«Страшная вещь гражданская война..»

От редакции: На этой неделе мы отмечали очередную годовщину гибели выдающегося русского офицера, знаменитого командира Добровольческой армии Михаила Гордеевича Дроздовского, скончавшегося от ран 1/14 января 1919 года в Ростове-на-Дону. Недавно на прилавках книжных магазинов появилось второе издание книг из серии «Белые воины» «Дроздовский и дроздовцы» и «Марков и марковцы». О новых изданиях этих популярных книг наши читатели могут узнать из публикуемой ниже рецензии известного специалиста по истории Белого движения доктора исторических наук, профессора Российского университета театрального искусства (ГИТИС), главного специалиста Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) нашего автора Александра Витальевича Репникова.

---

В конце 2012 года Издательский дом «Достоинство» осуществил переиздание книг «Марков и марковцы» и «Дроздовский и дроздовцы»[1] из серии «Белые воины»[2].

Кратко рассмотрим биографии генералов.

Сергей Леонидович Марков родился 7 июля 1878 года в Петербургской губернии, в семье офицера. Он получил хорошее образование, был воспитан в духе русских офицерских традиций, ставивших на первое место принципы воинской чести. Окончил 1-й Московский Императрицы Екатерины II кадетский корпус и был переведён в Константиновское артиллерийское училище. Затем, окончив Императорскую Николаевскую академию Генерального штаба, в стенах которой заслужил уважение среди преподавателей и товарищей, Сергей Леонидович принял непосредственное участие в боевых действиях во время русско-японской войны. Своей смелостью при проведении разведок местности, глубокими познаниями, проявленными при разработке операций, принципиальностью и замечательными человеческими качествами Марков обратил на себя внимание, как руководства, так и подчинённых и был неоднократно отмечен наградами (с лета 1904 по февраль 1905 г. он был награждён пятью орденами).

Война принесла в семью Маркова горе. В бою на Новгородской сопке в октябре 1904 г. был тяжело ранен (и вскоре от полученных ранений скончался) Леонид Марков — родной брат Сергея Леонидовича. После войны Марков был переведён в Генеральный штаб и, работая там, совершенствовал своё мастерство в военном деле, написал несколько учебников для военно-учебных заведений, опубликовал ряд статей с анализом опыта русско-японской войны. Современники отмечали его преподавательский талант: Марков читал курс истории военного искусства в Императорской Николаевской военной академии, преподавал в Павловском военном и Михайловском артиллерийском училищах, в которых вёл курсы по тактике, военной географии и русской военной истории.

В начале Первой мировой войны Марков был назначен начальником штаба бригады А.И. Деникина, получившей прозвище «железная», с февраля 1915 он становится командиром 13-го стрелкового полка этой бригады. Марков и его полк покрыли себя славой в боях под Творильней, Журавиным, Перемышлем, Чарторийском.

После февральской революции 1917 он становится генерал-квартирмейстером, по сути — правой рукой А.И. Деникина, ставшего начальником штаба верховного главнокомандующего. Вспоминая о деятельности Маркова на новой должности, А.И. Деникин с горечью пишет о том, как все усилия талантливого военного блокировались политиками: «Всякое начинание Ставки в этом направлении подвергалось со стороны революционной демократии злостному обвинению в контрреволюционности. А либерально-буржуазная Москва, к которой он обратился за содействием в смысле интеллектуальной и технической помощи делу, ответила широковещательными обещаниями и абсолютно ничего не сделала…»[3]. Деникин и Марков симпатизируют выступлению Л.Г. Корнилова. «Оба мы — вспоминал впоследствии Деникин — совершенно отчётливо видели и сознавали фатальную неизбежность кризиса. Ибо большевистские или полубольшевистские Советы — это безразлично — вели Россию к гибели… Марков каждый вечер собирал офицеров генерал-квартирмейстерской части для доклада оперативных вопросов» и призывал «оказать полную нравственную поддержку генералу Корнилову»[4]. Как известно, выступление генералов обернулось арестом и заключением в Быховскую тюрьму, а потом последовало бегство на Дон.

В феврале 1918 года во время ухода из Ростова Марков стал командиром 1-го офицерского полка Добровольческой армии. Начался «Ледовый поход». 10 июня 1918 г. Марков во главе уже 1-й дивизии принял участие во втором Кубанском походе. 12 июня в бою у станции Шаблиевка он был ранен и в ночь на 13 июня скончался. «К вечеру тело привезли в Торговую — писал Деникин — После краткой литии гроб на руках понесли мы в Вознесенскую церковь сквозь строй добровольческих дивизий. В сумраке, среди тишины, спустившейся на село, тихо продвигалась длинная колона. Над гробом реял чёрный с крестом флаг, мелькавший так часто в самых опасных местах боя. После отпевания я отошёл в угол тёмного храма, подальше от людей и отдался своему горю. Уходят, уходят один за другим, а путь ещё такой длинный, такой тяжёлый»[5].

В честь С.Л. Маркова 1-й офицерский полк стал наименоваться «1-й Офицерский генерала Маркова полк». После смерти Сергея Леонидовича осталась вдова и дети (сын Леонид и дочь Марианна), которые впоследствии эмигрировали (в книге приводится информация о их дальнейшей судьбе).

Второе издание книги «Марков и марковцы» значительно отличается от первого, вышедшего в 2001 году. Книга была по новому структурирована; значительно расширен биографический очерк о Маркове. В первые две части добавлено много документов (например, приказы Маркова в период Первой мировой войны), а в третьей части полностью переделан биографический справочник. Наконец, по просьбе читателей, был составлен именной указатель.

Первая часть книги представлена научным очерком Р.Г. Гагкуева, который обращается к архивным документам, воспоминаниям А.И. Деникина, научным трудам самого Маркова и малоизвестным широкому читателю эмигрантским изданиям. К статье приложена библиография трудов С.Л. Маркова и работ, посвящённых ему. Документы и материалы, вошедшие в первую часть, воссоздают образ русского офицера, жизненным девизом которого было: «И жизнь, и смерть за счастье Родины».

Вторая часть рассказывает о «марковцах» и состоит из нескольких очерков, посвящённых истории 1-го и 2-го Кубанского походов 1918 года и боевым действиям марковцев в ходе «Похода на Москву» летом-осенью 1919 года, а также описания Заднепровской операции Русской армии генерала Врангеля осенью 1920 года.

Представляет интерес отрывок «Первый поход Добровольческой армии» из обширной работы подполковника В.Е. Павлова «Марковцы в боях и походах за Россию. 1917−1920 гг.» (другие отрывки из книги Павлова посвящены событиям 2-го Кубанского похода и Похода на Москву). Для военных историков представляет интерес публикация «Очерка об участии 1-го Офицерского генерала Маркова полка во 2-м Кубанском походе» и фрагмент из воспоминаний начальника штаба Марковской дивизии А.Г. Битенбиндера «Действия Марковской дивизии на правом берегу Днепра в районе города Александровска с 24.09 по 01.10.1920 г.» о Заднепровской операции. Составители книги приводят фрагменты воспоминаний, по возможности, сохранив особенности авторского стиля.

Воссозданные эпизоды боёв страшны не только описаниями жестоких атак, но и такими, например сценами:

«На участке у железной дороги… лежал тяжело раненый в обе ноги капитан Корниловского полка… Он окликнул пробегавшего «Марковца»:

— Есть у вас револьвер? — спросил он.

— Зачем? Красные отступают!.. Я сейчас пришлю за вами сестру.

— Я не хочу отягчать своим полутрупом и без того тяжёлое положение армии. Дайте револьвер! — просто ответил капитан.

Актуально звучат некоторые высказывания генерала Маркова, сделанные им во время 2-го Кубанского похода: «Как офицер Великой Русской армии и патриот, я не представляю для себя возможным служить в какой-нибудь Крымской или Всевеликой республике, которые мало того, что своими идеями стремятся к расчленению Великой России, но считают даже допустимым вступать в соглашение и находиться под покровительством страны, фактически принявшей главное участие в разрушении нашей Родины. Что дадут офицерам, пошедшим на службу в какие-то Татарские и иные армии, несуществующие государства? Хотите хватать чины? Пожалуйста: обгоняйте меня, но я, как был произведён в генерал-лейтенанты законным Русским Монархом, так и останусь им до тех пор, пока снова не явится законный Хозяин земли Русской. И что будут делать офицеры этих армий, когда те будут расформированы?»[7].

Третья часть книги «К истории марковцев» содержит сведения по истории «Марковских частей», в том числе и данные о переформировании первых добровольческих частей на юге России, которые предшествовали «Марковским» формированиям, данные о численности и потерях частей в ходе войны, эволюции их социального и командного состава.

Внутренний мир человека, хорошо раскрывается в экстремальных ситуациях. В связи с этим не могу не процитировать письмо, открывающее приложение к книге, написанное в период русско-японской войны, тогда ещё штабс-капитаном С.Л. Марковым для передачи родным в случае смерти: «Передавай всем-всем, кто хоть некоторой симпатией дарил меня при жизни, мой последний и вечный привет. Целуй всех сердечно близких моих людей. Поселись с Лёлей и сделай всё, чтобы его добрые задатки нашли достойное применение. Он добр, куда добрее меня, честен. Он побережёт тебя, он сумеет найти охоту и способность сгладить для Вашей совместной жизни свои шероховатости. Обо мне не плачь и не грусти, такие как я не годны для жизни, я слишком носился с собой, чтобы довольствоваться малым, а захватить большое, великое не так-то просто. Вообрази мой ужас, мою злобу-грусть, если бы я к 40−50 годам жизни сказал бы себе, что всё моё прошлое пусто, нелепо, бесцельно! Я смерти не боюсь, больше она мне любопытна, как нечто новое, неизведанное, и умереть за своим кровным делом — разве это не счастье, не радость?! Мне жаль тебя и только тебя, моя родная, родная бесценная Мама, кто о тебе позаботится, кто тебя успокоит. Порою я был груб, порой, быть может, прямо-таки жесток, но видит небо, что всегда, всегда ты была для меня всё настоящее, всё прошлое, всё будущее. Моё увлеченье Ольгой было мне урок и указало на полную невозможность и нежелательность моего брака когда-либо и с кем бы то ни было; почему — теперь объяснять долго, но это лишний раз подтвердило, что вся моя работа, все мои способности, энергия и силы должны пойти на общее дело, на мою службу и на мой маленький мирок — мою семью, мою Маму. Иногда желание захватить побольше от жизни делало меня сухим и чёрствым, но верь, что только наружно и <> показной стороны. Судьба распорядилась по-своему. Когда ты получишь это письмо, меня уже не будет в живых. Верь, как верю я в настоящую минуту, и верю искренне, глубоко, что всё, что ни делается, делается к лучшему и нашему благу. Эти строки пишу… на всякий случай, ибо мало ли что может быть, надо всё предусмотреть, всё предвидеть. Крепко-крепко обними, родная, за меня Лёлю, его любил я, как умел, но любил сильно, хоть, может быть, со стороны это было и трудно видеть…»[8].

+ + +

В том, посвящённый Михаилу Гордеевичу Дроздовскому и дроздовцам, по сравнению с первым изданием, было добавлено несколько новых документов. Составители изменили формат списка участников похода Яссы — Дон, отказавшись от табличного варианта, что более удобно для восприятия. По просьбе читателей, высказанной после первого издания книги, был составлен именной указатель. Наконец, полностью переработана вклейка, включены новые фотографии.

Первая часть книги состоит из очерка, рассказывающего о жизни георгиевского кавалера генерала Дроздовского, написанного Р.Г. Гагкуевым на основе вновь открытых архивных материалов. Отдельный раздел составляет библиография работ, посвящённых М.Г. Дроздовскому.

Кратко остановимся на биографии Михаила Гордеевича. Он происходил из потомственных дворян Полтавской губернии. Характерно, что недвижимость у Дроздовских, вопреки последующим утверждениям советской пропаганды, была более чем скромной. Михаил родился 7 октября 1881 года в Киеве. В 12 лет остался без матери. Уже в раннем детстве отличался самостоятельностью, но, вместе с тем и замкнутостью, склонностью к одиночеству. Рано начал проявлять интерес к военному делу, и 31 октября 1892 года приказом по военно-учебным заведениям был определён в Полоцкий кадетский корпус; затем переведён во Владимирский Киевский кадетский корпус, из которого был выпущен в 1899 году. Далее последовала учёба в Павловском военном училище в Санкт-Петербурге. В характере Михаила Дроздовского в то время сочетались своенравие и мужество, откровенность и щепетильность, стремление к самостоятельности и любовь к шалостям, за которые он часто нёс наказания (как-то ради шутки он даже вывесил свою визитную карточку на дверях карцера, уверяя всех, что ему предоставили там отдельную комнату). Зато на старший курс он был переведён 13-м из 152-х учащихся и окончил Павловское военное училище в 1901 году по первой категории первого разряда, 38-м из 141-го выпускника.

Впереди была служба офицером лейб-гвардии Волынского полка, во время которой Дроздовский не забывал и об отдыхе: «По праздники и всё время вплоть до масленицы прошло бешено и промелькнуло как в калейдоскопе, — писал он в апреле 1903 года сестре. — До чего я измотался в это время, ты себе и представить не можешь. Балы-маскарады, танц-вечера, различные поездки чередовались одни за другими безостановочно. Теперь у меня много знакомых и было бы ещё больше, но мне самому приходилось отказываться от новых знакомств, чтобы хоть один вечер иметь возможность провести дома»[9]. Светская жизнь не мешала большой и напряжённой работе, и 4 октября 1904 года, выдержав экзамены, Дроздовский был зачислен в Академию Генерального штаба.

Михаил Гордеевич участвовал в русско-японской войне, затем, после начала Великой войны, 18 июля 1914 года он был назначен исполняющим должность помощника начальника общего отделения штаба Главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта. Тут пригодился и опыт, полученный в Севастопольской авиационной школе, которую он закончил за год довойны. Не без самоиронии Дроздовский поведал о том, как «летал несколько раз на аэроплане, а раз на воздушном шаре. С дирижабля хотели набросать немцам на головы несколько бомбочек, но по дороге минут десять нас обстреливали свои — непрерывным ружейным огнём. Экипаж отделался благополучно — не зацепили никого, но шар пробили в нескольких местах, и он стал снижаться. Пришлось вместо немецкой стороны уходить домой. Испытал кислые минуты, ибо нет на войне опасности противней, как опасность от своих»[10].

Вплоть до весны 1915 года Михаил Гордеевич получал назначения, на которых задерживался лишь непродолжительное время. В конце марта 1915 он был произведён в подполковники. С 22 октября по 10 ноября 1915 года и с 6 по 16 января 1916 года временно исполнял должность начальника штаба 26-го армейского корпуса. Летом 1916 был произведён в полковники. В боях не раз проявлял мужество и героизм, был ранен. В начале января 1917 получил назначение исполняющего должность начальника штаба 15-й пехотной дивизии.

Отречение Николая II и последующие события стали для Дроздовского личной трагедией. В марте 1917 он записал в дневнике: «Вы положились на армию, а она не сегодня-завтра начнёт разлагаться, отравленная ядом политики и безвластия. Когда я в первый раз услышал о „рабочих и солдатских депутатах“, для меня ясен стал дальнейший ход событий: история — это закон. Что я переживаю? Я никогда в жизни не был поклонником беззакония и произвола, на переворот, естественно, смотрел как на опасную и тяжёлую, но неизбежную операцию. Но хирургический нож оказался грязным, смерть — неизбежной, исцеление ушло. Весь ужас в том, что у нас нет времени ждать, пред нами стоит враг с армией, скованной железной дисциплиной, нам нечего будет противопоставить его удару. Так что же я переживаю? Оборвалось и рухнуло всё, чему я верил и о чём мечтал, для чего жил, всё без остатка. в душе пусто. Только из чувства личной гордости, только потому, что никогда не отступал перед опасностью и не склонял перед ней головы, только поэтому остаюсь я на своём посту и останусь на нём до последнего часа. <> Ведь я — офицер, не могу быть трусом, несомненно, что нетрудно было бы поплыть по течению и заняться ловлей рыбки в мутной воде революции, ни одной минуты не сомневался бы в успехе, ибо слишком хорошо изучил я людскую породу и природу толпы. Но, изучивши их, я слишком привык их презирать, и мне невозможно было бы поступиться своей гордостью ради выгоды»[11].

Впереди был Румынский фронт и октябрь 1917 года, после которого Дроздовский стал склоняться к началу борьбы в иной форме. Кто знает, как могла бы сложиться судьба Михаила Гордеевича, если бы не кровавая смута Гражданской войны. «Нервный, худой, полковник Дроздовский был типом воина-аскета: он не пил, не курил и не обращал внимания на блага жизни; всегда — от Ясс и до самой смерти — в одном и том же поношенном френче, с потёртой георгиевской ленточкой в петлице; он из скромности не носил самого ордена. Всегда занятой, всегда в движении. Трудно было понять, когда он находил время даже есть и спать. Офицер Генерального штаба — он не был человеком канцелярии и бумаг. В походе верхом, с пехотной винтовкой за плечами, он так напоминал средневекового монаха Петра Амьенского, ведшего крестоносцев освобождать Гроб Господень»[12]. В начале 1918 года Дроздовский сформировал отряд добровольцев на Румынском фронте, с которым 26 февраля выступил на Дон и 27 мая соединился с Добровольческой армией.

О дальнейших событиях рассказывается во второй части книги, составленной из воспоминаний и дневников дроздовцев, охватывающих период 1918—1919 гг. Походу Яссы — Дон посвящены воспоминания П.В. Колтышева, исполнявшего во время похода должность оперативного адъютанта Отряда полковника М.Г. Дроздовского. В сборнике публикуются две первые части его воспоминаний, рассказывающие о пути на Дон. Воспоминания Колтышева отчасти дублируют дневник Дроздовского, но это не умаляет их значимости. Пройденный дроздовцами путь был труден не только с военной точки зрения. В России разгорался пожар гражданской войны, и нужно было определить свою нравственную позицию по отношению к происходящему. О беспощадности Гражданской войны и «природе толпы», он напишет не раз. «В дороге мысль настойчиво вертелась вокруг прошлого, настоящего и дней грядущих; нет-нет да и сожмёт тоской сердце, инстинкт культуры борется с мщением побеждённому врагу, но разум, ясный и логичный разум, торжествуй над несознательным движением сердца!.. Что можем мы сказать убийце трёх офицеров или тому, кто лично офицера приговорил к смерти за „буржуйство и контрреволюционность“? Или как отвечать тому, кто являлся духовным вождём насилий, грабежей, убийств, оскорблений, их зачинщиком, их мозгом, кто чужие души отравлял ядом преступления?! Мы живём в страшные времена озверения, обесценивания жизни. Сердце, молчи, и закаляйся, воля, ибо этими дикими, разнузданными хулиганами признаётся и уважается только один закон — „око за око“, а я скажу: „два ока за око, все зубы за зуб“, „поднявший меч…“. В этой беспощадной борьбе за жизнь я стану вровень с этим страшным звериным законом — с волками жить… И пусть культурное сердце сжимается иногда непроизвольно — жребий брошен, и в этом пути пойдём бесстрастно и упорно к заветной цели через потоки чужой и своей крови. Такова жизнь… Сегодня ты, а завтра я. Кругом враги… Мы, как водою остров, окружены большевиками, австро-германцами и украинцами. Огрызаясь на одних, ведя политику налево и направо, идёшь по пути крови и коварства к одному светлому лучу, к одной правой вере, но путь так далёк, так тернист…»[13].

Вот ещё фрагмент из дневниковых записей: «Как люди в страхе гадки: нуль достоинства, нуль порядочности, действительно сволочной, одного презрения достойный народ — наглый, безжалостный, полный издевательств против беззащитных, при безнаказанности не знающий препон дикой разнузданности и злобы, а перед сильными такой трусливый, угодливый и низкопоклонный… А в общем, страшная вещь гражданская война; какое озверение вносит в нравы, какою смертельною злобой и местью пропитывает сердца; жутки наши жестокие расправы, жутка та радость, то упоение убийством, которое не чуждо многим из добровольцев. Сердце моё мучится, но разум требует жестокости. Надо понять этих людей, из них многие потеряли близких, родных, растерзанных чернью, семьи и жизнь которых разбиты, имущество уничтожено или разграблено и среди которых нет ни одного, не подвергавшегося издевательствам и оскорблениям; надо всем царит теперь злоба и месть, и не пришло ещё время мира и прощения… Что требовать от Туркула, потерявшего последовательно трёх братьев, убитых и замученных матросами, или Кудряшёва, у которого недавно красногвардейцы вырезали сразу всю семью? А сколько их таких?»[14]. Жестокость Гражданской войны — особая тема[15]. Её показывают произведения советских писателей Владимира Зазубрина «Два мира» и «Щепка»; «Россия, кровью умытая» Артёма Весёлого[16]. О ней свидетельствуют опубликованные документы и научные монографии[17]. В интернете сегодня сторонники красных и белых продолжают обвинять, оправдывать, вести виртуальные бои и требовать друг от друга покаяния.

Возвращаясь к рецензируемой книге, отметим приложения, составленные Специальной комиссией дроздовцев, в том числе и список участников похода Яссы — Дон. Воспоминания, как и остальные материалы книги, снабжены комментариями, из которых читатель узнает много интересного. Например, о том, что, несмотря на декларировавшуюся при поступлении в ряды дроздовцев надпартийность, (как и в Добровольческой армии), в отряде действовала тайная монархическая организация, в которую входило до 90% записавшихся офицеров-добровольцев и дроздовцы не скрывали, что их отряд представляет из себя политическую организацию монархического направления. Размежевание белых на «февралистов», «непредрешенцев» и монархистов давало себя знать. П.Н. Краснов не случайно отмечал, что в армии существует раскол — с одной стороны дроздовцы, с другой — алексеевцы и деникинцы.

Воспоминания полковника С.Н. Колдобского, интересны тем, что представляют собой свидетельство одного из офицеров отряда М.А. Жебрака, выступившего на соединение с М.Г. Дроздовским. Ранее об этом отряде и его действиях не было практически никакой точной информации.

О действиях добровольцев в Каменноугольном бассейне рассказывают дневниковые записи полковника П.И. Бикса, начальника пулемётной команды Дроздовского полка, переписанные из его дневника и несколько сокращённые В.Г. Харжевским. Записки интересны многими подробностями, в том числе описанием танковых атак, которые производили шокирующее впечатление на красноармейцев и позволяли добровольцам развить свой успех в Донбассе. Хорошо передают дух времени и периодически возникающие на страницах дневника слухи о взятии Петрограда Северо-Западной армией генерала Н.Н. Юденича (разговоры об этом часто волновали умы белогвардейцев, порождая надежду на скорую победу). Завершает вторую часть книги небольшая записка полковника П.Я. Сагайдачного — единственного автора не дроздовца, также посвящённая походу на Москву.

В третью часть книги — «К истории дроздовцев» — вошли статьи современных авторов. Раздел открывается статьёй Р.Г. Гагкуева «Дроздовцы до Галлиополи», рассказывающим об участии дроздовцев в Гражданской войне, в котором приводятся сведения о численности и переформировании дроздовских частей, данные об изменении их социального состава. Автор обращает внимание на то, что основным источником комплектования для Дроздовской дивизии на протяжении 1920 года оставались пленные красноармейцы (в июне их было около 1500 человек, в августе-сентябре — не менее 3000, в сентябре — до 4000, в октябре, в последних боях под Перекопом — около 1500 человек). В результате в некоторых ротах оказалось до 60% только что взятых в плен красноармейцев. Среди пленных, включаемых в состав полков, были и «интернационалисты» — летом 1920 года в состав рот 1-го Дроздовского полка были включены пленные латыши. Иногда, это негативно сказывалось на боевом духе, приводило к росту дезертирства, но бывали и случаи, когда, по свидетельству белых, «пленные красноармейцы, взятые только утром. и перед обедом влитые к нам, уже отлично дрались в наших рядах. Среди них не было ни одного перебежчика», а некоторые вчерашние красноармейцы, взятые впоследствии в плен Красной армией, даже переходили обратно на сторону белых[18]. Автор приходит к выводу, что «Дроздовские части были одними из наиболее надёжных и боеспособных соединений белых на Юге России и направляемые на наиболее тяжёлые участки фронта они нередко несли большие потери. За всю Гражданскую войну потери дроздовцев исчисляются в 15 000 убитых (среди них — около 4500 офицеров) и 35 000 раненых»[19].

В публикации, подготовленной К.М. Александровым, приводятся воспоминания одного из видных участников Белого движения на Юге России, корниловца генерала Е.Э. Месснера, рассказывающие о деятельности М.Г. Дроздовского в период формирования им отряда в Яссах. Завершая воспоминания Месснер сожалеет о том, что «не стал близким сотрудником Михаила Гордеевича, с которым меня, несмотря на разницу лет, связывала воинская дружба и память о котором жива во мне, как о великом российском родинолюбе и воине такого духа, такой командной воли, какой нигде не встречалось ни в Великую, ни в Гражданскую войны, кроме генерала Корнилова»[20].

Статья Н.А. Кузнецова, базирующаяся на документах Российского государственного архива Военно-морского флота, посвящена одному из видных дроздовцев — полковнику М.А. Жебраку. Автор приводит сведения о его жизни до начала Гражданской войны, его боевой работе во время Русско-японской и Великой войн.

Материал М. Гололобова повествует о десанте в Хорлы в 1920 году. В.Г. Чичерюкин-Мейнгардт в статье «Дроздовцы после Галлиполи» продолжает рассказ о судьбах дроздовцев оказавшихся по окончании Гражданской войны и Галлиполийского сидения в рассеянии за рубежом.

Статья И.И. Руденко-Миниха повествует о судьбе захоронения Дроздовского в Севастополе. Остановимся на этом более подробно. 31 октября 1918 года генерал был ранен. Лёгкое ранение переросло в заражение крови. 1 января 1919 года Михаил Гордеевич скончался. Его тело погребли в Екатеринодаре, в Кубанском войсковом соборе Св. Александра Невского. В начале 1920 года, во время отступления белых армий на юг, специальный отряд дроздовцев ворвался в уже занятый красными Екатеринодар и вывез останки своих командиров Дроздовского и Туцевича. Во время Новороссийского отступления, офицеры-дроздовцы вывезли цинковые гробы с их телами в Севастополь. Не зная, устоит ли белый Крым, четверо дроздовцев во главе с генералом Туркулом тайно захоронили тела на кладбище в Доковом овраге недалеко от Малахова кургана. Над могилами они установили кресты с чужими именами. В 1942 году двое оставшихся в живых офицеров-дроздовцев попытались найти место захоронения, но ожесточённые бои Второй мировой войны сделали местность неузнаваемой. В 1960-х годах кладбище в Доковом овраге было уничтожено. Его не просто сравняли с землёй, но и засыпали многометровым слоем камней и земли, соорудив сверху кинотеатр «Севастополь», сквер Героев СССР и стадион.

Отдельный раздел книги составляет составленный Р.Г. Гагкуевым и В.Г. Чичерюкиным-Мейнгардтом, биографический справочник командного состава дроздовцев.

Проигравшие на полях сражений более склонны к саморефлексии, чем победители. В этом отношении Русское зарубежье породило мемуаристику бывших участников Белой армии стремившихся, с одной стороны, пока память хранила события, записать их на бумаге, а с другой — попытаться понять причины Гражданской войны, своё место в ней и полученный опыт. Результаты могли быть разными: «Какие же выводы можем сделать для себя — мы „белогвардейцы“. Нужно прежде всего внимательно изучать нашего настоящего и будущего противника, отбросив предубеждение и о его неспособности и о его неумении, ибо, повторю, это уже не „красная с-чь“ — это армия на пути к „первоклассной“. „Белогвардейцев“ не так уже много за границей, — чтобы пренебрегать изучением психологии противника, его приёмов и методов, технической стороны и т. д. и нужно противупоставить им своё, если так можно выразиться, — „творчество“, закалённое в горниле „умения“, — ибо всё-таки „бьют не числом, а умением“ — что и большевики уже, к несчастью поняли»[21]. В романе П.Н. Краснова «Понять — Простить» (Берлин, 1924) один из героев видит фигуру, способную прекратить противостояние красных и белых, в лице великого князя Николая Николаевича, который «во главе какого-то идеально вооружённого отряда честнейших, благороднейших и смелых людей явится. в Петербург. А потом в Петербурге, в здании воен. округа, за столом. сядет он на председательском месте, и по одну сторону от него сядут генералы Деникин, Врангель, Юденич, Кутепов, Миллер, а по другую — Надёжный, Цуриков, Будённый, Лебедев, Шейдеман, Гарф, Каменев. И скажет великий князь: „Я пригласил вас, господа, чтобы совместными усилиями приступить к созданию русской армии. Наша Родина, Россия, погибла, потому что погибла её армия, и, чтобы создать Россию, нужно создать армию..“ И начнётся деловая работа, чуждая истеричных партийных выкликов и демагогических речей… Русский русского никогда не победит (выделено мной — А.Р.).. И нужно не судить и не стараться понять друг друга, не ковыряться в душе, а стать просто на деловую работу… Красная армия. Она станет русской, как только почувствует приближение законного, надпартийного вождя, и она сокрушит всех тех, .. кто не признаёт православия и России… Если Цуриков, Будённый, Каменев и Лебедев, если Врангель, Деникин, Юденич, Миллер, Кутепов — русские, то они с именем великого князя, а потом царя, которого он укажет, сметут всю нечисть, налипшую на Кремль, и создадут великую Россию»[22].

Завершая обзор книг, отметим отличное оформление серии «Белые воины». Вклейки в книгах содержат уникальные фотографии и фотокопии документов. Тома в строгих чёрных переплётах с серебристым теснением не залёживаются на прилавках магазинов. Переиздание книг, посвящённых Маркову и Дроздовскому — тому пример.

---

Примечания: