Искусство фальсификации

«Папа всегда говорил: уничтожай архивы».
Е.Шварц. «Дракон»
(реплика Дракона, только что съевшего
подписанный им же 300 лет назад указ)

Напомню читателю, что 10 июня 2009 г. я официально обратился к прокурору Татарстана К.Ф.Амирову с просьбой провести экспертизу книги Н. Гарифа «Освободительная война татарского народа» на предмет наличия материалов, разжигающих национальную и религиозную рознь.

Прокурор республики обратился в Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ. Сотрудники отдела средневековой истории подготовили рецензию, которая датировалась 25 июня 2009 г. и была опубликована в газете «Звезда Поволжья» (№ 26). 20 июля 2009 г. в своём ответном письме я обратил внимание прокурора на то, что Н. Гариф учился в аспирантуре Института истории, сама рецензия была подготовлена его бывшим научным руководителем Р. Галлямовым, и поэтому вкупе с другими изложенными фактами независимость экспертизы является сомнительной (см.: Овчинников А.В. Прокурору республики // «Звезда Поволжья», № 29, 30 июля — 5 августа 2009 года). После этого К.Ф.Амиров направил моё письмо на обсуждение… в Институт истории. Пока реакции на второе письмо из этого учреждения не последовало, но 20 августа 2009 г. в газете «Звезда Поволжья» была напечатана ещё одна, датированная 23 июня 2009 г. и составленная по запросу Прокуратуры Татарстана, рецензия на книгу Н.Гарифа. На этот раз её (рецензии) авторами «значились» сотрудники отдела новой и новейшей истории того же Института истории им. Ш.Марждани. Данная рецензия вызвала не меньше вопросов, чем предыдущая.

Начнём с того, что произведение не может именоваться «Рецензия на книгу…», т.к. посвящено лишь разбору моего заявления в прокуратуру, а не собственно анализу «Освободительной войны татарского народа». В связи с этим далее по тексту слова «рецензия» и «рецензенты» мы будем использовать в кавычках.

Почему составление «рецензии» было поручено молодым, недавно защитившимся научным сотрудникам, тогда как в отделе новой и новейшей истории есть более опытные работники? Можно увидеть здесь стремление «принизить» значение вопроса о книге Н. Гарифа, констатацию того, что «ничего не происходит». Однако это «не согласуется» с прекрасно отредактированным в плане стилистики и политкорректности текстом. Такие тексты обычно пишут опытные политики, а не молодые историки.

Можно сделать очень осторожное, требующее дальнейших доказательств предположение, что мы, к сожалению, не знаем настоящего автора (авторов) «рецензии». Вместе с тем требование уважения к своим коллегам заставляет нас формально признать таковыми Б.И.Измайлова и А.С.Бушуева. Факт того, что именно этих сотрудников «удостоили чести» быть «рецензентами», объясняется, на мой взгляд, «правильностью» (для сложившейся ситуации) их фамилий. Ознакомившись с «рецензией», простой читатель «должен понять», что «даже русские (судя по фамилиям) учёные не находят в книге Н. Гарифа ничего предосудительного"… (замечу, что это не безапелляционное заявление, а моя попытка на основе имеющихся материалов ответить на возникающие во время чтения «рецензии» вопросы).

Перейдём к самому тексту. Сомнительным является уже первое предложение «рецензии»: «Книга Н. Гарифа посвящена драматичной истории борьбы татарского народа за свою национально-культурную, религиозную идентичность и свободу». Эти слова вступают в противоречие с аннотацией к «Освободительной войне татарского народа», в которой констатируется, что это произведение посвящено «борьбе Казанского ханства против завоевательной политики русского государства в освободительной войне булгаро-татар и других народов Среднего Поволжья за восстановление своей государственности вплоть до 1917 г.». Осталось без «внимания» «рецензентов» также утверждение о том, что «борьба за восстановление независимого государства продолжается и в наши дни» (с. 66). Таким образом, главным сюжетом книги, на мой взгляд, является борьба за «восстановление независимого государства», а не за укладывающиеся в рамки культурной автономии «национально-культурную, религиозную идентичность и свободу». «Невнимательность» «рецензентов» обусловлена, на мой взгляд, стремлением «приписать» книге Н. Гарифа «безобидные» цели национально-культурного возрождения, но никоим образом не цели политические.

Двусмысленностью наполнено следующее предложение «рецензии»: «Широкий хронологический охват темы заставил автора, опираясь на доступные источники и работы других историков, сокращать некоторые сюжеты и сжимать текст в некоторых случаях до схематизма». Фактически, на мой взгляд, это «оправдание» тенденциозного и выборочного подбора «удобных» фактов, иллюстрирующих главную сюжетную линию книги, коей является «борьба за восстановление независимого государства».

Логически противоречивыми являются слова «рецензентов» о том, что «…книга Н. Гарифа тиражируется как научно-популярное издание, рассчитанное на широкий круг читателей, а не ориентировано только на детскую аудиторию, как это пишет в своём заявлении А.В.Овчинников». Авторы «рецензии» фактически соглашаются с тем, что это произведение предназначено и для детей, хотя в то же время указывают на возможность его чтения взрослыми. «Отсутствие грифа Министерства образования РТ с рекомендацией в качестве детской литературы» является чистой формальностью, т.к. книга Н. Гарифа в магазине Татарского книжного издательства находится на полках, где размещена детская литература. «Освободительная война татарского народа» «красуется» прямо под вывеской «балалар эдэбияты», что в переводе означает «детская литература» или «литература для детей». Думается, комментарии излишни…

Нельзя согласиться с утверждением о том, что «именно научно-популярный характер издания, имеющий ограничения по листажу, и позволил автору в некоторых случаях сократить текст за счёт анализа источников и литературы, как это принято в научной монографии». Учитывая сложность затрагиваемых Н. Гарифом проблем, можно было бы, оставив прежним листаж, добавить поясняющий материал за счёт уменьшения количества иллюстраций и шрифта, огромных даже для научно-популярных изданий, но вполне обычных для изданий детских.

Однозначно утверждать о том, что вынесенный на обложку книги (а также помещённый на с. 18) «шамаиль Р.Г.Шамсутдинова «Казань — 1552», в котором «весь сложный военно-политический конфликт между Русским царством и Казанским ханством сведён к военному противостоянию войск под православными и мусульманскими знамёнами», не «угрожает толерантному сосуществованию конфессий и народов в Республике Татарстан», могут только профессиональные психологи, а не историки.

Абсолютно неверными являются рассуждения «рецензентов» о том, что «подобный символизм при желании можно усмотреть и в многочисленных картинах российских художников, столь часто помещаемых на страницах учебников по истории Отечества». В далее перечисленных картинах «А.Седова «Стояние на реке Угре», Н. Присекина «За родную землю», В. Сурикова «Покорение Сибири Ермаком» изображены лишь войска под «православными знамёнами». Ни на одной из этих картин нет противопоставления христианских и мусульманских символов, тогда как в иллюстрациях к книге Н. Гарифа это противопоставление, на мой взгляд, нарочито подчёркнуто (обложка; «Казань 1552 г.» (с. 18); «Кул Шариф. Последний бой» (с. 19); «Битва у ханского дворца» (с. 23); «Борьба против насильственного крещения» (с. 47)). Также следует указать на оскорбительное для современных православных Татарстана изображение знамени с ликом Иисуса, лежащего на земле, придавленного колесом и трупами, и с «восседающим» рядом на лошади ханом Ядыгаром (с. 21).

Как и в «рецензии», подготовленной бывшим научным руководителем Н. Гарифа Р.Галлямом, в этой также «не замечено» моё утверждение о том, что иллюстрации на страницах 24, 25 нужно рассматривать в композиции, а не по отдельности, как это со странным и постоянным упорством делают рецензенты (см.: «Иван IV устанавливает крест после взятия Казани»; «Апофеоз злодеяний Ивана IV»; «Реквием. Посвящается защитникам Казани»; «Покорение Казани. Икона «Церковь воинствующая»).

Наряду со всеми противоречиями я согласен с авторами «рецензии» в том, что в учебнике Преображенского А.А. и Рыбакова Б.А. (История Отечества: Учебник для 6 класса. М.: Просвещение, 2002) следует отказаться от взятой из средневековой английской рукописи иллюстрации «Зверства монголо-татар», где изображаются сцены каннибализма. Такой рисунок в школьном учебнике является оскорбительным для татарского народа, но в то же время он не может быть поводом для «неадекватных действий» и спекуляций со стороны определённых (как внутренних, так и внешних) политических сил.

При обосновании гипотезы о том, что «наступление на Казанское ханство современниками рассматривалось как своего рода «крестовый поход» против ислама», рецензентам следует опираться хотя бы на несколько специально выполненных по этой теме монографических или диссертационных работ, а не на одну статью И.Л.Измайлова, напечатанную 17 лет назад в журнале «Мирас» (в 1992 г. автор не имел даже учёной степени). В публикациях той смутной поры много спорных и часто неадекватных моментов, во многом обусловленных сложными социально-политическими процессами, происходившими в России в начале 1990-х гг. Статьи типа ««Казанское взятие» и имперские притязания Москвы (очерк истории становления имперской идеологии)» следует, на мой взгляд, рассматривать в качестве источника для изучения той исторической эпохи, в условиях которой они создавались, но не как оригинальные научные исследования. К тому же, как было показано в моей статье «Дешёвая историография» (Звезда Поволжья, №№ 26 — 31), к работам И.Л.Измайлова нужно относиться осторожно, детально проверяя изложенные факты и сделанные на их основе заключения. Можно предположить, что наличие в «рецензии» сноски на статью И.Л.Измайлова объясняется тем, что один из рецензентов (Б.И.Измайлов) является его сыном.

Спорные суждения содержатся в следующем предложении «рецензии»: «Приведённый на с. 10 — 11 отрывок из «Казанской истории» нельзя классифицировать как призыв к межнациональной вражде, так как цитата в данном случае носит уточняющий характер и исходит из русского историко-публицистического произведения. Иными словами, смысл её в том, что именно таким образом видели ситуацию в Казани сами русские люди, вкладывая эти слова в уста татар».

Во-первых, утверждать, что является призывом к межнациональной вражде, а что нет, могут только профессиональные психологи и лингвисты. Историки же в данном случае взяли на себя функции, находящиеся вне их компетентности (обратите внимание — я как историк, у которого возникло много вопросов к книге Н. Гарифа, вот уже который месяц прошу провести обычную для таких случаев экспертизу с участием независимых психологов, лингвистов и собственно историков).

Во-вторых, в своём первом письме к прокурору я писал, что эта цитата (её текст см. ниже) используется Н. Гарифом для «выпада против русских». Под «выпадом» имеется в виду попытка нанести обиду и оскорбление, что само собой формирует национальную и религиозную рознь. Авторы же «рецензии» ведут речь о «призыве к межнациональной вражде». Формирование вражды и призыв к ней — вещи, конечно, разные. В цитате присутствует, на мой взгляд, не «призыв» к межнациональной вражде, а её «формирование». По моему мнению, подобная «путаница» является следствием стремления авторов «рецензии» дискредитировать взгляды оппонента, создать у читателя впечатление, что я «не понимаю элементарных вещей».

В-третьих, прочитав фразу «И не видеть бы нам и не слышать того, что русскими твоими людьми, погаными свиноядцами, населён и управляем стольный город наш Казань, и добрые наши законы вашими ногами попраны и осмеяны, и установлены в нём русские обычаи», ребёнок да и не имеющий специального исторического образования взрослый вряд ли «догадается», что эта цитата «носит уточняющий характер», «исходит из русского историко-публицистического произведения» и «что таким образом видели историю в Казани сами русские люди, вкладывая эти слова в уста татар» (!).

Здесь сам собой напрашивается вопрос: что мешало Н. Гарифу при цитировании материалов «Казанской истории» заменить словосочетание «поганые свиноядцы» на многоточие? Или это словосочетание — «простая» констатация фактов, которая, согласно приведённым авторами рецензии словам из юридических документов, «не несёт никакого отрицательного «эмоционального заряда» и не направлена на формирование негативной установки? Ещё раз переспрашиваю, теперь уже «рецензентов», правильно ли я их понял: словосочетание, характеризующее русских как «поганых свиноядцев», является констатацией факта, не несущей в себе никакого отрицательного «эмоционального заряда» и не направленной на формирование негативной установки? (!!!)

В-четвёртых, попытка «легитимизировать» наличие рассматриваемой цитаты в книге Н. Гарифа наличием этого же отрывка из «Казанской истории» в утверждённом Министерством образования РТ школьном учебнике не является корректной. В учебнике З.З.Мифтахова и Д.Ш.Мухамадеевой (История Татарстана и татарского народа: Учебник для средних общеобразовательных школ, гимназий и лицеев. — Ч. 1. — Казань: Магариф, 1995) эта фраза передана в духе большей толерантности (в частности, она «лишена» словосочетания «поганые свиноядцы»): «Не хотим мы увидеть воочию иль услышать, когда вы насилием обладать нашим городом будете и законы казанские древние будут с насмешкою попраны. И в Казани обычаи новые на их место введёте вы, русские». Здесь в первом предложении, в отличие от варианта цитирования в книге Н. Гарифа, мы действительно видим констатацию факта, не несущую отрицательного «эмоционального заряда» и «негативной установки». Во втором же предложении последнее слово («русские») следовало бы заменить на многоточие или вовсе отказаться от предложения целиком. При этом смысл всей цитаты не меняется, однако в условиях современной социально-политической ситуации мы избавляемся от очередного противопоставления в детских умах двух народов.

Следует заметить, что наличие в материалах школьного учебника этого предложения («И в Казани обычаи новые на их место введёте вы, русские»), говорит не о его (предложения) «безобидности», а о «невнимательности» чиновников Министерства образования РТ и о том, что издаваемые в национальных республиках России учебники по истории должны проходить более серьёзную экспертизу на федеральном уровне власти.

На основе вышеизложенного становится понятным, почему «рецензенты» «не сочли нужным» воспроизвести цитирование этого отрывка «Казанской истории» как Н. Гарифом, так и авторами учебника.

Вместе с тем, в «рецензии» встречается в нужном для «рецензентов» контексте и объёме цитирование приведённых в моём заявлении прокурору отдельных фраз из книги Н.Гарифа. Так, например, авторы «рецензии» «немного сократили» и представили в одном предложении несколько находящихся на разных страницах книги предложений. Приведём их полностью и выделим то, что «рецензентам» показалось «наиболее удобным» использовать для оправдания автора книги:

— « Повстанцы вели вооружённую борьбу против русского гнёта на всей территории Волго-Уральского региона» (стр. 43, 44);
— « Сопротивление насильственной христианизации ослабляло позиции феодального строя. Для инородцев Поволжья это было одной из форм национально-освободительной борьбы за избавление от русского господства» (стр. 62).

Взяв из этого материала выделенные словосочетания, «рецензенты» перетасовали их таким способом, что извратили смысл приведённых цитат. Например, контекст предложений со с. 62 состоит в том, что сопротивление насильственной христианизации было одной из форм национально-освободительной войны за избавление от русского господства, т. е. частью вооружённой борьбы одного народа против другого. «Рецензенты» же, приведя второстепенное в смысловом отношении словосочетание «ослабляло позиции феодального строя» и «забыв упомянуть» словосочетание «за избавление от русского господства», представили дело так, что речь идёт о борьбе антифеодальной и национально-освободительной, а не межнациональной.

Далее по тексту «рецензии» доказывается, что эта самая антифеодальная и национально-освободительная борьба действительно имела место быть! Фактически читателю при помощи такой сомнительной эквилибристики отдельными словосочетаниями пытаются исподволь внушить мысль о том, что я в своём письме в прокуратуру «доказываю» нежелательность упоминания отдельных исторических фактов. Естественно, что речь об этом не идёт. Проблема заключается в том, в каком контексте эти факты преподносятся и почему одни факты «выпячиваются», а другие замалчиваются.

Не секрет, что антифеодальная и национально-освободительная борьба ведётся против государственных институтов — армии, полицейско-охранительного аппарата, бюрократической машины (саботаж законов, в том числе религиозных, т.к. в эпоху средневековья русская православная церковь была неотделима от государства). В книге же Н. Гарифа использования слова «государство» по сравнению с упоминанием слова «русские» неимоверно мало. Если же упоминания о российском (постоянно именуемом «русским») государстве есть, то даже в XIX — нач. XX вв. оно, в изложении Н. Гарифа, для всех народов (кроме русских) представляется в роли чего-то чужого, отрицательного и агрессивного. Обычный читатель, особенно ребёнок, прочитав книгу, сделает вывод о том, что речь идёт о борьбе татарского народа против русских и их («русского» и в то же время «чужого» для татар) государства. Между прочим, Россия уже несколько столетий является общим домом и для русских, и для татар, и для башкир, и для марийцев, и ещё для множества других народов. Исподволь же внушаемая мысль о «чужеродности» для какого-либо этноса российского государства, «подкрепляемая» апелляцией к событиям полутысячелетней давности, является серьёзной угрозой государственной безопасности современной России и складывания российской нации.

Специально подобранные и тенденциозно представленные материалы книги Н. Гарифа малопригодны для того, чтобы «извлекать урок из настоящего, всячески приветствуя политику толерантности и возрождения национально-культурной самобытности всех народов России», как это констатируется в «рецензии». Напротив, Н. Гариф пишет не о возрождении национально-культурной самобытности татарского народа, а о борьбе за восстановление независимого государства, которая (борьба) продолжается и в наши дни. На мой взгляд, это явный признак скрытой пропаганды сепаратистских настроений.

Напоминает откровенную фальсификацию заявление «рецензентов» о том, что официальным наименованием российского государства середины XVI в. было «Русское царство». Ведущие специалисты в области изучения отечественной истории XVI — XVII вв. следующим образом представляют эволюцию имени государства: «…официальным названием страны после его (Ивана Грозного. — А.О.) венчания (на царство в 1547 г. — A.O.) стало «Российское царство». В конце XVI в. к определению «Российское» стали прибавлять и «Великое». Таким образом, к началу XVII в. наши предки жили в Великом Российском царстве….Смута, унесшая многих царей с московского престола, уничтожила основания для наименования страны царством. Тогда-то и появился термин «держава», но с тем же, что и прежде, определением «Великая Российская». Печать же «земская» была печатью не всей державы, а только Московского государства — территории, которая находилась, под властью первого ополчения. Эта часть Великой Российской державы раньше была просто Московским княжеством… Первый царь из династии Романовых Михаил Фёдорович 26 февраля 1613 г. был избран всего лишь на Московское государство Российского царства. В науке XIX в. для обозначения страны в XVII в. пользовались только одной частью этой формулы (Московское государство), впрочем, следуя в этом и некоторым документам XVII в., в которых вторая часть названия страны». Эта цитата принадлежит не любителю-историку, а доктору исторических наук, ведущему научному сотруднику Института славяноведения РАН, признанному специалисту по истории российской государственной символики Хорошкевич А.Л. (Символы русской государственности, М., 1993; см. также её новейшую работу, где опять говорится об официальном названии страны в середине XVI в. как «Российское царство»: Герб, флаг и гимн. Из истории государственных символов Руси и России. М., 2008. — С. 7). Кому как не ей рассуждать на подобные темы?

В том, что официальным названием государства при Иване Грозном было «Российское государство» («Российское царство»), с А.Л.Хорошкевич согласен доктор исторических наук, заслуженный деятель науки Российской Федерации, академик Российской академии образования, автор более 500 научных трудов по истории культуры, историографии, археографии, архивоведению, один из крупных специалистов в области средневековой российской истории XVI — XVII вв. С.О.Шмидт (В некотором царстве, в некотором государстве… Как правильно называть Российскую державу в XVI веке // Родина, 2004, № 12, С. 35, 37). Не вдаваясь в тонкости соотношения понятий «Московское государство», «Российское государство» и «Российское царство», как это делает С.О.Шмидт, выделим только главное для разрешения нашей проблемы: современным учёным, специалистам по средневековой истории России, даже мысль в голову не приходит утверждать о том, что официальным названием нашей страны в середине XVI в. было «Русское царство».

Кстати, ещё в советское время академик М.Н.Тихомиров убедительно доказал, что термин «Россия» («Росия», «Росиа») распространяется в северо-восточной Руси уже в XVI веке. «Он постепенно завоёвывает себе место в официальных документах, и к концу XVI века названия «Россия» и «Российское царство» начинают входить в обиход в совершенно определённом смысле, обозначая всю совокупность земель, объединённых Российским централизованным государством». «Русский», замечает исследователь, становится синонимом определённой народности, «российский» означает принадлежность к определённому государству» (там же, с. 37).

Отдельные упоминания в источниках о «русском царстве» объясняются тем, что российские цари считали себя преемниками Владимира Мономаха, который в их понимании был царём над всей «Русью» — территорией Киевской Руси. Вспомним, что на пространствах Киевской Руси проживала древнерусская народность, которая после распада государства послужила основой для формирования 3 народностей: великороссов, украинцев и белорусов, которые в дальнейшем хотя и находились в разных государственных образованиях, но по крайней мере до середины XVII в. «продолжали считать себя Русью». (А.Л.Хорошкевич. Герб, флаг и гимн. Из истории государственных символов Руси и России. М., 2008. — С. 7).

Таким образом, словосочетание «Русское царство» применительно к XVI — XVII вв. является не официальным названием государства, а идеологемой, обосновывающей претензии российских царей на власть над всей территорией бывшей Киевской Руси, большая часть которой в середине XVI в. находилась в составе Великого княжества Литовского. Кстати, полное официальное название последнего включало определения «жематийский» и «русский»» (там же, с. 7). Таким образом, если говорить строго научным языком, то в середине XVI в. существовало лишь одно государство, в официальное название которого входило слово «русский» — это «Великое княжество Литовское, Руское, Жомойтское и иных» (Первый или Старый Литовский Статут // Временник Общества истории и древностей Российских. 1854. Кн. 18).

С 1721 г, Россия стала официально именоваться «Российская империя».
Изложенный выше материал позволяет очень чётко уяснить, что ни в середине XVI в. (как считают авторы «рецензии»), ни во второй его половине, ни в XVII в. Россия официально «Русским царством» не называлась (использование научно не обоснованных терминов «Русское государство», «Русское царство» сотрудниками Института истории, на мой взгляд, служит, скорее всего, целям политическим, а не каким-либо другим, обычно широко и красиво декларируемым).

Таким образом, безапелляционное и без ссылок на литературу утверждение «рецензентов» о том, что «официальное наименование этого государства было «Русское царство», очень сильно, как уже было сказано выше, напоминает откровенную фальсификацию, цель которой состоит в оправдании книги Н. Гарифа, в которой противопоставляются, по моему мнению, именно народы, а не государства.

Ложное утверждение о том, что Россия в середине XVI в. официально называлась «Русским царством», позволило «рецензентам» построить следующий логический карточный домик: если войска именуются по названию государства, а государство русское, то, следовательно, Н. Гариф прав — народы Поволжья «действительно» завоевывали «русские войска». Затем «мысль развивается далее»: если «завоеватели» и «колонизаторы» были выходцами из русских земель (т.е. русскими. — А.О.), а православие для народов Поволжья являлось русской верой, то, следовательно, Н. Гариф опять прав: повстанцы действительно боролись именно против «русской политики» (при этом, говоря о повстанцах, рецензенты осторожно приводят в пример только «черемисские (марийские. — А.О.) войны», хотя книга Н. Гарифа посвящена «освободительной войне» именно татарского народа). Учитывая, что Россия никогда не именовалась «Русским царством», этот сомнительный логический конструкт, а следовательно, и попытка «оправдания» книги Н. Гарифа, легко подвергаемы критике.

Принимая во внимание научно обоснованную терминологию, Н. Гарифу в своей книге следовало бы писать не о «русских войсках», а о «российских или московских», о борьбе не против «русской», а против «российской или московской» политики (причём, учитывая, что сейчас наше Отечество называется «Российская Федерация (Россия)», делать это надо очень осторожно и деликатно, чтобы не подвергать угрозе интересы современной государственной безопасности). Автору книги нужно было уточнить для читателя, что завоевателем и колонизатором Среднего Поволжья было Российское (Московское) царство (государство), а «не русские», которые в большинстве своём (особенно крестьяне) сами страдали от феодальной политики государства. К тому же научно оправданно говорить не о «русификации», а о «россификации», т. е. о включении нового населения в систему политических, социальных, культурных, религиозных, военных и др. отношений средневекового российского государства. Конечно, можно писать о насильственных методах этой россификации, но следует, на мой взгляд, оговариваться, что подобная практика была обычна для средневековья, и смотреть на эти события с позиции сегодняшнего дня есть огромная ошибка — ошибка модернизации прошлого, которой могут легко воспользоваться различные антироссийские силы как внутри страны, так и вне её.

В книге же Н. Гарифа всё очень просто и особенно для ребёнка понятно: русские завоевали Казанское ханство, против русских ведётся борьба за восстановление независимого государства, которая продолжается и в наши дни. На мой взгляд, такая трактовка истории опасна для толерантного сосуществования народов и конфессий Татарстана и разрушительна для российской государственности. Естественно, что подобный подход нельзя, как это делают авторы «рецензии», оправдывать тем, что «научно-популярная книга предполагает определённую долю абстракции и призвана привлечь внимание читателей к той или иной проблеме, а не выступать истиной в последней инстанции». Тенденциозная трактовка истории — это не «доля абстракции»!!!

Просто замечательным в плане виртуозности подтасовок является состоящее из 3 абзацев заключение «рецензии», в котором представлены её выводы. Первый абзац и третий посвящены моему первому письму прокурору, а не книге Н. Гарифа (!). Собственно об «освободительной войне татарского народа» говорится лишь во втором абзаце заключения «рецензии». Но на каком основании «рецензенты» дают оценку всей книге, когда их работа была фактически посвящена только «анализу» моего письма прокурору!!!

Не меньше вопросов возникает, когда читаешь формулировки, присутствующие в выводах «рецензии». Историки по определению не могут утверждать, что «в тексте книги не содержится словосочетаний или фразеологических оборотов, которые могут быть охарактеризованы как призывы к межнациональной ненависти и вражде». Такие высказывания позволительны только профессиональным психологам и лингвистам! Или, например, вот ещё: «Употреблённые в ней литературные и стилистические приёмы являются общепринятыми в современной литературной практике как в России, так и в мире. Слова и термины, оскорбительные для той или другой нации, в данной книге не употребляются». Можно полюбопытствовать, кто из авторов «рецензии», кроме всего прочего, является литератором и профессионально знаком с «современной литературной практикой как в России, так и в мире» — Б.И.Измайлов или А.С.Бушуев?

Интересно проанализировать «рецензию» с позиций методических рекомендаций «Об использовании специальных познаний по делам и материалам о возбуждении национальной, расовой или религиозной вражды», подготовленных отделом по надзору за исполнением законов о межнациональных отношениях Генеральной прокуратуры Российской Федерации и отделом юридической психологии научно-исследовательского института проблем укрепления законности и правопорядка (Документ № 27−19−19 от 29 июня 1999 г.). «Рецензенты» использовали эти материалы, но довольно специфически: они процитировали «нужный» им абзац («…от информации, возбуждающей вражду, следует отличать констатацию фактов. Последняя не несёт никакого отрицательного «эмоционального заряда» и не направлена на формирование негативной установки»), при этом не «обратили внимания» на остальной текст и, что самое интересное, в ссылке указали, что рекомендации принадлежат Институту укрепления законности и правопорядка Генеральной прокуратуры, однако уточнить, что не всему институту, а отделу юридической психологии, «забыли». Почему «забыли»? Видимо, потому, чтобы у читателя «ненароком» не возник вопрос о роли психологов в подобных экспертизах, а эта роль, между прочим, решающая!

Читаем первый же абзац рекомендаций: «Для правильной квалификации противоправных деяний, связанных с возбуждением национальной, расовой или религиозной вражды, рекомендуется привлечение экспертов, профессионально владеющих специальными познаниями в области социальной психологии и лингвистики». Возникает вопрос: кто из авторов «рецензии» и других сотрудников отдела новой и новейшей истории Института истории им. Ш. Марджани владеет специальными познаниями в области социальной психологии и лингвистики? Понятно, что никто. Тогда на каком основании в «рецензии» присутствуют высказывания типа «В целом можно сказать, что приведённые А.В.Овчинниковым цитаты из книги Н. Гарифа не содержат призывов к межнациональной вражде и не направлены на унижение достоинства человека по национальным и религиозным признакам»; «В тексте книги не содержится словосочетаний или фразеологических оборотов, которые могут быть охарактеризованы как призывы к межнациональной ненависти и вражде»; «В заявлении А.В.Овчинникова не содержатся прямые доказательства того, что автор книги Н. Гариф совершил действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды…».

Для историков такие высказывания недопустимы! Это моё утверждение находит подтверждение в материалах методических указаний прокуратуры: «В то время как по делу требуется установление направленности публикации путем социально-психологического (психолингвистического и семантического) анализа текста и языковых приёмов, используемых публикатором (оратором), назначается философская, историческая, искусствоведческая, стилистическая, гуманитарная экспертиза. В результате экспертное исследование подменяется историческими, религиоведческими, политологическими, биологическими, антропологическими и другими, подчас дилетантскими, рассуждениями», что мы и имеем, на мой взгляд, в «рецензии» сотрудников Института истории.

Будто бы об этой «рецензии» в методических рекомендациях говорится: «При назначении экспертизы не всегда в надлежащем объёме выясняется уровень компетентности привлекаемого для этой цели лица: соответствуют ли сфера его деятельности, профессиональный опыт, научные труды той области специальных познаний, к которой относятся вопросы, подлежащие разрешению (в данном случае — владеет ли он специальными методами исследования массовых коммуникаций)». Как было сказано в начале статьи, формально признанные нами авторами «рецензии» Б.И.Измайлов и А.С.Бушуев являются молодыми исследователями, вряд ли у них есть опыт в подобных делах. Тема диссертации А.С.Бушуева «Развитие политического сознания молодёжи Республики Татарстан в 1985 — 2004 годах: историко-социологический аспект». Каким образом этот исследователь может быть признан специалистом по затронутому в книге Н. Гарифа историческому периоду (XVI — нач. XX вв.), непонятно.

Аргументирован вопрос и о том, является ли Б.И.Измайлов кандидатом наук. Он защитился в Институте истории 3 апреля 2009 г. После этого в течение месяца отправляют документы в Высшую аттестационную комиссию (ВАК, Москва). Лишь когда ВАК утверждает решение диссертационного совета и выдаёт диплом, соискатель становится в юридическом смысле слова кандидатом наук. Обычно этот вопрос решается в течение 4 месяцев, а иногда и много больше. «Рецензия» же датирована 23 июня 2009 г., а Б.И.Измайлов, напомню, защитившийся 3 апреля 2009 г., назвал себя «кандидатом исторических наук». Так был ли Б.И.Измайлов на момент написания «рецензии» «утверждён» ВАКом и имел ли он на руках кандидатский диплом? Принимая во внимание прошедший с момента защиты до написания «рецензии» очень малый промежуток времени, я в этом сильно сомневаюсь. Если мои сомнения верны, то получается, что один из «рецензентов» не был в юридическом смысле слова кандидатом наук и, следовательно, не имел нужной квалификации для участия в составлении такого ответственного документа, как ответ на официальный запрос из прокуратуры. Кроме того, ещё в октябре 2008 г. Б.И.Измайлов был аспирантом Института истории, а в июне 2009 г. он уже, как указано в рецензии, старший научный сотрудник. Я никого не хочу обидеть, но пройти за 8 месяцев путь от аспиранта до старшего научного сотрудника просто невозможно!

К тому же, учитывая развернувшийся на страницах «Звезды Поволжья» мой с И.Л.Измайловым (отцом Б.И.Измайлова) спор по проблеме раннего славянского присутствия в Среднем Поволжье, нельзя однозначно утверждать об объективности и независимости одного из авторов «рецензии».

Трудно всерьёз воспринимать очередную «рецензию» сотрудников Института истории на книгу Н. Гарифа ещё и потому, что в ней («рецензии») «нет описания проведённых исследований, ссылок на использование специальных методов научного познания», как того требуют методические указания прокуратуры. Говоря словами этого документа, «вся «исследовательская часть» сводится к простому пересказу некоторых выражений и фраз, неаргументированному изложению личного отношения к ним эксперта».

Содержащиеся в заключении «рецензии» «неуверенные» предложения типа «В целом можно сказать, что приведённые А.В.Овчинниковым цитаты из книги Н. Гарифа не содержат призывов к межнациональной вражде и не направлены на унижение достоинства человека по национальным и религиозным признакам» и «…в ряде случаев автору (Н.Гарифу. — А.О.) не удалось, хотя он сам к этому призывает, «отойти от заидеологизированных стереотипов, штампов и догм» для текста экспертизы недопустимы. Об этом со всей определённостью сказано в методических рекомендациях прокуратуры: «Иногда специалисты дают двусмысленные, внутренне противоречивые заключения, что совершенно недопустимо. Подчас, признав, что в публикации определённая национальность характеризуется в неприглядном свете, берутся судить, достаточно ли этого для возбуждения вражды и насколько это оскорбительно для национального достоинства, т. е. выходят за рамки своих специальных познаний».

Я, конечно, не юрист, мои размышления о юридических делах носят чисто гипотетический, непрофессиональный характер, но всё же я могу предположить, что данная «рецензия» не может служить основанием для отказа Прокуратуры Татарстана в начале следственных действий по фактам издания и продажи книги Н.Гарифа. Надеюсь, что федеральные органы власти смогут обеспечить проведение независимой психолого-лингвистической экспертизы издания «Освободительная война татарского народа» на предмет наличия в нём материалов, разжигающих межнациональную и межрелигиозную рознь.
Александр Викторович Овчинников, кандидат исторических наук

Впервые опубликовано: Звезда Поволжья. — 2009. — №№ 34 (10 — 16 сентября), 35 (17 — 23 сентября).

В тексте размещены иллюстрации из книги Н.Г.Гарифа «Освободительная война татарского народа» (Казань: Татарское книжное издательство, 2007 г.):

1. Обложка книги;
2. Шеврон фашистского Волго-татарского легиона «Идель-Урал» (с обложки книги);
3. «Кул Шариф. Последний бой» (художник Рушан Шамсутдинов);
4. «Последний бой у мечети «Кул Шариф» (художник Феринад Халиков);
5. «Хан Ядыгар» (художник Рушан Шамсутдинов);
6. «Апофеоз злодеяний Ивана IV. Немецкая гравюра»;
7. «Борьба против насильственного крещения» (художник Раис Шагеев);
8. «Крещение» (художник Канафи Нафиков);
9. «Бой с карателями» (художник Раис Шагеев);
10. «Бой с карателями» (художник Раис Шагеев);
11. «Подавление восстания лашманов» (художник Ильдус Азимов);
12. Шамаиль «1552 год» (художник Назип Наккаш /Исмагилов/);
13. «Непокорённая. Родина-мать» (художник Мансур Рахимов).