Очищение страданием

Все больше людей погибают в необъявленной войне. В войне, которая идет в России сто лет с переменным успехом. Но тем больше мучеников получают жизнь вечную в Царстве Небесном.

Страна смерти

Еще недавно я наивно пытался предупредить всех моих читателей о страшной опасности, которая им угрожает. Но крупнотиражные газеты, где я раньше публиковался, отказались поместить мою статью. Коллеги виновато оправдывались: «Если мы ее опубликуем, то завтра нас всех уволят, а газету закроют». Только одно печатное издание осмелилось сказать хотя бы часть правды о том, где мы живем, это — журнал «Свет» (статья «Катастрофа» в N 12 за 2006 год). Да еще два сайта патриотической направленности поместили этот материал в Интернете. В результате мне удалось предупредить не миллионы читателей, а чуть больше десяти тысяч. Но тем дороже эта информация. Она куплена ценой крови. Крови моего сына. Его смерть будет не напрасной, если читатели узнают всю правду, которая открылась нам во время этой беды.

Мой сын Павел ушел в мир иной в 28 лет и лег в могилу рядом с младшим братом, который погиб, не дожив до полутора лет, в 1982 году. Казалось бы, странно говорить о гибели ребят, а тем более — младенца, в мирное время в «лучшем городе Земли» (так пели когда-то о Москве). Но Алеша родился абсолютно здоровым, на удивление врачам (в то время такой младенец появлялся на свет один из десяти тысяч), а умер от «болезни стариков» — рака средостении. Рядом с его могилкой на Митинском кладбище Москвы похоронено много других ребятишек — получилась «детская аллея» на погосте. Разве такое бывает в мирное время?

Павлу удалось сохранить богатырское здоровье вопреки передрягам перестроечных лет, которые больнее всего ударили по молодежи. Единственное, от чего он не смог уберечься, это перелом бедра в автомобильной катастрофе. Но с этой травмой, которую прекрасно лечили в советское время, Павла отправили на тот свет. И оказалось, что сейчас в России это обычно дело.

При советской власти медики лечили больных (по крайней мере, пытались), а сейчас — все чаще калечат. Во многом из-за медицины прекрасное государство, которым мы так гордились, все больше превращается в «страну смерти», покрытую погостами, где молодых хоронят больше, чем стариков. И что делать нам, живущим посреди «крупнейшего кладбища» планеты? Давайте вместе подумаем об этом.

Сразу прошу медиков и других «служителей милосердия» не считать мою статью обвинительным документом. Как православный человек, я никого не хочу осуждать. Поэтому обращаюсь не к правосудию, а к совести людей, которые, вольно или невольно, способствовали гибели моего сына. Не я, а Бог им судья. А меня всю жизнь будет судить совесть отца, не сумевшего уберечь любимого сына. И я пишу эту статью для того, чтобы передать читателям опыт выживания в страшном горе, которое в наше время может обрушиться на каждого. Если бы я знал раньше то, что сейчас могу рассказать читателям, мой сын, наверное, остался бы жив. Неосведомленность в реальном положении дел на медицинском фронте привела меня к катастрофической ошибке. Пусть же ее не повторяют мои читатели.

Выражение «медицинский фронт» я использую в прямом смысле слова: в России ведется необъявленная война против ее народа, и один из ее фронтов проходит через больницы, поликлиники, аптеки и прочие «медицинские» учреждения. Многие из них принимают пациентов живыми, а выпускают мертвыми. Я расскажу об одном из кругов медицинского ада, по которому мне пришлось пройти вместе с сыном.

Поздно вечером 13 сентября 2006 года Павел ехал с работы по МКАДу на старенькой иномарке и на 82-м километре врезался в один из щитов, ограждавших дорожные работы. Машину закрутило, и она попала под задние колеса ехавшего рядом автокрана… Так вот, на поминках родственники Павла, его друзья и товарищи по работе (он был профессиональным водителем грузового автомобиля) высказывали недоумения по поводу этой катастрофы. Они прекрасно знали, что он был очень добросовестным, внимательным, талантливым шофером, никогда не пил за рулем, старательно соблюдал правила — и не мог просто так «наехать на кран». Высказывались предположения, что дорожные работники не поставили как надо предупредительные знаки.

Но было не исключено, что машину Павла «подрезали», заставив его мгновенно выбирать — таранить другой автомобиль, или врезаться в дорожное ограждение, погибнуть самому, но не погубить невиновных людей. Все, кто знал моего сына, не сомневаются: если возник такой выбор, то он пошел на самопожертвование. Павел всегда так поступал: в школе, в армии, на работе. Догадка о том, что ему устроили катастрофу, казалась бы маловероятной, если бы не один мрачный факт. Разбитая машина Павла бесследно исчезла. Сотрудники следственных органов так и не смогли нам ее предъявить. Они нехотя указали несколько стоянок, где могла оказаться машина, но там ее не было. Наконец, в ответ на настойчивые расспросы следователь простодушно заявил: «А у нас написано, что „машина отправлена по принадлежности“ — значит, она у вас». Извините, но, несмотря на огромное горе, мы не сошли с ума. Если бы машина была у нас, то мы бы ее не искали. Мы не подписывали никаких документов, где говорится, что нам отдали разбитую машину.

Знакомые водители, побывавшие в подобных передрягах, потом объяснили, что, скорее всего, ее увезли, куда надо, разобрали на запчасти и продали их, получив хороший барыш. Пока мы боролись за жизнь Павла, его машину могли пустить в оборот торговцы, которые наживаются на автомобильных катастрофах. Похоже, дорожная мафия заинтересована в том, чтобы катастроф становилось больше. И хотят слухи об умельцах, которые специально «зажимают» и «подрезают» машины, чтобы они врезались «надежно», с большими повреждениями.

Мне нет нужды проверять эту версию. Ведь в любом случае Павел налетел на кран, мягко говоря, не совсем по своей вине: как потом выяснилось, в месте краткосрочных ремонтных работ на предупредительных знаках ночью не было ламп освещения. И почему эти работы проводились в 23 часа, когда движение на МКАДе довольно интенсивное, а не в три часа ночи, когда машин почти нет? Я не знаю мотивов странного поведения дорожников, но по факту получается, что они способствовали катастрофе. И мы невольно подумали, что они заодно с дорожными мафиози.

После того, что случилось с Павлом, я обращаюсь ко всем водителям: если вы выезжаете на большую дорогу, то, по сути, оказываетесь на линии фронта, где вам угрожает чудовищная опасность. И к ней следует быть постоянно готовым. Машину надо непременно освятить, а самим — чаще исповедоваться и причащаться в храме, как это делали русские воины в старые добрые времена. Тогда ваша смерть на дороге не будет напрасной: души невинно убиенных могут попасть в Рай.

Но тех, кто не разбился в лепешку, «конвейер смерти» услужливо везет с одного фронта на другой. Вслед за разбойниками, извините, работниками большой дороги на сцену трагедии выходят новые актеры, которые играют роли спасателей и медиков.

Ловушки для бедных

Вспоминая о тех страшных событиях, сравнивая их с подобными случаями, мы все больше склоняемся к мнению, что Павла, чудом оставшегося в живых (его машина была освящена), по сути, стали добивать сразу после катастрофы. Врачи потом уверяли нас, что у него обязательно должны появиться осложнения: мол, слишком много времени прошло между аварией и началом лечения — два часа. Извините, но он не по своей вине так долго задержался. Все это время его «спасали» работники МЧС и «скорой помощи». Они, не спеша, вырезали Павла из смятой машины, как будто специально позируя перед камерой телевизионщиков, которые «чудесным образом» вовремя оказались на месте катастрофы.

Ни мать, ни жену Павла не пустили в машину «скорой помощи» (я не успел вовремя добраться до места аварии с другого конца города), хотя один родственник обязательно должен был ехать с потерпевшим. В результате его повезли не в Институт Склифосовского, где, говорят, спасают таких ребят, а в 20-ю городскую больницу, которая пользуется очень дурной славой. У нас создалось впечатление, что работники дороги, МЧС и «скорой помощи» были за одно: вольно или невольно они способствовали гибели Павла, передавая его с рук на руки на «конвейере смерти».

Вот характерный пример. Странный разговор произошел по телефону с сотрудником дорожной милиции: он сообщил, что наш сын попал в автомобильную катастрофу, и обещал рассказать о подробностях через полчаса. Но до того, как он отключил свой мобильник, мы услышали крик Павла: «Что вы делаете? Осторожнее!». Похоже, очень немилосердно обращались с ним «служители милосердия» — спасатели и медики. Но напрасно мы ждали у телефона полчаса, теряя драгоценное время: вопреки обещанию, никто нам больше не позвонил. Тогда мы сами бросились на поиски Павла.

Как обращались с ним медики, мы увидели своими глазами в смотровой комнате 20-й больницы. Сломанное бедро выгнули дугой, словно проверяя его эластичность. Единственное, чем утешили нас тогда врачи, это сообщение о том, что в организме Павла не нашли ни капли алкоголя. Значит, авария произошла, скорее всего, не по его вине.

Потом врачи пугали нас, что самое страшное в подобных случаях — когда обломки бедра шевелятся и разрезают кровеносные сосуды: в них попадает вылившийся из кости жир, который создает тромбы, что чревато летальным исходом. Узнав об этом, мы изо всех сил старались уберечь Павла от неосторожного движения ногой. И недоумевали, почему специалисты, которые прекрасно знали о последствиях, так немилосердно выкручивали его сломанное бедро.

Увидев рентгеновский снимок, я прямо обомлел: куски кости, сломанной наискось в двух местах, были словно специально повернуты и зафиксированы в неестественном положении. Если бы Павлу делали операцию, то среднюю часть бедренной кости надо было бы повернуть на 180 градусов, возвращая ее на свое место. Но по таинственным соображениям хирурги категорически отказались оперировать нашего сына, оставив в покое сильно смещенный обломок. Было ясно, что долго жить с такой травмой пациент не сможет, без операции он обречен.

У нас создалось впечатление, что столь жесткое обращение с пострадавшим «работников милосердия» объяснялось тем, что они нарочно хотели вызвать у него ту самую жировую эмболию, которой нас так старательно запугивали, но это осложнение никак не наступало. Я и моя жена день и ночь молились о выздоровлении Павла, во многих храмах о нем читались сорокоусты. И его состояние чудесным образом улучшалось. Каждый день анализы показывали отсутствие эмболии. Не подтвердились и другие страшные диагнозы, которые ему наставили во время первого осмотра. Несмотря на жуткий шок, пережитый Павлом, со всех сторон зажатым в искореженной машине, его умственные способности не пострадали. Он прекрасно говорил с нами и даже шутил. Осталось вылечить только перелом бедра. Но его оказалось достаточно, чтобы отправить здорового парня на тот свет.

Сначала его жутко переохладили, целый час продержав голым в смотровой комнате, где в сентябре не топили батареи и не было калориферов. А потом приковали к постели, подвесив сломанную ногу на специальном станке и запретив ее шевелить под угрозой эмболии. То есть заставили вести неподвижный образ жизни, понижающий сопротивляемость организма заболеваниям. И стали накачивать антибиотиками, которые тоже понижают иммунитет. Наконец, ему много раз делали рентгеновские снимки, то есть облучением окончательно подорвали естественную сопротивляемость. Итог этих усилий можно было предвидеть заранее.

Врачи внушали нам, что антибиотики нужны для предотвращения пневмонии. Какая наивность! Будто медики не знают, что ученые давно установили: за десятки лет применения антибиотиков болезнетворная инфекция приспособилась ко всем их разновидностям. Они не причиняют ей особого вреда, но человеку весьма вредны, потому что отучают его организм от самостоятельной борьбы с недугом. Так вот, переохладив пострадавшего и всеми средствами понизив ему иммунитет, врачи добились того, что пошла в атаку инфекции, которой полно в хирургическом отделении 20-й больницы (чего стоят только серые налеты пыли на стенах, которую словно нарочно копят для создания болезнетворной среды).

Но богатырский организм Павла перебарывал эти факторы риска, пока врачи обещали прооперировать его — вставить в бедро металлический стержень, как бы нанизав на него обломки кости. Врачи «не отказывали» в операции, но каждый раз переносили ее срок — на третий день после травмы, на четвертый, на шестой… И мы наивно верили их оправданиям: мол, сначала у них не оказалось стержня нужной длины, потом аппаратуру, необходимую для операции, закрыли на выходные дни, в начале недели надо было провести новое обследование, и так далее. Наконец, нам сказали, что консилиум врачей отложил на неопределенный срок операцию, которую обещали сделать во вторник.

Только на шестой день после травмы, когда Павел понял, что врачи его обманули, могучий организм перестал бороться за жизнь. И через два дня наш сын умер от воспаления легких, от которого его якобы ограждали антибиотиками. Он очень просил нас увезти его домой. Наверное, хотел умереть среди родных и друзей, после исповеди и причащения у знакомого священника. А мы, несчастные, отказались исполнить его последнюю волю. Все верили врачам, которые обещали нам, что он будет жить. Но они увезли Павла в реанимационную, выгнали нас из больницы, и через сутки его не стало.

И только тогда до нас стали доходить страшные слухи о том, что в 20-й больнице некоторых пациентов не спасают, а доводят до смерти и забирают у них органы для трансплантации. Что родственники ребят, которых растащили на органы, годами судятся с врачами, но никого не могут наказать. Как нам сказали потом на кладбище, где хорошо знают о «достижениях» трасплантологов, за такие деньги, которые получают от продажи органов, можно уговорить молчать даже работников «правосудия».

«Раковая опухоль» российской медицины

Друзья Павла на поминках рассказали, что у некоторых из них в 20-й больнице погибли родственники, которые были отнюдь не старыми или безнадежно больными. Несерьезная травма или болезнь почему-то давали тяжелые осложнения (например, пневмонию), которые быстро отправляли пациента на тот свет. А, заглянув в Интернет, мы с ужасом увидели статью о том, что еще в 2003 году работников реанимации этой больницы поймали с поличным, когда, вместо лечения больного, они готовили его к операции по извлечению органов.

В комментарии к этой страшной статье сообщалось, сколько стоят органы человека на мировом рынке. Оказывается — десятки тысяч долларов. Если такие операции поставлены на поток, то на вырученные от них деньги можно легко привлечь к обслуживанию «конвейера смерти» всех, кто может быть полезен: продажных хирургов и реаниматологов, работников «скорой помощи» и МЧС, дорожников, киношников и других умельцев.

При советской власти я раз пятнадцать лежал в больнице (обострения ревматизма) и всегда меня старательно лечили. А сейчас просто с ужасом думаю об этом: неужели попавшего в больницу медики рассматривают как материал для лечения толстосумов, доводят здорового человека, получившего травму, до «неизлечимой» болезни? И говорят о нем примерно так: что, у него воспаление легких? — да кому они нужны, если их не трасплантируют в России! Зато остальные его органы при пневмонии останутся целы. Надо только вырезать их до того, как начнется отмирание тканей, то есть сразу после смерти. И пусть потом родственники попробуют доказать, что его растащили на органы. Ведь в реанимационную никого не пускают, и что там делается — большой секрет.

Об этом должны знать все жители России: пока существует Московский координационный центр органного донорства и подобные ему заведения, будут заказы на человеческие органы, которые вырезают у молодых, здоровых людей, отправляя их на тот свет. Из них берут «запчасти», как правило, для стариков, которые, по сути, оплачивают работу «конвейера смерти».

После гибели моих сыновей я советую всем читателям, у которых нет кучи денег: если вы попали в российскую больницу даже с несерьезным диагнозом, то готовьте себя к самому худшему. Больничная койка в любой момент может стать вашим смертным одром. Поэтому немедленно вызывайте священника, исповедуйтесь и причащайтесь. Тогда ваши страдания будут иметь великий смысл: если они приведут к смерти, то ими вы очистите душу от греховной скверны и получите надежду на жизнь вечную в мире ином. Но когда поймете, что врачи, мягко говоря, не будут вас лечить, убедите родственников забрать вас домой умирать (если нет денег для платного лечения в хорошей больнице). Там вы, по крайней мере, не будете бояться, что вас растащат на органы.

…Образно говоря, трансплантология стала раковой опухолью российской медицины. Разрастаясь, она вызывает перерождение все новых «клеток» — врачей, которые вместо лечения больных помогают им отправиться на тот свет. Словно мясники, они разделывают прекрасные молодые тела, чтобы взять здоровые органы для сгнивших от пороков стариков и на год-другой продлить их мучения. В последние годы я говорил об этом со многими знакомыми — рабочими и интеллигентами, мирянами и священнослужителями. И убедился, что в их сознании медицина постепенно превращается в свою противоположность — организацию для узаконенного убийства людей. Люди считают, что жертвой медиков в России может стать любой человек, у которого нет сотни тысяч долларов, чтобы заплатить врачам больше, чем стоят его органы. Некоторые даже боятся заходить в больницу: там могут убить.

Конечно, у нас есть хорошие врачи, фельдшеры, медсестры, которые любят своих пациентов, стараются им помочь, не берут взяток. Но на фоне «раковой опухоли» они выглядят белыми воронами и чувствуют себя очень неуютно в прогнившей коррумпированной системе «здравоохранения». Если она еще жива, то благодаря таким честным труженикам, которые влачат жалкое существование на свои нищенские зарплаты. А рядом с ними получают огромные деньги те, кто обслуживает трансплантологию. Я с горечью думаю о «мутации» работников здравоохранения: зачем некоторым медикам повышать квалификацию, совершенствоваться во врачебном искусстве, когда их цель — вырезать из человека органы? Даже если у них и были какие-то знания и навыки, то они постепенно их утрачивают и, по сути, превращаются из врачей в убийц.

Страшно работать рядом с такими «медиками», которые ради денег готовы отправлять своих пациентов на тот свет. Но еще страшнее — оказаться в их руках на больничной койке или операционном столе. Вот почему люди осведомленные делают все возможное, чтобы их родственники не попали в такие «медицинские» учреждения. А если молодого человека забирают на улице или на дороге и привозят в больницу на «скорой помощи», то родители предпринимают героические усилия, чтобы вырвать его из рук мрачных личностей в белых халатах, чуть ли не с боем освобождают из «дома смерти».

К великому несчастью, мы узнали об этом только после гибели нашего сына. А до того наивно верили врачам, которые старались нас убедить, что делают все возможное для выздоровления Павла. Мы даже молились, чтобы Бог послал им успех в работе. Что ж, в некотором смысле они выполнили ее успешно — загубили парня в расцвете сил, полного надежд и планов на будущее. Если бы мы знали, что они ведут его к смерти (вольно или невольно), то молились бы не Целителю Пантелеимону, а мученику Иоанну Воину и другим святым, которые защищают от воров и убийц. И какая нам теперь разница — отправили сына на тот свет сознательно, или «нечаянно», в силу профессиональной непригодности? Судебные органы вряд ли это выяснят (дело о трансплантологах из 20-й больницы уже четвертый год старательно заминают на всех уровнях). Но есть и Божий суд!

Может, это только у нас, убитых горем родителей, сложилось такое мрачное мнение об отечественной медицине? К сожалению, нет: я расспрашивал о ней очень многих, все они придерживаются подобной точки зрения. Жители «перестроенной» России стали бояться попадать в больницу, где при советской власти им помогали! Эта перемена умонастроений свидетельствует о смертельной болезни нашей медицины. Потенциальные доноры убеждены: если не вырезать ее «раковую опухоль» — трасплантологию, то она убьет весь «организм».

Некоторые люди в белых халатах стали хуже каннибалов: они презирают своих пациентов и их родителей, изощряются во лжи, убеждая их, что старательно лечат сына или дочь, когда на самом деле готовят к расчленению их прекрасные тела. Как красиво нам говорили в хирургическом и реанимационном отделении 20-й больницы о прекрасной страховой медицине, которая всех лечит бесплатно на деньги, полученные от налогов! Мол, от нас, родителей, врачам ничего не нужно — у них есть все необходимое для работы. И действительно, как потом выяснилось, они обладали всем необходимым для того, чтобы довести пациента до летального исхода и вскрыть его сначала в больнице, а потом — в судебном морге.

Врачи убеждали нас, что Павел будет жить, поэтому не надо отрезать ему сломанную ногу, которая могла стать источником эмболии. Теперь эти слова приобрели для нас мрачный смысл: конечно, не надо делать ампутацию, а то еще пациент уйдет домой на одной ноге и унесет драгоценные органы… Повторяю: не исключено, что Павлу их не вырезали. Но врачи, которые его «лечили», все сделали для того, чтобы вызвать у нас такие жуткие подозрения. И после его смерти то, что подсказывало нам сердце, стало получать подтверждения в рассказах пострадавших и сообщениях российских СМИ.

…К счастью, не во всех странах медицина страдает российской болезнью. Вот какую информацию передал мне со Святой горы Афон архимандрит Митрофан. На Украине трансплантологию вообще запретили (или сильно ограничили), т. к. было много случаев воровства детей и убийств людей для получения органов. А в Греции приняты законы, по которым почки пересаживают только от живых доноров, как правило, ближайших родственников (от матери ребенку, например). При этом подписывается документ о добровольном согласии. Другие органы могут брать у погибшего в аварии или лежащего в коме, но в любом случае ОБЯЗАТЕЛЬНО ближайшие родственники должны дать на это ПИСЬМЕННОЕ согласие. Иначе нельзя.

Еще одно звено необъявленной войны — аборты. В США эмбрион стоит 7 тысяч $. Взятые из него стволовые клетки используют для омоложения толстосумов. В России это тоже поставлено на поток. Часто после проведения ультразвукового исследования «врачи» говорят «диагноз»: болезнь Дауна или другой тяжелый недуг — и требуют аборт во что бы это ни стало. Но УЗИ само по себе вредно — травмирует плод, а точный диагноз по нему вообще поставить нельзя. Архимандриту Митрофану известно множество случаев, когда православные родители отказывались от аборта, на котором настаивали врачи-убийцы, и рождался совершенно здоровый ребенок.

А скольких убили, послушавшись «врачей»! При этом они не несли никакой ответственности за ложный диагноз. Медики обложились инструкциями Минздрава, которые позволяют убивать и потрошить нерожденных младенцев на законном основании. И если стало позволительно убивать нерожденных только по подозрению, то дальнейшим логичным шагом может стать убийство и взрослых калек, стариков, ведь они же — обуза для общества.

Наверное, в правовых государствах, где можно добиться исполнения законов, нельзя отвергать всю трансплантологию. Там ее достаточно поставить в очень жесткие юридические рамки, как это сделали, например, в Греции. Здесь трансплантация органов проводится под строгим контролем, с согласия всей людей, которых касается эту операция. Вот один случай, происшедший совсем недавно.

У супругов с Украины родилась дочка с диагнозом «поликистоз почек». Мать чуть не умерла при родах, а через девять месяцев супруги повенчались, страдания обострили их религиозные чувства. К четырем годам почки девочки практически перестали работать, и ей два раза в неделю делали переливания крови. Шансов выжить без трансплантации почки для нее никаких… И вот отец, капитан дальнего плавания, стал искать варианты. Такая операция (не учитывая стоимость почки) стоит в Германии 200 тысяч евро, в Москве 90 тысяч долларов… Не каждому по карману. Наконец, он нашел греческую фирму, где операция стоит 11 тысяч евро.

Донором стала мама. Для нее это в некоторой мере подражание Агнцу Божию — она отдала часть своего тела, рискуя своей жизнью, для спасения любимого человека. До операции родители ездили к известному в Греции духовнику — архимандриту Симеону (живет в пригороде Салоник — «Панорама»). Он их благословил на операцию, сказал много утешительных слов, например, что дети не родятся случайно, и в будущем дочка принесет родителям радость. Операция прошла успешно в апреле 2006 года, почка сразу прижилась, девочка стала улыбаться и рисовать всеми цветами (до этого рисовала только черным).

Но в российской трансплантологии — полное беззаконие! Несчастные родители судятся годами, пытаясь наказать врачей, которые, по сути, убили их ребенка (перестали бороться за его жизнь), чтобы вырезать у него органы для пересадки, хотя никто не давал на это согласия. Но родители никак не могут наказать убийц. А безнаказанность рождает новые преступления.

Ничем не отмоется российская медицина, пока в ней есть трансплантология. В бесправной стране никто не сможет доверять медикам, когда среди них есть торговцы человеческими органами.

И они надеются сладко пожить на крови своих жертв, на слезах их родственников? Какая наивность, особенно для представителей их профессии! Открытия американских реаниматологов способны навеки омрачить беспечное существование их российских коллег.

Есть Божий суд

Закончился период розовых иллюзий, начавшийся с выхода в свет книги Раймонда Моуди «Жизнь после смерти» (1975 год). Она разошлась миллионным тиражом и породила целую серию подобных книг об исследованиях других врачей. Они уверяли нас, что их пациенты, реанимированные после клинической смерти, рассказывают об очень приятных впечатлениях о том свете. Мол, отделившись от тела, душа летела по тоннелю, в конце которого ее встречало светоносное существо, говорившее утешительные слова. Потом душа оказывалась в райских кущах, где ее радостно встречали умершие родственники. А когда выяснялось, что еще рано окончательно умирать, и душе надо возвращаться в больное тело, умерший очень огорчался и не хотел оживать. Ведь в мире ином все было гораздо лучше, чем, чем в нашей юдоли печали и слез. Смерть казалось такой прекрасной, а жизнь — ужасной.

Мораль «исследований» была проста: если на том свете всем будет хорошо, то на этом — можно грешить в свое удовольствие, совершать любые преступления. Обманывайте, мучайте, убивайте, пожирайте друг друга — и после смерти попадете в Рай. Так западные реаниматологи пытались поправить «неудобное» христианство, которое грозит грешникам адскими муками в мире ином.

И вдруг, словно гром среди ясного неба, прозвучало откровение Морица Роолингза — доктора медицины, президента Института кардиологии штата Теннеси, бывшего личного врача президента США Эйзенхауэра. В своей книге «За порогом смерти» (перевод с английского — СПБ, «Воскресенiе», 1994) доктор вынес на суд читателей не только положительный, но и отрицательный опыт своих пациентов. Оказывается, многие из них во время клинической смерти переживали самые настоящие муки ада. Читатели, воспитанные на литературе в стиле Моуди, где описываются только приятные впечатления о том свете, были просто потрясены суровыми рассказами Роолингза.

Почему же до него реаниматологи не разглядели в воспоминаниях оживших людей «изнанку» иного мира? «Дело в том, — объясняет доктор Роолингз, — что если пациента опросить не сразу после реанимации, то плохие впечатления изглаживаются из памяти, и остаются только хорошие». Ведь его переживания во время клинической смерти были столь ужасны, отвратительны и болезненны, что мозг оказался не в состоянии справиться с ними, и впоследствии они были вытеснены в подсознание.

Переосмысление Роолингзом привычных представлений о клинической смерти началось в 1977 году: когда доктор возвращал к жизни больного, тот неожиданно заявил, что находится в аду. Бедняга умолял врача не дать ему умереть окончательно. Он несколько раз оживал и опять отправлялся в мир иной. Приходя в себя, больной в ужасе кричал: «Я в аду!» Другие пациенты доктора Роолингза, очнувшись, просили его не терзать им грудь, которую он очень мощно массировал, делая закрытый массаж сердца (у некоторых из них даже ломались ребра). Но этот бедолага, приходя в сознание, кричал: «Не переставайте, доктор!»

Пациент был страшно перепуган. Выражение его лица стало гораздо хуже, чем в момент смерти, — жуткая гримаса, олицетворявшая ужас, зрачки расширены, он весь дрожал и обливался потом. И этот страх передался врачу, который раньше не верил ни в Рай, ни в ад. Наконец, умирающий сказал ему с невыразимым страданием на лице: «Вы понимаете? Я в аду! Когда вы перестаете делать массаж, я оказываюсь в аду. Не давайте мне туда возвращаться!» К счастью, пациента удалось окончательно оживить, и его отвезли в палату.

Доктор Роолингз пришел домой, сдунул пыль с Библии и начал читать. С тех пор он стал другим человеком — искренне верующим в Бога, старающимся жить по Его заповедям. Интересно, что такая же перемена произошла и с его пациентом, хотя через пару дней он начисто забыл свое переживание адских мук во время клинической смерти. Но память о них осталась в подсознании реанимированного и незаметно управляла его поведением. Неожиданно для окружающих и самого себя он стал ревностным христианином, хотя до этого в церковь заходил лишь случайно. И подобным образом изменились все пациенты Роолингза, побывавшие в аду и «забывшие» об этом.

Его книга «За порогом смерти» стала новым словом в реаниматологии. Он рассказал в ней не только о «приятных прогулках» на тот свет, но и о страшных мучениях в инфернальном мире. По наблюдениям исследователя, видение ада во время реанимации оказывало самое глубокое воздействие на отношение к жизни и смерти. «Я не встречал еще ни одного человека, который, пережив такое, оставался агностиком», — писал доктор Роолингз. И как жаль, что его российские коллеги не имеют этого опыта. Если бы они ненадолго побывали в аду, то на этом свете перестали бы отправлять пациентов в мир иной раньше времени. Кому захочется навеки остаться там, откуда чудом удается выбраться насмерть перепуганным реанимированным?

О том, что ожидает российских душегубцев в белых халатах, можно судить по случаям из практики западных реаниматоголов. Мориц Роолингз, Георг Ритчи, Бетти Мальц и другие приводят в своих книгах воспоминания пациентов о змеях, бесах, невыразимом смраде, и других ужасах, о которых предупреждает христианство. Так, Томас Уэлч рассказал, как в состоянии временной смерти он оказался на берегу необъятного огненного океана. При виде несущихся волн горящей серы он остолбенел от ужаса.

«Я стоял на некотором расстоянии от горящей, бурлящей и грохочущей массы голубого пламени, — написал он в своей брошюре „Удивительное чудо в Орегоне“ (Dallas, 1976). — Всюду, насколько я мог окинуть взором, находилось это озеро». Это потустороннее «явление природы» было очень трудно описать человеческими словами. Уэлч мог лишь рассказать, что увидел на берегу огненного озера несколько знакомых людей, которые умерли раньше него. Все они стояли в оцепенении от ужаса, глядя на перекатывающиеся валы огня, в которые их могли ввергнуть для вечных мук. Томас понял, что уйти отсюда нет никакой возможности. Он очень пожалел, что раньше не заботился о спасении своей души. Если бы он знал, что ожидает его, то жил бы совсем иначе.

Но, наверное, Томас имел какие-то добродетели, которые давали надежду на спасение души. В ответ на его мольбу в ад спустился на помощь Сам Господь. Одного Его доброго взгляда было достаточно, чтобы душа Томаса снова оказалась в его теле, и он ожил. Уже прошел час после смерти (он разбился на лесозаготовках), и друзья отпевали «усопшего», стоя со свечками над его безжизненным телом. Потом в больнице врачи еще несколько дней боролись за его жизнь. Все это время Томас ощущал присутствие Духа Божия. Наконец Он явил ему Свой голос: «Я хочу, чтобы ты рассказал миру то, что ты видел, и как ты вернулся к жизни».

Осмысливая происшедшее с ним чудо, Томас Уэлч пришел к выводу, что увидел то самое «озеро, горящее огнем и серою», о котором говорил апостол Иоанн Богослов в своем «Откровении» (21:8). «И я уверен в том, что, когда исполнится срок, на суде каждое испорченное в этом мире создание будет ввергнуто в это озеро и навеки будет истреблено», — написал в своей брошюре Томас.

Могут ли избежать ада нераскаявшиеся палачи от медицины? В этом очень сомневаются родственники погубленных ими людей. Кстати, реальность попадания в ад испытал на себе один из американских реаниматологов — доктор Ритчи. Он рассказал о случае, который произошел с ним в 1943 году. Во время клинической смерти Ритчи оказался в том месте ада, где была неутолимой привязанность грешников к их земным желаниям. Доктор видел убийц, как бы прикованных к своим жертвам. Убийцы плакали и просили прощения у погубленных ими, но те не слышали их. Это были бесполезные слезы и просьбы. Наверное, к этому месту ада относится евангельское выражение: «Там будет плач и скрежет зубов». Вечный плач и вечный скрежет.

Скованные цепью органов

Видение доктора Ритчи я считаю символом современной трансплантологии. Ведь, рано или поздно, в мире ином окажутся не только те, у кого вырезали части тела, но и те, кому их пересадили. Судя по рассказам американского реаниматолога, на том свете реципиенты будут прикованы к своим донорам, потому что жили и умерли с их органами. Они станут просить у них прощения за убийство (быть может, неосознанное), но те их не услышат.

Впрочем, архимандрит Митрофан полагает, что убийцы будут привязаны к своим жертвам в переносном смысле слова — привязаны к воспоминаниям о своих преступлениях. А сами пострадавшие будут далеко от них — в Раю.

Эти предположения я высказал во время интервью профессору Московской Духовной Академии Алексею Ильичу Осипову (см. «Через муки к вечной жизни», — журнал «Свет», N 2 за 2007 год). Но его ответы меня, мягко говоря, удивили. По мнению профессора, после смерти человеку все равно, что делают с его органами. Мол, душа отошла от тела, и пусть его кромсают трасплантологи. Извините, Алексей Ильич, но кто знает, что такое смерть и как долго душа расстается с телом? Многотысячелетний опыт наших предков свидетельствует о том, что к телу усопшего надо относиться с величайшим почтением. Его нужно обмыть, одеть в лучшую одежду, благоговейно приготовить к погребению. Ведь тело христианина — это святыня. Оно освящается в Таинстве крещения, получает дары Святого Духа в миропомазании, причащается Самого Христа.

Если бы душе было безразлично тело, в котором она обитала, то зачем православные отпевают покойного, лежащего во гробе, на третий день после смерти? Зачем служат панихиду на его могиле на 40-й день? И если после смерти душа не связана с телом, то почему творят молитвы у мощей святых, прося их о помощи, и она чудесным образом приходит? Похоже, что ответы на эти вопросы далеко не однозначны, как полагает Алексей Осипов. Да он и сам признает, что посмертное существование души — это великая тайна. Нам известно о ней очень немного — то, что нужно для правильной подготовки к жизни вечной. Поэтому профессор изложил в интервью только свои представления об этой тайне, которые где-то могут и не совпадать с действительностью.

Не получив убедительного объяснения у профессора МДА, я вынужден изложить свое видение этой проблемы, основанное на личном опыте и открытиях науки. И я и моя жена всеми органами чувств — телесными и душевными — ощущали чудовищность того, что медики, по крайней мере, дважды вскрывали тело нашего сына (сначала в 20-й больнице, потом в 6-м судебном морге Москвы), вырезали его органы для исследования (а может быть, и для продажи). Мы чувствовали, что ему больно, у нас как будто все горело внутри, мы кричали от ужаса и жалости. Врачи (и некоторые богословы) могут сказать нам: «Какие фантазии, ведь труп не чувствует боли, и душа безразлична к нему».

— Но в житиях святых есть множество примеров того, что святым (а значит, и другим людям) отнюдь не безразлична посмертная участь их тел, — говорит архимандрит Митрофан. — Например, преподобный Сергий Радонежский явился своему ученику и строго велел передать игумену: «Доколе оставляете мое тело в земле, окруженное водой!». А как заботились о своих телах фараоны, китайские и японские правители!

И научные исследования последних лет заставляют усомниться «аксиоме» о безразличии души к манипуляциям с телом усопшего. Так, ученый из Санкт-Петербурга кандидат физико-математических наук Константин Георгиевич Коротков решил экспериментально проверить, насколько верны религиозные представления о том, что происходит с человеком в первые дни после смерти. Ему разрешили в морге фотографировать покойников методом Кирлиан. Напомню его суть: в электромагнитном поле высокой напряженности вокруг любого живого объекта, будь то зеленый лист или человеческий палец, возникает лучистое свечение, которое прекрасно видно на фотографиях. Характеристики этого свечения напрямую зависят от состояния энергетики объекта. И вот, после двадцати лет работы с эффектом Кирлиан Константин Коротков решил посмотреть, как меняется свечение вокруг живой материи по мере того, как она становится неживой. И он сделал, на мой взгляд, великое открытие (о нем года три назад рассказал широкой публике известный популяризатор науки Савелий Кашницкий).

В морге Константин Коротков через каждый час фотографировал тела умерших людей в газоразрядной вспышке. Возраст усопших был от 19 до 70 лет. Самое поразительное в полученных результатах оказалось то, что колебательные процессы, в которых усиление свечения чередовалось с его ослаблением в течение несколько часов, были характерны (как показали предыдущие исследования) для объектов с активной жизнедеятельностью. Но ведь ученый фотографировал умерших (с медицинской точки зрения)! То есть, принципиального отличия мертвых от живых при кирлиан-фотографировании нет! «Но из этого следует, что сама смерть — это не обрыв, не мгновенное событие, а процесс постепенный, медленный переход», — убежден Константин Коротков.

А теперь я прошу читателей обратить особое внимание на то, что этот «переход» был очень непохожим у людей с различным характером смерти. И это четко отразилось на снимках. Они естественным образом разбились на три группы. При «спокойной» естественной смерти старческого организма, выработавшего свой ресурс, параметры свечения тела колеблются от 16 до 55 часов. «Резкая» смерть, тоже естественная, но все-таки случайная (несчастный случай, инсульт, инфаркт, и так далее) вызывала резкий скачок светимости через 8 часов, либо в конце первых суток, а через двое суток колебания сходили к фоновому уровню. Наконец, при «неожиданной» смерти — внезапной, трагической, насильственной, которую можно было избежать при благоприятном стечении обстоятельств, колебания были наиболее сильными и продолжительными. Их амплитуда постепенно уменьшалась, а свечение тускнело в конце первых суток, и особенно резко — в конце вторых. Кроме того, каждый вечер после девяти и примерно до двух-трех часов ночи наблюдались вспышки интенсивности свечения.

Ученому не известно, что означают эти рубежи после наступления смерти — сутки и двое суток. Но, если эти интервалы читаются не его диаграммах, значит, что-то им соответствует. Конечно, эти эксперименты не могли продолжаться долго: как правило, на третий день умерших забирали из морга для похорон. Но исследователь уверен, что он зафиксировал бы всплески свечения и на третий, и на девятый, и на сороковой день после смерти, когда, по православным представлениям, душа претерпевает качественные изменения: сначала она находится рядом с телом, затем ей показывают Рай, потом ее проводят по мытарствам ада, наконец, определяется место пребывания души в мире ином до Второго Пришествия. Поэтому имеет великий смысл то, что на третий, девятый и сороковой день поминают усопших, служат панихиды у их гроба или могилы.

Константин Коротков пришел к выводу, что тела живого человека и недавно умершего очень близки по характеристикам газоразрядного свечения в течение нескольких суток. Очень похоже, что в это время жизнь продолжается, но в какой-то неизвестной для нас форме. Не удивительно, что в Евангелии, Деяниях Апостолов, житиях святых описаны случаи воскрешения мертвых. Их души возвращались в тела по молитвам великих угодников Божиих. Но иногда Бог возвращал в наш мир души людей, не готовых в вечной жизни, без какого-либо ходатайства о них. Много подобных случаев произошло в ХХ веке: они описаны в научных исследованиях, которые в популярной форме изложил А. В. Фомин в очень интересной книге «Доказательства существования жизни после смерти» (Москва, «Новая мысль», 2004 год).

Так вот, и в религиозной и в научной литературе рассказывается множество достоверных случаев, когда мертвые оживали на третьи и даже на четвертые сутки после смерти. А согласно представлениям восточной медицины, после смерти жизненная энергия уходит не из всех органов, она концентрируется в центральной части тела — позвоночном столбе в продолжении нескольких дней, прежде чем окончательно покинуть свой «дом». Все это время энергию можно вывести обратно, и тогда человек оживет. Индусы отпевают усопшего десять дней, и только убедившись, что душа окончательно вышла из тела, его сжигают на костре.

Мученики медицины

На фоне религиозных откровений и научных открытий выглядит просто чудовищной советская «традиция» вскрывать людей через два часа после смерти (когда тело остынет), и последнее веяние — через несколько минут (пока не началось «отмирание тканей», необходимых для трансплантации). При этом вскрытии делают действительно мертвыми людей, которые до этого могли ожить по молитвам святых и по милости Божией. То есть превращают людей в трупы, которые реанимации не подлежат.

Константин Коротков специально проводил цикл экспериментов с мясом — свежим и замороженным. Никаких колебаний в свечении этих объектов не замечалось. Выходит, тело человека, умершего несколько часов и даже дней назад, гораздо ближе к живому телу, чем к мясу. А ведь вся наша медицина «уверена» в том, что человек после смерти — это именно мясо, которое без зазрения совести можно кромсать ножами подобно мясникам, разделывающим трупы животных. Медики придумывают для себя специальные законы, дающие им право «вскрывать» людей вопреки религиозным представлениям о том, что тело усопшего священно и неприкосновенно.

Но я дерзну не согласиться с мнением профессора МДА о том, что душе человека безразличны хирургические манипуляции с его телом после смерти (медики подразумевают под этим словом остановку сердца). Родители, которые любят своего ребенка, сердцем чувствуют, что он испытывает страдания, когда после «летального исхода» его режут любители исследования и пересадки органов, уверяя их, что он уже ничего не ощущает. И сильные всплески свечения тела «неожиданно» умершего человека, которые зафиксировал в своем исследовании Коротков, подтверждают верность этого чувства.

Наконец, недавно по телевидению было показано исследование тел, которые на третий день после смерти везли в гробу на кремацию. Когда они приближались к печи крематория, приборы фиксировали мощные импульсы биотоков, идущие из «мертвецов». Было видно, что покойники страшно испуганы предстоящим сжиганием — точно так же, как это бывает с живыми людьми. Как показали другие исследования, подобный ужас испытывает во время аборта плод в утробе матери, когда к нему приближается инструмент, который будет разрывать его на части. И так же «пугается» растение, когда в комнату входит «мучитель», который во время прошлых посещений резал его, жег, разрывал (опыты Бакстера).

Так вот, «безжизненный» труп на третий день после смерти выдает подобные биотоки ужаса, «предвкушая» сжигание в крематории! Кто после этого исследования решится утверждать, что душе безразличны манипуляции с телом, в котором она жила?

Если бы тела умерших американцев доверили некоторым российским медикам, то помилованным душам некуда было бы возвращаться (органы уже вырезали), и никто бы нам не рассказал, что происходит на том свете. И пора бы прекратить игру в благородных врачей, спасающих тяжело больных за счет безнадежных (например, попавших в катастрофу), у которых берут органы для трансплантации. Извините, господа, но надежда существует до тех пор, пока пациента пытаются спасти. А вы делаете безнадежными даже здоровых молодых людей, у которых сломана одна кость и больше ничего не пострадало. Создается впечатление, что ваша цель — не лечение, а расчленение людей на органы для толстосумов.

Российские медики обложились инструкциями Минздравсоцразвития, которые позволяют «потрошить» пациентов на законном основании. Но, в свете новых открытий медицины, свидетельствующих о возможности оживлять людей через много часов после смерти, те врачи, которые вскрывают людей раньше, — просто убийцы, серийные убийцы в белых халатах! И напрасно Алексей Осипов уверяет нас, что человек, который стоит в очереди на пересадку органов, может и не знать, что для него врачи отправляют на тот свет другого пациента — молодого, в расцвете сил. Мол, они внушили клиенту, что берут органы у совершенно безнадежного, от которого хоть какая-то будет польза.

Какая трогательная наивность! Сгнивший от грехов маразматик не знает, что он платит огромные деньги за охоту на живых людей, которых подталкивают к смерти, чтобы вырезать заветный орган, а все остальное отдают за ненадобностью обезумевшим от горя родственникам. Ему не известно, что через несколько лет они, как правило, отправляются в мир иной вслед за любимым сыном или дочерью, мужем или женой — умирают от горя в молодом возрасте (в этом можно убедиться, прочитав надписи на кладбищенских памятниках). То есть заказчик органов, по сути, убивает несколько человек. И этот «обманутый ягненок», по мнению профессора МДА, не несет духовной ответственности за убийство, то есть его душа после смерти может оказаться в Раю?!

Если покупатели человеческих органов действительно так наивны и не понимают своей вины (ее скрыли от них врачи, чтобы не расстроить клиентов), то я открыто говорю им вместе с другими людьми, пережившими такое горе: «Вы — главные убийцы наших детей! Это для вас медики преступили клятву Гиппократа и продали свою душу. Это вы носите сердца, почки, печени наших ребят, которые пачкаются о ваш прогнивший организм. Это не он отторгает их от себя, а они отторгают его, желая вырваться из ходячего гроба, полного нечистот».

Тем теоретикам, которые с легким сердцем рассуждают о том, что умершему безразлично, как кромсают его тело, я мог бы пожелать проверить свою версию на практике, но не буду этого делать. Не дай Бог какому-нибудь профессору пережить смерть своего сына в больнице, подобной 20-й, почувствовать и понять то, что открылось нам, когда Павла вскрывали сначала в обычном, а потом в судебном морге. В результате нам выдали его тело только на пятый день, а на третий, когда надо было хоронить, мы только смогли отпеть его заочно.

Недавно, рассказав об этом молодому работнику «скорой помощи», мы услышали недоуменный ответ: «Напрасно вы возмущаетесь. Ведь больным нужны органы для пересадки». Какое «милосердие»: людям, которые довели себя до неизлечимой болезни порочным образом жизни, должны отдавать свои органы те, кто соблюдает себя в чистоте, хранит здоровье для того, чтобы рожать и воспитывать детей, плодотворно трудиться?! Так пусть таким альтруизмом занимаются теоретики и практикующие врачи, которым жалко покупателей чужих органов, пусть отдают им свои почки, печени, сердца, или органы своих детей. А мы категорически отказываемся это делать… Только у нас никто об этом не спросил, когда в больнице умирал наш сын и мы страшно боялись, что его «растащат на запчасти».

Я уверен, что если бы сердобольные господа на собственном опыте испытали, что такое трансплантология (для доноров или их родственников), то они заговорили бы совсем по-другому. И признали бы мудрость наших предков, которые считали тело усопшего неприкосновенным и с благоговением готовили его к погребению. Повторяю: я не желаю этого теоретикам, а просто высказываю свою гипотезу, которую не дай Бог кому-нибудь проверить на практике. Тем, кто не верит опыту мировых религий, я советую почитать о последних открытиях науки, подтверждающих религиозные истины. И, пока еще не поздно, сделать выводы.

Через муки к вечной жизни

…Очень тяжело вспоминать, как умирал, распятый на больничной койке, любимый сын — из всех наших детей самый добрый, честный, послушный, трудолюбивый, достойный лучшей участи. Тяжело осознавать, что теперь мы можем приблизиться к нему только в молитве об усопшем. Но в нашем горе есть утешение. Его друзья говорили на поминках, что лучшие люди уходят раньше: они готовы к жизни вечной. А одна монашка сказала нам, что о Павле легко молиться: наверное, он был хорошим человеком. Да, это так, поэтому есть надежда на спасение его души. И мы готовы всю жизнь молиться о ее упокоении.

Павел родился в День Успения Пресвятой Богородицы 28 августа 1978 года, а умер в День Ее Рождества 21 сентября 2006 года. Из-за того, что тело сына отдали из морга только на пятый день после его смерти, похороны пришлись как раз на отдание этого праздника. И подобных совпадений было много. Судя по датам, Павел жил, умер, был похоронен и прошел 40-дневное испытание в мире ином под покровительством Божией Матери. Это очень утешительно для нас, давних прихожан храма Рождества Пресвятой Богородицы в Старом Симонове.

Еще одно нас утешает. Когда Павел попал в аварию, болел и умирал, когда его душе показывали Рай первые девять дней после смерти, все это время стояла удивительно хорошая, солнечная погода. Природа ослепительно сияла всеми красками золотой осени. Тогда это казалось нам несправедливым: мол, природа должна «оплакивать» наше горе. Но сейчас мы видим это иначе: прекрасная солнечная погода свидетельствовала о переходе Павла в лучший мир. Кстати, на праздник Покрова в Москве не выпал первый снег, как это обычно бывает. Богородица как будто отложила его к самому важному — сороковому дню со дня смерти Павла, когда на Небе решалось, куда отправить его душу — в Рай или ад. И вот, накануне земля в Москве покрылась белым пушистым покровом, а на сороковой день (30 октября), после продолжительного ненастья, наступила ослепительно ясная погода. На фоне свежего снега все вокруг блистало восхитительной красотой. Чтобы не показалось случайным это прояснение в нужное время, на следующий день опять наступила слякоть, как и должно быть в это время года.

При виде первого снега, сияющего на солнце, мне и жене, независимо друг от друга, пришла одна и та же мысль: быть может, так Господь убелил и душу Павла, прикрыв его грехи, сделав достойным жизни вечной. У нас появилась надежда, что не напрасно мы молились: его душа принята в Рай, отблеском которого стала восхитительно прекрасная погода на сороковой день. Конечно, это только наши догадки. Но после таких радостных знамений у нас удвоились силы для молитв и дел милосердия ради упокоения души нашего любимого сына.

Если помнить об этих утешительных «совпадениях», если смотреть на события как бы из иного мира, то становится видно, что Господь все прекрасно устроил для Павла. Он забрал его к себе в самом расцвете сил, не обремененного многими грехами, любящего всех и любимого всеми. Быть может, потом он стал бы хуже. А сейчас родители и братья, друзья и товарищи радостно молятся о нем. Мы еще молоды, у нас много сил для молитв. Счастлив Павел, что умер тогда, когда о его душе могут заботиться столь усердно так много людей. А кто помолится о нас, грешных, если мы умрем в старости, похоронив своих родителей и детей?

И, наконец, очень важное для нас. Церковь не имеет достаточного опыта работы с людьми, у которых взяли ораны для трансплантации, и теми, кому их вставили. Что происходит с их душами? В этом пытаются разобраться некоторые богословы, но пока они высказывают только личные мнения. Однако родители погибших ребят сердцем чувствуют, что эти мнения не верны. Кто же прав? Мы не желаем навязывать другим свою точку зрения. Просто хотим сказать, что после всего пережитого нам представляются истинными откровения американских реаниматологов.

Мориц Роолингз и другие врачи, опросив огромное количество пациентов после клинической смерти, пришли к выводу, что душа, покинувшая тело, удивительным образом изменяется — так, что даже не сразу узнает саму себя. Исчезает отпечаток возраста: дети видят себя взрослыми, а старики — молодыми. Члены тела, например, руки или ноги, утраченные при жизни в нашем мире, снова появляются на том свете. Слепые начинают видеть, и так далее. И мы верим, что души наших усопших детей — Алексия и Павла не утратили органы, которые могли вырезать медики из их тел во время вскрытий. Эти души выглядят юношами с прекрасными телами, которые не повреждены травмами, болезнями и манипуляциями хирургов. Наши дети на том свете имеют примерно одинаковый возраст, как должно было быть и в нашем мире, если бы не умер младенцем один из них.

На протяжении тысячелетий православные мученики являлись верующим с неповрежденными телами, которые при временной жизни были растерзаны, обезглавлены, четвертованы. Мы верим, что такими же неповрежденными должны быть и души мучеников медицины, невинно убиенных в реанимации и морге. Кстати, об этом свидетельствует и наш земной опыт: ветераны войн испытывают фантомные боли «в руке» или «в ноге», которые они потеряли на фронте десятки лет назад. Как говорят физики, у этих стариков болит энергоинформационный «каркас» утраченной конечности, который сохраняется всю жизнь и остается после смерти, судя по рассказам реанимированных.

На том свете восстанавливаются части тела, отрезанные или поврежденные в нашем мире, душа чувствует себя абсолютно здоровой и юной. Разумеется, у тех, кто сподобился вечной жизни, а не духовной смерти. Я полностью согласен с Алексеем Осиповым в том, что страдания мучеников медицины были не напрасны, они очистили их души, улучшили их посмертное состояние.

Есть свидетельства о том, что тела воцерковленных людей, попавших в автокатастрофу, доставленных в больницу «в безнадежном» состоянии, где у них сразу взяли органы для трансплантации, потом, во время отпевания в храме источали благоухание, как это бывает у святых мучеников. Те, кто знал этих ребят, верят, что они сподобились жизни вечной. Дай Бог, чтобы это на самом деле было так.

Когда закончились молитвы сорока дней, на протяжении которых было много утешительных знамений, я и моя жена были исполнены тихой радости. Мы благодарили Бога за все. И говорили родителям, у которых только начинались подобные испытания: не отчаивайтесь — будет и у вас радость. Она придет из лучшего мира, даст силы для продолжения временной жизни и подготовки к вечности. Молитвы за усопших и дела милосердия будут оживлять убитую горем душу, воскрешать ее для подвигов, которые сделают вас способными улучшать посмертное существование любимых людей. Вас будет согревать вера, укрепляемая знамениями и чудесами, что в жизни вечной вы радостно встретитесь с детьми, умершими раньше вас. И поймете, что они пожертвовали собой ради вашего спасения.

Как сказала монашка, это надо еще сподобиться — уйти так рано в мир иной, далеко не каждого Бог забирает к Себе в лучшее время его жизни. Умерший молодым получает реальную возможность спасения своей души, которое совершается с помощью молитв любящих его родственников и друзей. И через сорок дней он тоже будет молиться об их спасении. Не скорбите, как не имеющие упования осиротевшие родственники, ваши души очищаются для жизни вечной благодаря любимым и любящим, ушедшим раньше вас!