Дети — наши соловьи

Часть 2

Детский дом святого царевича Алексия

— Расскажите, как возникла идея организовать православный детский дом?

— Идея принадлежит Жене Черных (одна из воспитателей детского дома в Рыбушке.- Прим. авт.). Однажды она пришла ко мне и сказала: «Я хочу открыть детский дом». Это желание меня удивило, но она оказалась упорной. И я, пока не зная, что за этим стоит, согласился. Вскоре выяснилось, что у Жени есть друзья и единомышленники, одна из которых — Ирина Каспарайтис — взяла на себя решение финансового вопроса. Ирина — наша землячка, но в настоящее время живет в США. Она сумела найти людей, которые захотели помочь детскому дому. Ну, а когда деньги есть — все значительно проще. Так у нас появились благотворители, а Ирина стала нашей главной попечительницей.

А вообще детьми, конкретно мальчишками, я стал заниматься сразу, как стал священником. Как-то в церкви ко мне подошли представители из Детского фонда мира и попросили меня ездить вместе с ними по приютам и интернатам. Одним из первых мест, куда мы поехали, была Марксовская спецшкола, где сидят осужденные дети: 140 мальчишек в возрасте от 11 до 14 лет. Об этом не рассказывать надо, а брать с собой людей и везти их туда, чтобы они сами видели, что там творится.

Я снимал фильм об этих детях, он сохранился до сих пор. Когда смотришь в их глаза, плакать хочется. Но плакать бесполезно, нужно что-то делать. Так и возник наш православный детский дом.

Мы знали, что собираемся доброе дело делать. Как сказано в Евангелии: «Накорми сироту и защити вдовицу» — это всегда нужно. Из личного опыта я знал, что это тяжело, но понял, что я не один, и вместе мы стали пробовать.

— Хорошо, что хотя бы одной проблемой, я имею в виду материальную, у Вас было меньше.

— Это хорошо для начала. А в будущем мы собираемся создать себе собственную финансовую базу. Построим мастерскую, будем что-нибудь производить, чтобы иметь собственные средства и ни от кого не зависеть. Мало того, что дети кормиться будут, так еще и профессию приобретут. Например, освоят кузнечное, столярное или гончарное дело, чтобы выросли и были полезными обществу. Потом возьмемся за создание продуктовой базы, чтобы было что есть, будем выращивать свиней, кур, сажать огород. И обязательно обучим детей кулинарному ремеслу, чтобы все умели готовить. Я удивляюсь, почему во всех этих учреждениях, детдомах и интернатах, не обучают кулинарии? Почему они там только табуретки делают? Кому это нужно? Вот есть готовить нужно уметь. А то выходят из интернатов и умеют только макароны мыть.

— А почему была выбрана именно Рыбушка?

— Так благословил Владыка Лонгин. Мы долго искали место вокруг Саратова. Начали с одной деревни, куда я езжу уже в течение 20 с лишним лет. Глухомань необыкновенная, Париж? ская Коммуна называется. Мы сначала там хотели купить дом, но не получилось. Снова стали искать, нашли хутор заброшенный — Тайная Вершина, одно название чего стоит. А когда были на приеме у Владыки, он нам сказал: «А почему бы вам не попробовать купить дом в Рыбушке?». Тогда там храм только строился. Мы отправились туда, и у нас все получилось. Выходит, что Владыка благословил нас два года назад, в 2006 году мы купили дом, а в 2007-м у нас появился первый воспитанник Саша. А скоро, даст Бог, еще троих возьмем.

Хотя приходится пробиваться с трудом, очень много времени уходит на оформление одного ребенка, есть и непонимание со стороны чиновников. Вот и выходит, что сам дом мы за девять месяцев отремонтировали, а детей уже четвертый месяц набрать не можем (в общей сложности детский дом рассчитан на семь воспитанников.- Прим. авт.).

— Вы с самого начала хотели создать дет? ский дом только для мальчиков?

— Я объясню, почему я за мальчишек: у нас в России мало мальчишек, из которых вырастают нормальные мужики. Это национальная беда. Но меньше всего шансов у ребят из детдомов и интернатов. Не способствует государственная система воспитанию настоящих мужчин. В интернате могут над тобой сотворить все, что хочешь, и некому будет за тебя заступиться. Конечно, воспитатели могут кого-то поругать: «Ай-ай-ай, нехорошо так делать!». Но это днем, а ведь дети живут там круглые сутки. И все время под этим прессом. Потому что интернат — это государство в государстве, и так будет всегда. Всегда есть лидеры, и не всегда они добрые и хорошие. Конечно, в каждом таком учреждении есть и директор, и воспитатели. Но после окончания рабочего дня они уходят, а дети остаются.

Когда я был переплетчиком, я ездил в свой родной третий интернат. Его уже перевели в Солнечный, и я видел, что там творилось, как местные наших избивали. Из детдомовских с детства воспитывают преступников! Всего 5% оттуда выходят нормальными людьми, есть такая статистика. Остальных ждут тюрьма, наркотики, самоубийства. И наша задача — вытащить оттуда хотя бы нескольких, вырастить их самостоятельными людьми, воспитать в вере, чтобы они были воинами Духа.

— Что Вы считаете самым главным в воспитании детей?

— Обязательно нужно смотреть, к чему есть склонность у ребенка, и развивать в нем эти способности. А они проявляются, только если будешь прислушиваться, общаться с ним. Ребенок раскрывается через общение, когда рядом есть люди, которые разговаривают с ним, а не орут: «Пошел отсюда!».

Каждый человек необыкновенен, просто его надо раскрыть. Никто не потерян, даже взрослый, если дать ему то, что он хочет, научить его тому, что он любит делать. Человек, который делает в своей жизни то, что нужно, получает от этого удовлетворение и награждается этим! Научите ребенка самовыражаться, и он будет счастлив.

Неслучайно мы хотели бы видеть у нас детей 3−4 лет. Это тот возраст, который я считаю самым благодатным для воспитания. Воздействие надо начинать именно в это время, тогда можно вырастить нормальное, некособокое дерево — хорошего человека. А дети постарше — они битые, исковерканные, всего набрались. С ними будет уже потруднее. Хотя мы ни от кого не отказываемся, лишь бы дали детей.

Сейчас в стране очень много сирот, официальная статистика отражает реальность лишь наполовину. А любви мало, тогда как единственное, что нужно детям, — это искренняя любовь и внимание. Дети очень тонко чувствуют искренность взрослых. Когда ее нет, они начинают закрываться.

Да и как можно проходить мимо брошенных детей? Хотя кто-то, конечно, проходит, живет в свое удовольствие, на пирожные тратит больше, чем стоит содержание одного ребенка в день. Это их дело. Наша задача — не зря прожить свою жизнь, оставить что-то после себя. Ради этого мы тут и собрались. И мы обязательно пробьемся — детский дом будет существовать! И даст Бог, у нас будет много таких домов. Что еще можно придумать лучшего в своей жизни, чем отдать все детям? Многие кричат об этом, но толку нет. Создают губернские, федеральные целевые программы, но никакого движения я не вижу. У нас нет войны, но есть дети, осиротевшие при живых родителях. Живые родители и брошенные дети — это стало так совместимо!

Недавно я шел по улице, увидел помойку, а на помойке — соловей поет. Так вот, на соловья надо смотреть, а не на помойку. Дети — это наши соловьи.

P. S. На обратной дороге нам повстречалась машина. В ней ехала Женя, которая нежно обнимала тихо посапывающих Сашу и Мишу, второго долгожданного воспитанника детского дома. С прибавлением!

http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=4124&Itemid=4