Проповедано ли на Руси христианство?

Незадолго до блаженной кончины Серафима Саровского, той самой весной 1831 года, когда произошло великое явление Преподобному Богоматери, принимает священнический сан один из симпатичнейших персонажей русской литературы, отец Савелий Туберозов. Через десять лет ревностного, а следовательно, сопровождаемого многими скорбями служения, в дневнике, который он начинает вести в день рукоположения, появляется горестное наблюдение, обобщающее, конечно, и опыт самого Николая Семеновича Лескова: «Христианство еще на Руси не проповедано». «Сие бесспорно, что мы во Христа крестимся, но во Христа не облекаемся», — подтверждает его сослуживец. Примечательно, что это обстоятельство поражает именно Лескова, с детства вращавшегося в немецко-протестантской среде с ее выраженным христоцентричным благочестием, столь же ярко им описанным, как и исконно православный русский быт и соответствующая праведность.

Между тем, отчетливые формулы, дающие разрешение удивительного парадокса (христианство не проповедано на родине прп. Сергия, митр. Ермогена, свт. Игнатия Брянчанинова..), с не менее поразительными ясностью и бесстрашной откровенностью дал именно преп. Серафим, в келье которого, если вспомним, иконы Христа не было, а Матерь Божия была изображена без Богомладенца. «Стяжание Духа Святаго» и «бытие в Духе» суть содержание и итог тысячелетнего русского христианства с «непроповеданным», а подразумеваемым Христом.

Это настолько очевидно, что задаешь себе вопрос: а почему этого никто не говорит? Да все потому же: важнейшие слова (как и само Слово) на Руси не проповедуются, а подразумеваются. Мы, русские православные — в Духе, т. е. в Церкви (настоящей, внутренней), где все — одно, нет других, которым надо было бы что-то растолковывать. Да, Христос — это «свет разума». Признаемся, однако, что из двух прекрасных слов этой формулы нас восхищает все-таки не «Нус» (Аристотеля, Плотина, Оригена, Августина…), а «Фос» (Платона, того же Плотина, Ареопагита, Макария Великого, обоих Григориев, Симеона Нового Богослова, Григория Паламы).

Тут-то и надо вспомнить древнейшую общечеловеческую (особенно индоевропейскую, особенно праславянскую) интуицию: «бытие есть свет». Православие «всего лишь» уточнило: бытие-как-таковое" и «свет Духа» (иначе получится: «кто светел, тот и свят»). Другими словами, (Ин.4, 24), «Бог есть Дух». В том же направлении, кстати, оказывается уточненным и древнее интерпретирующее имя Запредельного Абсолюта в теистическом индуизме: Сат-чит-ананд. Две из входящих в него ипостасей нам хорошо известны и только что упомянуты — это бытие (сат) — первая, и разум (чит) — вторая, и лишь наша третья (жизнь) еще плохо вмещается в духовный горизонт индийского благочестия. Ее место занимает несколько расплывчатое «блаженство» (ананда). Хотя разве не блаженство духовная жизнь? А если еще вспомнить евангельские «блаженства"…

Апостол Павел первым сформулировал троичную парадигму христианской жизни — бытие в Духе, тождественное бытию во Христе, поскольку Дух — Христов. Первое Начало Св. Троицы, как мы знаем, совершенно апофатично и неизреченно. Мы можем только приближаться к Его неприступности, фиксируя следы Присутствия. Это, прежде всего, — вообще бытие тотальности Сущего. Вседержитель — Источник бытия, можно сказать — Бытие бытия, Бытие поэтому не существующее, а Сверх-сущее и, таким образом, также — Сверх-сознательное, Сверх-благое, Сверх-живое. Но это никак не постижимое Само дает Себя знать в своем образе — втором Лице, Которое поэтому есть Суть, Смысл, Логос Первого, Его Истина и Слово Истинной Жизни. Последнее, естественно, — одновременно заповедь, а стало быть, и этика. Новое Познание и новая Нравственность — вот что такое Христос с догматической точки зрения. Новое именно потому, что Сущее, т. е. Вечное. Стареет ведь то, что проходит и гибнет, а живет то, что обновляется.

Здесь мы сталкиваемся с парадоксом смерти, и не только смерти Слова, но и Слова как смерти, слова, доходящего до разделения души и духа. Онтологический смысл смерти Христа глубже исторического. Ведь знание бытия, истина о нем не только объединяет нас с бытием, но и разделяет: познающий и познаваемое — разные сущности. Христос, стало быть — не только наша связь, Посредник с Отцом, но, именно потому что Посредник — Он и начало обособления, Он — посередине. А обособление от Бытия и есть смерть. Бог сделал Своего Сына грехом — с последней серьезностью открывает нам апостол Павел (2 Кор. 2,27). Неслиянность Лиц Троицы оказывается тогда значительно драматичнее, нежели просто Их различимость. Нераздельность, конечно, очевидна — абсурдно разделять Бытие и Его смысл, но в то же время как бы виртуально присутствует и разделение. Как в настоящей жизни.

Западная церковь с ее проповеданным Христом, от Настоящей жизни (за немногими исключениями) почему-то уклонилась: видимо, сработал инстинкт самосохранения. Впрочем, это можно сказать и о большом числе членов Церкви восточной (но не о ней самой), с ее Христом подразумеваемым. С поразительной прозорливостью ситуацию описал, за 500 (!) лет до лютеранства, преподобный Симеон Новый Богослов. В своем 63-м слове (по переводу свт. Феофана) он упрекает «тех, кои говорят, что никогда никакого не имели они явного и осязательного чувства благодати Св. Духа, а полагают, что приняли и имеют в себе благодать не по опыту, а по вере единой (sola fide! — И.Ц.), мысленно, как слышали и научились от Божественного Писания». И дальше великий подвижник приводит те же слова ап. Павла, которые так смутили нашего Н. Лескова: «Они обыкновенно говорят: елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся… Я же говорю им: так как вы облеклись во Христа, то скажите мне, что есть Христос?» Вопрос, казалось бы — для поступающих в духовную семинарию. Ан нет. Хорошо, если бы на него смог ответить выпускник духовной академии. Особенно православной. Особенно русской православной. Ведь со времен прот. Савелия особого прогресса в проповеди христианства на Руси не замечено.

Тем не менее, на вопрос Россия отвечает (только не разумом, а под-разумом или сверх-разумом) — и, между прочим, то же самое, что и святой Симеон. «…Невозможно иным способом познать кому-либо Бога, кроме созерцания света, посылаемого от сего самого света (т.е. Бога)… Свет есть Бог, и созерцание Его есть как свет; почему чрез узрение света бывает первое ведение, которым познается, что есть Бог» (слово 63-е).

Прошу еще раз перечитать последнюю фразу великого отца. Здесь не просто умилительно-возвышенное настроение, здесь богословская система, причем существенно иная, нежели та, которую разработала на протяжении веков западная схоластика и переписали, с небольшими поправками, русские авторы догматических богословий. «Первое ведение»! — но ведь в переводе на школьный язык — это Закон Божий! Проблема оборачивается, похоже, совсем другой стороной: не о непроповеданном христианстве подобает сокрушаться, а о том, что в течение примерно двухсот лет Россию отучали от православия. И с определенным успехом…

Пора, однако, подвести итог. Очевидной после изложенного наблюдения должна предстать роль специфики русской православной духовности в исторической судьбе России. Опознаваемого, разумного, логического, в конце концов, догматического Христа русское православие как-то минует. «Бог (свет) есть Дух (свет)». А где же в этом уравнении Христос? Да подразумевается Он! Разве вы не видите слова «есть» в формуле, произнесенной Самим «Есть»? Мало вам, что Оно дает себя есть? Сила России — в неразумности и нелогичности. Ее губят «ум» (знание), «честь» (самосознание) и «совесть» (этика), т. е. интеллигенция. (Первоначальный смысл слова intelligentia — это совокупность умственных способностей). Вспомним гениальный стишок, услышанный В.Г.Короленкой в 1919 г. на Полтавщине от хитрого крестьянина:

Як був у нас Мыколка- дурачок
То хлиб був — пятачок.
А як прийшлы розумни коммунисты
Так ничого стало йисты.

Поэтому и цивилизованный человек Запада всегда воспринимался русскими как дрессированное животное, а коммунистов (распространителей разума) в свое время считали противниками большевиков (опустошенных от разума). Дилемма весьма категорична: культура — или святость, социальность — или юродство, рациональность — или Иванушка-Дурачок. Или «Николка». И кого же не растрогает это запоздалое признание народом святого Страстотерпца — своим…
Впервые опубликовано на официальном сайте Казанской епархии Русской Православной Церкви