В двух соседних выставочных залах царской усадьбы Коломенское — в Сытном дворе и в каменном храме Георгия Победоносца — Московский государственный объединенный музей заповедник (МГОМЗ) практически одновременно открыл две интереснейшие выставки, передает Богослов.ru. В обеих экспозициях — редчайшие предметы церковного искусства: на первой выставке — «Березовские древности» — из самого северного населенного пункта Тобольской губернии, на второй — «Спасительное древо» — из фондов резного искусства и редких древних книг самого МГОМЗ.
Сенсации с Крайнего Севера
У нашего современника топоним «Березов» в первую очередь ассоциируется со знаменитой картиной Василия Сурикова, изображающей семейство сосланного в северный острог ближайшего сподвижника Петра I Александра Меншикова. Меж тем этот населенный пункт, более двух веков — с 1720-х по 1930-е годы — бывший местом политической ссылки, сохранил уникальную коллекцию церковного искусства XVIII века. Выяснилось это почти случайно перед Великой Отечественной войной, причем отреставрированы эти предметы совсем недавно. Сейчас эта коллекция впервые демонстрируется за пределами Сибири.
«Не в последнюю очередь эти древности дошли до нас потому, что в небольшом городке насчитывалось целых семь православных храмов, — рассказывает автор концепции выставки „Березовские древности“ эксперт МГОМЗ Ольга Стругова. — Среди многочисленных ссыльных были и священнослужители, которые миссионерствовали среди коренного населения Пермского края. По дошедшим до нас сведениям, один из семи храмов собственноручно возвел Александр Меншиков. Во второй половине XVIII века это здание сгорело, и все, что успели спасти, перенесли в соседнюю Воскресенскую церковь».
В 1939 году в Березове под руководством краеведа, историка и археолога Андрея Палашенкова работала экспедиция Омского краеведческого музея (впоследствии, в 1943 — 1957 г. г., Андрей Федорович возглавлял это учреждение). Воскресенский храм на тот момент уже стоял приговоренным к сносу, и экспедиция Палашенкова буквально «на флажке» сумела вывезти все более-менее ценные и сохранившиеся детали убранства в музейное хранилище. Причем — с учетом стоявших на дворе времен и господствовавшей в государстве идеологии — полуподпольно.
Все советское время эта коллекция пребывала в забвении. Полностью она не изучена до сих пор, а отреставрировать ее основную часть удалось только в конце прошлого века. Среди несомненных реликвий — фелонь, собственноручно вышитая дочерью Меншикова Марией и женой Ивана Долгорукого Натальей Шереметьевой (впоследствии — монахиней Нектарией). «Об этом свидетельствует оставленная мастерицами надпись на ткани, — поясняет Ольга Стругова. — Дело в том, что сосланные вместе с главами семейств женщины в Березове обычно вышивали священнические облачения и детали церковного убранства, это было здесь их главным занятием».
Но, конечно, жемчужина коллекции — потрясающее собрание икон из Воскресенского храма. Самая ранняя — образ Архистратига Божия Михаила — датируется еще XVI веком и, скорее всего, была принесена в Березов поволжскими казаками (которые и основали эту крепость). «Иоанн Богослов в молчании» написан уже в Тобольске в конце XVII века. Остальные иконы «родом» из XVIII века. Привыкшему к традиционной иконописи современному православному человеку стилистика их исполнения, возможно, покажется необычной. Ольга Стругова определяет ее как сибирское тобольское барокко.
«Смотрите, какой реалистичный пейзаж, как подробно выписаны детали, — обращает внимание Ольга Борисовна. — Несомненно влияние украинского и польского барокко, а в целом — западноевропейского Возрождения. Думаю, это не случайно: в это время на тобольскую кафедру по традиции назначали украинских епископов».
К сожалению, теперь мы можем только предполагать, какое великолепие открывалось входившему под своды березовского Воскресенского храма человеку. В точности не известны ни доля спасенных икон, ни их взаимное расположение в интерьерном убранстве. Структура и форма их деревянных основ позволяют предположить: скорее всего, они входили в большие иконографические композиции, объединенные безвестными мастерами-резчиками в единое целое. Наверное, многие иконы взяты из иконостаса. А изображение жен-мироносиц, возможно, украшало некогда большую Голгофу.
Старообрядческие шифровки
Вторая новая выставка в Коломенском — «Спасительное Древо» — куда меньше, но проигнорировать ее, если уж вы побываете в залах Сытного двора, неверно. И далеко не только потому, что Георгиевская церковь — действующий храм и выставочный зал одновременно — стоит всего в каких-нибудь двух десятках метров от архитектурного ансамбля Передних Ворот. МГОМЗ представляет здесь интереснейшие резные святыни и предметы церковного убранства из собственных фондов. Все они оказались в музее-заповеднике «Коломенское» в эпоху массового закрытия церквей — примерно тогда же, когда Палашенков в Березове спасал иконы из Воскресенского храма. Центр этой экспозиции — Царские Врата из подмосковного Николо-Угрешского монастыря. Они вырезаны в XVI веке галичскими мастерами из тонких липовых пластин и положены на слюдяную основу.
В соседних витринах — три очень редкие резные деревянные иконы, попавшие к музейщикам с Русского Севера. Дело в том, что рельефные «иконы на рези» неоднократно попадали под запрет, в том числе и официальными документами Святейшего Синода. Однако в северных областях их изготовление не прерывалось.
На многих иконах в старообрядческих молельных домах преобладал сюжет Церкви — Голгофского Креста с орудиями Страстей. Как правило, эти образы считались праздничными иконами Воздвижения. На трех выставленных в Георгиевском храме подобных иконах можно познакомиться с интереснейшим элементом этой иконографии — тайнописью в виде криптограмм. Иконописцы выполняли эти надписи обычно в тех же местах, где соответствующие элементы расположены на обычных иконах — у ликов святых, возле изображений праздников или того или иного знаменательного события в истории Церкви. Только вместо привычного слова по-славянски мы видим тут зашифрованную аббревиатуру, смысл которой был понятен лишь «посвященным». Хотя со временем все эти «шифровки», конечно, очевидным образом превращались в «игру в секретность», нашим современникам вряд ли удастся сразу догадаться, что значит, к примеру, «МЛ РБ». Оказывается, это «место Лобное Рай (распят) бысть». «ГГ» — это Гора Голгофа, а «ГА» — «Голова Адама». «ББББ» следует читать как «Бич Божий биет бесы», «ВВВВ» — «Возвращение вечное верным в рай» или «Всей Вселенной возвращает веру», «ПППП» — «Пойте, почитайте, поклоняйтесь подножию»..
От корки до корки
Теме резных святынь в церковном убранстве аккомпанируют представленные здесь же печатные книги, иллюстрированные гравюрами. Это неспроста. Ведь старинное русское выражение «прочесть от корки до корки» означает «от конца до конца»: в старину переплет делали из дуба или из липы. Да и первые иллюстрации в печатных книгах — гравюры, пришедшие на смену миниатюрам в рукописных книгах — поначалу были оттисками с деревянной доски.
В «книжной» части выставки что ни экспонат — то раритет. Например, изданный в 1680 году «Синопсис» настоятеля Киево-Печерской лавры архимандрита Иннокентия (Гизеля, + 1683−1684) — первый в истории официально опубликованный краткий очерк русской истории с древнейших времен до последней четверти XVII века. Он выдержал 25 переизданий, получил общеевропейскую известность. Его первые главы посвящены ветхозаветным событиям (автор прокладывает историю славянского рода от младшего Ноева сына Иафета), так что гравюра известного украинского мастера Афанасия К. с изображением жертвоприношения спасшегося после Потопа семейства здесь вполне уместна. Житие преподобного Варлаама и царевича Иоасафа, составленное св. Иоанном Дамаскиным, напечатано в православном Кутейнском монастыре (тогда — территория Речи Посполитой) в 1637 году. В Николо-Угрешский монастырь оно угодило весьма примечательным образом: его внес в качестве вклада известный авантюрист XVII века Маттиас Шляков-Чешский, (в православном крещении — князь Лев Александрович Шляков). А вот Триодь Постная из соседнего с Коломенским дьяковского храма Усекновения Главы Иоанна Предтечи напечатана в киевской лаврской типографии при участии выдающегося местного гравера Памвы Берынды (+1632). Гравюра на заглавную тему — пример одной из самых ранних известных нам иллюстраций не на фронтисписе, а в самом теле текста.
«Первая подписанная художником-автором гравюра среди московских изданий — Евангелист Лука — находится вот в этом Апостоле, изданном последователем и учеником Ивана Федорова Андроником Тимофеевым Невежей в 1597 г., — говорит хранитель фонда редких, рукописных и старопечатных книг МГОМЗ Светлана Князева. — Общий тираж ее составил 1050 экземпляров. Сейчас известно и учтено около полусотни из них, и мы очень гордимся, что один — у нас. После издания Апостола долгое время книгопечатные иллюстрации оставались анонимными. Только во время правления Алексея Михайловича, когда к нам стали проникать европейские идеи и достижения, начали укрепляться связи между киевской и московской школами книгопечатания. И в 1658 году московский гравер и художник Захарий Лукин снова ставит свою подпись на гравюре в Требнике — копии киевского издания Петра Могилы 1646 года».
