На Северном Кавказе опять заговорили о кровной мести

В чем причины успехов боевиков и что мы можем ответить

Постпред Дагестана при президенте РФ Гаджи Махачев предложил формировать из родственников убитых боевиками сотрудников правоохранительных органов некую структуру, задачей которой будет месть экстремистам.

«Когда убили Адильгерея Магомедовича (глава МВД Дагестана генерал Магомедтагиров погиб 5 июня с.г.) я предложил: давайте соберем братьев, родственников убитых сотрудников, давайте создадим из них ядро и будем мстить им (боевикам), — цитируют чиновника „Аргументы и факты“ со ссылкой на РИА Новости. — Это кровная месть, это закон гор. Клин клином вышибают. Только так мы наведем порядок». Представитель Дагестана в Москве также предложил создавать отряды самообороны в дагестанских селах для противодействия экстремистам: «Создайте ополчение в каждом селе. Все равно в селах здоровые молодые люди бездельничают, ничего не делают, только в карты играют. Они каждого знают в лицо, из какой семьи кто в горы ушел — они знают». Впрочем, сам Гаджи Махачев, поспешил отречься от своих слов, заявив о «некорректной интерпретации» его высказываний.

Однако не важно говорил дословно Махачев то, что ему приписывают, или его действительно не правильно поняли. Подобные идеи витают на Кавказе в воздухе, и они есть реакция, ответ кавказского традиционного общества, на все возрастающую активность ваххабизма, объявившего тотальную войну существующей действительности.

Здесь необходимо сказать о трансформациях произошедших в последнее время в идеологии и тактике боевиков. О причинах их явных успехов.

Если первый этап противостояния на Кавказе (90-е годы) был окрашен больше в тона национал-освободительной войны против России, за отделение от нее национальных образований и создание независимых государств, «как у всех», а ислам при этом выступал неким дополнением, фиговым листком, украшавшим сепаратизм малых народов, то с конца 90-х и, особенно, в последние годы произошел решительный поворот к принципиально иной идеологии и тактике войны.

«Мы строили свое государство, „как принято во всем мире“. То есть считали нормальным копировать один к одному джахилиятскую государственную модель, основанную на атеистической (сатанинской) идеологии. Наверное, если бы мы пили водку и закусывали свининой, мы совершали бы меньший грех», — кается идеолог чеченских боевиков Удугов. Цель, по мнению Удугова, была изначально ущербной, выиграть войну сепаратисты не могли.

И действительно, те, кто воевал за независимую Ичкерию, а так же их менее удачливые единомышленники в других кавказских республиках оказались слабым звеном в войне против России. Кремль нашел формулу компромисса с национальными элитами, предоставив им возможность самим распоряжаться на подведомственных территориях, не вмешиваясь лишний раз в их дела и контролируя ситуацию скорее «рамочно» и по-своему деликатно. По словам Удугова люди стали уставать, большинство тех, кто выступал под знаменами Ичкерии, предпочли отойти от войны и даже вписаться структуры кадыровского режима. Потребовалась опора на иные объединяющие смыслы.

Сейчас в сознании боевиков больше нет «независимой Ичкерии», как нет больше и цели создания независимого чеченского государства. Есть виртуальный Кавказский эмират, в рамках которого существуют, такие же виртуальные, вилайяты (области) для всех кавказских народов. Причем границы эмирата четко не установлены, т. е. сохраняется четкая перспектива его расширения за пределы Северного Кавказа, в мусульманское Поволжье и более того, на всю Россию, и, в идеале, на весь «подлунный мир». При этом, языком межнационального общения боевиков и официальных документов «эмирата» сам собой стал русский язык, а в рядах «муджахедов» воюют выходцы и из других, не только кавказских регионов России, в том числе и этнические славяне.

При кажущемся сужении социальной базы войны (идея создания «своих» этнически государств более понятна для широких масс и «цивилизована»), — новая тактика оказалась успешной. Для ведения партизанской войны не нужно иметь много последователей, достаточно небольшого количества, но фанатично преданных, внутренне полностью мобилизованных последователей. Бескомпромиссный джихад «на прямом пути аллаха», как универсальный ответ на очевидную неправду повседневных реалий, коррупцию и разложение кавказских элит стал привлекательным для части мусульманской молодежи. И, надо сказать, не самой худшей ее части. Эти люди готовы проливать свою и чужую кровь уже не за деньги иностранных спонсоров, а за высшую, в их сознании, кристально чистую идею.

Изменилась и тактика боевиков.

Во-первых, теперь, по мысли идеологов джихада, «муджахеды», входя, например, в село, обязаны не только нападать на милиционеров и военных, но и требовать от односельчан строгого соблюдения шариата, высоких нравственных норм, выступать карающим мечом, наказующим отступников, воров, развратившихся мироедов, — что должно вызывать уважение рядовых мусульман. Т. е. такого рода прямое действие, как мыслится, должно привести к ситуации, когда формальная (и при этом продажная) власть может принадлежать «кафирам» и «мунафикам», но высшая моральная правда остается за теми кто вышел с оружием в руках «на прямой путь аллаха».

Во-вторых, тактика шахидизма, когда в жертву приносится смертник даже в том случае, когда подрыв мог бы быть осуществлен и дистанционно, приводит к мобилизации сторонников. Кровь шахидов прорастает новыми последователя «джихада». Пример высокой жертвенности вкупе с обещанными 70-ю девственницами в райских кущах становится привлекательным для части идеалистически настроенной мусульманской молодежи.

В-третьих, если раньше предполагались некие сроки победы над «оккупационными российскими войсками», ожидались тактические и стратегически результаты «здесь и сейчас», то теперь во всеуслышание объявлено: «Нам некуда спешить. У нас в запасе вечность». Т. е. «джихад» мыслится как процесс, от которого не следует ждать сиюминутных мирских результатов, он важен сам по себе, в первую очередь для тех, кто приносит себя в жертву на этой «священной войне». Нет сроков окончания войны, нет и разочарований.

И надо сказать, что такой подход дал свои результаты, сводки новостей с Северного Кавказа запестрили сообщениями о терактах, столкновениях, все возрастающей активности боевиков.

Каким на все это должен быть ответ? Очевидно, что ответ должен лежать не только в плоскости военных усилий, безусловно, необходимых, но не достаточных.

Предложение Гаджи Махачева реанимировать институт кровной мести лишь первая реакция традиционного сознания кавказцев. Пафосные рассуждения боевиков о «прямом пути аллаха» оборачиваются взрывами в мечетях, уничтожением святых мест и могил почитаемых мусульманских святых. Протестантствующие ваххабиты не приемлют адата, традиционных устоев и правил, авторитета праведников, религиозных авторитетов, да и просто людей старшего возраста. «Джихад» оборачивается войной против собственного народа, морали и норм жизни, складывавшихся веками. С учетом этого понимания, и надо формировать свое отношение к предлагаемым защитным мерам, принятым в среде кавказцев.

Кроме того, российской власти пора понять, что очевидный для всех беспредел чиновников — как на Кавказе, так и в русских регионах, — бюрократизация, разложение, захлестнувшая страну коррупция, как раз и делают для кавказской, да и русской молодежи привлекательными радикальные методы «борьбы со злом». Творцы «управляемой демократии» должны озаботиться моральным обликом своих выдвиженцев, научиться продвигать во власть лучших людей, причем не при помощи административного ресурса и подтасовок на выборах, а иными, не отторгаемыми обществом средствами.

И само собой, необходимы меры религиозной самообороны. Клин вышибают клином. Христианское и мусульманское сектантство расцветают на почве религиозной безграмотности. Необходим религиозный всеобуч. Не надо бояться, в православных регионах строить, при поддержке государства, семинарии, а в мусульманских медресе. Нужны школы при церквях и церкви при школах. Введение Основ православной либо Основ мусульманской культур — это минимум, необходимый, но и явно не достаточный.

И самое главное. Государство подверженное проникновению либеральной идеологии, в которой понятия добра и зла смешиваются, а критерии нравственности, долга, ответственности заменяются некой абстрактной свободой, всегда будет мишенью и легкой добычей экстремистов выступающих под знаменами, пусть и примитивно понятой, но нравственности.
Константин Новиков, специально для Русской линии