Михаил Леонтьев: Президент подчеркнул, что стандарты не должны быть двойными

Известный тележурналист о выступлении Дмитрия Медведева на конференции в Ярославле…

«Президент России решил сделать то, чего нам в последние годы сильно не хватало. Он решил активизировать общественную дискуссию о путях достижения тех задач, которые он провозгласил. Надо сказать, что задачи все правильные, никто не спорит. Но при этом все говорят, что задачи — декларативные. Что нам надо уйти от сырьевой зависимости, модернизировать страну некими методами, отличными от тех, которые использовали Петр I и Иосиф Виссарионович Сталин. Можно оставить за скобками дискуссию на тему „Хороши ли были методы и каково качество модернизации петровской или сталинской“. Вопрос в том, что у нас нет того ресурса, которым обладали они. Сталин использовал огромный экстенсивный ресурс — российскую деревню, наличие колоссальных, избыточных трудовых ресурсов. На самом деле одна из задач социальной стабилизации России, как ее формулировали наши выдающиеся экономисты Чаянов и Кондратьев, состояла в том, чтобы поглотить избыточное трудовое сельское население. Но трудопоглощение этого населения не могло решить задачи даже интенсивного промышленного развития в тех формах и тех масштабах, который мог себе позволить русский капитализм того времени. Все это привело к русской революции», — заявил в интервью порталу КМ.Ru известный тележурналист и политолог Михаил Леонтьев, комментируя выступление Президента России Дмитрия Медведева на конференции «Современное государство и глобальная безопасность» в Ярославле.

«Президент поставил задачи, которые разделяются подавляющим большинством российского общества. Но проблема в том, и ее никто не скрывает, что дискуссия на тему „Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным“ предмета под собой не имеет. Вопрос в том, как этого добиться. И как раз обращение Президента — это призыв к тому, чтобы обсуждать, чтобы создавались и множились некие площадки. Видно, что власть старается втягивать в эти площадки т. н. конструктивную оппозицию. Но у нас конструктивной оппозиции мало. В нашей традиции конструктивность и оппозиция — вещи несовместимые. Достаточно посмотреть на такого персонажа, как Немцов. В прочитанной мной недавно брошюрке было написано, что он — резкий противник роспуска партии СПС и превращения ее в прокремлевское „Правое дело“. Интересно, что он имел в виду под словом „прокремлевское“? То, что „Правое дело“ не добивается сноса Кремля, причем с применением на то иностранной помощи? В этом смысле, конечно же, „Правое дело“ — партия „прокремлевская“. Но в этом смысле все люди, которые соблюдают российский Уголовно-процессуальный кодекс, являются прокремлевскими, и тем самым в настоящую оппозицию не годятся», — подчеркнул аналитик.

«На самом деле дискуссионные площадки, о которых говорит Президент, есть. Я не говорю сейчас о том, что они эффективно работают, что началась дискуссия в рабочем режиме, когда люди обмениваются взаимосопоставимыми мнениями. Дело в том, что пока сам язык дискуссии не выработан. Это — первая составляющая. Вторая составляющая — это те политические подтексты, которые определенные товарищи, стоящие не то что близко к Президенту, а притирающееся близко к Президенту, пытаются подкладывать под слова Президента», — продолжил эксперт.

«Внимание стоит обратить на то, что Президент сказал о том, что мы, в принципе, готовы к тому, чтобы нас оценивали по неким внешним стандартам, в т. ч. и нашу демократию. Если несколько перефразировать высказывание Президента, то сводилось оно к тому, что стандарты не должны быть двойными: они должны быть общепринятыми и равными для всех. (..) Наш Президент — вполне адекватный человек. Он понимает, что в этом и есть основная проблема — презумпция лояльности. Нам ни практика, ни теория не дают никаких оснований подозревать наших западных партнеров в заведомой лояльности», — добавил М.Леонтьев.

«Если говорить о некоторых общетеоретических вещах, которые Президент там же, в Ярославле, сформулировал, то надо отдать должное тому, что, вопреки расхожему тезису о том, что государство утрачивает свое значение, а транснациональные структуры в бизнесе, международные организации, надправительственные структуры приобретают все больший вес, Президент прямо сказал, что это — иллюзия конца ХХ века, которая не подтвердилась практикой. Когда возник кризис, ни транснациональные структуры, ни международные институты ничего особо не сделали. Вся работа по сохранению социального мира, спасению экономики от коллапса легла на плечи национальных государств, правительств. Это говорит о том, что делегирование суверенитета как такового — вещь, конечно же, интересная, но на самом деле практически не актуальная. Если какая-то страна имеет возможность сохранять суверенитет, то это завсегда лучше, чем его делегировать. Это тоже скорее вытекает из тезисов президента, нежели чем идея о растворении семимильными шагами в неком международном сообществе. В этом я вижу у Медведева новую открытость. Мне кажется, что самоценна сама идея оптимизации дискуссии. Она лежит в русле его вкусов. На самом деле Президент — модернист. Он склонен к современным технологиям передачи информации, к более яркой и открытой интеллектуальной дискуссии. Это чувствуется, и ничего в этом плохого нет», — считает аналитик.

«Я обратил внимание на такую вещь, если говорить о ярославской конференции: там была написана тема конференции по-русски и по-английски. По-русски она была сформулирована так: „Современное государство и глобальная безопасность“. А по-английски там было написано: „Modern state and global safety“. Со второй частью все понятно. А вот относительно первой есть вопросы. Современное государство и modern state — вещи, не противоречащие друг другу, но все же различные. Почему не contemporary state, почему не today state? Что значит „modern“? Никто не обратил внимания на то, что базовое определение „современное государство“ непонятно что описывает. Ребята, о каком вы государстве говорите? Что оно собой представляет и зачем оно нужно? Существует несколько концепций государства: традиционное государство, государство модерна, государство постмодерна и либеральное государство, которое в своем крайнем выражении является ночным сторожем, который нанят обществом для выполнения каких-то технических задач — такое глобальное ЖКХ. Или же мы говорим о государстве как идее? Если мы говорим о государстве чисто прагматичном, то тогда встает вопрос: „А является ли Россия в своих нынешних границах наиболее прагматичной формой государства по своей структуре? Может быть, его стоит переформировать?“ Я вполне допускаю, что с точки зрения благосостояния, безопасности и т. д. совершенно не обязательно иметь такую страну, но население, вопреки этим тезисам, почему-то с властью такие вещи обсуждать не будет. А человека, который это провозглашает, заподозрят в измене и предательстве. И будут совершенно правы, потому что он совершенно другое государство имеет в виду. Но если государство другое, то и оценивать его надо по другим критериям. Вот эти вещи надо обсуждать. Этого хотелось бы услышать, но этого не слышно. Но мало ли, кто чего хочет. Так что все не так страшно или не так радостно — в зависимости от того, кто чего хочет», — подчеркнул Михаил Леонтьев.
Русская линия

• Твитнуть
• Читать в Телеграм
•