Генерал Пешня о боях в Крыму и в Северной Таврии

К 85-летию со дня кончины Георгиевского кавалера, одного из самых храбрых офицеров Добровольческой армии Юга России

В представленных читателям фрагментах воспоминаний генерал-майора Михаила Александровича Пешни содержатся весьма показательные оценки боеспособности воинских частей и специфики боевых действий Русской армии генерал-лейтенанта П.Н. Врангеля во время боев в Северной Таврии и обороны Крыма летом-осенью 1920 года. Они были подготовлены для монографии «Последняя битва Белого Юга. 1920 год», вышедшей в свет в июле с.г. и посвященной Перекопской операции. Иллюстрации к книге были выполнены художником Дмитрием Альшаевым. Одна из них, посвященная участию генерала Пешни в обороне Турецкого вала, воспроизводится здесь.

Практически весь период боевых действий 1920 года генерал Пешня провел в рядах командного состава Корниловской ударной дивизии, поэтому его оценки боевых операций на последнем этапе Гражданской войны на Юге России могут считаться достаточно точными и объективными. Например, его оценка состояния воинских частей Русской армии накануне Перекопских боев была весьма скептической: «..кошмарно тяжелые условия борьбы за прорыв на перешейки, были результатом сильного ослабления Армии в личном составе, что отразилось на крепости ее духа.

Особенно сильно подействовало на умы строевых начальников и солдат отношение тыла к действующей Армии, которая, истекая кровью, раздетая и босая, с оружием в окоченевших руках торопилась занять укрепленную позицию, о неприступности которой так много говорили и в чем все были уверены. Лица, ведавшие укреплением Перекопских и Юшуньских позиций, как специалисты, не могли не знать условий, которым должна удовлетворять всякая позиция, применительно ко времени года; здесь не было дров, воды, укрытий и землянок для жилья, а на Перекопском валу оказались разрушенными все оборудования, которые были оставлены 25 мая (дата начала наступления армии в Северную Таврию — прим. В.Ц.).

На этих позициях Армия почувствовала свое одиночество — о предоставлении ей средств борьбы мало заботились. На этих позициях была потеряна уверенность в возможность успеха — колья проволочной сети рубились солдатами для обогревания своих коченеющих членов. На этих позициях в притупленном сознании Армии родилось страшное, щемящее душу и сердце — чувство бессильной злобы и возмездия к тем, кто мешал или был пассивен в своевременном оборудовании позиций. На этих позициях и крепкие человеческие нервы не выдержали — дух Армии колебался. Успех становился более чем сомнителен. Результаты не замедлили сказаться — в два дня позиции были сданы большевикам..".

Несмотря на все сложности обороны объективного и субъективного порядка, по оценке генерала Пешни «..Русская Армия, впитавшая в себя ясные и полные понятия о нравственном долге, — на этих позициях, как нигде и никогда никем в истории, показала примеры мудрого распределения своих малочисленных сил перед в 100 раз превосходящими силами противником и инстинктивно учла всю необходимость самоотверженной защиты последней пяди Русской земли. Строевые начальники идеальным образом разработали план обороны позиции, особенно сложную систему наилучшей артиллерийской обороны..».

Командир корниловцев, готовый, в случае боевой необходимости, сам встать за пулемет, считал, что профессионализм бойцов за Белое дело заметно вырос в 1920 году. Укрепился дух армии, хотя из-за «отношения тыла» к фронту борьба становилась гораздо тяжелее. И все же, именно «рыцарский дух» армии и ее «примерная дисциплина, позволяли с уверенностью смотреть в будущее…».

В этом отношении показателен фрагмент из воспоминаний генерала Пешни о боях корниловцев под Перекопом, в том числе и свидетельства о смертоносном заградительном огне пулеметных расчетов, которые они вели по наступавшим «в лоб» подразделениям стрелковой дивизии РККА под командованием В.К. Блюхера. В отражении атак красных Пешня принимал непосредственное участие: «..24 октября (даты указаны по Юлианскому календарю — прим. В.Ц.) дивизия выступила по дороге на Юшунь куда и прибыла в тот же день, а 25 октября, прибыла в город Армянск и, в тот же день, дивизия должна была встать на Перекопский вал, сменить находящиеся там части. 2-го корпуса. Наметив и распределив полковые участки, я приказал командирам полков вести поиски на позицию, куда они и прибыли часам к шести вечера.

На Перекопе беспрерывно велись атаки красной пехотой. Ввиду такого положения я запросил штаб корпуса как быть со сменой, и получил приказ: оставаться на позиции в виде резерва частей 2-го корпуса и смены их, пока не производить. Поставив полки под прикрытие вала, я сам отправился в окопы, чтобы подбодрить обороняющихся присутствием здесь же Корниловской дивизии. Окопы поражались сильным фланговым огнем сильной артиллерии со стороны Адамани. Корниловцев вал не укрывал от потерь. С заходом солнца началась новая отчаянная атака. Я подошел к пулемету и взял его у пулеметчика, а ему приказал наблюдать за результатами моей стрельбы. Выпустив очередь, передал пулемет и ушел к корниловцам. Атака красных захлебнулась, но атакующие залегли перед проволочными заграждениями

На душе было как-то тяжело. Не было уверенности, что эту позицию мы сможем удержать до весны. Общая усталость от бессменной боевой работы давала себя чувствовать. Сменить же нас и дать возможность отдохнуть, помыться, привести в порядок довольствие и материальную часть, — не было кому. Полки почти растаяли в самых жестоких боях. Если же какая часть случайно и уцелела, то ее ожидала та же участь.

Скрыв тяжелые мысли, поговорил с офицерами, с солдатами. Все верят и надеются!

Слышно — красные кричат «ура». Я пошел в окопы, красные кричат «ура», но с места не поднимаются. Заклокотали наши пулеметы. Я вернулся опять к своим, где меня уже ждал ординарец с приказом об отводе дивизии на Юшуньские позиции, так как красные переправились по пересохшему Сивашу на нашу сторону и отогнали наше слабое береговое охранение..".

Тем не менее, следуя приказам из штаба Русской армии части Корниловской ударной дивизии были вынуждены отступить от Турецкого вала на Юшуньские позиции (т.н. «основную линию» крымской обороны). Здесь корниловцы провели свою последнюю контратаку в истории Гражданской войны. Пешня также принимал в ней непосредственное участие. Речь идет о боях 28 октября 1920 года: «..К утру я прибыл с дивизией на Юшуньские позиции. По прибытии немедленно стал распределять участки. 1-й полк — правый участок; 3-й полк, пополнившийся из запасного батальона до 200 человек — средний участок; 2-й — левый участок. В моем резерве оставались два батальона 2-го полка и 23 человека марковцев, прибывших только что из Египта (полуинвалидов), присланных мне в поддержку (бойцы из Сводного батальона, отступившего с Чувашского полуострова — прим. В.Ц.)..

Часов около 11-ти утра, красная пехота начала вести наступление, совершая одиночными людьми перебежки и накапливаясь на складках местности. Ее сильно поддерживала дальнобойная артиллерия из г. Армянска. К часу дня, на фронте 3-го полка, красные ринулись в атаку, прорвали полк и выбили полк из окопов, который в беспорядке начал отступать. Заметив отступление, я послал командиру 2-го полка приказание: «Атаковать прорвавшихся красных во фланг», а сам со своим конвоем бросился останавливать 3-й полк. Приведя его в видимость порядка, повернул в контратаку, уже на льющуюся в прорыв лавину красных. Атакой с фронта 3-м полком и двумя батальонами 2-го полка с фланга, — красные были смяты, отброшены от прорыва и отступили, повисли на проволоке. Успех казался полным.

Вдруг замечаю, что атака ведется и на первый полк. Мне хотелось, во что бы то ни стало привести в порядок свой резерв (два батальона 2-го полка) и бросить его на поддержку 1-му полку. Время горячее, каждая минута дорога. Я со своим конвоем торопился собрать и приводить в боевой порядок, только что атаковавший красных резерв. Подходившие красные открыли бешеный огонь, несколько конвойных пало с лошадей, одна из пуль пронзила мне бедро. Боль была вполне терпимая и я продолжал свое дело.

Когда один из батальонов резерва я бросил в помощь 1-му полку, он уже находился в полном отступлении между озерами, тем не менее, резервный батальон выходил во фланг красным, остановил их поспешное продвижение, чем дал возможность 1-му полку, устроившись в свою очередь, повернуть на красных, и общими усилиями отбросить их за проволоку.

В это время новой атакой красные вновь отбросили 3-й полк и полились широкой лавиной в прорыв, охватывая фланги соседних участков. Наша артиллерия достреливала последние снаряды. Дальнейшее сопротивление на этой позиции сделалось невозможным, — я приказал отступать на следующую. По дороге встретившийся доктор сделал мне перевязку, после которой я уже не смог сесть на лошадь, а доктор заявил, что кость задета и нога, при опоре на нее, может сломаться. Боль стала невыносимой; долгое пребывание без перевязки и большая потеря крови меня обессилили.

Я передал командование дивизией командиру Корниловской артиллерийской бригады, а сам отправился в деревню Юшунь для доклада о положении дел Командиру корпуса. В этом бою были ранены все командиры полков и 75% командиров батальонов, батарей и рот..".

По воспоминаниям генерала Пешни «Одна из дивизий (Корниловская — прим. В.Ц.) до боя имела 275 штыков, во время боев потеряла ранеными командующего дивизией, трех командиров полков (в дивизии 3 полка) и 50% всего личного состава. Средств для борьбы больше не было..».

Пешня давал достаточно суровую критику «обывательского тыла», паразитирующего на успехах Русской армии и не способного не только поддержать какое бы то ни было сопротивление, но и помочь бойцам снабжением, подкреплениями: «..Где же находились те, кто обязан был нас сменить? Они погрязли в тине беспросветного эгоизма. Мало того, что нас не хотели сменить, взяв сами ружье в руки, но не захотели прийти и на помощь армии, так необходимым ей, для ведения войны, всякого рода обеспечением. Их не трогала следующая, доподлинно трагическая картина: при 20 градусном морозе по Чонгарскому полуострову шли офицеры и солдаты в летних блузах, под которые набита была солома. Они крепко сжимали свои винтовки, торопились занять Перекопские позиции. Я, пробыв в Великую войну две зимы в Карпатах, не знал, что значит отморозить ноги, что со мной случилось на Чонгарском полуострове и от чего я страдаю еще и теперь.

Русская Армия выступила с Перекопа в конце мая, а вернулась туда же — в конце октября, то есть почти через пять месяцев, — время достаточное для того, чтобы укрепить позицию на перешейках. Что же оказалось? На Перекопском валу были даже разрушены те оборудования, которые были оставлены Армией в мае месяце. На Юшуни, за громадные деньги (оплата мобилизованных рабочих) были построены прерывчатые окопы, местами лишь для стрельбы с колена, без всяких укрытий и землянок для жилья. Проволочная сеть местами была в одну линию. Ни полена дров, ни капли воды (пили морскую воду). Без жилья, без теплой одежды, без огонька, без воды, голодные, истомленные и исстрадавшиеся — стойко умирают за правое дело, обогревая окоченелые на 15−20 градусном морозе руки о согретую выстрелами винтовку. Вот в каких условиях умирала Русская Армия за свою Родину, вместе с тем прикрывая собой привольную и развратную жизнь десятков тысяч, способных к войне или работе эгоистов, заполнивших города Крыма..".

ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 562; 564.