Польская Голгофа

В посвященной Катынской трагедии книге «Память Голгофы Востока» (1995 г.) ксёндз Здислав Е. Пешковский писал: «Очень трудно убедить народы Востока, что на лжи невозможно построить новую действительность, ибо только правда и справедливость ведут к подлинному миру и примирению».

Клин беспамятства

Что и говорить, Польша крепко хранит все свои обиды и претензии к России. Дошло до полного абсурда: с обелиска в Варшаве, как сообщалось в прессе, сняли пластину с надписью: «В память о солдатах Красной Армии, погибших при освобождении Польши от фашистской оккупации в 1944—1945 годах». Об этой памяти велено забыть! Зато не так давно в Варшаве с помпой был открыт новый монумент. Он посвящен «всем полякам, убитым и замученным на Востоке».

Доходит до абсурда. «Комсомольская правда» приводит факты такого «исторического» абсурда: в изданном в Варшаве школьном учебнике чёрным по белому написано, что… «польские части сыграли важнейшую, а в ряде случаев ключевую роль в захвате Берлина. Они действовали на самых опасных направлениях штурма». Ни больше, но и не меньше!..

А решающий вклад в освобождение самой Польши, оказывается, внесла не Красная Армия, 600 тысяч воинов которой пали за освобождение Польши от гитлеровских оккупантов, а… Армия Крайова, подчинявшаяся эмигрантскому польскому правительству, бежавшему в начале войны в Лондон.

В Польше, пишет далее газета, создан уникальный орган — «Институт национальной памяти». У него одна задача: перелицевать историю, в том числе военную, под политическую конъюнктуру. И явно не без ведома этого института была предпринята попытка закрыть российский раздел экспозиции в музее Освенцима. «Русские солдаты принесли нам зло!» — кричали местные газеты. О том, что Освенцим освободила Красная Армия, они забыли.

Да что Освенцим! Репрессиям подвергся даже старый добрый телесериал «Четыре танкиста и собака», повествующий о действиях 1-й Польской армии. Его регулярно показывали по польскому ТВ во время школьных каникул. Теперь баста! Запрета добились ветераны Армии Крайовой, недовольные, что сериал «пропагандирует братство польской и русской армии».
Такая вот «правда и справедливость» по-польски…

Горькие факты передёргивания истории, безусловно, не имеют отношения ко всем полякам. Но, к сожалению, именно те, кто раздувает всё это, вбивают клин беспамятства между нашими народами. И заставляют напомнить о том, что некоторые польские политики предпочитают не вспоминать. Невольно напрашиваются и некоторые аналогии.

Скорбь Катыни и забвение Тухоли

Катынь, безусловно, место, святое для каждого поляка. Символ национальной трагедии.
Сегодня на месте могил расстрелянных польских офицеров воздвигнут мемориал, достойно сохраняющий память о 4143 военнослужащих. Фамилия, дата рождения, звание, род занятий каждого из них — на чугунных табличках стены памяти мемориала. У многих табличек — цветы, свидетельство недавнего посещения родственниками из Польши. Всё это свидетельства людской памяти. Памяти, которая никогда и ни для кого не делает исключений…

Именно поэтому, вспоминая в скорбном молчании великие трагедии прошлого, смолянин, да и любой другой человек, пришедший к мемориалу почтить память погибших поляков и русских, должен вспомнить и другую трагедию — трагедию польского лагеря смерти в Тухоли, где, как подтверждают сами поляки, погибли 18−20 тысяч (!) российских военнопленных, захваченных в результате поражения Красной Армии под Варшавой в 1920 году.

К величайшей скорби и сожалению, пока эта трагедия — массовая гибель в польских концентрационных лагерях десятков тысяч российских солдат, попавших в плен преимущественно в 1920 году, — остается почти в полном забвении.

Варшава изначально отрицает существование такой проблемы в двусторонних отношениях с Россией. Ранее заявлялось, что этот вопрос, мол, поднимается исключительно в контрпропагандистских целях как противовес Катыни. Но сегодня очевидно, что подобные заявления не имеют под собой никаких оснований: катынский мемориал построен, десятки тысяч людей, как поляков, так и других, могут беспрепятственно почтить память расстрелянных офицеров польской армии.

Более того, как ни прискорбно об этом говорить, но отдельные российские СМИ утверждают сегодня, будто сейчас безнравственно поднимать вопрос о судьбе военнопленных — наших соотечественников. И тут даже непосвященному в вопросы «большой политики» видно, что такой подход, мягко говоря, очень странный. Ведь поиск истины о погибших, да еще погибших в мирное время, никогда не был и не может быть делом безнравственным!

Безнравственно как раз другое: в попытках еще раз, уже окончательно похоронить россиян, погибших на чужбине, не дать раскрыть тайну их смерти, как это случилось (хотя и очень спорно!) с польскими офицерами.

Забытый геноцид

Правда о погибших в польском плену россиянах очень долго была упрятана в советских и польских архивах. Возможно, одной из причин этого было предшествовавшее трагедии военное поражение России: вспоминать о поражениях и их последствиях никто не любит. И только в последнее время, когда появился доступ к архивам, исследователи получили возможность говорить о трагической судьбе российских солдат в польском плену.

По подсчетам наших специалистов, в польских концлагерях погибли 55−60 тысяч человек (польские исследователи, как уже отмечалось, называют 18−20 тысяч). Но и 20 тысяч человеческих жизней — тоже беда непомерная…

Молодая и слабая Советская Россия предоставила Польше независимость. Но, как свидетельствует история, особенно на примере российско-польских отношений, слабость всегда наказуема. «Горячие головы» в тогдашнем польском руководстве во главе с Пилсудским вынашивали идею «Польши от моря до моря» — от Балтики до Крыма. Вначале что-то удалось, но вскоре Красная Армия (не привыкать!) отбросила интервентов и угрожающе прорвалась к Варшаве. Однако плохо подготовленное наступление обернулось тяжелейшим поражением. За мир России пришлось заплатить новыми уступками, а в польском плену оказались 130 тысяч красноармейцев.

Об их трагической судьбе можно судить по ноте тогдашнего наркома иностранных дел РСФСР Г. Чичерина от 9 сентября 1921 года, направленной поверенному в делах Польши в Москве.

Нарком возложил на польские власти «страшную громадную вину… в связи с ужасающим обращением с российскими пленными». Как подчеркивалось в документе, «в течение двух лет из 130 тысяч русских пленных умерли 60 тысяч».

В архивах сохранилось немало и других документов, подтверждающих страшную участь бывших красноармейцев. В отчете занимавшейся их судьбой русско-украинской делегации отмечается: «Военнопленные в Польше рассматриваются не как обезоруженные солдаты, а как бесправные рабы. Жили они в построенных германцами старых деревянных бараках. Пища выдавалась негодная к употреблению и ниже всякого прожиточного минимума. При попадании в плен с красноармейцев снимали всё годное к носке обмундирование, и военнопленный часто оставался в одном нижнем белье, в котором и жил за колючей проволокой… Пленных использовали как тягловую силу, заставляя вместо лошадей возить собственные испражнения… В лагерях процветает палочная и кулачная расправа над военнопленными. Попытки нашей делегации смягчить режим в лагерях, приведя общее положение о правилах внутреннего распорядка, разбивались о саботаж польской делегации».

В январе 1922 года полпред РСФСР писал, что пленных «…ежедневно выгоняют на улицу и вместо прогулок обессиленных людей заставляют под команду бегать, приказывая падать в грязь и снова подниматься. Если пленные отказываются ложиться в грязь или если кто-нибудь из них, исполняя приказание, уже не может подняться, обессиленный тяжелыми условиями своего содержания, то их избивают прикладами».

Тяжелейшими условиями содержания наших военнопленных и жестокостью в отношении них прославились концлагеря в Тухоли и Сщадково. За первым закрепилось название «лагерь смерти» — так его окрестила белогвардейская пресса, отнюдь не склонная к симпатиям в отношении Советской России в целом и к российским военнопленным в частности.

К сожалению, антисоветские СМИ не преувеличивали. Начальник 2-го отдела Генштаба польской армии полковник И. Матушевский, объясняя причины побегов военнопленных, докладывал: «Эти побеги вызваны условиями, в которых находятся коммунисты и интернированные (отсутствие топлива, белья, одежды, а также долгое ожидание выезда в Россию). Особенно прославился лагерь в Тухоли, который называют „лагерем смерти“ (в этом лагере умерло около 22 тысяч пленных красноармейцев)…».

Документально подтверждены и факты массовых уничтожений пленных. А. Велевейский в популярной польской «Газете выборчей» от 23 февраля 1994 года сообщил о приказе генерала Сикорского (будущего президента Польши) расстрелять из пулеметов 300 российских военнопленных. Есть документальные свидетельства и о других случаях подобного варварства.

Статистика этой польской Голгофы, этого ада, сознательно устроенного тогдашними властями Польши для наших соотечественников, свидетельствует, что в плен попали 120−130 тысяч человек. Из них репатриировались 69 тысяч, перешли в белую армию 5 тысяч, на постоянное жительство в Польше осталась тысяча пленных. В концлагерях погибли 50−60 тысяч бывших красноармейцев.

И здесь опять придётся вернуться к аналогиям с Катынью. В отличие от польских офицеров, погибших в Катыни, смерть большинства российских военнопленных до сих пор остается анонимной. Лагерь в Тухоли официально был закрыт в 1923 году. Сохранилось Тухольское лагерное кладбище. Но на этом кладбище нет даже православных крестов на могилах наших соотечественников. Лишь шестиметровый обелиск, установленный германской администрацией в 1916 году умершим в Первой мировой войне военнопленным неприятельских армий (в основном русским пленным) с надписью на четырёх языках: немецком, русском, польском и румынском. Если верить исследователям этой проблемы, то «русские и румыны похоронены иногда в одних братских могилах».

Да, польские власти увековечили в 1990 году место этой жуткой трагедии двумя стендами. На одном — информация о погребённых пленных Первой мировой войны, на другом — об умерших «большевистских пленных» (1920−1921 годы).

Однако принципиально важно то, что, в отличие от России, давно уже официально предоставившей польской стороне списки жертв Катынской трагедии, Польша на такой шаг не решается до сих пор. Она отвергает даже саму мысль о признании своей вины и покаянии за Голгофу в Тухоли. Но при этом продолжает настаивать на покаянии России и русских за Катынь.

Трудно не согласиться с исследователями этой проблемы, которые замечают, что у рядового поляка за последние 25 лет слово «Катынь» стало знаковым: «В Польше сложилась целая общенациональная пропагандистская индустрия, успешно эксплуатирующая катынскую тему. В каждом уважающем себя польском городе обязательно есть местный «Катынский крест», собственная улица «Жертв Катыни», своя гимназия «имени Героев Катыни».

Особый упор в пропаганде делается на то, что расстрел польских военнопленных в Катыни якобы был заранее спланирован высшим советским руководством. При этом, однако, польская сторона упорно не признает своей ответственности за гибель десятков тысяч красноармейцев в польском плену в 1919−22 годах и категорически отвергает любые обвинения по этому поводу.

Нужна вся правда!

Но, как совершенно справедливо писал в посвященной Катынской трагедии книге «Память Голгофы Востока» ксёндз Здислав Е. Пешковский, «…нам нужна вся правда. Наш долг — раскрывать ее и показывать миру. С Голгофой Запада, живой памятью Холокоста евреев, должна сравняться память Голгофы Востока…»

Именно поэтому долгом всех россиян, наших общественных и государственных организаций является восстановление в полном объеме исторической правды о Польской Голгофе, память о которой также должна сравняться с живой памятью трагедий Холокоста и Катыни.
Как для поляков слово «Катынь», так для русских слово «Тухоль» должно стать знаковым!

На этом можно было бы поставить точку. Но, чтобы этот призыв дошёл до сердца каждого соотечественника, приведу несколько писем из лагеря смерти в Тухоли. Они, к сожалению, хотя и были опубликованы, но пока остались мало замеченными широкой общественностью.
Итак…

«…Интернированные размещены в бараках и землянках. Те совершенно не приспособлены для зимнего времени. Бараки из толстого волнистого железа, изнутри покрыты тонкими деревянными филёнками, которые во многих местах полопались. Дверь и отчасти окна пригнаны очень плохо, из них отчаянно дует… Интернированным не дают даже подстилок под предлогом «недоедания лошадей». С крайней тревогой думаем о будущей зиме».

Письмо М. Т., лагерь Тухоли, 8 ноября 1921 года:
«…Прошел ровно год, как наши части перешли реку Збруч… С 22 августа 1921 года мы в Тухоли, с именем которого связаны самые тяжёлые впечатления… С большой дороги, из-за рощи и возвышающегося земляного бугра не видно самого нашего лагеря… не видно людских страданий, горя и слёз. Всё проносится мимо. Сердце полно любви к Родине. Хочется крикнуть: «Обреченные на смерть тебя приветствуют, Родина!»

Рассказ, написан узником Тухоли:
«…Тусклый свет догорающей свечи осветил смуглое лицо татарина, редкую каштановую бородку, узкие чёрные глаза его ярко горели. Татарин подошёл к спорящим уральским казакам, присел на краю грязных от сапог нар и начал говорить: «Помолчи, друг моя, помолчи, не тыкай в две глаза. И здесь твоя — моя равна. Нас мало и надо жить… будь довольна всем, что есть». К татарину никто не прислушивался, продолжали спорить. Но татарин продолжал: «Мой сказал, что шум-гам не нужна, потому одна вреда есть. И твой дрался, и мой дрался, пока был можно, а припёр большевик — шабаш. Моя — твоя сравнял, твоя — моя равна… надо жить». Медленно текут дни, часы и минуты лагерного житья. Тихая печаль о далёких родных домах, семьях, лесах, о склонности казака к постоянному труду, труду свободному, равномерному, здоровому… наложила тягостный отпечаток на лица бесхитростных уральцев…».

Письмо из Тухоли, 22 декабря 1921 года:
«Сегодня польский сочельник… По соседнему с лагерем шоссе гремят подводы, счастливые люди, имеющие Родину, дома и семьи, едут в костёлы и кирхи. Скоро придёт и наше Рождество. Чем отметим этот великий праздник Рождения Правды на земле? Щемящей грустью… Беспредельной тоскою по утерянной Родине, по голодающим нашим близким… Скоро придёт к нам наш праздник, но уже и сейчас под шум колес на шоссе в нашу землянку спустилась тоска — милая, как чары возлюбленной, и тяжёлая, как удушливые газы… Спустилась и надолго отравила наши души…».

У вас не наворачиваются на глаза слёзы? И не щемит сердце от боли за унижение памяти соотечественников? Да и за унижение нашей Родины — тоже? Унижение, которое длится уже почти столетие…
Игорь Красновский, «Смоленская газета» № 5 (451) 23 января 2009 года