В Суздале возводится памятник Огурцу.

Проезжая, не далее как вечера, на велосипеде вдоль Торговых рядов, вижу — прямо посередке между центральных суздальских храмов идут какие-то разметочно-планировочные работы, забиваются колышки, срывается почвенный грунт… Рядом — с планшетом в руках, знакомый преподаватель Суздальского художественно-реставрационного училища, зав. отделением реставрации камня, В. Благовещенский что-то обсуждает с двумя-тремя еще какими-то товарищами из администрации города. Подъезжаю ближе, здороваюсь, интересуюсь, что это они собираются тут сооружать: фонтан или, может, какую беседку?.. При этом настороженно улыбаюсь, потому как заранее предвижу, что ничего хорошего, как всегда, все эти плохо продуманные градоукрашательские проекты последнего времени Суздалю не приносят. Вред — да, разрушение целостного архитектурно-ландшафтного облика города — однозначно. Но только не пользу. Потому как ведь нельзя мешать кислое с пресным, а современные представления о красивом (красивеньком) с точно выверенным, до пропорций «золотого сечения», древним стилем суздальских зодчих. Не глупее, чай, нынешних были. Нет, говорят, не фонтан, не беседку, а — памятник. Огороднице и Садовнику. Так-то вот! Не зря, значит, слухи ходили. Учтя, так сказать, пожелания трудящихся и неадекватную реакцию общественности на первоначальный проект, решили его улучшить, облагородить. Да уж, лучшее, как говорится, и благороднее некуда. Почему ж, говорю, обязательно здесь, в самом центре города, в окружении храмов и старых Торговых рядов? Нельзя ли было где-то подальше? В ответ что-то невразумительное, типа: а где же, мол, еще, самое подходящее место, и вообще, слушай, шел бы ты дальше… перестань мешать нам работать.

Спорить было бесполезно. Процесс, насколько я понял, уже был запущен. Рабочие продолжали срывать грунт, втыкать по команде ваятеля Благовещенского колышки, натягивать бечевки… Подключив воображение, я представил, как перевожу взгляд (и перевел), по привычке, с куполов Казанского и рядом стоящего Воскресенского храмов, с устремленной в небо колокольни между ними на купола Царе-Константиновского храма, далее — на Кресто-Никольский, упускаю взгляд вниз и натыкаюсь… на приземленные фигуры Огородницы и Садовника, не знаю уж, из чего они там изваяны, из камня ли, бронзы, стоящих или сидящих… Кто? Зачем? Что за блажь? Для чего?..

Господи! Как же у нас нынче любят все вокруг опошлить, заземлить, опустить до уровня грядки, собственных неприхотливо-простеньких садово-дачных запросов о счастье… а еще шашлычок, а еще коньячок (первачок), а в конце — огурцом похрустеть! Эх, хорошо! Благодать!.. А что вы хотели? Плоды демократии. Предыдущий мэр у нас был бывший фээсбэшник, нынешний — бывший милиционер. За что, как говорится, боролись… Если так дело пойдет дальше и следующим мэром станет начальник вневедомственной охраны, — жди памятника приснопамятной (ленинской) кухарке… домохозяйке… или теще, в натуре, с блинами… Памятник одному малоизвестному поэту у нас уже есть [*], памятник абстрактным огороднице и садовнику — если, не дай Бог, допустим — воздвигнут… Почему бы нам не поставить памятник совсем уже никому неизвестному Хреноводу? А что? Ничего тут, кстати, смешного. Вы вот, например, знаете о том, что родиной хрена является Суздаль? Нет? Зря. Что именно в Суздале изобрели специальный инструмент для хренокопания — копарулю. Что каждой весной в Суздаль, а не в какую-нибудь там Одессу, Жмеринку, Деканьку приезжал из Петербурга главный скупщик хрена и поставщик Его Величества Двора Усов. Что хрена у суздальских огородников было столько, что поставщик сей умудрялся торговать им аж с заграницей, особливо с французскими ресторанами.

Дома, оставив велосипед у калитки, я не поленился открыть Толковый словарь живого великорусского языка В.И. Даля на букву «П» и проверить свои сомнения. Мало ли что! Может, я чего недопонимаю. Может, у меня чего с крышей (хотя крышу я проверял совсем тут недавно, и с ней все в порядке, правда, слегка заржавела)… Нет, у Даля — черным по белому:

«Памятник — сооружение зодчества или ваяния в честь и память события, лица. Памятник Петру Великому, Памятник тысячелетия Руси, Надгробный, намогильный памятник, надгробие, голбец (могильный памятник избушкой)».

Сооружение зодчества, в нашем случае, сразу отпадает. Сооружение ваяния, то бишь скульптурное изображение чего-то, — имеет, так сказать, место быть. Но, простите, в честь и память чего? В честь какого события или лица? Нет тут, извините, никакого события, как и лица. Лицо — есть особа (опять же по Далю), конкретный человек, личность, а не некий условно-виртуальный представитель профессии, ремесла, или рода занятий. Пушкин, Гоголь, Суворов, Ушаков, Жуков, Гагарин — вот Лица (с большой буквы), великие или выдающиеся, Личности, оставившие след в нашей истории и культуре. Какой след или какую память оставили, пусть даже в истории одного небольшого города, такого как Суздаль, эти безликие Огородник и Садовод? Никакого. Не они занимались созиданием (от слова здать, то есть созданием чего-то, строительством, учреждением, основанием) града. Не огородами, не огурцами (хотя огурцы тут растут неплохие, но и, к примеру, в Муроме, Вязниках, тоже растут ничего, было б чем хвастать!) и, уж тем более, весьма скудными в северо-восточной широтах садами знаменит Суздаль. А своими, прежде всего, храмами, монастырями, единством и гармоничностью всей своей в целокупности неповторимой архитектурой. Не зря Суздаль раньше называли Градом небесным, «Новым Иерусалимом», славным своими святыми: епископом Федором (сподвижником Князя Владимира, Крестителя Руси), епископом Иоанном, преподобной княгиней Евфросинией, преподобным Евфимием, основателем Спасо-Евфимиева и Александровского монастырей, преподобной Софией (бывшей, неплодной супруги Великого Князя Василия III), митрополитом Иларионом, святителем Арсением Элассонским (возглавившем в Смутное время после ареста патриарха Гермогена московское духовенство к Кремле) и многими, многими другими святыми и блаженными «страны Суздальской», вплоть до последних исповедников и новомучеников в земле Российской просиявших. Известен он и Великими Князьями, градостроителями и храмосозидателями, имевшими непосредственное отношение к возвышению Суздаля (когда еще и о Москве-то речи никакой не было), начиная с Великих Князей Владимира «Красное Солнышко», Ярослава Мудрого, Юрия Долгорукого, Александра Невского и кончая, а вернее, продолжая великими полководцами Дмитрием Пожарским и генералиссимусом Александром Суворовым. Не говоря уже, а само собой разумея, имея постоянно в виду безвестных мастеров своего дела, ремесленников: искуснейших каменщиков, плотников, кузнецов, литейщиков, богомазов, гончаров, пекарей, бортников, золотарей, золотошвей и так далее. Почему такое предпочтение именно огородницам и садоводам — уму непостижимо. В чем тут сокровенный смысл? В чем потаенный мотив? Подоплека?.. А вот так вот! Не в чем. Захотелось, и всё. Народ посмешить. Такой вот, если хотите, ПРИКОЛ, как теперь говорят. И не где-то, а чтоб — непременно — у всех на виду, в самом центре древнего Суждаля (именно так, через «ж», он когда-то писался)!

Место это, историческое ядро города, где сосредоточенно сразу три… нет, даже четыре, если считать Кресто-Никольский… храма (а чуть в отдалении Лазаревский и Антипьевкий), для Суздаля тоже самое, примерно, что для Москвы Соборная площадь в Кремле. Но даже в эпоху диктатуры пролетариата никому не пришло в голову возводить на этой площади, в сердце столицы — скульптуру Мухиной «Рабочий и колхозница», а отвели ей вполне подобающее по тем временам и логически, по крайней мере, обоснованное место вблизи ВДНХ, вдали от старой Москвы. У нас же решили всех переплюнуть! Европе на зависть! Гулять так гулять! Хохмить так хохмить. А вот нигде нет, а у нас есть. Вот мы какие, простые! И даже крутые.

В Тольятти, как мне рассказывал мой крестник С., возвели памятник святому Николаю Угоднику. Тоже в центре Старого города, прямо напротив районной администрации. С какого «бадуна» — тоже никому непонятно. Он там не родился, не умер, ни разу не был на Волге и даже вообще на славянской земле. Не говоря уже о том, что в России, на Святой Руси отродясь не принято было ваять и ставить святых угодников Божьих (разве что самого Христа Распятого в северных храмах). В народе, понятно, его тут же прозвали Николой (как и всегда прозывали — один из любимых все же святых на Руси, хоть и не наш). У молодежи памятник, с лавками вокруг него и небольшим рядом сквером, стал излюбленным местом встреч и тусовок: встретимся у Николы, говорят, посидим у Николы, ну, и т. д. По утрам, в летнее время, дворники, рассказывал крестник, выгребают из-под «Николы» горы пустых бутылок, пивных банок, одноразовые шприцов и, извините, использованных контрацептивов… Огородницу, скорее всего, тоже изобразили с огурцами в руках, а Садовода — с яблочками в корзинке, иначе как же их отличить. А где, как известно, огурец… где, как говорится, яблочко… Наверняка и это изваяние станет любимым местом толкотни у местной и приезжей молодежи, по вечерам и ночам. А что? Круто. Прикольно: есть чем закусить и под чей постамент бросить «бычок» или тару… Наверняка и он получит подобающее прозвище — памятник Огурцу. Да так его уже все и зовут повсеместно.

Ассоциация с печально известными мухинскими Рабочим и Колхозницей, кстати говоря (они-то и послужили, по всей видимости, вдохновляющим примером для наших местных ваятелей), наталкивает на весьма и весьма невеселые размышления. Что у нас теперь с работой для рабочих, когда половина бывших производств лежат лежмя? Что у нас, в большинстве своем, по стране, с сельским хозяйством, когда бывшие колхозники и колхозницы массово спиваются — от полной безнадеги, невосстребованности и попросту никомуненужности? Не то же ли самое может произойти и с суздальскими огородниками, садоводами, которые, слава Тебе Боже, еще живы, здравы и к которым я сам себя, с женой и родней, отношу. С символами шутки, знаете ли, плохи. А тем более с такими значимыми, знаковыми символами, как изваяния-памятники.
Память — по ком? Или — почем?..

Огородников и садоводов нам пока рано поминать, а вот какую память оставят по себе нынешняя администрация города и «не ведающие, что творят» городские ваятели-реставраторы — об этом следовало бы подумать.

P.S. Только что стало известно, что с поста главного архитектора г. Суздаля уволена «по соглашению сторон» Наталия Элисовна Куприянова — единственный человек из администрации города, которая возражала против возведения данного памятника Огурцу (Огороднице и Садоводу).

* Памятник поэту А. Лебедеву, урожденному суздалянину, мало, к сожалению и увы, известному даже и многим жителям города, установленный два года назад на улице Кремлевской, при самом приближении к величественному Богородице-Рождественскому собору — центральному, некогда кафедральному, главному храму Суздальского кремля и города в целом.