В четверг Патриарх Алексий II освятил здание Министерства здравоохранения.
Одновременно он вручил российскому главврачу Юрию Шевченко? Орден великомученика и целителя Пантелеимона?. Российский министр здравоохранения стал первым мирянином, удостоенным этой награды, и вторым кавалером ордена вообще (первым стал сам Алексий II). Министр, в свою очередь, поблагодарил Патриарха и сообщил, что предстоятель православной церкви награждается нагрудным знаком? Отличник здравоохранения?.
Кстати:
Сегодня у православных начинается Петровский пост, который будет продолжаться
16 дней. В народе его зовут Петровки или Петровка-голодовка.
Заканчиваются Петровки 11 июля, накануне дня святых апостолов Петра и Павла, который в России издавна было принято встречать, имея на столе блюда из молодой картошки, огурцов и других ранних овощей.

— Отец Тихон, первоначально Священным Синодом Русской Православной Церкви было принято решение о проведении в этот юбилейный год Поместного Cобора, однако потом его заменили Архиерейским. Как вы относитесь к этому решению?
— Если Священный Синод принял такое решение, по всей видимости, для этого были серьезные основания. Во всяком случае официально было объявлено, что Поместный Cобор — это весьма дорогостоящее мероприятие, осуществить которое в настоящее время не представляется возможным. Но думаю, это только одна из причин, далеко не главная, хотя и существенная при сегодняшней экономической ситуации.
— А если дистанцироваться от финансовой стороны вопроса и рассмотреть его с канонической точки зрения?
— Это действительно интересный вопрос. Начнем с того, что церковные соборы — и семь Вселенских, и Поместные — были исключительно cоборами епископов. «Собор Поместный есть Cобор епископов какой-либо области», — гласит Книга правил. До ХХ века никому из церковных людей даже в голову не приходило, что членом Поместного Cобора мог стать простой священник или мирянин. Хотя Собор мог призывать священника, монаха, мирянина в качестве консультанта, ответчика, как лицо, авторитетное мнение которого было важно для Собора при решении того или иного вопроса, но права голоса они, конечно, не имели. Исключение составляли представители тех архиереев, которые сами не могли прибыть на Cобор. Даже императоры не считались членами Собора. Императоры скрепляли соборные решения своей подписью, но лишь потому, что это придавало церковным законам силу законов государственных.
В начале ХХ века в разгар безоглядной либерализации всего строя русской жизни в церковной среде явился великий соблазн парламентаризма. И этот соблазн не был преодолен. Поместный Cобор 1917−1918 годов в значительной степени стал попыткой модернистских кругов внутри Церкви заменить каноническую структуру Собора на парламентские формы. Впервые в истории Церкви на Соборе в качестве полноправных членов присутствовали избранные в своих епархиях священники и миряне, которых было в семь раз больше, чем архиереев.
Очень многим тогда казалось, что священный авторитет соборного решения епископов как преемников апостольской власти в Церкви — это нечто устаревшее, мифологизированное, намного более прогрессивно возглашать: «Наше собрание большинством голосов решило», а не: «Изволися Духу Святому и нам».
Все это могло зайти слишком далеко. Каждый интересующийся данным вопросом может найти множество материалов о том, в каком антицерковном духе проходили предсоборные присутствия, как в епархиях принялись переизбирать епископов, как профессора Петроградской духовной академии готовили настоящую революцию в Церкви. Да и первая часть самого Собора, по воспоминаниям одного из его участников митрополита Евлогия, по духу разброда, непримиримости, враждебности представляла собой нечто «жуткое». Если Государственная Дума стала катализатором развала императорской России, то с началом работы Собора многие священники, архиереи и миряне вдруг с ужасом почувствовали, что их Собор, который был созван с самыми благими намерениями, но все-таки не в традициях Вселенской Церкви, может стать катализатором разрушения самой Русской Церкви. Не секрет, что обновленческие идеи, идеи модернизации, которыми уже в советское время пытались разрушить Церковь, пронизывали очень многие доклады, прозвучавшие на Соборе.
Хочу сразу оговориться: нет никаких сомнений, что Поместный Собор 1917−1918 годов все же явился главным событием церковной жизни России ХХ века, поскольку именно на нем было восстановлено Патриаршество. Переоценить значение этого деяния невозможно. Но решительный поворот в настроении Собора, отрезвление от либерального угара, случился лишь после того как пушки «новой власти, принесшей свободу Церкви», стали крушить кремлевские святыни, когда пали от руки палачей первые новомученики.
— Что, с вашей точки зрения, можно сделать, чтобы избежать этих негативных явлений и все же сохранить соборность в Церкви?
— Исключить парламентаризм как фактор церковной жизни. А он сейчас активно проникает в церковное сознание.
Достаточно посмотреть на заседания нынешней Государственной Думы, чтобы хотя приблизительно представить, что в наше время может представлять собой Поместный Собор в той обновленной форме, которая была задана в 1917 году. Надо учесть и то, что уровень церковной и просто общей культуры, к сожалению, очень значительно снизился по сравнению с тем, что было сто лет назад. Выход из сложившейся ситуации состоит в возврате к святоотеческим традициям.
Конечно же, иметь право голоса на Соборе и принимать все решения должны епископы. На это они поставлены Богом и Церковью. Как бы ни ругала русских архиереев нынешняя пресса, сколько бы ни твердила, что многие из них не способны иметь собственное мнение, не способны принимать решения, православное сознание не воспринимает эту клевету и осознает каждого епископа преемником апостольской власти.
В современной церковной жизни есть немало вопросов, требующих незамедлительного решения, глубокого изучения и серьезного обсуждения. И, конечно же, необходимо, чтобы в рассмотрении этих вопросов имела возможность принять участие вся Церковь: архиереи, священники и миряне. Для того чтобы это действительно произошло, надо представить эти проблемы перед всей Церковью для обсуждения на уровне епархий, благочиний, приходов, в церковных журналах и газетах. Это и будет по сути дела общецерковное начало Собора. А на самом Поместном Соборе епископы, уже зная мнение своих епархий, будут окончательно решать эти вопросы. А вопросов очень острых, очень дискуссионных сейчас огромное количество. Можно смело прогнозировать, что если Поместный Собор будет проведен в форме Собора 1917 года, то он мало того что превратится в церковный многопартийный парламент, но и затянется до бесконечности. Одни будут требовать его закрытия, другие, наоборот, продолжения. Кстати, по Уставу Собора 1917 года относительно этого вопроса были продуманы соответствующие «меры безопасности»: архиереи могли прервать его работу при соответственном решении 2/3 епископата, не учитывая мнения остальных членов Собора. Но все-таки это не соборное решение, а скорее победа большинства над меньшинством. Все это заранее настораживает и дает основания полагать, что та форма Поместного Собора с демократическим представительством, которую мы сейчас имеем, будет обречена если не на провал, то на многие и многие проблемы.
— Вы упомянули негативные высказывания современников о Соборе 1917 года. Но ведь до него Соборы не проводились уже двести лет. Возможно, эти люди имели слишком елейное представление о них. Если же мы обратимся к опыту Вселенских Соборов, то увидим, что далеко не все на них было так картинно и красиво, как многим представляется.
— Совершенно с вами согласен. На Вселенских Соборах были и жесткие дебаты, и обиды, и даже оскорбления. Я не говорю о том, что на Поместном Соборе обязательно должна быть тишь да гладь. Но в то же время Церковь ждет от Собора великой ответственности в принятии решений, касающихся Церкви и спасения народа Божьего. Ждет независимости от политической конъюнктуры, так называемого общественного мнения, мнения СМИ и так далее. А при существующей хорошо известной ангажированности многих околоцерковных кругов, при нынешних пиаровских технологиях, которыми не преминут воспользоваться при выборе делегатов, форма проведения Поместных Соборов, которая была введена Русской Церковью в XX веке, повторю, весьма и весьма спорна.
— Но для ее изменения опять же потребуется созыв Поместного Собора, поскольку только он полномочен выносить такие решения.
— Возможно. Ведь именно он является высшим органом церковной власти.
— Есть ли смысл в изменении формы проведения Поместных Соборов. Ведь по Уставу ни одно решение все равно не может быть принято без согласия по меньшей мере двух третей участвующих в работе Собора архиереев.
— Да, это еще одна вынужденная мера безопасности, принятая в Уставе Собора. Но тогда встает вопрос: зачем вообще нужны на Соборе священники и миряне, если они лишь номинально являются его членами? Ведь все обсуждение можно перенести на предсоборное время. Другое дело, если сами архиереи приглашают того или иного мирянина или пресвитера, чтобы он выступил с докладом по какому-либо вопросу.
— Согласно Уставу Русской Православной Церкви, Поместные Соборы должны собираться не реже одного раза в пять лет. Тем не менее последний Собор прошел уже двенадцать лет назад.
— И Вселенские и Поместные Соборы всегда созывались по необходимости. Одна крайность — на двести лет прекратить всякую соборную деятельность, другая — введение строгой и обязательной периодичности в живую жизнь Церкви. Это тоже уступка либеральной агрессии прогрессистов начала века, та же калька со светской жизни.
— Но ведь на Архиерейском Соборе планируется рассмотреть социальную доктрину РПЦ. Это беспрецедентное событие в ее истории. Разве столь серьезный вопрос не требует созыва Поместного Собора?
— Для того чтобы принять эту доктрину, нам надо хотя бы узнать о ней и оценить ее еще до Собора. Снова повторю, необходимо общецерковное предсоборное обсуждение важнейших вопросов церковной жизни. А после этого, учитывая мнение духовенства и мирян, принимать решение должны епископы.