Сокровенная Ливадия: вход в рай

И снова требует пояснения этот устойчивый эпитет — «сокровенная». Дело в том, что приезд на Южный берег Крыма в Рождественские дни — это каждый раз уход от внешней суетности, от злобы дня (в том числе и политической) и погружение в самого себя. Зимой у Черного моря у вас нет возможности с восторгом нырять в «набежавшую волну», но за многобалльным прибоем вы вольны наблюдать с набережной, с пирса или с холма. Зазевавшись на берегу у ялтинского кафе с ностальгически-симптоматичным названием «Третий Рим», увлекшись разговором с местными знакомцами — бардом и его супругой, вы оказываетесь окаченным — со спины — гигантской волной — со всеми «вытекающими» последствиями, то есть с мокрой одеждой и ботинками, полными воды. Что, впрочем, лишь ненадолго отвлекает вас от созерцаний и размышлений. Да и то: можете считать это своеобразным водяным крещением, ведь и праздник великий — Крещения-Богоявления — стоит в календаре неподалеку от Рождества Христова, через недельку после Старого Нового года. У обоих праздников есть особый, «предвкусительный» вечер, именуемый сочельником. Некоторые мудрецы говорят, что ожидание, вызывающее у человека особо возвышенные, благодатные чувства, может даже превзойти само празднество. Не будем спорить. Скажем лишь одно: предвкушение длится дольше, а потому, быть может, оно и слаще и томительнее.

Зима, однако! В этом году — без теплыни и дождей, не то что в предыдущем. Этот год приберег морозца. И сыпанул изобильным снегом — так, что коренные жители вышли на улицы. Как они сами говорят, — поглядеть, как снег лежит на пальмах и магнолиях. Такое тут случается нечасто — раз лет в пять, а то и реже. Заснеженная Ялта напоминает кадры их фильма Соловьева «Асса». И странно глядеть, как снег насыпался «за ворот» цветущим кустам роз, и чувства все равно — сплошь — новогодние, Рождественские, праздничные.

Тем интересней прыгнуть в маршрутку у кинотеатра «Спартак», в котором демонстрируют, как и везде нынче, очередную голливудскую чушь, бессмысленную и беспощадную, и через 7 минут оказаться в поселке Ливадия, который, в общем-то, уже почти находится в городской ялтинской черте. Здесь всё — радом. Но Ливадия — любима вами особо. И здесь вам — по счастью — случается бывать два раза в году: в январе и апреле.

Но никогда прежде вам не доводилось видеть снег в знаменитом парке Ливадийского дворца — в любую пору прекрасном, задумчивом, «сокровенном» же, не умученном изобилием регулярных, закатанных в окончательный асфальт аллей и террас. (Справочники пишут, этот парк, один из лучших в Крыму, занимает целых 40 гектаров!) «Царская тропа» сей раз не просто заснежена, но даже чуть прихвачена ледяной корочкой, ходить по таким склонам непросто, и оказывается проблематичной запланированная вами прогулка к стоящему на мысу Покровскому храму в видную справа и внизу Ореанду (первое на побережье, с 1825 г., имение Романовых, приобретенное еще Александром I). Потому вы решаете пройтись по залам дворца.

Ливадийский дворец

Вам доводилось участвовать в различных филологических заседаниях в Белом зале роскошного белокаменного дворца (тут в феврале 1945 г. проходила знаменитая Ялтинская конференция лидеров стран антигитлеровской коалиции), вы много раз трогали тот самый круглый стол, за которым обсуждали геополитические проблемы Сталин, Рузвельт и Черчилль. Вы прогуливались по итальянскому дворику, где снимались сцены известных отечественных кинофильмов, и даже фотографировались здесь с друзьями, замечательными поэтами, на той самой мраморной лавочке, где сделан исторический снимок вышеупомянутых политических лидеров прошлого, однако эхо иных событий и иных судеб каждый раз отзывается в вашем сердце, когда вы переступаете порог этого прекрасного, почти Флорентийского строения, возведенного в 1911 г. архитектором Н.П. Красновым на месте дворца прежнего (арх. И.А. Монигетти, 1862−1864). С 1861 г. Ливадийский дворец являлся летней резиденцией императора Александра II и императорской семьи.

Вы думаете о замечательной семье Государя императора Николая Александровича Романова, которому еще преподобным Серафимом Саровским была предсказана страшная, мученическая судьба. (Старец почил в 1833-м, а пророческую записку Николаю II вручили в 1903-м, в Дивееве, при прославлении преподобного).

Вы написали два года назад:

…Окраина имперьи. «Трет?й Р? м»:
мы спрятались в кафе — меж временами.
Глядим на шторм и молча говорим
о мучениках царственных. Над нами
бело витает облако белым —
четыре девы, мальчик в гюйсе* синем;
царёвы дети дочерьми и сыном
нам собственными грезятся — самим.

Пять ангелов — пять деток убиенных.
От фото, что в Ливадии на стенах,
глаз не отвесть! И нового письма
икона есть, пронзительна весьма,
в Крестовоздвиженском дворцовом храме,
куда и мы, в смятении и сраме,
всё ж, бледные, ступали на порог —
о тех скорбя, чью смерть предрек пророк.

Чья смерть страшна, у тех прекрасен лик.
Но горяча растравленная рана.
…Анастас?я, Ольга, Тат? ана,
Мар?я, Алекс? й…

…Эти имена детей последнего Государя Российской империи, их удивительные лики, встречаемые на фото почти во всех залах второго этажа царского дворца, теперь всегда — в вашей памяти и совести. Вот класс, где учились грамоте царевы дети; тут же под стеклом выставлены их рукодельные работы, рисунки, в том числе и цесаревича Алексия, родившегося у царской четы после дивеевской поездки, но с рождения неизлечимо хворавшего несвертываемостью крови.

А вот вы видите портрет праведного Иоанна Кронштадтского, всероссийского любимца и духовного наставника, памяти коего наши православные теперь посвятили 2008-й г., в связи со столетием со дня кончины святого (20 дек. 1908 г. по ст. ст. или 2 янв. 1909 г. по нов. ст). Вы писали в том же сочинении: «О нас ли плакал праведник Кронштадтский / в Ливадии, держа в руках главу / почившего о Бозе Государя?», имея в виду Александра III Александровича, скончавшегося 20 октября 1894 г. здесь, в Ливадийском дворце; а знаменитый протоиерей Иоанн Ильич Сергиев специально прибыл тогда к больному Императору из Петербурга.

В кабинете Государя — вещи подлинные, уцелевшие, как ни странно, в годы всех страшных войн ХХ в. Здесь из окна — за кронами удивительных итальянских сосен — открывается замечательный вид на Ялтинский залив, на весь приморский город. Касаясь пальцами кожаной обивки большого императорского стула с тисненным императорским вензелем, вы на мгновение глядите на открывающийся в окне пейзаж — словно глазами Императора Николая II. Быть может, этот удивительный, если не сказать, близкий к райскому (хоть и со снегом) вид, давал сердечное отдохновение Николаю Александровичу — от государевых забот, от мыслей о непременном страшном исполнении пророчества о гибели его фамилии. «Мы не находим слов, чтобы выразить Нашу радость и удовольствие иметь дом, выстроенный именно так, как хотели», — описал он своей матери впечатление о дворце.

Припомним, что строительству дворца препятствовала не только холера, свирепствовавшая в Крыму в 1910 г., но и суровая по здешним меркам зима. В январе 1911 г., когда дворец был уже подготовлен к внутренним отделочным работам, на ЮБК, где обычна мягкая, теплая зима, внезапно ударили морозы — днем минус 5, а ночью — до 13-ти. Все время шел обильный снег, и вся стройка покрылась огромными сугробами. Морозы ослабели только в марте, но и в апреле-мае стояла ненастная, неустойчивая погода. Отсыревшие стены зданий не позволяли приступать к отделочным работам, однако, использовав внутренние электрические обогреватели (электростанция тогда уже работала), трудясь по ночам, строители завершили все работы даже раньше 17-месячного строка, отпущенного на строительство дворцового комплекса. Архитектор Краснов дал такую характеристику Большого Ливадийского дворца: «Проектирован и выполнен в стиле итальянского Ренессанса из штучного инкерманского камня, со всеми орнаментальными частями, высеченными из того же камня. Здание дворца имеет 116 отдельных помещений, один большой внутренний двор и три малых световых двора. Парадные официальные комнаты дворца отделаны и меблированы в том же стиле».

А ведь в древней мифологии Ливадия — это вход в рай. (С греческого «ливадион» — «луг, лужайка».) Историки говорят, что в конце Х в. здесь располагался византийский монастырь св. Иоанна. Размышляя о символичности этого названия, вы наконец понимаете, что этот благословенный уголок земли (место и сам дворец были особенно любимы Романовыми) стал спасительной отрадой, внутренним убежищем семейству, коему предстояла мученическая кончина. Семья проводила немало времени здесь, «у входа в рай», да вот так было назначено провидением, чтобы ее путь от входа в собственно рай — прошел через ад унижений и расстрела.

В Крествоздвиженском храме

Покинув дворец, вы сразу поворачиваете к примыкающей ко дворцу с запада Дворцовой церкви во имя Воздвижения Честного Креста, построенной в 1872 г. (Богослужения здесь после безбожных времен возобновились в 1991 г.) Портал входа, реконструированный Красновым, украшает мозаичная икона «Ангел Господень», выполненная в мастерской профессора П. П. Чистякова по рисунку А. С. Славцова. Интерьер церкви создавался также в византийском стиле — художником Изелло по рисункам Монигетти. Иконы для храма написал академик А.Е. Бейдеман, за что был награжден орденом Святого Станислава 2-ой степени. Царские врата и алтарные двери сделаны из резной бронзы. Особым украшением церкви прежде являлся иконостас из белого мрамора, однако не уцелел: в долгие годы запустения здесь устраивали и клуб, и склад, и музей.

Рядом с храмом стоит звонница (проект Д. И. Грима), которую украшает красивый орнамент, вырезанный из камня крестьянином Орловской губернии Т. А. Костиковым. Со времен правления Александра III, в 1879 г., по соседству со звонницей в память о войне 1877−1878 гг., когда Россия воевала за освобождение Болгарии от турецкого ига, установлена мраморная колонна из крепости Рущук, что на Дунае.

Ливадийский храм — свидетель важных духовных событий нашего Отечества. В частности, панихиды по почившему государю Александру III и присяги императора Николая II. Здесь же святой Иоанн Кронштадтский миропомазал невесту Николая принцессу Алису Гессенскую, и она стала православной княгиней Александрой Фёдоровной… Сам Николай II и его мать императрица Мария Фёдоровна собирались провести обряд венчания сразу же после миропомазания невесты. Но этому воспротивились родственники, высказавшие мысль, что брак императора — как акт государственного значения должен осуществиться в столице, с присущей событию торжественностью.

Вы ставите свою свечу у иконы царственных страстотерпцев Романовых, под которой на стене храма висит фотография мученической семьи — все семеро.

За окном храма — уже по-зимнему смеркается. Еще раз взглянув на тающую в сумраке и оставляемую до следующего приезда Ореанду, до которой всего-то минут 20−25 ходьбы, вы направляетесь через парк в поселок, в знаменитый Ливадийский органный зал, обустроенный в здании электростанции, бывшей здесь в дореволюционные времена. Здесь всегда в 16 часов концерт органной музыки. В этот раз в украшенном елочкой, прохладном зале вам, кроме прочего, особенно запомнится знаменитое адажио из концерта для гобоя Алессандро Марчелло, переложенного для клавира великим немцем, Иоганном Бахом. Эта удивительная — элегичная, меланхолическая — музыка льнет к общему строю вашей души, погруженной в благодать Ливадии и связанные с ней скорбные и возвышенные мыслечувства. К тому же — канун Рождества…

На снимках: дворец в Ливадии; вид на Ялтинскую бухту из окна кабинета Николая II; великие княжны Ольга, Татиана, Мария, Анастасия; рисунки детей Романовых; портрет о. Иоанна Кронштадтского в Ливадийском дворце; дворцовый Крестовоздвиженский храм со звонницей и турецкой колонной; в Крестовоздвиженском храме — икона и фото царственных великомучеников.
5 января 2008.

Фото автора.

ТРИ СТИХОТВОРЕНИЯ

Станислав Минаков

СОЧЕЛЬНИК В ЛИВАДИИ

Орган ливадийский, берущий у моря взаймы
гудение раковин, шорох, волнение, шум,
заблудших избавит на час от тюрьмы и сумы,
даря утешенье взамен растранжиренных сумм.

Светильник горит, и на ёлке — цветные огни.
В сочельник, у края земли, — нужно слушать орган.
С трубою труба говорит, значит, мы не одни.
И пальцем слюнявым листает листы Иоганн.

И, вторящий Баху, возносит из бездны слова
Франц Шуберт безумный — Святую Марию зовёт.
И коль со слезою роняет печаль голова,
то правду тебе говорили про «вечный живот».

Девчонка играет, убрав на затылок пучок
излишних волос; и жужжит в судьбоносной трубе
поломанный клапан — живой громовержец-жучок,
но он — не помеха молитве, товарищ в мольбе.

Ни смирны, ни ладана, Господи, нет — у меня,
да — кроме любви — за душою и нет ничего…
Сосна италийская тает в окошке, маня
в безснежье, в теплынь, в торжество волшебства, в Рождество.

Сюда мы входили, когда ещё было светло,
а вышли под небо, когда уже стала звезда.
Кто к счастью стремился, тому, говорят, и свезло.
Охрипшие трубы. Так счастье вздыхает, да-да.

КАФЕ «ТРЕТIЙ РIМ».
ЗИМНИЙ ВЕЧЕР В ЯЛТЕ

Остановись, мгновенье! Ты не столь прекрасно,
сколько ты неповторимо.
И. Бродский, «Зимним вечером в Ялте»,
январь 1969

Хотя повырастали из одёж
Над пропастью во ржи (при чём тут рожь)…
… И всё же это пропасть — пропасть всё ж…
А. Межиров, «Прощание с Юшиным»,
1971
I

Окраина имперьи. «Третiй Рiм»:
мы спрятались в кафе — меж временами.
Глядим на шторм и молча говорим
о мучениках царственных. Над нами
бело витает облако белым —
четыре девы, мальчик в гюйсе* синем;
царёвы дети дочерьми и сыном
нам собственными грезятся — самим.

II

Пять ангелов — пять деток убиенных.
От фото, что в Ливадии на стенах,
глаз не отвесть! И нового письма
икона есть, пронзительна весьма,
в Крестовоздвиженском дворцовом храме,
куда и мы, в смятении и сраме,
всё ж, бледные, ступали на порог —
о тех скорбя, чью смерть предрек пророк.

III

Чья смерть страшна, у тех прекрасен лик.
Но горяча растравленная рана.
…Анастасiя, Ольга, Татiана,
Марiя, Алексiй…
В случайный блик
вмещён фонарь — на дамской зажигалке.
Тебе — эспрессо, мне — с жасмином чай.
И в поле зренья вносят невзначай
пернатый трепет голуби и галки.

IV

Когда ты ищешь сигарету в пачке
рукою правой северной батрачки, подаренный серебрян-перстенёк —
на среднем пальце — кажет мне намёк
на аристократичную фривольность.
Суп луковый прощаем за сверхсольность,
поскольку наблюдаем за стеклом
мир внешний, нас хотящий на излом.

V

В надрыве, доходящем до истерик, —
безгрешна чайка с именем «мартын».
Безгрошным Ялта — краденый алтын.
Знай: грецкий «ялос» означает «берег».
Путины нет. На ялосе путана
стоит в безплатной пустоте платана
январской, одинёшенька! Видать,
здесь витязей на брег не ходит рать.

VI
О! Видишь — в вышиванках малороссы.
Ты спрашиваешь, что они несут?
Скорей всего, херню. Твои вопросы
смур прикровенный из меня сосут.
Ни сейнера на рейде, ни фелюки.
Маяк, который нынче — будет кость,
застрявшая в кривом зобу падлюки, сквозь сумерки моргнул…
При чём здесь злость?

VII

Ау, коньяк! Салют тебе, «Марсель»!
Донецкий бренд, неведомый досель,
гортань неприхотливую согреет.
Над маяком баклан упорный реет,
хохол, грустя, «спiваэ пiсняка»,
ему бы вторил жид наверняка,
но вот кацап, гадюка, дню довлеет;
и не поёт, а мекает и блеет.

VIII

Да мы ж с тобой — горазды песни петь!
К моим очкам твоя преклонна чёлка.
Давай же пожужжим, златая пчёлка,
ужели звуки не раздвинут клеть?!
Соединяет мелос, а не плеть.
Хотя и в это верится всё реже.
Любившему сидеть на побережье
добавь пииту в невод или сеть:

IX

какой дивертисмент бы ни лабал ты,
иным пейзажем тешатся прибалты —
те братья, что всегда уходят в лес;
теперь у них вояки из СС
назначены героями народа.
Скажусь Козьмой, блюдущим политес:
«Леса, моря и горы суть природа;
се наша мать! С народами, и без».

X

Мы тоже — мир. Спасаемый иль адский?
О нас ли плакал Праведник Кронштадтский
в Ливадии, держа в руках главу
почившего о Бозе Государя**?
…Сопляк, бухой, кричит бармену: «Паря,
когда, в натуре, подадут халву?»
Прожектор чает правды, молча шаря;
и чайки почивают на плаву.

Январь-апрель 2006

Примечания:

* - гюйс — здесь: большой воротник (с тремя белыми полосками) на форменке — матросской верхней суконной или полотняной рубахе

** - имеется в виду Государь Император Александр III Александрович, скончавшийся 20 октября 1894 г. в Ливадийском дворце; знаменитый протоиерей Иоанн Ильич Сергиев (Иоанн Кронштадтский) специально прибыл к больному Императору из Санкт-Петербурга

ШАМПАНСКОЕ

Баденвейлер Чехову был не впрок.
Лекарь Шверер просёк вопрос
и, поняв прекрасно, что вышел срок,
лишь шампанского преподнёс.

Жест известен: чахотка своё взяла,
молодой старик ею пойман в сеть.
Или Ялта была ему не мила?
Надо было в Ялте сидеть.

Не люблю шампанское! За отры-
жку, за бьющий в гортань и в нос
газ, чьи колики злы, остры,
и равно — что пьёшь купорос.

У меня знакомая есть одна:
та хлестала б его — из ведра…
Удивляюсь людям: какого рожна
бражкой потчевать у одра?

Хорошо тебе, Ксения, — ты не пьёшь,
ан как будто всегда хмельна.
А меня — хоть дёрну ядрёный ёрш,
не берёт уже ни хрена.

Что трезвение, Ксеничка, нам сулит?
От него даже тяжко ведь.
Ой, сердечко нынче моё болит —
ни забыться, ни зареветь.

Тяготеет к тлению индивид.
Но — и в болести естества —
мне полезен радостной Ялты вид
в дни зелёные Рождества.

Страшен в Ялте июль — в жару,
когда тут царит сатана,
обдирая кожу, как кожуру,
с тех, кто ада испил сполна.

Не езжайте в Ялту, когда жара,
то ли дело в Ялте зимой!
В «день шестой» настаёт золота-пора!
А особенно — в «день cедьмой»:

зацветает — белая! — мушмула,
а под нею — розы белы.
…Над округой горло напряг мулла —
что ж, послушаем песнь муллы.

Он, возможно, суфий аль оптимист,
он речист, что наш Златоуст.
…Доктор Чехов вряд ли был атеист.
Жаль, теперь его домик пуст.

Возле Ялты на рейде стоят суда,
ожидая смиренно, когда же суд.
…Если выбор есть, я прошу — сюда
пусть шампанское мне принесут.

10−14.01. 2007