Гоголь, Украина и Россия

Ещё во времена «толерантного» Кучмы, в 1996 году, украинское общество «Просвита» имени Шевченко, возглавляемое неутомимым русофобом П. Мовчаном, вместе с Гостелерадио и Министерством информации Украины организовали заседание за «круглым столом» «Государственный язык — в информационное пространство Украины», на котором была выработана поразительная рекомендация Кабинету министров: «Считать вещание и печатные издания на негосударственном языке показателем, который по своим негативным последствиям составляет угрозу национальной безопасности не меньшую, чем пропаганда насилия, разврата, а также различных форм антиукраинской пропаганды». Другими словами, употребление «негосударственного языка» (какого, гадать не надо) в СМИ и книгоиздательстве предлагалось приравнять к уголовному преступлению! Да здоровы ли были пан Мовчан и киевские чиновники психически? — первый вопрос, который приходит в голову.

Каков же результат сей державной заботы? По сообщению киевского корреспондента радио «Маяк» В. Синельникова, в программе украинской школы отсутствуют произведения всемирно признанных писателей, родившихся на Украине и прославивших её своими книгами: Николая Васильевича Гоголя и Михаила Афанасьевича Булгакова. Украинские издательства не выпускают их книг (кроме чудовищного перевода «Тараса Бульбы», в котором слово «русский» везде заменено на «украинский»), театры не ставят их пьес, телевидение не показывает фильмы по их произведениям. Правда, сейчас снимается фильм по «Тарасу Бульбе», естественно, в духе злополучного перевода. Что же касается украинских писателей-националистов, то они порой вспоминают о Гоголе, но исключительно в подтверждение тезиса, от коего за версту несёт чёрной завистью: мол, вся так называемая великая русская литература создана инородцами (украинцем Гоголем, «негром» Пушкиным, татарином Карамзиным, «литвином» Достоевским и т. п.).

Может быть, украинские «письменники» замалчивают творчество Гоголя в отместку за то, что тот писал по-русски? Но ведь на большей части Украины (исключая Западную) редко встретишь в продаже книги на «державной мове». Говорят, их выходит всего около трёх процентов от общего числа. Где обещанное много лет назад академическое собрание сочинений Тараса Шевченко? Зато книжный рынок завален скороспелой стряпнёй по-русски: Донцова, Маринина, Акунин, Абдуллаев — несть им числа.- Получается, они лучше Гоголя и Булгакова, что ли? Абсурд!

На самом деле, я полагаю, «самостийникам» глубоко безразлично, что украинский язык не получает настоящего культурного развития. Им, жадно полюбившим западные гранты, невыносима сама мысль о «русском товариществе», воспетом Гоголем, — нерушимом братстве двух великих ветвей некогда единого народа. Последние слова Тараса Бульбы: «Постойте же, придёт время, будет время, узнаете вы, что такое православная русская вера. Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..» — заставляют их корчиться, как бесноватых при окроплении святой водой.

Они сочинили легендочку, что слова эти Гоголь написал в угоду Николаю I, чтобы цензура пропустила «Тараса». Подлая ложь! Гоголь в отличие от Пушкина и Лермонтова имел не так много проблем с цензурой. Речь идёт об искреннем, глубоко выстраданном убеждении писателя, изложенном почти теми же словами в финале первого тома «Мёртвых душ»: «Русь, куда ж несёшься ты? Дай ответ. Не даёт ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в клочки воздух; летит мимо всё, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства».

Конечно, «письменники"-русофобы — это ещё не вся Украина. Многие украинцы, офицеры Краснознамённого Черноморского флота, в 1992—1997 годах не принимали украинской присяги, не желая способствовать развалу тогда ещё единого флота. Первый министр обороны «незалежной» Украины генерал-полковник Морозов (теперь он Мороз), русский по национальности, но отчаянный украинец по карьерной надобности, посетил однажды Черноморский флот. Ходил по кораблям, так и не спустившим флаг ВМФ СССР, знакомился с командирами. Фамилии у них были всё больше украинские: Авраменко, Демиденко, Ковшарь.- «Где же у вас русские?» — с иронией спросил Морозов. «А русские, товарищ генерал-полковник, — не задумываясь, отвечал ему с ещё большей иронией контр-адмирал Ковшарь, — у вас!». Он прежде всего имел в виду бывших командующих ВМС Украины Кожина и Бескоровайного, русских, как и Морозов. Приспособленцы не имеют национальности, но могут прикинуться ярыми патриотами там, где их сытнее кормят. Такова шкурная, интернациональная, антиукраинская и антирусская подоплёка феномена под названием «украинский сепаратизм». Как тут не вспомнить эпизод из «Белой гвардии» Булгакова: «Николка Турбин однажды улыбнулся, войдя в комнату Тальберга. Тот сидел и писал на большом листе бумаги какие-то грамматические упражнения, а перед ним лежала тоненькая, отпечатанная на дешёвой серой бумаге книжонка: «Игнатий Перпилло — Украинская грамматика».
Всё так и поныне в «украинской державе» — сплошной «Игнатий Перпилло»!

Наблюдательнейший Булгаков верно подметил в очерке «Киев-город» слабую структурированность украинского языка (виной которой, конечно, его молодость — ведь ещё во времена Переяславской рады в Малороссии говорили на наречии, без сомнения, являвшемся диалектом русского языка): «Нужно, наконец, условиться, как будет называться то место, где стригут и бреют граждан: «голярня», «перукарня», «цирюльня» или просто-напросто «парикмахерская». Мне кажется, что из четырёх слов — «молошна», «молочна», «молочарня» и «молошная» — самым подходящим будет пятое — «молочная». Если я заблуждаюсь в этом случае, то в основном я всё-таки прав: можно установить единообразие. По-украински так по-украински. Но правильно и всюду одинаково».

А ведь в русском языке подобная работа была уже проведена в XVIII—XX вв.еках! Не потому ли почти всякий украинский деятель, когда ему нужно высказать нечто важное и не терпящее двойного толкования, неизменно переходит на русский? Так, может, надо не изгонять братский язык из Украины, а изучать законы его развития, чтобы не придумывать нелепых и смешных слов типа: «хмарочёс» (небоскрёб), «слухавка» (телефонная трубка), «пыхнознавец» (гинеколог), «самовысуванец» (самовыдвиженец) и т. п. Жители Центральной Украины переглядываются и чешут в затылках, слушая киевских телеведущих: «Що цэ за мова?». Я сам наполовину украинец, неплохо понимаю и читаю по-украински, но не могу отделаться от впечатления, что современный официальный украинский — это какая-то ёрническая пародия на звучный, колоритный язык замечательных малороссийских народных песен «Ой, на горi та жнецi жнуть» или «Eхав козак на вiйноньку».

Но где же современная украинская литература? Известно ли нам хотя бы одно выдающееся произведение на украинском языке после 1991 года? Наиболее успешными писателями Украины считаются Андрей Курков и фантасты Марина и Сергей Дьяченко, пишущие на русском, «составляющем угрозу национальной безопасности» языке.
В чём же дело?

Может быть, в том, что на Украине часть населения хоть и говорит по-украински, но мало кто по-украински читает? Тогда почему мало читают? Ведь внедряли-внедряли «державную мову» — и Кравчук, и Кучма, и Ющенко.

Ещё в 1851 году на эти вопросы ответил Гоголь, но слова его замалчивали даже в советское время, видимо, усматривая в них «панславизм» или «великорусский шовинизм». За четыре месяца до смерти Николая Васильевича его посетили в Москве два земляка: профессор Осип Максимович Бодянский и начинающий писатель, в ту пору чиновник Министерства народного просвещения, Григорий Петрович Данилевский. Бодянский являлся как бы прообразом нынешних украинских «письменников"-националистов. Он первым из них подверг сомнению подлинность «Слова о полку Игореве»: потому, очевидно, что язык «Слова» больше походит на русский, чем на украинский. Кстати, если у нас в школе синхронно изучают и оригинальный текст «Слова», и перевод его на русский язык, то на Украине — только украинский перевод.
Гоголь в беседе с Бодянским и Данилевским очень хвалил поэзию Аполлона Майкова.

«А Шевченко?» — спросил Бодянский. Гоголь на этот вопрос с секунду промолчал и нахохлился. — «Как вы его находите?» — повторил Бодянский. — «Хорошо, что и говорить, — ответил Гоголь, — только не обидьтесь, друг мой, — вы — его поклонник, а его личная судьба достойна всякого участия и сожаления». «Но зачем вы примешиваете сюда личную судьбу? — с неудовольствием возразил Бодянский, — это постороннее. Скажите о таланте, о его поэзии». — «Дёгтю много, — негромко, но прямо проговорил Гоголь, — и даже прибавлю, дёгтю больше, чем самой поэзии. Нам-то с вами, как малороссам, это, пожалуй, и приятно, но не у всех носы, как наши. Да и язык». Бодянский не выдержал, стал возражать и разгорячился. Гоголь отвечал ему спокойно. «Нам, Осип Максимович, надо писать по-русски, — сказал он, — надо стремиться к поддержке и упрочению одного, владычного языка для всех родных нам племён. Доминантой для русских, чехов, украинцев и сербов должна быть единая святыня — язык Пушкина, какою является Евангелие для всех христиан, католиков, лютеран и гернгутеров. А вы хотите провансальского поэта Жасмена поставить в уровень с Мольером и Шатобрианом!». «Да какой же это Жасмен! — крикнул Бодянский. — Разве их можно равнять? Что вы? Вы же сами малоросс!». «Нам, малороссам и русским, нужна одна поэзия, спокойная и сильная, — продолжал Гоголь, — нетленная поэзия правды, добра и красоты.- Русский и малоросс — это души близнецов, пополняющие одна другую, родные и одинаково сильные. Отдавать предпочтение одной в ущерб другой, невозможно». (Данилевский Г. П. «Знакомство с Гоголем»).

Какая ясность, глубина, логичность мысли! Как эти слова мало соотносятся с досужими сплетнями о «ненормальности» Гоголя в последние годы жизни! Гоголь был слишком неудобен многим недоброжелателям России — отсюда и «ненормальность». Вот, кстати, Бодянский — как он себя повёл после блестящего монолога Гоголя о русском языке? Хотя Гоголь вовсе не тяготился посетителями, говорил с ними увлечённо и долго, Бодянский отреагировал так: «Ну мы вам мешаем, пора нам и по домам!», а уже на бульваре сказал Данилевскому: «Вот уж, видно, не с той ноги сегодня встал». Да с той ноги встал Гоголь, с той! Это вы уже второй век не на ту ножку хромаете!

В дореволюционное, да и в советское время русский язык был для восточных славян тем, чем является «хохдойч» для немцев с их многочисленными диалектами. Возможно ли появление в современной Германии значительного произведения на баварском диалекте? Вопрос даже не требует ответа, настолько он бессмысленен. Но интересно другое: возможно ли появление такого произведения в самой Баварии? Едва ли: после создания Лютером «хохдойча» выдающихся литературных произведений на диалектах в Германии не писалось, и понятно почему — это было бы идейным возвращением в средневековье, к германской раздробленности. А вернуться после Гоголя к моноязычной украинской литературе означало бы примерно то же самое, что вернуться от Христа к ветхозаветным пророкам. Никакой литературный подъём на Украине невозможен, если он основан на отторжении от литературы, созданной на общерусском литературном языке, о чём предупреждали украинских писателей и Блок, и Горький, и Михаил Булгаков. Противоестественно выстраивать «сепаратную линию» современной украинской литературы — от Тараса Шевченко, Степана Руданского, Ивана Франко, Михаила Коцюбинского, Леси Украинки, сделав вид, что общерусская литература, созданная на языке, впитавшем все достоинства восточнославянских наречий (в том числе благодаря Гоголю и Шевченко), украинцев не касается. Это всё равно, что взять и сказать: Чичиков — не наш, он персонаж иностранной литературы. И киевляне Турбины, и герои киевлянина Лескова — тоже.

Между тем подавляющее большинство произведений русских классиков создавалось в те времена, когда украинцы считали себя ветвью единого русского народа! Пушкин даже не выделял их в своём «Памятнике», назвав «гордым внуком славян» и малоросса, и белоруса, и великоросса. А теперь прикажете «украинскому правнуку» отказаться от идей и образов нашей общей литературы? Это не что иное, как духовная кастрация украинского народа, другого выражения не подберу. Потому что Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Лев Толстой, Достоевский, Чехов — часть культурного сознания украинцев, пока ещё способных читать книги русских классиков без посредников, на языке оригинала. Только равное, без культурной экспансии, существование на Украине двух обогащающих друг друга языков, двух литературных традиций в рамках единой украинско-русской литературы способно обеспечить её подъём, как это было в XIX и в начале XX века.

Но мы хорошо знаем, что Гоголя волновала не только литературная сторона проблемы единства русских и малороссов. «Знаю, подло завелось теперь на земле нашей; думают только, чтобы при них были хлебные стоги, скирды да конные табуны их, да были бы целы в погребах запечатанные меды их», — говорил языком библейского пророка о земляках-предателях Тарас Бульба. (Как будто о «наших украинцах», «руховцах» и «бютовцах» сказано!). И пили казаки за слова Тараса, за настоящих русских товарищей, которые не предадут «свой своего», «как продают бездушную тварь на торговом рынке». Увы, предали, в решающий момент ушли и оставили своего атамана с малыми силами. Не так ли поступила примерно половина избирателей Украины, голосовавших на президентских и парламентских выборах за Ющенко и Тимошенко? Словно сквозь века глядел Гоголь.

Украинцы, идущие за Ющенко и Тимошенко, действительно подобны Петру Безродному из «Ночи накануне Ивана Купалы», поверившему Басаврюку и его подруге-ведьме. Петру пообещали золотой клад, а украинцам — золотые горы после вступления в НАТО и Евросоюз. «Нет, не видать тебе золота, покамест не достанешь крови человеческой!» — сказала ведьма и подвела к нему дитя лет шести, накрытое белою простынёю, показывая знаком, чтобы он отсёк ему голову». Это дитя — Украина. Не надо рубить ей голову!

ИНФОРМАЦИОННЫЙ ЦЕНТР ВСЕУКРАИНСКОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ «РУССКОЕ СОДРУЖЕСТВО»
Выпуск № 83 от 17 декабря 2008 года