Крестовые походы снова в моде

Режиссер Ридли Скотт снял блокбастер о религиозном фанатизме

Так можно вкратце описать содержание свежеиспеченного голливудского блокбастера «Царство Небесное» («The Kingdom of Heaven») режиссера Ридли Скотта. «Монументальная картина о любви и чести в бурные времена крестовых походов» — это во многом современный политический манифест, созданный средствами коммерческого кинематографа. «Царство Небесное», вынесенное в заглавие фильма, следует рассматривать как своего рода аллегорию мирного сосуществования народов и религий. Увы, в Палестине, подчеркивают авторы фильма в эпилоге, религиозного мира нет и сегодня.

Как и большинство исторических блокбастеров, «Царство Небесное» не выдерживает серьезной исторической критики, да, впрочем, фильм в ней и не нуждается. Для массового зрителя Балиан Ибеллинский, Сибилла Иерусалимская, Рене де Шатийон и Ги де Лузиньян — всего лишь красивые и звучные имена, выплывающие из тьмы Средневековья. Поэтому создатели «исторических фильмов-экшн» занимаются тем, что придумывают легенды для этих персонажей, зачастую поступаясь фактами и хронологией.

Предыдущая историческая работа Ридли Скотта «Гладиатор» была красиво сделанной сказкой без явных подтекстов и посланий. Главный герой фильма мстил за убитую семью, а хеппи-энда его лишила упрямая история, которой режиссер так или иначе вынужден был повиноваться. Герой «Царства Небесного» успевает поработать кузнецом, убить священника, стать рыцарем, сделать политическую карьеру на Востоке и снова вернуться к кузнечному горну. При этом ему удается зарекомендовать себя как человека весьма прогрессивных для XII века взглядов на межрелигиозные отношения.

В сицилийском порту Мессина главный герой Балиан наблюдает за мусульманским намазом и говорит: «Они молятся так же, как мы». Для него вражда христиан и мусульман в Святой земле — фатальное наследие прошлого, война — печальная необходимость, а судить о превосходстве христианских святынь над мусульманскими или иудейскими невозможно. Более того, исторически задокументированный факт шантажа Балиана Ибеллинского, угрожавшего Саладину уничтожением Иерусалима вместе с мечетью и заложниками-мусульманами, создатели фильма превращают в крик отчаяния человека, болеющего за межрелигиозный диалог. С целесообразностью решения устранить «яблоко раздора», чтобы остановить религиозную рознь, в фильме готов согласиться и сам Саладин.

Балиан не единственный выразитель «прогрессивных» религиозных идей в картине Ридли Скотта. Капеллан Годфруа Ибеллинского воспринимает Церковь как толпу фанатиков, подчеркивает преимущества личной веры, настаивает на том, что хорошее выполнение профессионального рыцарского долга и есть знак истинной веры, а также критикует восточную политику Святого Престола. А Саладин в концовке фильма бережно поднимает с пола разоренного дворца крест — знак того, что и ему, султану, не чуждо уважение к чужим религиозным святыням.

У Ридли Скотта мусульмане и христиане времен Балдуина пусть и не друзья, но смирившиеся с присутствием друг друга соседи. В связи с этим — и здесь, вне всяких сомнений, удался замысел режиссера — сцена с выступлением крестоносного войска из Иерусалима производит впечатление роковой ошибки и абсурдности происходящего. Однако Ближний Восток конца XII века — это именно арена постоянных военных столкновений под религиозными знаменами, где перемирия зачастую заключались в ожидании подкрепления и нарушались до его (подкрепления) прихода. Создатели фильма «Царство Небесное» с укоризной выделяют из толпы паломников, направляющихся на Святую землю, монаха, говорящего о том, что «убийство неверного — это путь к Богу», и тем не менее даже при дворе короля Балдуина эта «простая истина», к сожалению, никогда не теряла актуальности.

«Царство Небесное», как уже отмечалось выше, — это история разрушения руками авантюристов и религиозных фанатиков мечты о межрелигиозном мире. Эти люди, по Ридли Скотту, — циники, спекулирующие на чувствах верующих, прикрывающие свои амбиции религиозными лозунгами и одетые в одинаковые одежды. Авторы фильма не нашли ничего лучшего, как облачить авантюристов Рене де Шатийона и короля Ги де Лузиньяна в плащи тамплиеров.

При этом не удалось избежать несуразностей: ведь Ги де Лузиньян был женат на сестре Балдуина IV Сибилле, а тамплиеры, как известно, давали обет безбрачия. Но судить строго Ридли Скотта и его команду не стоит: в массовом кино черное должно быть черным, а «врага» зрителю хорошо бы узнавать «по одежке». И пусть «одежкой» будет тамплиерский плащ, благо фильм хорошенько «пообтрепал» его, освободив от реального исторического содержания.

Попытки мирного урегулирования межэтнического и межрелигиозного конфликта, религиозный фанатизм и политический цинизм, препятствующие этому процессу, — все это, безусловно, в первую очередь относится к современной ситуации на Ближнем Востоке. В Средние века любой компромисс между христианским Западом и мусульманским Востоком в Палестине был компромиссом временным, передышкой перед решающей схваткой. В ней, цитируя здесь другой голливудский блокбастер, «в живых должен был остаться только один». Поэтому мы вправе не только полагать, что любовно-героическая патетика «Царства Небесного» — это мишура, направленная на привлечение массового зрителя, но и рассматривать саму «средневековость» фильма как попытку авторов картины сказать о современных политико-религиозных событиях не напрямую, а аллегорически.

Историческая аллегория — трюк, к которому часто прибегают режиссеры массового кино. Однако сама авторская идея в такого рода кинематографе, к сожалению, нередко теряется и забывается за чередой спецэффектов и батальных сцен. По всей видимости, такая же судьба ожидает и в целом позитивное послание Ридли Скотта.

Станислав Александрович Минин — религиовед, публицист

http://religion.ng.ru/art/2005−06−01/4_crusade.html