 |
| Православие и Мир | Протоиерей Владимир Воробьев | 11.04.2005 |
И тут же, в этой молитве, уже свидетельствует о том, что «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит», у него есть такой опыт, он знает, что если у человека есть сокрушение о содеянном, то Бог Милостивый не унизит этого человека отказом в Своей милости, не откажет в помиловании.
Мы с вами видим, что все это так вроде бы просто, так известно и так удивительно редко, так трудно достигается, и редко воплощается в нашу жизнь, в наше сердце. Потому что мы согрешаем не всегда так страшно, как он, но мы и не имеем такого покаяния, не имеем такого горячего желания вновь обрести утраченный дар. Мы не тоскуем о чистоте сердечной, не тоскуем о благодати Божией. У нас нет сердечного сокрушения, поэтому наше сердце остается безблагодатным. Даже величайший дар Божий, нашу церковную жизнь, нашу жизнь христианскую, мы совершенно перестаем ценить. Мы входим в церковь через исповедь, через причастие. Мы имеем Божественную Литургию. Мы имеем здесь море любви Божией, море благодати Божией, но сердце наше остается невходным для нее. Оно стало нечувствительным, неспособным удерживать в себе благодать Божию, не способным по-настоящему молиться, по-настоящему любить, оно не тоскует о Боге, не страдает от своей нечистоты, от своей грязи, от своих беззаконий, не страдает, потому что оно стало безчувственным, совесть уснула. Человек потерял различение добра и зла. Может, не во всем, не в самом большом и крупном…
Человек, который имеет совесть, различает добро и зло везде, чувствует каждое слово — доброе или злое. Он чувствует каждый свой поступок, каждое движение своего сердца, какое оно, это движение — доброе или злое, или пустое, никакое. И вот оказывается, что наше сердце перестало чувствовать, как оно живет, оно перестало тосковать о добре, о любви, о радости единства с Богом, радости благодатной жизни. Вот это и есть смерть греховная, есть признак паралича духовного, смерть, которая начинается еще при жизни.
Для того, чтобы нас исцелить, помочь нам исцелиться, восстать от одра параличного, Церковь учредила пост. Пост — это не просто воздержание в пище, это есть некоторый маленький подвиг. Это время, когда каждый из нас с помощью Церкви, с помощью Божией может проявить некое усердие, может чем-то пожертвовать. Чем-то небольшим, какими-то своими страстями, пристрастиями, услаждениями, пожертвовать вкусной пищей, разными зрелищами и увеселениями, развлечениями, пожертвовать своим свободным временем, отдыхом, пожертвовать, может быть, даже некоторой свободой своей для того, чтобы, отдавая Богу нечто, жертвуя Богу свое сердце возбудить его к покаянию. Когда человек что-то отдает и жертвует, в нем просыпается любовь, он начинает жить, потому что любовь имеет жертвенную природу.
Любовь — это вовсе не влюбленность, любовь — не просто пристрастие какое-то, нет, любовь — это есть самопожертвование прежде всего. Когда человек жертвует собой, когда он хочет себя отдать за другого, хочет другого спасти даже за счет своего собственного спасения. Такая жертвенность — и есть любовь. Когда человек начинает что-то жертвовать, пускай немного, пускай мало, это значит, он начинает любить, в нем просыпается жизнь духовная. К этому-то призывает нас Церковь во время поста. Чтобы мы понемножку, но каждый день, жертвовали чем-то, чтобы мы делали какие-то усилия, делали то, что нам трудно. Это тоже маленькая жертва.
Нам говорят: нельзя, даже вредно пятьдесят дней не есть каких-то питательных продуктов. Говорят также, что вредно стоять на службах так долго. Говорят, что вредно поступаться своими занятиями ради своих служб. Понятно, что пять часов стоять вредно, понятно, что вредно не есть нужные продукты. Если все мы учимся в школах, в институтах, трудимся, то для нашего тела вредно, когда мы вместо этого идем в церковь, но кроме тела, кроме наших дел земных, есть еще наша душа. Какая польза нам, если мы телу будем приносить еду, если успешно будут двигаться наши дела разные, а душе нашей будет плохо? Люди неверующие думают, что так и нужно жить, о душе думать не надо. А люди верующие знают, что тело не стоит души. Тело — это некий, как говорят, осел, на котором нужно доехать, добраться до границы этого земного бытия. Тело имеет как бы вспомогательное значение, и не нужно о нем так сильно заботиться, нужно заботиться и думать о душе прежде всего. Какая польза человеку, если он весь мир приобрящет, а душе своей повредит, как говорил Господь? О пользе душевной мы должны думать прежде всего.
Для души бывает полезно, когда телу бывает трудно. Почему? Это странно. Это некое противоречие, казалось бы, но ведь душа и тело живут вместе, почему же, угнетая свое тело, мы приносим пользу душе? А потому что падшее наше естество так устроено, что наша земная жизнь, наша телесная жизнь пронизана страстями, пороками, порочными влечениями, и, угнетая свое тело, мы жертвуем всякими услаждениями, пристрастиями, страстями своими жертвуем, мы отказываемся от греха, мы, таким образом, побеждаем свои телесные влечения, и не только телесные. И это есть жертва, это есть наше усердие, это есть наше восстание на жизнь духовную, восстание от паралича духовного.
Очень горько слышать, когда человек в конце первой недели поста сообщает, что он не постился, что он не читал молитву Ефрема Сирина ни разу, потому что он об этом забыл, что он ходил в гости и ел мясо. На Канон Великий он ходить не мог, потому что у него очень много дел, потому что он учится, потому что он занят. Горько это слышать, это значит, что у такого человека для души нет времени, у него есть время для всего остального, есть время для своих занятий, для гостей, он может угождать своим близким неверующим людям и в угоду им есть мясо. Он может держать в голове все свои дела, кроме одного — самого главного, единого на потребу — того, что говорит ему Церковь. Церковная жизнь, жизнь духовная на последнем месте. Если так, то ему сегодня причащаться смысла нет.
Если человек не постился, не трудился, не молился, не хотел ничем пожертвовать, не хотел никакого усердия проявить, то напрасно он тогда и к Чаше будет подходить. Пусть сначала потрудится, пусть сначала положит начало благое.
Это благое начало, конечно, не сводится к маленькому труду, к маленькому посту, к нескольким дням прекрасных служб, нет. Это прежде всего то духовное сокрушение, сознание своего недостоинства, своего убожества, сознание своей немощи, зрение своих грехов. Об этом мы и молимся каждый день утром и вечером: «Даруй ми зрети моя прегрешения…» Это и есть убежденность в том, что я не лучше других, и не имею права никого осуждать. Это есть борьба со своей гордыней. Только тогда, когда человек возненавидит свою гордыню, возненавидит греховную твердыню, в которой мы, как пленники, заключены, и захочет обрести духовную свободу, которая начинается со смирения, с послушания Богу, когда человек захочет обрести в своем сердце любовь к Богу, понимая, что он ее недостоин, только тогда можно говорить о покаянии…
Если нет любви к Богу, то как бы мы ни тужились, как бы мы ни пытались покаяться, ничего у нас не выйдет. Все наши слова на исповеди будут формальны. Только тогда они обретают силу, только тогда сердце бывает сокрушенным, когда оно чувствует свою разлуку с Богом, когда оно чувствует, что оно лишилось самого главного, самого необходимого для него, лишилось подлинной жизни. Если любящий человек теряет любимого своего, то он плачет, он страдает, потому что от сердца отторгнуто самое главное — то, чем оно жило. Любимый человек ушел, может, умер, может, наступила разлука с ним, и сердце не может так жить, оно болит, оно страдает, тоскует, стремится найти того, кто ушел. Это, может, самая страшная скорбь в жизни человека — вот такая разлука с любимым. Подобно этому должно страдать сердце, которое любит Бога. Если приходится ему потерять благодать Божию, если наступает разлука с Богом, (а такую разлуку производит грех), если человек страдает, если он мучается этим, если он ощущает ужас этой разлуки, что он остался один, что Господь отошел от него, если он так страдает, то тогда он может каяться. Тогда он действительно кается, он ищет пути, как ему вернуться к Богу. Если же ему все равно, если он ничего не чувствует, если сердце его не тоскует о Боге, то он покаяться никогда не сможет. Тогда даже все формальные перечни множества своих грехов ничего ему не дадут.
Увы, все мы с вами должны сказать, признать, что мы не умеем каяться, что мы этой разлуки не переживаем, потому что жизнь с Богом мы не понимаем по-настоящему. Какой парадокс! Мы, может быть, уже много лет живем в церкви, часто причащаемся, а жизни с Богом не знаем…
Этот парадокс мы лучше всего видим на наших детях. Детях, которые с детства крещены, детях, которые причащаются каждую неделю, которых мы с детства крестим и учим молиться, любим их, носим в церковь на руках, стараемся их здесь освятить всеми способами, какие только возможны, приобщить их к жизни святой. А они вырастают холодными, равнодушными, им все это не нужно, они думают о том где бы им приобрести что-нибудь такое, что есть у людей неверующих. Они думают о том, как бы им не в церковь пойти, а достигнуть какого-нибудь развлечения, телевизор посмотреть, в кино сходить или что-нибудь себе купить. Вот об этом тоскует их сердце, оно не тоскует о Боге, нет, наоборот, Бог не нужен им. Им нужно то, чего у них нет. Вот у других людей есть. «Я хочу, чтобы у меня была красивая одежда, красивые игрушки, чтобы можно было смотреть телевизор каждый день или очень вкусно есть, чтобы были деньги на какие-то расходы, или чтобы было что-нибудь такое дорогое» — вот об этом думает ребенок. Увы, это очень часто. А молитва, жизнь с Богом его не привлекают. Как это получается? Отчего это происходит? Как получается, что мы стремились освятить ребенка, воспитать его в вере, а получилось все наоборот? Это же страшно! Это как бы залог гибели!..
Такой же точно процесс происходит и у взрослых людей. Мы тоже сюда, как дети, приходим, но сюда нас не старшие приводят за руку, нас ведут сюда, может быть, какие-то обстоятельства, может, какая-то традиция, или просто какой-то порядок, обычай нашей жизни, и мы не можем его нарушить. Здесь мы находимся не вполне добровольно. Вот ходим, ходим, а толку нет. И начинаются мысли: «как хорошо было бы жить без этого, зачем сюда ходить, вот жить бы там и не тужить, и иметь то, что имеют другие». Как часто это бывает у взрослых людей! Такое настроение должно бы быть, когда они идут из церкви, а у них уныние и недовольство в сердце. Они не дорожат тем, что имеют здесь.
Это природа падшего человека — не дорожить тем, что имеешь, не благодарить за то, что Господь тебе уже дал, а все время жадно искать того, чего у тебя нет. Пускай, пустяка, пускай, совершенно ненужных вещей. И вот эти завидущие глаза, которым все время нужно то, что есть у других людей, а не то, что есть у них, вот это все характерно для всех нас — и детей и взрослых. Поэтому самой главной нашей проблемой, нашей трудностью является трудность узнать жизнь с Богом, понять, что это такое — жить с Богом. Мы живем много лет в храме, а все еще этого не знаем, и всего этого не чувствуем, наше сердце все еще оказывается неспособным различить благодать Божию, почувствовать ее. Оказывается, что мы не ходим в церковь, не ходим в храм дальше притвора. Мы живем только внешним храмовым порядком, а жизни с Богом, по существу, мы не имеем. Вот это самое страшное. Нам с вами нужно, наконец, понять, что все в нашей жизни, все наши мечты и даже все то внешнее, что у нас есть, совершенно ничего не стоит в сравнении с одним только мигом общения с Богом.
Вот если бы могли лишь на миг оказаться в Царствии Божием, то мы бы с вами сразу убедились, узнали бы, поняли, что вся наша земная жизнь ничего не стоит в сравнении с теми мерками. Тогда бы у нас в жизни все переменилось, такие случаи описаны в житиях святых. Бывало так, что кто-то был восхищен на небо, и такой человек уже никогда не мог забыть то, что он видел. Тогда вся жизнь его получала совершенно другой смысл. Так же и нам Господь дает и зовет нас прикоснуться к жизни духовной и понять, что все то, что мы имеем на земле — тщета. Не стоит об этом так много заботиться, нужно свое сердце совершенно по-другому устроить, нужно Господа полюбить, нужно к Нему стремиться всем сердцем, а все остальное уже ни во что вменять. Все остальное — это такая мелочь, такие пустяки… О чем мы здесь скорбим? О чем мы здесь страдаем?
На самом деле есть только одна причина для скорби: когда мы теряем Бога, когда мы остаемся без благодати Божией. Вот это только одно может быть причиной нашей скорби.
Господь зовет нас к Себе. Господь не хочет нас оставить. Господь, как Милостивый Отец, всех хочет нас простить и продлевает нашу жизнь, и снова дает возможность нам быть причастниками Святых Христовых Тайн, и, стало быть, дает нам возможность исповедоваться, молиться, вместе собираться во Имя Божие, иметь такой дивный храм и многое, что мы еще имеем. Это же все дар Божий, и все это дается нам для того, чтобы мы захотели, устремились навстречу Богу, чтобы мы захотели все путы греховные скинуть с себя, освободиться и устремиться к единому на потребу. Вот такое горячее желание должно было бы у нас появиться, когда мы будем молиться и поститься. Тогда легко покаяться, тогда легко причащаться, тогда начинается новая жизнь, тогда на душе бывает светло и радостно, тогда человек благодарит, он чувствует, что он, наконец, обрел путь, настоящий, верный путь в Царство Божие. Такой человек бывает счастливым, не зависимо от обстоятельств жизни своей земной. Что бы ни было, какие бы ни были скорби земные, все равно он будет счастливым, потому что никакие земные скорби не сравнимы с обретением Бога. Если Господь с нами, то все земные скорби, все-все, буквально все, становятся несравненно меньшими. И они не заглушат этого счастья быть с Богом, этой радости. Более того, тогда человек чувствует победу, он чувствует, что все эти земные несчастья могут быть преодолены с помощью Божией, потому что Господь Всемогущ, потому что Любовь Божия больше.
Если мы этого не чувствуем, если мы все время недовольны, не имеем мира сердечного, все время раздражаемся, унываем, тоскуем, если мы друг друга огорчаем, все время заняты чем-то недостойным: то мы хотим быть первыми, то ждем чьей-то похвалы, то хотим кем-то командовать, или у нас какая-то жадность, то ли какая-то ревность или желание чего-то получить здесь, на земле, поскорее достигнуть какого-то богатства, какой-то славы… Если этим занято ваше сердце, тогда, конечно, оно не может быть занято Богом. Не может ребенок, который влюбился в машинку, все время молиться. Ясно ты ему говоришь: «Молись, сыночек», а он говорит: «Смотри, какая машинка». Это очевидно для каждого из нас, что сердце не может одновременно разорваться: или машинка или молитва, одно из двух.
Точно так же и у взрослых людей. Или ты любишь Бога, или ты любишь мир, любишь землю. Или ты поверил, и Богу вручил свою жизнь, свое сердце, или ты занялся своими земными заботами, земной суетой. Конечно, мы не можем от этой суеты полностью отрешиться, но она для нас должна быть даже не вторичной, она должна быть на десятом месте, это как некое послушание, которое мы должны исполнить здесь, которое имеет смысл вспомогательный, временный, а главная наша цель, главная наша радость, наша любовь там, на небе. Вот такая душа называется христианской, в которой все выстроилось, все стало ясно, которая устремлена к небу, к Богу. Если она не имеет такой устремленности, тогда она не христианская, даже если человек, в принципе, и неплохой, она не христианская, потому что она не ко Христу спешит, не Христу принадлежит.
Мы с вами сегодня совершаем память, особенного церковного события, которое называется Торжеством Православия победы над ересями. Утверждение догмата о Богочеловечестве Христа есть утверждение иконопочитания и утверждение того, что Образ Божий доступен человеку. Это есть возвращение к тому первому слову о человеке, когда сказано, что человек создан по образу и подобию Божию. Образ Божий не уничтожим, он достоин поклонения, он достоин любви. Нужно поклоняться Образу Божию, и Образ Божий можно вообразить в человеке. Все это мы вспоминаем в первое воскресение Великого Поста и торжествуем победу нашей Православной веры. Торжествуем потому, что наша христианская любовь к Богу, наше знание Бога, победило мир победило в мире. Вот к этой победе Господь нас всех хочет приобщить, к ней зовет нас Церковь, чтобы каждый из нас приобщился к ней, чтоб в каждом из нас вообразился Христос.
Вы помните слова Апостола Павла: «Чадца мои, — он говорит, — я вновь в муках рождения дондеже возобразится в вас Христос». Господь ждет, когда в каждом из нас вообразится Христос, когда Образ Божий в каждом из нас засияет вновь, когда все страсти, пороки отойдут от нас, и Образ Божий засветится и соединит нас с Богом. Когда в человеке просветляется Образ Божий — значит он соединяется с Богом.
Великий Пост этому служит, он к этому нас ведет, это его цель. Мы с вами должны каяться, должны причащаться именно с такой устремленностью сердечной, чтобы началась наша настоящая христианская жизнь. Не в том дело, сколько раз чего человек съел, не в том дело, сколько раз он поленился молиться, или раздражился на кого-то, или обиделся, или унывал сколько-то раз. Это все, конечно, грехи, требующие покаяния, требующие исповеди. Но только тогда эта исповедь будет иметь смысл, когда она укоренена в главном, а главным является желание измениться, стать христианином настоящим, начать новую жизнь, стать совсем другим.
Когда один человек делается другим, то другой рядом с ним тоже захочет измениться. Это как свечка зажигается от другой свечки, одна душа загорается от другой любовью, верой, этой другой жизнью. Каждый из нас может, поручив свое сердце в дар этой другой жизни, помочь близкому человеку приобщиться этой новой жизни. И вот так эта новая жизнь должна загореться в каждом из нас, а потом от нас и в других людях, в наших близких и дальних.
Мы очень часто думаем, как помочь своему ребенку, помочь своим родителям узнать Бога. Как это сделать? Рассказывать, доказывать безполезно. Это можно сделать только одним способом: если в твоем сердце загорится благодать Божия, любовь к Богу, вера, загорится новая жизнь, то тогда, вероятней всего, и у твоего близкого тоже появится желание загореться такой новой жизнью. Это самый быстрый и, по существу, единственный способ помочь обратить к Богу другого человека. Мы с вами должны все об этом и скорбеть, что нет у нас такой жизни, что потускнела в нас такая вера, такая любовь. И должны отбросить от себя все наши, как замечательно молитва говорит: «демонские немощные дерзости», все эти искушения, которые нас опутывают, как паутина, так, что нам кажется, что эта паутина — это цепи. На самом деле — это «немощные дерзости». Казалось бы, имея благодать Божию, так легко все это отбросить, так легко от всего этого отказаться, имея обетования Божии, знание Бога, любовь и благодать Божию, так просто, так естественно, отрезать от себя все соблазны, все искушения. А когда мы теряем из виду эту новую жизнь, тогда паутина делается цепями, тогда нам кажется, что ничего сделать нельзя. Тогда мы иногда даже соглашаемся навсегда остаться в этих цепях, навсегда быть в рабстве наших грехов. И уныние, отчаяние овладевют нами, а после этого сердце наше черствеет, совесть наша изнемогает, тупеет наше сердце, теряется любовь, теряется вера, все каменеет, все умирает в нас, и мы делаемся живыми мертвецами. Тогда мы уже не знаем Бога, тогда мы уже уподобляемся бесам. Вот этого не должно случиться! Нужно, чтобы каждый из нас тянулся, чтобы каждый из нас из глубины грехов своих воззвал к Богу, и воскликнул Ему: «Господи, спаси меня, я погибаю! Я хочу быть с Тобой! Хочу любить Тебя! Хочу вернуться к Тебе! Хочу начать совсем другую жизнь!»
Сейчас время благоприятное, сейчас момент особенный, возможность спасения нашего рядом с нами, Господь протягивает нам руку, как утопающему Петру, для того, чтобы воздвигнуть нас из глубины греха нашего. Мы можем сейчас использовать эти возможности и встрепенуться, и вырваться из этого плена греховного, начать другую жизнь и уйти отсюда другими. Вот что значит покаяние!
