От чего умер генерал Дроздовский (версия)

Георгиевскому кавалеру, герою Великой войны, 100-летие которой вскоре будет отмечать Россия

«Идея белой армии, при её основании, в чистом своем виде, — идея борьбы правды с ложью, справедливости с насилием, честности с низостью, и идея эта остается чистой и незапятнанной в какие бы уродливые формы она порой ни выливалась, в чьих слабых и неумелых руках она ни очутилась, какие бы разочарования ни внушали ее отдельные исполнители.»

Из «Дневника» М.Г. Дроздовского

Через несколько дней, 1 января 2014 г.(ст.ст.) мы будем вспоминать героя Великой войны, Георгиевского кавалера генерала М.Г. Дроздовского. Генерал умер от раны в клинике своего доброго знакомого профессора Н.И. Напалкова (ныне это Центральная клиническая больница Ростова-на-Дону, здание сохранилось до наших дней и является памятником федерального значения). Совсем недавно ко дню небесного покровителя генерала — Архистратига Михаила по инициативе ИА «Белые воины» и по благословению Митрополита Кубанского и Екатеринодарского Исидора был установлен памятный киот с иконой Архангела в Екатерининском кафедральном соборе Екатеринодара; там был первоначально похоронен генерал.

Михаил Гордеевич — знаковая фигура в Белом движении. Он был одним из самых опасных противников большевизма, ибо отчётливее многих других вождей и военачальников он осознал жестокую логику Гражданской войны как борьбы на истребление врага. Причём не только осознал, но и принял её как единственно возможную для победы. Возмездие комиссарам за убийства и грабежи Дроздовский осуществлял решительно и беспощадно — активных большевиков и особенно матросов расстреливали. Гражданских лиц, чьё участие в насилиях было доказано, подвергали публичной порке шомполами, привлекая к этому их соседей. Дроздовский был подлинным вождём, способным не только увлечь за собой, но и достигнуть поставленной цели. В нём в равной мере сочетались и дерзкая решительность, и мужество, и несомненный тактический талант, и политико-дипломатические способности.

По одной из версий смерть генерала Дроздовского на больничной койке в екатеринодарском госпитале была следствием злого умысла окружавших его людей, причём по этой версии организатором фактически убийства легендарного генерала считают начальника штаба Добрармии генерала Романовского. Одной из причин многих разногласий между 3-й пехотной дивизией и штабом Добрармии были и политические взгляды дроздовцев. Изначально при формировании своего отряда Дроздовский создал в нём своеобразную «параллельную структуру» — тайную монархическую организацию. При объединении с Добровольческой армией, придерживавшейся более либеральной непредрешенческой ориентации и провозгласившей армию вне политики, конфликт обострился. Дроздовцы не скрывали, что их «отряд представляет из себя политическую организацию монархического направления.» и, несмотря на то, что он «входит в армию Алексеева», его «политическая организация остается самостоятельной.» С приходом на Дон дроздовцы попытались завербовать в свою организацию и чинов Корниловского и Марковского офицерского полков. Но представителя дроздовцев арестовали, обвинили в большевистской (!) агитации и едва не расстреляли. Произошло это не без участия генерала Романовского. Очевидно, что вне зависимости от своих политических убеждений начштаба прежде всего опасался распространения влияния Дроздовского и его монархических идей на всю Добровольческую армию со всеми вытекающими последствиями.

Опасался раскола армии и Деникин, у которого остался неприятный осадок от конфликта во время военного совета перед 2-м Кубанским походом. Во время обсуждения политических вопросов генерал Марков, также известный своими правыми монархическими взглядами, тем не менее резко отозвался о деятельности в армии «тайных» организаций (опасаясь, вероятно, наличия у себя в дивизии параллельного подчинения). Дроздовский вспылил: «Я сам состою в тайной монархической организации. Вы недооцениваете нашей силы и значения». По всей видимости, монархическая организация Дроздовского действительно имела определённый вес. Так, её членом был генерал Драгомиров, помощник Деникина, а позднее — председатель Особого совещания при генерале Деникине, а дроздовцы — капитаны Колтышев и Дрон — работали в штабе армии. Таким образом, в 3-й пехотной дивизии «всегда могли быть более или менее в курсе дел и намерений ставки».

Напряженность в отношениях между тогда ещё полковником Дроздовским и генералом Романовским возникла ещё в мае 1918 г. после их первой встречи в станице Мечетинской. По словам близких ему офицеров, Дроздовский, с радостью ехавший на встречу с руководством Добрармии, вернулся оттуда в подавленном состоянии, причиной чего стала новость о том, что начальником штаба амии состоит генерал Романовский. «На вопросы окружающих Дроздовский отвечал: «Там Романовский — не будет нам счастья.»

Летом 1918 г. среди офицеров 3-й дивизии начали ходить слухи, что генерал Романовский «по приказу масонских организаций решил добиться увольнения из армии полковника Дроздовского». По словам очевидца, в окружении Дроздовского нашлись «молодые буйные головы» поверившие молве и решившие «защитить боготворимого ими полковника Дроздовского.» Созрел план убийства генерала Романовского. «С этим готовым решением они обращались не раз к полковнику Дроздовскому, прося его санкции. Автор этой записки был неоднократным свидетелем того, как полковник увещевал эти буйные головы, не останавливался даже перед решительными мерами. Он внушал им всю мелкость их замысла и всю неосновательность доказательств того, что генерал Романовский — „злой гений“ армии».

Осенью 1918 г. Дроздовский был ранен, и как оказалось — смертельно. С его уходом закончилось противостояние между штабом армии и 3-й дивизией. Романовский ненадолго пережил Михаила Гордеевича. После новороссийской катастрофы весной 1920 г. он вместе с Деникиным эвакуировался в Константинополь, где 5(18) апреля погиб в результате покушения «тайных монархических сил». Вражда между офицерами вылилась в трагедию для каждого из них. Вероятно, что именно отголоски их конфликта в 1918 году настигли Романовского на турецкой земле.

+ + +

Михаил Гордеевич был ранен в ногу 31 октября (13 ноября) 1918 года под Ставрополем, у Иоанно-Мариинского монастыря. Рана Дроздовского поначалу показалась всем пустячной. Капитан Тер-Азарьев, вместе с другими офицерами снимавший Дроздовского с коня, рассказывал, что она не вызывала ни у кого тревоги. Отправляя командира в Екатеринодар, в госпиталь Красного Креста, дроздовцы были уверены, что он уже вскоре вернётся в дивизию.

Однако в дальнейшем события развивались совсем иначе. Рана загноилась, потребовала нескольких операций и привела к смерти. Противоречивые мнения, высказанные очевидцами случившегося, не позволяют сделать однозначного вывода о том, что же всё-таки произошло с Дроздовским: была ли его смерть следствием злого умысла кого-то из его недоброжелателей или же несчастным случаем, коих в то время в условиях антисанитарии было немало.

Версия смерти Дроздовского в результате заговора получила распространение среди части дроздовцев ещё в 1918 году и была порождена конфликтом, имевшим место между Михаилом Гордеевичем и генералом Романовским. Именно на неё со всей очевидностью указали составители первого издания «Дневника» Дроздовского, вышедшего вскоре после войны: «Это легкое пулевое ранение потребовало почему-то восьми операций. Два месяца тянулось заражение крови, поговаривали о тифе, о систематическом медленном отравлении, во всяком случае, почему произошло заражение крови — осталось загадкой, таинственной и необъяснимой».

После начавшихся осложнений соратники уговаривали Дроздовского переехать из Екатеринодара в Ростов, в клинику профессора Н.И. Напалкова. Но Михаил Гордеевич неизменно отказывался, говоря, что эта клиника только для тяжелораненых и он «со своим пустяшным ранением не желает отнимать места у других». Только 26 декабря (8 января) уже в полубессознательном состоянии он был доставлен в Ростов.

Согласно версии о «злом умысле» организатор убийства Дроздовского указывался вполне определенно — генерал И.П. Романовский. Исполнителем преступления назывался профессор Плоткин[1], еврей, на лечении у которого Михаил Гордеевич находился в Екатеринодаре (отметим, что несмотря на присущую Дроздовскому неприязнь к евреям, от старался предотвращать погромы, чем завоевал благодарность в проходимых дивизией местечках). Плоткин «остался безнаказанным, его даже не спросили историю болезни Дроздовского; никто не поинтересовался узнать первопричину заражения». Вскоре после смерти Дроздовского он получил крупную сумму денег и отправился за границу, откуда уже не вернулся. «Тайным же вдохновителем Плоткина является, конечно, Романовский. Документы об этом находятся. в распоряжении доктора Матвеевой, которая ходила неотлучно за Дроздовским со времени ранения», — пишут составители первого издания «Дневника» Дроздовского.

Однако документы, которые могли бы подтвердить версию убийства Дроздовского, ни в годы Гражданской войны, ни позднее так и не были опубликованы. Возможность же для этого была, ведь дроздовцы опубликовали за границей немало воспоминаний о своём шефе. Помимо «Дневника» М.Г. Дроздовского, воспоминаний А.В. Туркула и объемного труда В. Кравченко в эмиграции вышло и множество других воспоминаний. Но свидетельства, способные пролить свет на эту тайну, так и не были представлены. Более того, большинство очевидцев старательно обходили этот вопрос стороной. Нет таких документов и в материалах исторической комиссии дроздовцев, работавшей в 1920—1930-х годах. Если они действительно существовали (или существуют), остается только догадываться, что же помешало их опубликовать. Генерал Туркул справедливо заметил: «Разные слухи ходили о смерти генерала Дроздовского. Его рана была легкая, неопасная. Вначале не было никаких признаков заражения. Обнаружилось заражение после того, как в Екатеринодаре Дроздовского стал лечить один врач, потом скрывшийся. Но верно и то, что тогда в Екатеринодаре, говорят, почти не было антисептических средств, даже йода».

Один из очевидцев писал позднее в эмиграции: «Случайное совпадение во времени отъезда Плоткина, сейчас же после смерти генерала Дроздовского, не могло не показаться странным людям неуравновешенным, мечтавшим об отмщении их вождя. Но и на этот раз лицам, стоявшим близко при его жизни к покойному генералу Дроздовскому и высоко чтивших его память, удалось остановить беспокойных и внедрить в их буйные головы неосновательность их предложений и бессмысленную преступность их мщения. Насколько известно автору этих строк, все мечтавшие о мщении поклялись именем Дроздовского мстить действительным виновникам смерти своего вождя — большевикам. Мне кажется, что клятва эта была выполнена, так как, насколько я знаю, почти вся молодежь, вышедшая с Дроздовским из Румынии, погибла на полях смерти. Во всяком случае, все эти бесшабашные молодые головы, которые твердили об отмщении Дроздовского».

Определённые подозрения вызывают почести, оказанные командованием Дроздовскому незадолго до его кончины. Уже 8 (21) ноября (а это день ангела Михаила Гордеевича) он был произведён в генерал-майоры по Статуту (Георгиевский крест) (как вспоминали дроздовцы, только такое производство он признал для себя приемлемым). В конце ноября тяжёлое состояние Михаила Гордеевича побудило офицеров, принимавших участие в походе Яссы — Дон, увековечить память о нём установлением памятной медали (особый приказ по этому поводу А.И. Деникин издал 25 ноября (8 декабря) 1918 года). Всё это наводит на мысль о том, что в штабе могли знать о неизлечимости Дроздовского. Впрочем, подобные предположения не высказывали в то время и «буйные головы». Деникин, незадолго до смерти навещавший Дроздовского в госпитале, искренне горевал о его смерти: «я видел, как томился он своим вынужденным покоем, как весь он уходил в интересы армии и своей дивизии и рвался к ней. Два месяца длилась борьба между жизнью и смертью. Судьба не сулила ему повести опять в бой свои полки».

Примечательно, что словно предчувствуя собственную участь, Михаил Гордеевич в своём знаменитом рапорте писал в сентябре Деникину: «Состояние санитарной части ужасно — засыпан жалобами на отсутствие ухода, небрежность врачей, плохую пищу, грязь и беспорядок в госпиталях. Проверьте количество ампутаций после легких ранений — результаты заражения крови, что при современном состоянии хирургии является делом преступным; в моей дивизии за последнее время целый ряд офицеров с легкими ранами подверглись ампутации или умерли от заражения крови. Врачи остаются безнаказанными, мне известен случай занесения заразы при перевязке в госпитале; за это врач был только переведён на фронт. Стон идёт от жалоб на санитарную часть, но никто за это не отвечает (выделено мной. — Р.Г.)».

Дроздовский по сути описал свою смерть, которой предшествовали два месяца физических мучений. Но не менее сильны были и моральные терзания за судьбу своих добровольцев и начатое дело. Он до последнего надеялся вернуться. По злой иронии судьбы, Дроздовскому пришлось умирать «дважды». Есть сведения будто утром, за считанные часы до смерти, в ростовских газетах непонятным образом появился его некролог. Впрочем, находившийся в тяжелом состоянии генерал, скорее всего, не успел узнать об этом.

После смерти Михаила Гордеевича его именем был назван созданный им 2-й Офицерский полк, развернутый позднее в одноименную дивизию, 2-й Офицерский конный полк, артиллерийская бригада и бронепоезд. Приказ генерала Деникина, сообщавший армии о смерти Дроздовского, заканчивался словами: «..Высокое бескорыстие, преданность идее, полное презрение к опасности по отношению к себе соединились в нём с сердечной заботой о подчинённых, жизнь которых всегда он ставил выше своей. Мир праху твоему, рыцарь без страха и упрека».

Михаил Гордеевич первоначально был похоронен в Екатеринодаре. При отступлении Добровольческой армии в 1920 году дроздовцы, зная, как обращаются красные с могилами белых вождей, ворвались в уже оставленный город и вывезли прах генерала Дроздовского и полковника Туцевича. Гробы были погружены на транспорт в Новороссийске и перевезены в Крым.

В Севастополе останки военачальников были захоронены на Малаховом кургане, а именно в Доковом овраге (Кладбищенская балка). В этом месте находилось небольшое кладбище, на котором покоилась Даша Севастопольская (Д.Л. Михайлова). Сегодня часть этого оврага засыпана при строительстве спортивного комплекса одного из заводов. Уверенности, что в Крыму удастся задержаться надолго, у добровольцев не было, поэтому место погребения решили хранить в тайне, чтобы о нём не узнали красные. При перезахоронении присутствовали только пять дроздовцев-походников: капитан Виноградов (Дроздовского стрелкового полка), капитан Матишев (1-й Дроздовской артиллерийской батареи), поручик Купер, фельдфебель Биденко и фейерверкер (имя которого не сохранилось). На могилах были поставлены деревянные кресты с синими дощечками и надписями: «Полковник М.И. Гордеев» (на кресте у могилы генерала Дроздовского) и «Капитан Туцевич».

Во время 2-й Мировой войны в занятом немцами Севастополе побывал командированный дроздовцами офицер, приехавший узнать о судьбе могил. Однако, придя на Малахов курган, он не нашел там не только захоронений, но и самого кладбища: во время боев этот район был перерыт тяжелыми снарядами и стал неузнаваем. Позднее на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем был установлен памятный знак на символической могиле генерала М.Г. Дроздовского.

Знаменательно, что Михаил Гордеевич Дроздовский нашел последнее упокоение в русской земле, в Севастополе, на Малаховом кургане — месте русской воинской доблести, где когда-то воевал и его отец.

[1] Очевидно речь идет об известном хирурге, докторе медицинских наук, профессоре Федоре Михайловиче Плоткине. Судя по всему, его выезд за границу не был длительным. В начале 1920-х годов, после установления советской власти на Кубани он работал в Кубанском государственном университете на кафедре факультетской хирургии (основана в 1923 году на базе Кубанской войсковой больницы), которой заведовал в 1930—1931 годах. Ф.М. Плоткин был автором ряда работ, посвященных хирургии. Поразительно, но одна из них, написанная в 1933 году, была посвящена послеоперационным осложнениям в связи с латентной инфекцией (Плоткин Ф.М. Послеоперационные осложнения в связи с латентной инфекцией // Клиническая медицина. 1933. N 11).

При подготовке статьи использовались работы Р.Г. Гагкуева «Дроздовский и дроздовцы» и Р.М. Абинякина «Генерал-майор М.Г. Дроздовский».