Патриарх не дал написать Евангелие от Иуды для русской истории

Я не являюсь ни пресс-секретарем, ни референтом Его Высокопреосвященства, митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского, поэтому могу отвечать только как частное лицо. По моим данным, протоиерей Георгий Митрофанов написал прошение о выходе из состава комиссии по канонизации Санкт-Петербургской епархии еще 6 августа . Само появление этого прошения, не в последнюю очередь, связано с провласовской книгой отца Георгия и патриотической позицией председателя Комиссии по канонизации святых Санкт-Петербургской епархии профессора протоиерея Владимира Сорокина, изложенной в его интервью газете «Православный Санкт-Петербург» . То, что прошение о. Георгия было удовлетворено, а не отклонено, показывает, что митрополит Владимир разделяет патриотическую позицию о. Владимира Сорокина относительно значения Великой Отечественной войны и страдальческого подвига в ней русского народа.

Говоря о выступлении Святейшего Патриарха Кирилла в помещении Архангельского драматического театра имени М.В.Ломоносова 23 августа сего года, стоит отметить, что Святейший в очередной раз по данной проблеме высказался мудро, патриотично и глубоко богословски. Он высказал ключевое слово для понимания «странной любви» некоторых наших сограждан (в т.ч. и о. Георгия) к генералу Власову — постмодерн. На первом уровне постмодернистское сознание провоцирует желание выделиться, быть оригинальным и оно, к сожалению, далеко не чуждо уважаемому профессору протоиерею отцу Георгию Митрофанову. Второй уровень гораздо более глубинный и страшный — это постмодернистское богословие, как богословие подмены понятий. В «Макбете» ведьмы говорят: «Грань между добром и злом сотрись». По-английски эта фраза звучит еще более выразительнее: «Good is bad and bad is good», что в переводе означает: добро есть зло, а зло есть добро. И, к сожалению, это присутствует в книге о. Георгия: предатели у него объявляются героями России, а настоящие герои, в лучшем случае — беспомощными жертвами, чья гибель не отличается от смерти власовцев на виселице, в худшем — «служителями зла». Другое дело, что у отца Георгия Митрофанова эта подмена понятий в известном смысле закамуфлирована. Он все-таки внешне как бы полагает, что добро есть добро, а зло есть зло, утверждая, что Власов боролся за историческую Россию, которая была им предана в 1917 году, но потом он решил искупить свой грех предательства новым предательством.

Но, во-первых, как было показано в моих предыдущих публикациях ( «Трагедия России» , «Ответ Виктору Грановскому-1» , «Ответ Виктору Грановскому-2» ) Власов, как борец за историческую Россию и православие, — мифологический персонаж: судя по Пражскому манифесту и другим документам, старую дореволюционную императорскую Россию он признавать не желал, по словам И.Л. Солоневича, в Бога не верил ни на копейку. Во-вторых, сама идея победы над грехом через грех, в данном случае — искупление предательства предательством является не христианской, а гностической и сектантской. Как известно, хлысты призывали лечить блуд блудом, что-то подобное мы замечаем и у отца Георгия. В третьих, отцу Георгию не чужд концепт империи зла. Известно его высказывание о том, что в советский период подавляющее число наших граждан служило злу, а не России. Соответственно получается такая дихотомия: империя зла — империя добра, но это манихейская концепция в ее чистейшем виде.

К сожалению, постмодернистской мысли и постмодернистскому богословию концепты манихейства и гностицизма, а именно деление существующих политических структур и современных государств на области зла и области добра, более чем не чужды. С другой стороны, в гностицизме зачастую добро переходит в зло, а зло — в добро. Как раз (Святейший Патриарх Кирилл и вскрыл эти гностические корни постмодернистского «богословия» , говоря о том, что мы «сейчас живем в такую эпоху, когда стираются грани между добром и злом в сознании людей. И происходит это не потому, что объективно эти грани стираются — зло перетекает в добро, добро перетекает в зло, — а потому, что основное направление мысли — философской мысли, политологической мысли — сегодня направлено на то, чтобы эти грани между добром и злом были размыты».

Честно говоря, тот формат дискуссии, которая развернулась по поводу власовской проблемы, увы, вписывается в концепцию постмодернистского плюрализма, а именно — пусть равно сосуществуют добро и зло, одно может оборачиваться в другое. Как говорил Воланд: «Что Вы будете делать с вашим светом, если рядом не будет тьмы?» Такой формат данной дискуссии печалит и тревожит, поскольку основывается на том внеморальном плюрализме, который осудил в своей речи Святейший Патриарх. Другое дело, что в процессе обсуждения всплывают весьма важные вопросы, а именно о значении советского периода, об оценке февральской и октябрьской революций и Белого движения, о понимании Великой Отечественной войны, о русской идентичности. Об этом, безусловно, важно и нужно говорить, но только при этом вещи надо называть своими именами: иудин грех иудиным грехом, предательство предательством.

Именно это и сделал Святейший Патриарх Кирилл, честно и прямо. Вообще, любого трезвомыслящего православного человека не может не радовать позиция Святейшего Патриарха Кирилла, как его благоговейное и трепетное отношение к Победе, так и его понимание Великой Отечественной войны, с одной стороны, как наказания за грехи и преступления революции и предвоенного периода, а, с другой стороны, как искупления русским народом греха богоотступничества.

С одной стороны, это было искупление предвоенного периода — безбожного репрессивного режима, богоотступничества и человекоубийства, которые царили перед войной. Но с другой — искупление грехов Европы и всего христианского мира. Не будем забывать о системном характере русского коммунизма, который явился следствием системного слома европейского мира, который выразился в страшной братоубийственной войне 1914−18 года, а затем в последовавшей за ней целой серии революций и гражданский войн. Следует помнить о том, что свирепость русской Гражданской войны вырастала во многом из жестокости Первой Мировой. Как известно, именно в Первую мировую войну были применены газы вначале немцами, а потом союзниками, затем будущий маршал Тухачевский травил газами тамбовских крестьян. Во-вторых, системный сбив старой Европы выразился в появлении диктаторских и тоталитарных режимов. Многие забывают о том, что в казалось бы в благополучной буржуазной Польше был режим Пилсудского, который проделывал, правда, в гораздо меньших масштабах примерно то же, что Гитлер и Сталин.

Как и Сталин, он взрывал православные храмы, как и Гитлер, он вымаривал военнопленных голодом (в польских лагерях погибло не менее 60 тысяч военнопленных). Политические противники Пилсудского гнили в концлагерях, где их кормили нечистотами, секли и вешали.

Не будет забывать, как справедливо писал Андрей Рогозянский, что почти все страны Европы прошли искушение тоталитаризмом после Первой Мировой войны, в особенности те режимы, которые образовались на месте погибших в результате войны империй: Русской, Германской, Австро-Венгерской и Османской. Во многом это было запрограммировано Первой Мировой и разливом безбожных идеологий, которые в Европе были весьма популярны и зачастую пользовались покровительством правящих и финансовых кругов. И не будем забывать про ту роль, которую западные страны сыграли в русской катастрофе, о покровительстве союзников заговорщикам Февраля 1917 г. и о их фактическом попустительстве коммунистам. Напомним и про ту огромную помощь, которую Запад оказывал и Советскому Союзу, и нацистскому Рейху, чтобы затем столкнуть их. Не будем забывать про то, что Англия и Франция в немалой степени способствовали разжиганию Второй Мировой войны, и в Мюнхене дали Гитлеру зеленый свет для ее начала.

Русский коммунизм и немецкий нацизм были следствием общеевропейского системного заболевания и подпитывались одними и теми же финансовыми кругами, например, братьями Варбургами. Поэтому осуждение преступлений сталинизма ОБСЕ выглядит в значительной степени лицемерным. Тогда надо произвести суд не только над сталинизмом и нацизмом, но и над европейской историей XX века, — это было бы честно. С этой точки зрения, Великая Отечественная война была действительно искуплением не только преступлений России, но и грехов Европы и европейской цивилизации. Очевидный факт, что и Россия, и Европа из страшной катастрофы Второй Мировой войны вышли во многом иными.

В последнем выступлении Святейшего Патриарха в Архангельске, а также в его киевском интервью, также радует то, что он отказался признать изоморфность нацистского и сталинского режимов, четко обозначив разницу между ними. Патриарх Кирилл охарактеризовал советский режим как репрессивный, а нацистский как человеконенавистнический. Можно определить эту разницу в несколько иных категориях, но, наверное, созвучных, а именно советский режим как атеистический, но не антихристов, а нацистский режим как оккультный. При всей отвратительности и деструктивности коммунистического режима и коммунистического сознания в марксизме все-таки были некие реальные основы, связь с бытием и некое конструктивное начало. Напротив, нацистское сознание было насквозь оккультным, мифологическим и деструктивным, вплоть до предположения Гитлера о том, что Земля является вогнутой. В коммунистическом сознании все-таки существовала некая историческая ось, в нацизме по сути дела ее не существовало. Ценности марксизма все-таки подразумевали нечто позитивное, а именно построение счастливого общества, в идеале для всего человечества. Нацизм питался темными германскими стихиями, связанными в конечном счете с суицидом.

Здесь разница, конечно, глубинная. И, наконец, — совершенно иная интенсивность жертв и преступлений. В результате Второй Мировой войны погибло более пятидесяти миллионов человек. В Гражданскую войну, по подсчетам Питирима Сорокина, погибло около полутора миллиона человек (из них, кстати, 800 000 красноармейцев). По подсчетам Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий в сталинские времена было репрессировано четыре с половиной миллиона человек. Правда, в это число не включаются жертвы «голодомора». Но в любом случае, даже по чисто количественным параметрам коммунизм никак нельзя сопоставить с нацизмом.

То, что Святейший Патриарх Кирилл отказался признать изоморфность этих двух режимов — это в высшей степени значимо. И важно, конечно, его отношение к Победе как к проявлению чуда и милости Божией, благоволению Божиему к России. И в этом смысле его проповедь 3 июня в Сретенском монастыре на день Владимирской иконы Божией Матери также знаменательна. Святейший Патриарх подробно говорил о преступлениях и беззакониях советского режима, и, конечно их моральное осуждение для нас весьма важно. Но он поместил события Великой Отечественной войны в тот же исторический ряд, что и нашествие крымского хана Гирея в 1521 году. И таким образом Великая Отечественная война становится таким же наказанием и вразумлением Божиим, что и нашествие монголов, крымских татар, поляков и шведов для наших русских летописцев и с историософской точки зрения Святейшего Патриарха Советская Россия, пусть грешная и павшая, становится все-таки частью русской истории. И в то же время Святейший Патриарх Кирилл говорит не только о наказаниях, но и о милости Божией. И это в высшей степени важно.

Лично я считаю, что последнее выступление Святейшего 23 августа должно поставить точку в данной дискуссии. С богословской точки зрения здесь сказано все. Добавлю лишь то, что постмодернистское сознание очень любит играть с предателями и с предательством. И в высшей степени значимо то, что сейчас публикуют и рекламируют Евангелие от Иуды. Когда-то Иван Шмелев в своей книге «Душа России» сказал следующие замечательные слова: «Да о нашей России надо писать золотыми буквами, в Евангелии». Мне горестно об этом говорить, но, восхваляя предателей, отец Георгий Митрофанов пытается написать новую русскую историю как новое Евангелие от Иуды. И, слава Богу, что подобные попытки встречают отпор на самом высшем церковном уровне, на уровне священноначалия.