Дешевая историография

Ответ И.Л.Измайлову. Часть 2

Советую оппоненту внимательно почитать специальную литературу (могу проконсультировать его в этом вопросе).

И.Л.Измайлов не знает, что А.П.Смирнов памятники, объединённые другими исследователями в именьковскую культуру, считал не только финно-угорскими, но и славянскими (следы славян в финно-угорской среде он видел в трупосожжениях Рождественского II могильника (Лаишевский район) (ошибка № 15). Само же именьковское (позднегородецкое) население он считал не автохтонным, а пришедшим в Волго-Камье из более западных районов (современная Чувашия) (ошибка № 16).

Что касается пассажа о том, что неизвестно, кто принимал у меня экзамен по археологии и что билет по «именькову» я явно недоучил, то он также вызывает удивление. И.Л.Измайлов прекрасно знает, что в археологии моим учителем является авторитетный специалист по раннему средневековью П.Н.Старостин. Если принять во внимание, что Пётр Николаевич, в своё время, будучи заведующим отделом археологии ИЯЛИ, выгнал оттуда И.Л.Измайлова за регулярные прогулы, то этот пассаж становится вполне объяснимым. Однако не стоит личные обиды проявлять в публикациях, пусть даже газетных…

Продолжим разбор очень похожей на среднего качества студенческий реферат статьи И.Л.Измайлова. К его сведению, именьковская культура названа по Именьковскому городищу, а не по Рождественскому II могильнику, иначе бы культура именовалась «рождественской» (ошибка № 17) (см. И.Л.Измайлов. Политизация археологии, «ЗП», № 23, первый абзац). Тезисы В.Ф.Генинга (Этнические культуры Прикамья в эпоху железа (1956), в которых он впервые упоминает об именьковской культуре, но не обосновывает её выделения, не являются тезисами его диссертации (ошибка № 18). В.Ф.Генинг поступил в аспирантуру в 1955 г., и его будущая диссертация была посвящена пьяноборской культуре. На время выхода в печать упомянутых тезисов А.Х.Халиков был ещё аспирантом (защитился в этом же году). Так что тогда В.Ф.Генинг не мог административно подчиняться А.Х.Халикову (ошибка № 19), оба были аспирантами Н.Ф.Калинина. В.Ф.Генинг, кстати, уехал из Казани в 1960 г., когда начал усиливаться А.Х.Халиков. Москве в административном отношении В.Ф.Генинг никогда не подчинялся (ошибка № 20) (кроме Казани Владимир Фёдорович работал в Ижевске и Киеве, и с Москвой у него отношения были, мягко говоря, натянуты). Этого нельзя сказать о Халикове, который за исключением нескольких последних лет жизни, когда была создана Академия наук Татарстана, всегда, будучи научным сотрудником Казанского филиала АН СССР, являлся формально подчинённым Москве. Однако «великая и ужасная» Москва сквозь пальцы (за исключением 800-летия Казани) смотрела на многие его научные фантазии… Если принять во внимание эти факты, то как карточный домик рассыпаются и фантазии И.Л.Измайлова, пытающегося «играть» на национальностях В.Ф.Генинга и А.Х.Халикова.

Говоря о позиции П.Н.Старостина в 1960-е гг., И.Л.Измайлов в очередной раз «забывает упомянуть» (или это у него научный метод такой?), что Пётр Николаевич был учеником А.Х.Халикова и против воли «шефа» (это характерно и сейчас для Института истории) пойти не мог. Этим и объясняется парадокс, на который я несколько лет не мог найти ответ: в посвящённой именьковской культуре монографии П.Н.Старостина дан прекрасный источниковедческий анализ материала, но выводы живут отдельной жизнью от источника. На это и обратили внимание А.П.Смирнов и Ю.А.Краснов в своей рецензии. Всем было ясно, кто и почему стоит за «именьковцами-тюрками». Неофициально А.П.Смирнов так прокомментировал стиль работы А.Х.Халикова со своими аспирантами: «Халиков — типичный восточный человек, владеющий методом властвования и интриги. Он диктует свою волю Старостину, и тот выступает в защиту его концепции о тюркской принадлежности именьковской культуры. Так же выступит и Фахрутдинов в диссертации о территории Болгарского государства. Успехи этих людей временны. Придут люди, которые будут выступать с позиций науки, а не интересов отдельных исследователей. Я не сомневаюсь, что статья Халикова о происхождении казанских татар („Советская Татария“, 1966) вызовет серьёзную критику. В этой статье много грубых ошибок и подтасовок» (письмо А.П.Смирнова А.М.Ефимовой от 1 мая 1968 г.). Кстати, официальные точки зрения П.Н.Старостина и Р.Г.Фахрутдинова не явились препятствием для публикации их книг и защиты их диссертаций в Москве. А.П.Смирнов, например, несмотря на разногласия, будучи членом диссертационного совета, помогал П.Н.Старостину в защите диссертации. Б.А.Рыбаков, являясь редактором монографии П.Н.Старостина, не пытался провести туда точку зрения А.П.Смирнова (который был заместителем Бориса Александровича на посту директора Института археологии) о «славянстве» Рождественского II могильника. Аналогии с Казанью, не в пользу последней, напрашиваются сами собой…

Приписывание А.П.Смирнову уверенности в культурном превосходстве славян является ложью. Позицию Алексея Петровича по «национальному вопросу» иллюстрируют его частные письма, которые и пишутся исходя из того, что их, кроме автора и адресата, больше никто не прочитает. Через частное письмо мы можем «заглянуть» в душу его автора: «Это (национализм. — О.А.) болезнь нашего времени. Основоположник этого течения Александр III, всё это развил Николай II, которые считали всех нерусских народами второго сорта. Это вызвало противодействие первоначально в кругах интеллигенции, а затем всё это пошло вширь. Сейчас каждый из народов, в том числе и мы, русские, склонны свою культуру ставить выше всех… Конечно, это плохо, с этим надо бороться, но не натягивайте слишком резко вожжи» (Письмо А.П.Смирнова Н.Д.Аксёновой от 4 ноября 1969 г.). И эти слова приватно были произнесены тогда, когда противостояние между смирновской и халиковской научными школами было в самом разгаре!

Однако вернёмся к труду И.Л.Измайлова. Искандер Лерунович не знает, что Волынцевских курганов нет, а есть Волынцевский грунтовый могильник. Думается, нашему «специалисту» не нужно объяснять разницу между грунтовым могильником и курганным (хотя, кто знает…) (ошибка № 21). Говоря о сопоставлении А.П.Смирновым Волынцевского и Рождественского могильников, И.Л.Измайлов опять передёргивает факты: VI — VII вв. — в настоящее время принятая дата Рождественского могильника, А.П.Смирнов же его значительно омолаживал и на этом основании делал свои сопоставления (подтасовка № 4).

Вместо того, чтобы бездоказательно утверждать, что волынцевскую культуру (левый берег Среднего Поднепровья и небольшая часть Правобережья, видимо, продолжение культуры именьковской) оставило тюркизировавшееся население, не мог бы И.Л.Измайлов объяснить читателю, почему территория волынцевской культуры один в один совпадает с территорией «Земли Русской» (в узком значении этого слова), будущей Киевской Руси. Каким образом это «тюркизировавшееся» население спустя некоторое время могло чудесным образом превратиться в северян и вятичей? Здесь Искандер Лерунович приближается к позициям так критикуемого им (и за дело, кстати) З.З.Мифтахова и «Истории Джагфара».

Другой вопрос И.Л.Измайлову: если тюркизировалась знать и были прекрасные отношения с Хазарским каганатом (материально представлен т.н. салтово-маяцкой культурой), то почему на границах волынцевской и салтово-маяцкой культур имеется целая сеть мощных для того времени крепостей? Эти укрепления построили хазарам византийцы в обмен на владения первых в Крыму. Пойти на такой шаг хазары могли только ввиду страшной военной опасности, которая могла прийти с севера со стороны волынцевского поселения (ошибка № 22).

Анекдотичное для специалистов утверждение о том, что волынцевское население переняло у населения салтово-маяцкого «развитую культуру земледелия», я оставлю без нелицеприятного для И.Л.Измайлова комментария (ошибка № 23).

Очередной подтасовкой является утверждение И.Л.Измайлова, будто я в своей статье утверждал, что А.П.Смирнов в дискуссии с А.Х.Халиковым отстаивал точку зрения о праславянской принадлежности именькова (подтасовка № 5). Если уважаемый оппонент в ответной публикации не приведёт конкретное предложение из моей статьи, то я буду советовать своим коллегам не читать и не ссылаться на его книги и статьи. Следует напомнить Искандеру Леруновичу, что А.П.Смирнов не признавал именьковской культуры. Поселения её он относил к позднегородецкой культуре, население которой хоронило своих умерших непонятным для нас образом (скорее всего оставляло на деревьях или сплавляло по реке) и поэтому не оставило после себя могильников. Имеющиеся же в Волго-Камье некрополи с обрядом трупосожжения А.Г.Смирнов относил к славянам, но не связывал могильники с поселениями. Лишь П.Н.Старостину удалось доказать, что и поселения, и могильники принадлежат одной культуре, что позднее позволило Г. И.Матвевой корректно сопоставить материалы именьковской и зарубинецкой культур.

Ошибкой И.Л.Измайлова является интерпретация позиции Е.П.Казакова по «именьковской проблеме». Последний не трактует «именьковскую культуру» «то как иранскую, то как тюрко-угорскую», а считает, что именьковские и турбаслинские памятники (Башкирия) оставлены угро-сарматским населением Приаралья, которое было вынуждено бежать с войском Великого Тюркского каганата в Среднее Поволжье (ошибка № 24). На многочисленных конференциях эта точка зрения дискутируется, и учёные никак не могут «найти» типично славянские поля погребений в Средней Азии. Кстати, никакого возврата к «старой точке зрения В.Ф.Генинга в трудах Е.П.Казакова нет (ошибка № 25). К такому заключению мог прийти только тот, кто плохо разбирается в историографии «именькова».

Затем, после всех этих подтасовок и ошибок, в статье Искандера Леруновича проскальзывает рациональное зерно. Фактически он соглашается с тем, что материальная культура именькова близка днепровской зарубинецкой культуре. Однако и здесь он следует за своим учителем А.Х.Халиковым, который брал из научной литературы только те предложения и абзацы, которые соответствовали его с «потолка» (вернее, из «ценных указаний» казанского обкомовского начальства) взятой точке зрения.

Он приводит высказывание известного специалиста М.Б.Щукина, который называет доводы о сходстве зарубинецких и именьковских памятников убедительными, но при этом констатирует, что «со стороны поволжских археологов раздаются и решительные голоса против. Явление это остаётся загадочным». Вопрос можно поставить по-другому: а что, административно подчинённые бывшему сотруднику обкома КПСС по делам идеологии и бывшему советнику президента РТ по политическим вопросам и одному из идеологов суверенитета Татарстана Р.С.Хакимову археологи могут открыто сказать «за»? Именьковская проблема в современном Татарстане — всё равно что генетика в СССР во второй половине 1940-х гг. со всеми вытекающими отсюда для исследователей последствиями. Не случайно в «Славянском присутствии» я отмечал, что как «данные этнографии помогают лучше узнать культуру первобытности и средневековья, так и «казанский материал» может «подсказать» некоторые механизмы формирования, обоснования и «оберегания от посягательств» различного рода идеологем и мифологем в исторической науке, скажем, сталинской эпохи».

На мой взгляд, говоря о «загадочности» явления, М.Б.Щукин имеет в виду прежде всего загадочные процессы, происходящие в академических учреждениях Татарстана, которые приводят к тому, что опубликованный археологический материал и сделанные на его основе выводы разительно отличаются друг от друга. Показательно, кстати, то, что И.Л.Измайлов ссылается на «петербуржца» М.Б.Щукина, для того чтобы опровергнуть положения «москвича» В.В.Седова. Нюансы взаимоотношений между московскими и петербургскими историками и археологами историографам хорошо известны, Искандер Лерунович пытается на них играть, и отсюда становится понятным его «внимание» к М.Б.Щукину.

Интересна интерпретация И.Л.Измайловым данных языковедов. По их мнению, пишет Искандер Лерунович, «распад единой балто-славянскои языковой общности произошёл позднее того, как существовали» зарубинецкая, черняховская и пшеворская культуры. Однако Искандер Лерунович почему-то не называет дату распада этой общности, которая падает как раз на время существования именьковской и волынцевской культур. Не учитывает И.Л.Измаилов и мнения авторитетнейшего лингвиста О.Н.Трубачёва (ум. в 2002 г.), который полагал, что праславяне и балты независимо мигрировали в Центральной и Восточной Европе и представляли собой хрупкое и легко дифференцируемое единство только несколько последних веков до н.э. и первых веков н.э. (недоговорённость № 10). Иными словами, в балто-славянском ареале автономно развивался и праславянский язык, о чём, кстати, говорит и В.В.Напольских (см. ниже).

Также хочется сказать, что, сопоставляя данные языка и археологического материала, В.В.Седов руководствовался трудами лингвистов, а не «особым типом горшка», как полагает И.Л.Измайлов.

На проявление отчаяния похожа попытка обвинить меня в археологическом дилетантизме и «чёрной археологии». Ну что же, уважаемый оппонент, не буду опускаться до вашего уровня, а просто предложу съездить в экспедицию к упоминавшемуся Е.П.Казакову в Измери, где есть памятники практически всех эпох. Пусть нам, как это принято у полевых археологов, завяжут глаза, и таким образом мы попытаемся определить культурную принадлежность той или иной вещи. Вот тут-то и определится, кто специалист, а кто дилетант. Кстати, я знаю, что такое «открытый лист», и в 2004 — 2005 гг. был их держателем.

Проанализируем «критику» И.Л.Измайловым точки зрения С.Г.Кляшторного. Искандер Лерунович пытается уверить читателя в изменчивости мнения известного тюрколога. Последний в 1964 г. располагал упоминаемыми арабскими авторами ас-сакалиба в Подонье, а сейчас на страницах его работ они «появились» в Среднем Поволжье. Но И.Л.Измайлов «забывает упомянуть», что к 1964 г., кроме сообщений арабских авторов, не было других источников, позволяющих локализовать сакалиба. Сейчас они есть — сотни именьковских памятников в Среднем Поволжье! (Недоговорённость № 11.) Причём, в позиции С.Г.Кляшторного мы видим пример научно обоснованных исторических построений: есть данные письменных источников, есть данные вещественных источников, они проанализированы независимо друг от друга, потом сопоставлены, и на основании этого сделаны выводы! Как видим, это далеко от предложенной схемы И.Л.Измайлова: «археологи ссылаются на авторитет тюрколога С.Г.Кляшторного, а он, в свою очередь, на них, и вместе получается доказательство». Подобная интерпретация точки зрения оппонентов перед читателем является очередной подтасовкой И.Л.Измайлова (подтасовка № 6).

Интересна попытка И.Л.Измайлова принизить труд Д.Е.Мишина, в котором доказывается, что арабские авторы под ас-сакалиба подразумевали славян. Д.Е.Мишин — современный исследователь, защитивший кандидатскую диссертацию только (!) по термину «ас-сакалиба». Время учёных-энциклопедистов прошло, и наша с вами задача, Искандер Лерунович, заключается в том, чтобы принять точку зрения Д.Е.Мишина, нравится она нам или нет, и не пытаться найти противоположное мнение в трудах В.В.Бартольда, который умер в 1930 г., т. е. почти 80 (!) лет назад. За это время наука не стояла на месте, и труды В.В.Бартольда поэтому сегодня имеют чисто историографический интерес.

Подтасовкой являются слова И.Л.Измайлова о том, что Ахмед ибн-Фадлан в своих записках только в одном месте «пишет, что правителя Булгарии называли (по контексту сами арабы) «маликом тюрок и сакалиба»». В записках Ахмеда ибн-Фадлана (перевод академика А.П.Ковалевского Мешхедской рукописи) титул Алмуша, где упоминаются славяне (сакалиба), встречается 8 (!) раз плюс один раз в предисловии редактора, жившего, видимо, лишь на несколько десятилетий позже самого Ахмеда ибн-Фадлана (подтасовка № 7). Титул «малик тюрок и сакалиба», как утверждает И.Л.Измайлов, Алмуш вряд ли носил. Вот что говорят на этот счёт настоящие специалисты: «Титуловался он в то время, согласно ибн-Фадлану… (арабское начертание. — А.О.), т. е. «малик, который эльтебер, малик Булгара», или… (арабское начертание. — А.О.) — «эльтебер, малик, эмир славян». А у Якута… (арабское начертание. — А.О.) «эльтебер, малик Славии» (Смирнова О.И. К имени Алмыша, сына Шилки, царя булгар // Тюркологический сборник, 1977. М., 1981). Здесь Измайлов скорее ошибся, чем сфальсифицировал (ошибка № 26). Один раз, кстати, Ахмед ибн-Фадлан называет Волжскую Булгарию «страной славян».

То, что арабский путешественник «не увидел» самих славян в Волжской Булгарии, объясняется очень просто. Со времени ухода основной части именьковского населения из Среднего Поволжья (видимо, конец VII в. н.э.) до приезда Ахмеда ибн-Фадлана (922 г.) прошло больше 200 (!) лет. Небольшие оставшиеся группы славян могли ассимилироваться булгарскими племенами, но при этом они ещё долго упоминались в титулатуре булгарских правителей и в географическом названии региона — страна славян. Если бы даже славянское население «дожило» до времён Ахмеда ибн-Фадлана, то оно наверняка бы именовалось по тому болгарскому племени, в подчинении которого находилось. Для средневековья это обычная практика. Однако, судя по всему, свой язык они, видимо, сохранили. Обратимся к словам Ахмеда ибн-Фадлана: «Послом к ал-Муктадиру от владетеля «славян» был муж по имени Абдаллах сын Башту Хазарин, а послом со стороны государя (халифа) — Сусанн ар-Раеси, клиент Назира ал-Харамя и я (сопровождали его) Текин Тюрок и Барыс «Славянин», и я вместе с ними, как я уже сообщил» (путешествие Ахмеда ибн-Фадлана на Волгу. Болгар, 2004). Кто такие Текин Тюрок и Барыс «Славянин», сопровождавшие посла халифа? На мой взгляд, это переводчики. Послу, видимо, было известно, что в Волжской Булгарии говорят на двух языках — тюркском и славянском, потому он и взял с собой переводчиков тюрка и славянина.

Анекдотичным выглядит утверждение И.Л.Измайлова о том, «что даже у самих народов, которых мы ныне зовем «славяне», никаких представлений о своей общности тогда не было». Советую Искандеру Леруновичу прочитать следующие строки из «Повести временных лет», которые начали выкристаллизовываться за несколько столетий до Нестора, возможно, даже начиная с VIII в.: «Так же и эти славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами, а другие — древлянами, потому что сели в лесах, а другие сели между Припятью и Двиною и назвались дреговичами, иные сели по Двине и назвались полочанами, по речке впадающей в Двину, именуемой Полота, от неё и назвались полочане. Те же славяне, которые сели около озера Ильменя, назывались своим именем — славянами, и построили город, и назвали его Новгородом. А другие сели по Десне, и по Сейму, и по Суле, и назвались северянами. И так разошёлся славянский народ, а по его имени и грамота назвалась славянской"… Ну что, не было осознания своей общности, говорите? Как видим, было, и складывалось оно (осознание) в течение не одного столетия. Или вы полагаете, что во времена Нестора (нач. XII в.) сотрудники Древнерусского института истории при Великом князе киевском всех славян через Интернет оповестили о том, что они одного «корня»? Ещё Искандеру Леруновичу, «специалисту по самосознанию», я предлагаю прочитать такие книжки, как «Лихачёв Д.С. Национальное самосознание Древней Руси. М.; Л., 1945» и «Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. М., 1982». Если И.Л.Измайлов добросовестно проштудирует эти работы, то не будет больше себе позволять смешные и наивно-детские высказывания по серьёзным научным проблемам (ошибка № 27).

Таким образом, корректно сопоставляя мнение археологов о «славянстве» именькова, разработки Д.Е.Мишина и С.Г.Кляшторного, можно заключить, что для науки является уже прошедшим этапом локализация реки Сакалиба в Подонье. Так что апелляция И.Л.Измайлова к авторитету А.П.Новосельцева носит скорее «политиканский», чем научный характер…

Не совсем хорошее знание И.Л.Измайловым средневековой истории проявляется в его сомнениях относительно самой возможности похода арабского полководца Марвана в Среднее Поволжье. «Трудно себе представить, чтобы полководец Марван с большим 120-тысячным войском решился вторгнуться настолько далеко на север без баз снабжения, без запасов продовольствия в малонаселённые безлюдные места».

Прежде всего, не мог бы И.Л.Измайлов указать на источник, из которого следует, что войско Марвана двигалось без баз снабжения и запасов продовольствия? Что касается безлюдных и малонаселённых мест, то для арабов, чьей родиной были пустыни Аравии, волжские степи вряд ли могли казаться безлюдными и малонаселёнными. Но если, по мнению И.Л.Измайлова, районы, по которым двигалось войско Марвана, действительно были таковыми, то не мог бы он представить в доказательство карту археологических памятников Поволжья первой половины VIII в.

Что «занесло» Марвана в Среднее Поволжье? А что почти в это же время «занесло» арабов в Северную Африку, Испанию, Иран, Ирак, Среднюю Азию, Северную Индию? То же самое — стремление навязать ислам соседним и не очень народам. Во времена средневековья земная жизнь считалась лишь подготовкой к жизни настоящей, небесной, и поэтому религиозные вопросы играли очень большую роль в жизни общества. В наш век рационализма это понять, конечно, сложно, но в то же время не нужно модернизировать историю, стремясь найти в действиях того же самого Марвана какую-то строго продуманную экономическую подоплеёку. Ему нужно было лишь одно — чтобы еще один «неверный» (хазарский каган) и его народ приняли «истинную религию». Для самого Марвана, как он наверняка сам считал, это был верный способ после смерти попасть в рай. Для достижения этой цели и в авантюру пуститься не страшно, не зря ведь враги прозвали Марвана «глухим», т. е. не слушающим «голоса разума». Проще говоря, Марван был средневековым религиозным фанатиком, и именно этим объясняются его очень странные, с позиции современного человека, действия. К тому же не помешает вспомнить поход персидского царя Дария I в степи Северного Причерноморья и Александра Македонского в Среднюю Азию.

Очередная недосказанность проявляется в утверждении И.Л.Измайлова о том, что «в аналогичных условиях, даже нанеся сокрушительное поражение Токтамышу, в поход на Булгарию не решился даже Тимур». Искандер Лсрунович «забывает» упомянуть, что сражение Тамерлана и Токтамыша состоялось в 1391 г. на р. Кондурче, что в современной Самарской области, а это совсем недалеко от Булгарского княжества. И не факт, что уж если не всё войско Тимура, то по крайней мере один из его отрядов мог напасть на Булгар и разрушить его (Фахрутдинов Р.Г. История татарского народа и Татарстана. Казань, 2000). И вообще, вряд ли Тимур, «покоритель мира», «скомплексовал» бы перед небольшим средневолжским княжеством. Монголы 13 лет потратили на завоевание Волжской Булгарии потому, что к 20 — 30-м гг. XIII в. последняя была сравнительно развитым в военном отношении государством и у монгол, кроме булгар, было много других дел. Если булгарские воины терпели поражения от пеших дружин владимиро-суздальских князей, то булгарская конница вполне могла противостоять монголам, которые в военных действиях использовали почти ту же «степную» тактику.

Грубейшей ошибкой И.Л.Измайлова является утверждение о том, что Марвану «ближе было взять Киев, чем Болгар». Во времена Марвана (первая половина VIII в. н.э.) Болгара и в помине не было, а возник он через 200 (!) лет (ошибка № 28). И вы, Искандер Лерунович, после этого себя считаете специалистом?

Странным выглядит то, что при упоминании арабских авторов И.Л.Измайлов называет только их отчества и забывает про имена. Ибн-Фадлан — это всё равно, что по-русски «Фадланыч», Ибн-Хордадбех — «Хордадбехыч». Конечно, перед полётом мысли И.Л.Измайлова это сущий «пустяк», но всё-таки… (ошибка № 29).

Виртуозной подтасовкой (халиковская школа!) является апелляция И.Л.Измайлова к точке зрения известного лингвиста В.В.Напольских. Чтобы читателям стало понятно, как их хотели «провести», позволю себе воспроизвести этот кусочек статьи И.Л.Измайлова и одновременно попросить читателя обратить внимание на выделенные мною места: «Вот что действительно думает (! — А.О.) и пишет один из крупнейших наших лингвистов и историков мирового уровня В.В.Напольских:

«В связи с существующим в археологии мнением о происхождении создателей именьковской археологической культуры IV — VII вв. Среднего Поволжья — Нижнего Прикамья из балто-славянского ареала мною была предложена гипотеза о том, что ряд слов в языках народов Волго-Камья и прежде всего в пермских языках происходит из достаточно старого балто-славянского диалекта, которым, судя по времени и характеру этих заимствований, вполне мог быть язык создателей именьковской археологической культуры (далее — просто «именьковский язык»). Поскольку особенности языка-источника этих заимствований указывали на его близость к праславянскому, он был определён как «протославянский"… Я при этом имел в виду язык, близкий (и лингвистически, и, очевидно, по месту его первоначального формирования к праславянскому, но не идентичный ему. Можно было бы, вероятно, говорить просто о «балто-славянском» или даже «балтском» диалекте, исходя из принимаемой мною в общем гипотезы о праславянском как периферийном члене макробалтского языкового континуума, однако было важно указать не просто балто-славянскую принадлежность данного языка, но и его специальную близость к праславянскому. Здесь, очевидно, необходимо остановиться на существующей традиции смешивать этноним (самоназвание исторической группы племён) «славяне» и название языка соответствующей этнической группы «славянский», с одной стороны, и чисто лингвистический термин «славянский», характеризующий язык определённого типа со всеми особенностями, отличающими его от других индоевропейских языковых систем, с другой. Безусловно, имя славян как этнической общности (и соответственно — языков или диалектов, на которых говорили члены этой общности) может быть употребимо, лишь когда речь идет о событиях с середины VI в. н.э., со времени выхода славян на историческую арену… Все эти терминологические тонкости имеют на самом деле принципиальное значение, поскольку непонимание названных терминов привело к тому, что в работах коллег-археологов предложенная мною гипотеза стала трактоваться как аргумент в пользу праславянского или просто славянского без каких-либо оговорок языка создателей именьковской культуры (см., например, Кляшторный, Старостин, 2002), что является очевидным анахронизмом, и более того — как аргумент в пользу отнесения именьковцев к неким мифическим славянам-«руссам» (Седов, 2000), за что уж я никак не могу разделить ответственности» (Напольских В.В. Балто-славянский языковой компонент в Нижнем Прикамье в сер. I тыс. н.э. / Славяноведение. 2006. № 2)».

После этой цитаты из статьи В.В.Напольских И.Л.Измайлов констатирует: «Надеюсь, ответ исчерпывающ и ясен. Как сказал бы поэт: «Ни звука русского, ни русского лица»». Неподготовленному читателю вроде бы всё должно стать понятно. Однако обратим внимание на выделенные мною многоточия, вставленные Искандером Леруновичем в цитату из статьи В.В.Напольских. Что же скрывается под таинственным многоточием № 1? А вот что: «в русском варианте сообщения и как «Vorslawisch» — в немецком». Далее идёт «не замеченная» И.Л.Измайловым сноска: «Следует, правда, выводов и в заголовках присутствовал только термин «протославянский»». Зачем же Измайлову понадобилось «не замечать» этих слов В.В.Напольских? А затем, чтобы читатель не понял, что в этой статье известный лингвист не отказывается от «славянства» именьковцев. а лишь просит археологов более внимательно относиться к терминологии (подтасовка № 8).
Александр Викторович Овчинников , кандидат исторических наук

(Продолжение следует.)

Впервые опубликовано: Звезда Поволжья. — 2009. — №№ 29 (30 июля — 5 августа), 30 (6 — 12 августа), 31 (20 — 26 августа).