 |
| Русская линия | Лидия Сычева | 10.06.2009 |
Жизнь показала, что у дела, начатого с общей молитвы, больше смысла, чем у артистического междусобойчика с претензией на «искусство». Красавица Анна Снаткина приехала в Липецк на несколько дней. Звезда сериалов и исполнительница роли Натали в фильме «Пушкин» призналась, что ей надоели гламурные кинофестивали. «Хочется чего-то доброго, чистого и светлого. Я верующий человек, и для меня присутствие на „Золотом Витязе“ — важно».
Народная артистка СССР Инна Макарова тоже когда-то была красавицей. А высоту души, благородство поведения она сохранила и по сей день. На открытии форума в областном Дворце культуры артистка блестяще читала стихи сибирской поэтессы Елизаветы Стюарт. А ещё она сказала со сцены в зал: «Регламента я не знаю. Раньше кино было доходным, на одну нашу „Молодою гвардию“ столько народу выучилось… А Коля… Коля, конечно, молодец».
И впрямь, мы говорим «Золотой Витязь», подразумеваем Николая Бурляева. Это, без сомнения, выдающийся человек — удивительно, столько в нём сил, энергии, стойкости и убеждённости. С раннего утра и до позднего вечера он собран и деятелен. Простое перечисление событий кинофорума, где Бурляев — главное лицо, займет не одну страницу. Это и творческие встречи, и дискуссии, и крестные ходы, и концерты, и представления конкурсных лент… Днем он торжественно-возвышенно декламирует «Бога» Державина, а поздним вечером на неизменном пресс-клубе, можно увидеть другого Бурляева — замечательного комического актёра, под аплодисменты и смех читающего юмористический рассказ Чехова.
Именно президент «Золотого Витязя» на протяжении многих лет «держит» духовное пространство фестиваля, и потому молодые польские актёры (какие одухотворенные лица!), католики Юлия Петруха и Матеуш Даменцкий, не только со сцены признаются в любви к России («мы ощутили здесь сердце страны — возвышенное, романтическое, благородное»), но и присутствуют на молебне в православном храме. А как тепло зрители принимали на гала-концерте грузинских артистов! Взрыв аплодисментов, весёлое оживление в зале вызвало вполне серьезное предложение Бурляева: «Помолимся за православный народ Грузии от избавления его из плена лукавого нового мирового порядка».
«Золотой Витязь» имеет свой неповторимый «формат» — хождения в народ, слияния с ним. Это действительно славянский праздник (хотя неславяне на фестивале, разумеется, есть, и чувствуют они себя здесь, как можно было заметить, замечательно), праздник письменности и созидательной культуры, праздник православия.
Кино и геополитика
Ну, а теперь — о кино. А ещё — о литературе. Потому что русская классика (так уж получилось!) на этом «Золотом Витязе» главенствовала.
Когда-то литература была самым аристократическим из искусств — она требовала образования, начитанности. Теперь это самый демократический вид занятий — ничего начинающему писателю, кроме компьютера и сети, не надо. Другое дело — кино, где дело не двинется без продюсера и бюджета.
Но вот деньги найдены, звучит команда «Мотор!», и съемки начались. О фильме «Живи и помни» по известной одноименной повести уже было сказано много. Добавлю и своё мнение. Очевидно, что 90 процентов современной молодежи «Живи и помни» не читали, и, возможно, свои первые впечатления о творчестве Валентина Распутина они получат именно из фильма Александра Прошкина. Но вряд ли эти 100 минут станут для них временем высокого духовного напряжения. Достаточно сказать, что за первые полчаса на экране можно увидеть три весьма малоэстетичных совокупления, когда главные герои, по меткому замечанию одного из зрителей, «ползали друг по другу, как жуки».
И, впрямь, перед нами «мир насекомых», а вовсе не стихия народной жизни, в которой огромной трагедией ворвалась война. «Реализм» Прошкина — это натурализм, «экскурсионное понимание» русского народа и сибирской деревни. Режиссер пытается «изображать» тогдашнюю жизнь, либо не зная её, либо не обладая должным мастерством, чтобы показывать её «изнутри», а не извне. В игре актёров много истерики и мало смысла. Строго говоря, на экране мы видим неких звероподобных людей, охваченных двумя инстинктами — половым и самосохранения. У зрителя, который не читал повести, в голове наступает полный кавардак. Писателя-автора, на экране, естественно, нет, нет и его «подсказок» — нравственных оценок; нет тех полутонов-характеристик, которые свойственны литературе. Зато есть некий этнографический «изобразительный ряд» и бормотливые, с диалектизмами и «логопедизмами», диалоги героев. Так и неясным для зрителя, например, остаётся вопрос, почему главный герой Андрей Гуськов дезертировал из армии. Если у него плохо с головой, о чём свидетельствует его звериный облик и половая невоздержанность, это один коленкор. Но почему же тогда жена Настёна относится к нему как к несчастному, но вполне здоровому человеку?! Неужто она столь глупа? Если же Гуськов просто трус, то зритель вообще попадает в нравственный тупик: значит, добро и зло — относительны, не говоря уж о таком понятии, как «долг»? Потому что в отсутствии внятного «героя нашего времени» предлагать в качестве «точки возрождения» духовно оступившегося человека — идея крайне несвоевременная.
Интересно, как «оттеняет» эту ленту другой конкурсный фильм «Золотого Витязя», который снял японский режиссер Едзи Ямада. Картина «Кабеи» тоже повествует о Второй мировой войне, а её главный герой — «дезертир», профессор токийского университета, выступающий против милитаристского курса тогдашней Японии. За свои убеждения он, отец двоих девчушек, оказывается в тюрьме. Его жена Кабеи с величайшим достоинством проходит через все испытания — нужду, голод, отчуждение своего отца. Отказывая себе во всём необходимом, она передает мужу в тюрьму продукты, одежду, книги… Среди них — «Война и мир» Льва Толстого. Не знаю, повлияли ли воззрения нашего классика на японцев в целом, но идеи ненасилия автору фильма, по-видимому, весьма близки. Во всяком случае, никакого насилия над зрителем здесь не совершается. Режиссер весьма скуп в художественных средствах, а знаменитая японская корректность и «закрытость», сдержанность в проявлении чувств с лихвой окупаются той внутренней очистительной энергией, высоким духовным напряжением, которые дарит картина зрителю. И, в отличие от «Живи и помни», здесь почти все люди хорошие. Малокультурный родственник помогает деньгами, «идеологически правильный» руководитель уличного комитета находит для главной героини работу, врач, посещая Кабеи, упавшую в голодный оборок, не берет за свой визит деньги… И т.д.
Если судить о состоянии народного духа по этим картинам, то становится совершенно непонятным: как же во Второй мировой войне могли победить звероподобные русские, а благородные, полные внутреннего достоинства японцы, оказались побеждёнными?! Но на самом деле эти картины свидетельствуют о современности: о духовной расторможенности и падении в примитивную, инстинктивную чувственность части нашей творческой интеллигенции, и о духовной собранности, требовательности к себе и своему делу японских коллег.
Великие победы — достояние истории, но вечных победителей не бывает. Духовные капитуляции и творческое бессилие — опасные предвестники материальных поражений. Что будет с Курильскими островами? Неужели и их сдадим?! Где вы, герои? Дезертиров мы и так каждый день по телевизору видим…
Чехов и советская власть
Но были, были на «Золотом Витязе» и счастливые минуты. Конечно, их нельзя назвать безмятежными, скорее, это «светлые слёзы», но всё-таки хорошее кино — величайшее наслаждение. Живая, трагикомическая картина «Разговоры о пустяках» болгарского режиссера Владимира Краева для многих оказалась откровением. Жаль, если русский зритель не увидит фильм в прокате — картину можно не только смотреть, но и пересматривать.
Очевидно, что копия всегда хуже оригинала. Что можно было ожидать от фильма, сценарий которого написан по мотивам чеховской пьесы «Дядя Ваня»? Владимир Краев и его творческая группа, как ни странно, создали выдающуюся киноверсию русской классики на болгарском материале. Причём зритель может вовсе не иметь никакого представления о чеховском первоисточнике, но это совершенно не обеднит его восприятие происходящего на экране. Весьма остроумная (и просто умная) работа!
Действие фильма происходит в современной Болгарии, в первые месяцы после вступления страны в Евросоюз. В провинциальном захолустье, где на двести верст в округе нет ни одного младенца (зато есть огромное кладбище и психиатрическая больница), живет и работает доктор, который покинул благополучную Канаду и вернулся в эту «дыру». Круг его общения — сотрудники местной очистной станции (интеллектуал по прозвищу «Дарвин» и Мария, философ по образованию), а также красавица Хелен, которая когда-то вышла замуж по расчету за пожилого профессора. Оборудование на старой очистной станции ломается, и Дарвин, после высоких рассуждений о Хайдеггере, то и дело оказывается «в полном дерьме». Мария давно и безнадёжно любит доктора, а тот страдает по пианистке Хелен, которая поставила крест и на своей карьере, и на своей жизни. Помощник доктора по фельдшерскому пункту всячески подбивает своего начальника «загнать» лекарства — они приходят по линии гуманитарной помощи; и вообще, он не понимает, как можно было уехать из «цивилизованного мира» в эту тмутаракань?!
Такова, в общих чертах, начальная точка отсчета фильма, ну, а дальше киноповествование обрастает деталями и подробностями политической и бытовой жизни современной Болгарии. Увы, всё это так напоминает Россию! Потому зрители живо реагировали на картину, не могли удержаться от смеха и аплодисментов.
Но в чем разница? За весь постперестроечный период в России невозможно вспомнить ни одного фильма, пытающегося честно рассказать о провинции, без чернухи и натурализма. (Разве что эпопея Евгения Матвеева «Любить по-русски» приходит на ум, но и это достояние не реализма, а, скорее, сентиментализма.) А вот Краеву, хоть тот и задействовал такие сильные средства, как психбольница и канализация, это удалось! Жаль, что режиссер снимал так мало: это его третий полнометражный фильм после 17-летнего вынужденного простоя — кинопроизводство в Болгарии разрушено, студии проданы американцам, прокатная система разбита…
Краеву удалось совместить в своей ленте разные миры — чеховскую вдумчивость и пронзительность, бытовую и политическую жизнь современной Болгарии, славянскую доброту, юмор. И всё это пребывает в художественном единстве, гармонии, чему немало способствует замечательная, слаженная игра всех без исключения актеров, занятых в фильме. Ничего не бывает случайным: сценарист и оператор картины ещё в советское время учились во ВГИКе, и видимо, хорошо учились, если любовь к русской классике так прочно вошла в их жизнь. Потом сценарист уехал в Канаду, долго там жил, и всё же вернулся на родину. Свежие (и очень точные) впечатления от увиденного, несомненно, вошли в картину. Так что болгарский «Дядя Ваня» — не «проект», и не «постмодернизм». Это искусство пережитое, выстраданное. И оно действительно — настоящее.
Был на «Золотом Витязе» ещё один фильм, где улавливались чеховские мотивы. Это картина Стефана Арсениевича «Любовь и другие преступления». Дебют молодого сербского режиссера в полнометражном кино можно считать весьма удачным. Перед нами драма из современной жизни, где криминальные торговцы жгут в «экономических войнах» друг другу киоски, и где всё, увы, решают деньги — скоро будет построен большой гипермаркет, и эти «разборки», в результате которых гибнет главный герой Станислав, потеряют какой бы то ни было смысл… От Чехова в фильме — неоднозначность и сложнохарактерность героев, а от Пушкина — цитата из «Евгения Онегина», звучащая в картине. Главная героиня, Аница, — учительница русского языка, а влюблённый в неё Станислав когда-то воровал деньги у матери, чтобы заплатить за урок, хотя уже в то время «русский язык был никому не нужен"… Грустный вывод и грустный фильм. А всё же, на мой взгляд, это интереснее и умнее наших «Бумеров». Фильм оставляет долгое «послевкусие», он заставляет думать.
«Гоголь. Ближайший» и трагедия художника
Настоящее искусство — это часто потеря, это нечто эфемерное, за что мы платим жизнью. Искусство — это магия, которая губит и своих творцов, и тех, кто оказывается рядом… Такова идея французской ленты «Тайна Антуана Ватто», в которой студентка искусствоведческого факультета Люси (прекрасная актерская работа Сильви Тестю!) пытается разгадать смысл живописных работ художника XVIII века. Ей это удаётся, но как ценой! Человек, в которого была влюблена Люси, умирает — возможно, из-за её небрежения.
На липецком «Золотом Витязе» состоялся вечер памяти Василия Шукшина. Звучали песни, воспоминания, на экране — отрывки из кинофильмов. И думалось: есть что-то беззащитно-погибельное в этом путешествии народных художников в царство идей, в высокое искусство. Здесь чувствуют себя спокойно и выживают только те, кто давно оторвался от почвы, ушел, не оглядываясь, от истоков. А почву укрепляет церковь. Православие — идея старая, но надёжная. «Золотой Витязь» пытается укрепить, «нарастить» этот плодородный слой, или хотя бы напомнить художникам о его существовании.
В Липецке зрители впервые увидели фильм Натальи Бондарчук «Гоголь. Ближайший». Это был первый показ, абсолютная премьера, на которую хоть и не приехал исполнитель главной роли Евгений Редько, зато прибыла медийная актриса Анастасия Заворотнюк, сыгравшая в картине Александру Смирнову-Россет.
Скажем сразу: 29 млн. рублей, которые выделило Госкино на эту ленту, потрачены в дело, не зря. Перед нами — старательная иллюстративная работа, очень корректная, без пошлости и вкусовых провалов. Снимать в биографическом жанре сложно, тем более, когда речь идёт о такой гениальной фигуре, как Гоголь. Авторы взяли несколько тем — религиозные искания писателя, его отношения с женщинами, и, конечно же, Украину.
Что получилось? Строго говоря, перед нами правильный государственный фильм, выполненный в лучших «советских» традициях. «Советскость» картины — в ясности, незыблемости идеологии, положенной в основу ленты (речь идёт о православии). Перед нами, по существу, идеально выполненный «госзаказ», который, на мой взгляд, сделан существенно лучше, чем «Тарас Бульба» — этот фильм тоже участвовал в конкурсной программе. (Не буду вдаваться в подробный разбор экранизации, скажу только, что режиссер Владимир Бортко попытался «усилить эпичность» за счёт неумеренного натурализма. Но это весьма рискованная попытка, сравнимая с тем, как если бы влюблённый юноша, исчерпав все комплименты и мадригалы, перешел в сцене объяснения на ненормативную лексику.)
В фильме Натальи Бондарчук всё более соразмерено и гармонично. Видно, что авторы картины провели большую подготовительную работу — много читали, искали интересные факты, пытались соответствовать духу эпохи. Но в Гоголе, как и во всяком великом писателе, есть загадка, которую невозможно постичь одним знанием. Все мы понимаем, что хороший, умный критик может так «развинтить» роман или повесть, что разбираемый писатель только руками развёдёт — столько в его творении обнаружится смыслов и идей, о которых он и понятия не имел. Но такое многознание вовсе не показатель того, что этот же критик способен написать хотя бы один хороший рассказ. Образное искусство — самое тяжелое, здесь нужен особый талант.
Вот и Гоголь в фильме — это не Гоголь, а наши знания о нём. Конечно, многое зависело от исполнителя главной роли. Но и здесь задача стояла архисложная: чтобы сыграть гения, надо быть либо гениальным притворщиком (Евгений Редько к таковым явно не относится), либо личностью, сопоставимой с писателем (увы…).
Зрителям фильм понравился. Зал внимал. Да и после сеанса беглый опрос зрителей показал — народ доволен. Школьники сказали, что это здорово, пригодится в учёбе, офисная молодёжь призналась, что давно не видела ничего подобного, а две женщины пенсионного возраста похвалили создателей за серьезность темы и её решение. Успех липецкой премьеры доказал, что народ наш, большая его часть, легко поддаётся визуальному управлению, и что с помощью такой вот госпродукции созидательного свойства людей ещё можно поворотить к красивому и вечному. Да и средний уровень современного отечественного кино настолько «ниже плинтуса», что добротное и старательное кино, снятое в рамках традиции, нормы, уже воспринимается зрителями с большим энтузиазмом.
Главная тема фильма о Гоголе — это выбор художника между творчеством и религиозностью. Православие склоняет художника к семье, творчество — к одиночеству. В сущности, все наши великие писатели — это глубоко несчастные в семейной жизни люди. Пушкин? А из-за чего дуэль-то была?! Лермонтов, Гоголь — без комментариев. Лев Толстой ушёл из дома. Некрасов, Блок, Маяковский, Бунин — их семейная жизнь с точки зрения православия, да и просто здравого смысла — это вообще патология. Есенин — судорожные попытки обрести личное счастье… Либо ты служишь Богу, и ты — добропорядочный семьянин, либо ты ищешь истину («а чего её искать, если Бог есть?», — скажут вам церковные деятели), служишь искусству (нет, не своему эго, тебя волнует ни слава или пиар, а дар, талант, который в тебе есть, и который можно «придушить» только вместе с самим художником), и тогда ты — 100% грешник, погибший человек. Художник, если он честен, всегда «берёт грехи» добропорядочных граждан на себя.
Православие, жизнь по заповедям — это будто бы возвращение вновь и вновь в сад Эдем, а жизнь художника — это ежедневный поход за плодами с Древа познания добра и зла. И, может быть, не по своей воле художник совершает этот путь — он же не просил о своём таланте, он — его жертва, а не хозяин. Но кто же и для чего наделил его этой страстью? Чёрт, бесы? А, может быть, всё-таки Бог?!
Искусство аристократов
Одним из гостей «Золотого Витязя» в этом году был знаменитый польский актёр Ян Новицкий, представивший на фестивале ленту «Ещё не вечер», в которой он сыграл главную роль. Фильм рассказывает о прошлом и настоящем известных польских актёров, которые собрались на отдых в пансионате. Когда-то эти люди были молоды и прекрасны, полны сил и надежд, теперь они — беспомощны как дети. Герой Новицкого стал возмутителем спокойствия — он призывает коллег поставить в Доме актёра «Фауста» Гёте.
Пан Ян — человек откровенный. На вопрос, как он оценивает фильм, ответил прямо: «Мне нравится эта картина, я её люблю так, как любят неполноценного, больного ребенка». А дальше последовал его взволнованный монолог:
— Везде царит частное ТВ. Царят сериалы, фигня и вообще чёрти что. И в результате мы понимаем, кто является восходящей звездой в шоу «Танцы на льду». Это сам лёд!
Вы спросите, почему я об этом говорю?! Но, чёрт подери, а о чём же я должен говорить?! Если все деньги, финансы, направлены на это. Понятие Актёра с большой буквы уходит в прошлое, а на экране перед вами царит лахудра, обезьяна. Но почему она должна занимать моё внимание?!
Я не плачу над этой ситуацией. Слёз заслуживает человек, когда его ногу отрезала сенокосилка — это ранит моё сердце. Но мы же видим: экономика развивается, а народ глупеет. Всё делается для того, чтобы человек был винтиком в отлаженной машине потребления во время мира, и пушечным мясом — во время войны. Когда первый поляк погиб в Ираке, все плакали. А сейчас люди мрут, как мухи, и все молчат.
Кино?.. Да, здесь можно заработать деньги, славу, можно съездить за границу. Но это — бизнес, а не искусство. В принципе, посмотрев картину, вы можете на маленьком листочке записать ту идею, которая в неё вложена. А вот на 52 страницах повести Достоевского «Неточка Незванова» — весь мир, с его страданиями и горестями. Потому что литература — настоящее искусство!
Литература — это Бог, душа, это — всё! Полгода назад я в пятый или в шестой раз перечитал «Анну Каренину» и понял, что это абсолютно сатирический роман. У меня были съемки в Венгрии, с собой я взял «Идиота». Читал его в десятый раз, и когда остались две последние страницы, я чуть не заплакал, что кончается эта великолепная история жизни…
…Ну что же, «Золотой Витязь» в Липецке стал весомым аргументом в пользу самого демократичного (перо и бумага!), и в то же самое время, самого аристократичного из искусств — литературы. Именно на её пространствах и сделаны те великие идейные и образные открытия, которые пытается эксплуатировать кинематограф. Так, вероятно, будет и впредь.
Другое дело, что «Золотой Витязь» представляет лишь одну сторону медали — это форум позитивного искусства. Те, кто «по другую сторону баррикад», на литературу откровенно плюют. Для них главным является визуальное воздействие, а «важнейшим из искусств» они считают телевизор, наполненный рекламным и медиа- насилием. И он, действительно, остаётся мощнейшим институтом манипуляции, а вовсе не источником добра и просвещения.
Мы живём в эпоху, когда идеи — сильней поступков. Техника — сильнее природы. Мёртвое — сильнее живого. Многие из нас очарованы этой мёртвой жизнью, и послушно шагают за победителем, поскольку человек — слаб. Что же нам остается? Вера и действие, как единственные источники живой, природной жизни, как противостояние против мертвечины.
http://rusk.ru/st.php?idar=114253
Страницы: | 1 | |
