Бунт в Санкт-Петербургских духовных школах

Не думаем, чтобы прискорбные события в Санкт-Петербургской семинарии и Академии — бунт семинаристов и попытка срыва рукоположения — явились сенсацией для достопочтенных читателей. «НГ Религия» и некоторые другие газеты уже позаботились, отразили скандал, в лицах и красках. Не хочется, конечно, осуждать людей, занимающихся сбором информации, но невольно вспоминаются слова из «Братьев Карамазовых»: «Любит грешный позор праведного и падение его». Автор данной статьи никогда не взялся бы за нее, если бы не необходимость объективного взгляда на это происшествие. Являясь членом корпорации Санкт-Петербургских Духовных Школ он достаточно от нее независим, чтобы иметь свое мнение.

Audiatur et altera pars

Так что же произошло? Поводом к скандалу явилось рукоположение помощника инспектора, студента третьего курса иеродиакона Игнатия (Тарасова) в иеромонахи. В интернетовской анонимке, равно как и в публикации «НГ Религия» его личность обрисована самыми черными красками: его обвиняют в упоении властью, наушничестве, грубости и т. д. К сожалению должность помощника инспектора в семинарии абсолютно необходима, равно как и и сопровождающие ее поступки: невозможно ждать от всех воспитанников и студентов кристальной нравственности и добровольной железной дисциплины в молодежном общежитии и при разном уровне духовного и интеллектуального развития учащихся, тем более в условиях нарастающей криминализации и аморализации российского общества, от которого Церковь полностью независимой быть не может.

Чтобы не марать родную школу, приведу только два эпизода, не криминальных, но зато показательных: как-то раз ректор еп. Константин на доске объявлений увидел листок с нарисованными чертями. Очевидно, их подсунули специально для владыки. И второй — из разговоров семинаристов в Великом Посту на первой неделе: «Эх, рыбы не дают, ну ничего, мы салом компенсируем». И увы, это не просто бурсацкая шутка, а жизненная черта. Многие воспитанники первых классов, а так же кандидаты в воспитанники нередко скандализируются поведением своих старших товарищей. Азартные игры, «совместное распитие спиртных напитков» — не чрезвычайные явления в этой среде, о более серьезных вещах умолчим. И все это еще при том, что нынешнему ректору, еп. Константину за четыре года удалось навести относительный порядок: в самом начале его правления по коридорам Семинарии ходили бритоголовые молодцы мафиозного типа, которым и в голову не приходило подойти под благословение к ректору. Естественно, в таких условиях, когда необходимо управлять пятьюстами молодых людей, большая часть из которых живет в семинарии, необходим жесткий контроль и досмотр. Отличался ли на этом поприще о. Игнатий особенным рвением и соответственно проявлял ли он несправедливость и грубость? Не знаю, может быть. Как сказано в повести об убиении Андрея Боголюбского: «Идеже закон, там и обид много», подобные негативные явления — неизбежная плата за сохранение системы, которая худо ли хорошо ли, но работает и обеспечивает Русскую Православную Церковь клириками. В разговорах большая часть семинаристов не могла сказать ничего худого о о. Игнатие Тарасове, разве что пожаловаться на отсутствие в нем снисходительности и понимания тех или иных ситуаций. Но на самом деле вопрос состоит не в том, что о. Игнатий Тарасов плох или хорош, а то, что определенную часть (сравнительно небольшую) воспитанников и студентов не устраивает никакой контроль и никакая власть, пусть даже она их учит и кормит (хорошо ли или нет — другой вопрос).

Была и другая причина, по которой эта часть студентов и семинаристов ополчились на помощника инспектора: ему не простили инаковости, в том числе — инакомыслия. О. Игнатий Тарасов придерживался консервативных взглядов и достаточно неосторожно их демонстрировал, так он нелицеприятно отзывался о митрополите Никодиме и прот. Александре Мене (это подтверждает и интернетовская анонимка). Естественно, этого не потерпела либеральная среда с ее «плюралистическим» тоталитаризмом (это когда по поводу плюрализма двух мнений быть не может), тем более, что подобная установка на либерализм догматический достаточно часто (хотя и не всегда) связана с либерализмом нравственным. Естественно, о. Игнатий был у подобной публики бельмом на глазу, по принципу «ему больше всех надо». Столкновение было неизбежно.

Оно состоялось накануне Благовещения, шестого апреля. Несколько студентов третьего курса Академии (три-четыре человека) не пошли на праздничную всенощную, а закрылись в одном из классов и стали приятно проводить время. Помощник инспектора о. Игнатий Тарасов пришел к своим однокурсникам попытался призвать их к порядку и предложил им идти на службу. В ответ он услышал примерно следующее: «Да что ты нам указываешь, ты такой же, как и мы, иди отсюда». Через некоторое время о. Игнатий зашел к ним снова, и пригрозил написать рапорт. Его грубо выгнали. Тогда он написал рапорт инспектору и ректору. Виновные получили выговор. За это о. Игнатия обвинили в стукачестве и пригрозили отомстить.

Отвлечемся немного, а можно ли поступок помощника инспектора вообще считать доносительством? Вообще о стукачестве можно говорить, если ты добровольно, в порядке личной инициативы сдаешь своего друга, а вовсе не в том случае, если ты находишься на каком-либо официальном посту (тем более связанным с наблюдением за порядком) и сталкиваешься с вопиющим нарушением дисциплины. Тем более, в данном случае речь идет об одном из величайших православных праздников: «Днесь спасения нашего главизна». Нагло пренебречь благовещенской службой могли только лица, зараженные «профессиональным цинизмом», внутренне неверующие и профессионально непригодные для священства. Непонятно, как с таким настроем эти учащиеся дошли до третьего курса Академии — Высшего Учебного Заведения. Лично мне было непонятно, зачем вообще было с ними возиться, влеплять выговоры и т. д., не лучше ли было просто дать денег на билеты и тепло распрощаться? Оказывается — нет, у них были слишком сильные заступники. Итак, несколько человек с третьего курса, обозленные выговором, и в то же время чувствуя за собой определенную поддержку, стали интриговать против о. Игнатия и бунтовать против него семинарию. Его стали клеймить стукачом, распространять темные слухи о его поведении, словом создавать вокруг него изоляцию. К сожалению, выражение «заеден средою» в нашей ситуации — вовсе не пустые слова, бурсацкая среда зачастую бывает беспощадной и отторгает от себя людей куда более достойных, чем о. Игнатий Тарасов. Поэтому, когда встал вопрос о его рукоположении, «общественное мнение» уже было подготовлено к бунту, тем более, что он был направлен не только и не столько против о. Тарасова, сколько против ректора — Константина, еп.Тихвинского.
Дело в том, что о. Игнатий был его ставленником, как человек, которому ректор выразил свое доверие. Я не собираюсь идеализировать еп. Константина, как ректора, некоторые из его решений может быть были слишком резки и поспешны. Может быть, временами он был слишком доверчив, или напротив — непримирим и излишне суров к учащимся. Однако клеветой является утверждение, будто он называл студентов быдлом или скотом, это было бы ниже его епископского достоинства. Остается несомненным то, что епископ Константин — выдающийся деятель Русской Православной Церкви и он очень много сделал для семинарии и Академии: на смену учебному и научному застою, упадку дисциплины и постепенному разложению, господствовавшему при его предшественнике, пришли свежие веяния. При еп. Константине началась перестройка Семинарии из среднего в высшее учебное заведение, открылась Иконописная школа (заведующий — игумен Александр Федоров). При правлении еп. Константина заметно обновился и увеличился состав преподавателей: при его предшественниках, как правило, никого не брали. В числе приобретений для корпорации Академии можно упомянуть П.Е.Бухаркина — доктора филологических наук, специалиста по русской литературе XVIII века, А.Л.Вассоевича — доктора исторических и философских наук, специалиста по истории Древнего Востока, а также многих других. Увеличилось количество дисциплин и кругозор учащихся, причем ректор стремится расширять их образование также во внеучебное время благодаря экскурсиям по Петербургу и его музеям и поездкам в другие города, что раньше не практиковалось. При еп. Константине в Академии стали издаваться журнал «Христианское чтение» и студенческая газета «Петр и Павел». При нем в Академии открылся Церковно-Археологический Музей, был проведен ряд конференций, в том числе международного уровня, как например — Консультация богословских школ Всемирного Православного братства СИНДЕСМОС. Последняя научная конференция — чтения памяти В.В.Болотова показала как высокий научный уровень Академии, так и стремление сотрудничать с виднейшими российскими византинистами и востоковедами — представителями светской науки. Сам епископ Константин гармонично соединяет в себе духовное образование и светское: в свое время он защитил диссертацию на степень кандидата медицинских наук, и поэтому он любит и ценит как светскую, так и церковную науку. Помимо управленческих обязанностей, еп. Константин несет на себе также учебную нагрузку, он читает целый ряд курсов, в том числе — догматическое богословие. Епископ Константин — видный проповедник и церковный публицист: его доклады и статьи привлекают заслуженное внимание как светской, так и церковной общественности. Но поскольку он придерживается строго православных взглядов, а также — нелицемерного благочестия, являясь воспитанником Московской духовной школы, и будучи сам дисциплинированным человеком, требует того же от других, то он, может сам не желая того, колол глаза кое-кому из догматических и нравственных либералов. Справедливости ради скажем, что отнюдь не большинство семинаристов поддержало смутьянов, большинство осталось в стороне, а многие отнеслись к агитации с явным неодобрением. Тем не менее частично агитация достигла своей цели и неожиданно (хотя и понятно почему) нашла поддержку у некоторых преподавателей. 11 апреля состоялось воспитательское совещание, на котором ректором был поднят вопрос о рукоположении о. Игнатия Тарасова. Собственно говоря, воспитательское совещание имеет сугубо совещательный характер (так называемое «Обращение студентов Санкт-Петербургских духовных школ», опубликованное в НГ «Религия» за 31 мая мягко говоря дезинформирует читателей об обязательности его решений) и монашествующие ставленники в принципе не подлежат ему, и епископ Константин вынес вопрос об о. Игнатие лишь по просьбе митрополита и из уважения к корпорации. Неожиданно несколько преподавателей выступило против. Их возражения были несущественны и диктовались в основном личными мотивами. Большинство участников воспитательского совещания не возражало против рукоположения. Тем не менее, чтобы достигнуть единства мнений, а также в связи с отсутствием духовника Академии — архимандрита Кирилла (Начиса) было решено отложить рукоположение, как сказано было в официальном решении, «до согласования с духовником». Тем не менее, кто-то из преподавателей проинформировал «широкую общественность» о некоторых несогласиях в корпорации, и смутьяны воспряли духом, почувствовав поддержку свыше. Как говорили мне семинаристы, никогда бы бунтари не решились на подобные действия, если бы у них не было «крыши».

Между тем, о. Кирилл выздоровел и о. Игнатий пошел к нему на исповедь. О. Кирилл решил, что ставленник достоин рукоположения. Я категорически отметаю все инсинуации, будто о. Кирилл лишь послушался епископа и не имел своей воли. О. Кирилл — заслуженный священник, один из старейших в нашей епархии, подвижник благочестия, более того — исповедник, прошедший через сталинские лагеря и пострадавший за веру, человек, в полной мере заплативший за свою духовную свободу. Если бы он нашел в о. Игнатии канонические препятствия для рукоположения, он никогда не дал бы своего согласия на совершение таинства. Основываясь на его мнении епископ Константин принял решение рукоположить о. Игнатия 23 апреля, в день Входа Господня в Иерусалим. Накануне этого дня о. Игнатий служил в белых ризах, как кандидат в священство. Никаких письменных и даже устных заявлений с протестами накануне рукоположения ректор не получал. В 23 часа 15 минут (обратим внимание на ночное время, почти как Великая Отечественная война!) к инспектору семинарии пришел студент третьего курса Андрей Пинчук и объявил, что студенты недовольны этой хиротонией и не допустят ее. Чтобы охарактеризовать эту личность, достаточно сказать, что Андрей — неуравновешенный и амбициозный человек, не скрывает своих симпатий к униатам (родом он с Украины), к тому же — двоечник: за день до этого епископ Константин поставил ему двойку по догматическому богословию. По своему настроению и духу он — типичный беспартийный большевик, позднее он как положительный пример вспоминал 1905 год, когда семинаристы стреляли своих ректоров, в общем — человек, вполне вписывающийся в образ «Светлой личности» из «Бесов» Достоевского, этакой Петруша Верховенский. И вот он пришел шантажировать начальство угрозой срыва хиротонии. По каким-то непонятным (а может быть и понятным) причинам инспектор не доложил об этом визите ректору ни в то же время, ни перед литургией.

Утром 23 апреля перед самой литургией та же «светлая личность» — Андрей Пинчук — остановил ректора, поднимавшегося на службу и потребовал отмены хиротонии, пригрозив семинарским бунтом и непредсказуемыми последствиями. В частности он потребовал комиссии для расследования «безнравственных поступков» о. Игнатия Тарасова. Само по себе это требование было нелепо: почему об этих мифических «поступках» ничего не было сказано ни до рукоположения о. Игнатия в иеродиаконы, ни после? Ведь по канонам Православной Церкви, если относительно ставленника объявлются действительно серьезные канонические препятствия, то он может подвергнуться запрещению или даже извержению из сана. Почему же этого не было сделано студентами? Это показывает только одно: сведение личных счетов и желание напакостить ректору, а не радение о чистоте Церкви. И епископ Константин понял, что речь идет об элементарном шантаже и провокации, на которую он решил не поддаваться и все-таки совершить хиротонию. Во время чтения Апостола все тот же Андрей Пинчук зашел в алтарь (вот уж свидетельство массовости мятежа!) и вторично пытался потребовать от ректора отмены хиротонии. Естественно епископ Константин выгнал его со словами: «Здесь алтарь! Здесь престол! Здесь молитва!» Его поступок вполне понятен: из алтаря нельзя устраивать митинговую площадку. Тогда все тот же Пинчук стал распространять среди учащихся листовку с призывом кричать «Анаксиос» — то есть «недостоин». Это производилось во время «Херувимской». Комментарии относительно церковности и религиозности лиц, совершающие такие поступки, излишни. Итак, после Херувимской наступило время для хиротонии. О. Игнатия вывели с возгласом «Повели». Но традиционное «Повелите» не последовало. Вместо него грянуло «Анаксиос». На самом деле кричало сравнительно немного — человек десять-пятнадцать, но на фоне «народного безмолвствования» это казалось внушительным. Естественно, ни о каком «чинном возглашении» не было и речи. Как смешанный, так и мужской хор замолкли. Многие просто были шокированы, ибо такое совершалось впервые. Некоторые плакали при виде такого поругания таинства. Взяв себя в руки, епископ Константин вышел к народу и сказал: «Я не Понтий Пилат, и толпу слушать не буду. Хиротония будет продолжена». Затем он велел продолжать таинство, несмотря на «бесчинные вопли». При облачении о. Игнатия хор всё-таки запел Аксиос, несмотря на крики «Анаксиос» при каждом действии облачения. Хиротония была совершена. Примечательно, что инспектор, бывший в храме, не предпринял никаких действий, чтобы обуздать хулиганов.

Перед причащением о. Кирилл (Начис) объявил о том, что бесчинники отлучаются от причащения вплоть до покаяния.

На следующий день в Великий Понедельник все тот же Андрей Пинчук во время литургии Преждеосвященных Даров самочинно вошел в алтарь, надел стихарь и пытался проповедовать в том духе, что «епископ де не внял предупреждениям и нарушил каноны», однако его проповедь не имела успеха и была остановлена. Несмотря на то, что все крикуны были известны благодаря киносъемке, они не только не пострадали, не только не были отчислены, но запрещение с них было снято… в Великий Четверг. Ректор решил не омрачать святые дни Страстной Седмицы и Пасхи смутой. Сам Андрей Пинчук был у него в кабинете и принес покаяние, а потом… второго мая появляется анонимная публикация в Интернете. Потом две публикации в НГ «Религия». Больше всего меня удивляет то, что в них говорится о какой-то соборности, церковном сознании там, где мы встречаемся с провокацией, кощунством и хулиганством. Происшедшее 23 апреля можно охарактеризовать как некое подобие Февраля Семнадцатого. Это был бунт кучки обиженных смутьянов при неявной поддержке некоторых (отнюдь не всех) преподавателей. О каком церковном сознании, о какой соборности можно говорить, когда сводятся личные счеты, раздаются листовки во время Херувимской, кощунственным «анаксиос» срывается служба, амвон превращается в митинговую трибуну, и наконец все это позорище выносится на суд СМИ, то есть будущие батюшки идут судиться со своим епископом у неверных? Все это — духовный большевизм.

Слава Богу, что все-таки очень многие в наших духовных школах скорбят о случившемся, болеют об этом душой. И все же это тревожный знак: ради виртуальных «либерально-демократических ценностей», а грубее ради своих амбиций будущие священники готовы попирать таинство, позорить Церковь, разрушать ту систему, которая их учит и кормит и обеспечивает их будущий жизненный путь. Ни о каком народе Божием и соборности не может здесь быть и речи, в данном случае это пародия на него, тем более что народ Божий содержит Церковь, а семинаристы живут за ее счет. Остается надеяться лишь на то, что рано или поздно бесчинники вразумяться, а так сказать «церковные» журналисты найдут себе более достойное занятие, чем доставлять почтенной публики жареные темы, «открывая наготу отца своего».

В.ВАСИЛИК, преподаватель Санкт-Петербургской Семинарии

+ + +

На страницах обозрения «Радонеж» мы уже не раз обращались к скорбному происшествию в стенах Санкт-Петербургской духовной Академии на праздник Входа Господня в Иерусалим. Участники дискуссии высказали разные мнения, (см. N 9 -14).

В заключение этого разговора мы предоставляем слово епископу Тихвинскому Константину, ректору Санкт-Петербургских духовных Академии и Семинарии, профессору догматического богословия.

Духовное образование личности — это результат постоянных кропотливых трудов. По благословению Святейшего Патриарха Алексия мы, ректоры и проректоры духовных школ, постоянно и регулярно обсуждаем различные аспекты и проблемы религиозного образования на советах в широком и узком кругу. Это проходит в основном в Московской Духовной Академии, поскольку ректор архиепископ Верейский Евгений является председателем Учебного комитета при Священном Синоде. У нас в Санкт-Петербургской Духовной Академии и Семинарии (СПбДАиС) в прошлом году состоялась VII Международная консультация православных богословских школ СИНДЕСМОС (Всемирного братства православной молодежи). Это было самое представительное из подобных мероприятий, в котором участвовали делегаты из 19 стран мира, всего свыше 170 человек. Для большей открытости (хотя технически это было значительно труднее) многие заседания проходили на базе ведущих вузов Санкт-Петербурга. Я выступал с докладом на тему: «Церковь, Литургия и образование». Последнее крупное совещание ректоров и проректоров Духовных Академий, семинарий, Свято-Тихоновского богословского института и Духовных училищ состоялось в конце июня этого года в Тобольской Духовной Семинарии по инициативе ректора архиепископа Димитрия. На этих и других совещаниях я постоянно подчеркивал обеспокоенность не столько обучением как таковым, сколько воспитанием будущего пастыря. Святитель Иоанн Златоуст в «Словах о священстве» замечательно говорит о дарованиях и ответственности пастыря, о том, что «священник в молитве низводит Духа Святаго на дары и как бы сводит огонь с небес» (Слово первое). Однако современная цивилизация больше развращает, нежели воспитывает, порождая потребителя и стяжателя, человека без чувства высшего долга. Искусственно воздвигнутое семидесятилетнее противостояние государства и Церкви закончилось крушением богоборческой идеологии, и человек, приученный ни во что не верить, ничего не исповедовать и ни за что не чувствовать внутренней нравственной ответственности, оказался не в состоянии преодолеть стихию распада великой державы, территориально, культурно и экономически формировавшейся на протяжении целого тысячелетия. Особенно это относится к так называемому «перестроечному» поколению. Все ректоры в один голос утверждают, что сейчас абитуриенты по своему духу хуже, чем были еще 10−15 лет назад. Наши питомцы приходят к нам уже в зрелом возрасте, со сложившимися взглядами, с печатью мира сего. Иные хотят посеять более привычную им анархию, лукаво маскируя ее соборностью. Но в церкви у нас не анархия, а иерархия и у нас особое, христианское понимание свободы. «К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти; но любовью служите друг другу.» (Гал. 5, 13) Для нас свобода неразрывно связана с дисциплиной и ответственностью.

Надо еще сказать, что СпбДАиС, так же как и МДАиС, — это школы закрытого типа, финансируемые Патриархией, со своим Уставом, с которым абитуриент знакомится, поступая и тем самым принимая его. Мы кормим своих воспитанников четырежды в день, бесплатно обучаем и шьем для них форму и подрясники. Но мы и вправе ожидать от них исполнения правил нашей школы. Наш устав принят государством, и даже в Гражданском Уставе записано: (п. 26) студенты могут быть отчислены из Академии до окончания обучения в ней по следующим основаниям: совершение поступков, несовместимых с учением и традициями Православной Церкви.

 — Ваше Преосвященство, напомните нашим читателям последовательность происшедших событий.

 — 11 апреля воспитательское совещание под моим председательством отложило прошение студента III к. иеродиакона Игнатия (Тарасова) до согласования этого вопроса с отсутствующим по болезни академическим духовником архимандритом Кириллом (Начис).

-А кто-нибудь был против хиротонии?

 — Да, в частности, диакон Александр Мусин. На мой вопрос о причине он ответил, что ходит в диаконах уже 10 лет и ни один архиерей его не хочет рукополагать. Но диакон должен был подчиниться мнению большинства и решению епископа. Теперь я думаю, что скоро ни один архиерей не захочет его рукополагать, так же как и диакон А. Мусин, пренебрегая своими обязанностями штатного диакона академического храма, не захотел служить литургию на 10-летие интронизации Патриарха Алексия. На этом же воспитательском совещании по рапорту иеродиакона Игнатия, который является дежурным помощником инспектора, были наказаны его однокурсники, которые не пошли на Благовещенское богослужение, а заперлись в аудитории. Я уже сказал, что, поступая к нам, наши воспитанники знакомятся с Уставом и принимают его. Мы кормим своих воспитанников четырежды в день, бесплатно обучаем и шьем для них форму и подрясники. Но мы и вправе ожидать от них исполнения правил нашей школы, в числе которых обязательное для будущих пастырей посещение служб. Поэтому в тот день дежурный помощник инспектора иеродиакон Игнатий стал призывать их пойти на службу. Это повторялось шесть раз, видимо, они рассчитывали, что как их однокурсник он покроет этот грех. Но он, как и подобает, написал рапорт. То, что произошло позже, стало их местью ему. Это, конечно, гнусно. Прикрывалось это неповиновение пословицами вроде «Невольник — не богомольник», и рассуждениями о том, что, мол, разве угодна Богу моя молитва, если у меня нет молитвенного настроения? Но, простите, вот вы уже священник на приходе и к вам пришел народ на службу, а у вас не молитвенное настроение… Разве это оправдывает вас? Это беда священника, если у него нет молитвенного настроения, которое мы и воспитываем в наших школах. Было немало подобных отговорок, лишь бы не молиться и не поститься. К счастью, это относится лишь к очень незначительному числу студентов. Потом их за этот «геройский» поступок возвеличат, а о. Игнатия обзовут стукачом и карьеристом.

То, что произошло на следующий праздник — Входа Господня в Иерусалим, во время рукоположения о. Игнатия во иеромонаха, стало совокупной местью ему. Должен вам сказать, что работа дежурного помощника инспектора насколько необходимая, настолько же тяжелая и неблагодарная. Приведу пример: в армии — это дежурный по части, на флоте — вахтенный, а в терминологии «православного» (?) интернет-журнала «Соборность» (26.04.2000 г.) «сыскарь-ассенизатор» Это духовное-то лицо?! Стоит ли далее комментировать стиль и направление подобных изданий?

Кое у кого вызвали недовольство мои распоряжения по академии: чтение житий святых в трапезной за обедом (мешают общаться), обязательное присутствие учащихся на часах перед литургией, акафист по средам пред чудотворным образом Божией Матери «Знамение» Царскосельская (семейная святыня дома Романовых). Но провокационно называть это «московскими нововведениями» — значит оскорблять память санкт-петербургских подвижников благочестия и святых, вбивать клин в Церковь и стравливать верующих. И этим недовольством также кто-то умело воспользовался уже в своих целях и постоянно подливал масла в огонь. Недовольных было очень мало, но их хорошо организовали.

 — Вы знали о готовящемся заговоре; пишут, что вас предупреждали?

 — Нет, все готовилось очень скрытно: набранные на компьютере листовки, подобранные люди, потом очень многие архиереи получили по факсу письма, «Обращения» и «Послания», и с такими каноническими тонкостями, которые явно составлены не студентами.

А то, что мне за минуту до Литургии, на ступеньках в храм, и во время чтения Апостола, когда я сидел на горнем месте, пытался сказать Пинчук, также студент III курса Академии, накануне получивший у меня «двойку» за год по догматике — это фактически был ультиматум: «или-или», «Или вы отменяете хиротонию иеродиакона Игнатия, или мы срываем службу». Это «предупреждение» им надо было для того, чтобы потом себя оправдать. Вот если бы ко мне подошел авторитетный человек, например инспектор, и аргументировано предупредил — тогда это совсем другое дело.

Тем временем удаленный из алтаря Пинчук с другими во время «Херувимской», под пение хора «всякое ныне житейское отложим попечение» обегает молящихся в храме и всовывает в руки листовки: «Братия и сестры! Тот, кого сегодня рукополагают, вскорости может стать инспектором. Сегодня от нас (?) зависит, каким будет «завтра» санкт-петербургских духовных школ. Так станем же как один и скажем свое законное «анаксиос"… Сегодня мы будем просить владыку ректора сразу после обеда встретиться со студентами в актовом зале и в первый раз за 4 года обсудить наши проблемы. Прочел — передай другому».

Во-первых, то, что помощник инспектора может стать инспектором, это, разумеется, не является «каноническим препятствием» для рукоположения. Во-вторых, это не в традиции РПЦ, а также не соответствует Уставу духовных школ, чтобы из храма студенты кричали «аксиос» или «анаксиос». «Аксиос» должен петь хор, и хоры в алтаре и на клиросе пели. В-третьих, это посягательство учащихся на права епископа и духовника. Перед хиротонией я объявил в храме, что духовник не нашел канонических препятствий для рукоположения и дал письменное согласие, поэтому хиротония состоится. Только духовник определяет, можно ли ставленника рукополагать, отложить или вообще отменить хиротонию, и об этом он сообщает архиерею. В-четвертых, это организация беспорядка во время богослужения. Даже во время государственного атеизма за это предусматривалось наказание. Подчеркну, что из всех таинств только хиротония (рукоположение) осуществляется за Божественной литургией.

Возмутительно и то, что эти крикуны и их покровители именуют себя академической общиной, Церковью или народом Божиим. У нас учатся 600 студентов, трудятся около 120 работников и 90 преподавателей. Ни один из прихожан, сотрудников или преподавателей, то есть тех, кто действительно содержит Церковь, не кричали «анаксиос». Кричали 10 заангажированных учащихся, отношение которых к Церкви пока выражается в основном в том, что они ее объедают. Но реакция на их крики была воистину жуткой. Представьте себе: Великий пост, очень трогательная служба на Вход Господень в Иерусалим, особое молитвенное настроение, пение Херувимской… Иногда в храмах бывают бесноватые: один такой начнет кричать во время чтения Евангелия или Херувимской, а как всем становится страшно. А тут кричали десятеро. На всех напал ужас, растерянность, многие рассказывали, что просто обомлели, ноги стали ватными, в глазах потемнело, люди плакали. Во время службы велась видеосъемка. Видно было, кто чем занимался, как крикуны умолкали, когда на них наводили камеру прямо (а видеокамера берет широко), прятались за спины других, перебегали с места на место, чтобы создать больший беспорядок и «массовость». Если этот десяток — община, Церковь, народ Божий, то кто же тогда все остальные, которые молились и плакали? Кто такие епископ, профессор-протоиерей Аркадий Иванов и духовник архимандрит Кирилл, которые водили иеродиакона Игнатия вокруг престола?

«Соборность» и некоторые другие СМИ архимандрита Кирилла с пренебрежением называют «престарелым духовником», якобы его мнение поэтому не идет в счет. А вот молодые крикуны — это, мол, то, что надо. Это гадко. С каких это пор маститая старость стала чуть ли не ругательством на Руси, всегда любившей своих старцев, прибегавшей к ним за помощью и утешением? Они с такой же бесстыдной легкостью назовут «престарелыми духовниками» старцев: о. Николая Гурьянова, архим. Кирилла (Павлова), архим. Иоанна (Крестьянкина), которого недавно президент Путин поздравил с 90-летием. Наш духовник свою веру во Христа засвидетельствовал исповедничеством и пронес свое Православие сквозь лагеря. Даже заключенные из своих алюминиевых ложек в лагере для него отлили крест. Для меня, епископа, было бы позором, если бы я послушался не духовника, а Пинчука. Поэтому я и сказал, что я не стану уподобляться Понтию Пилату и вашим крикам не уступлю.

Пусть меня упрекают за эти слова (в тот момент было не до размышлений), но это всем молящимся дало силы для продолжения Богослужения, и верующие меня благодарили.

Что же касается остального, то, что я за 4 года не встретился со студентами, как пишется в листовке, — тоже клевета. Я в Академии живу, питаюсь со студентами в одной столовой из одного котла, читаю лекции по догматическому богословию в Академии, иконописной школе и семинарии, вместе проводим различные мероприятия, регулярно бывают и общие встречи. Надо заметить, что и в актовом зале после обеда меня не ждали (как было обещано), но зато хорошо организованные провокации продолжались и в страстные понедельник, вторник, среду.

Посоветовавшись с митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Владимиром, мы ради этих великих дней, а затем Пасхалии решили никого не наказывать, надеясь, что благодать и радость Воскресения коснется их сердец. Поем же мы в Пасхалию: «Простим вся Воскресением…», так я и поступал, и злоба затухала. Но кто-то был очень заинтересован в обратном: подливали масла в огонь, сыпали соль на рану, «Соборность» и «НГ-религии» занимались эскалацией конфликта. Крикунам льстили, их подзадоривали. Следующая провокация была 21 мая в день памяти апостола любви Иоанна Богослова, небесного покровителя наших школ, поэтому митрополит Владимир отменил службу в Академии.
Позже в одной статье солгут: мол, не служил потому, что есть более богатые приходы. Третьего июня, в день тезоименитства ректора, — снова «акция». Мы с митрополитом Владимиром в это время сослужили Святейшему при освящении кафедрального собора в Петрозаводске. Воспользовавшись нашим отсутствием, один преподаватель, диакон А. Мусин, в очередной раз злоупотребив своим положением, без ведома и благословения священноначалия повел учащихся закрытого учебного заведения на встречу с представителями некоторых СМИ: двое питерских и один специально приехавший московский журналист. Позже ее выдали за встречу студентов и преподавателей (?) с православными журналистами. А почему не пригласили других петербургских журналистов, например из уважаемой газеты «Православный Санкт-Петербург»? Почему д. А. Мусин решил тайно обойти епископа? Если д. А. Мусин не доверяет своему ректору, который дал опальному диакону престижные должности и работу, то почему он не пошел к митрополиту Владимиру? Диакон оправдывает свое поведение тем, что учащиеся якобы долго не могли встретиться со своими архипастырями. Это очередная ложь. Почему ни один из этих студентов (кроме Пинчука, который потом все переврал в очередной листовке) не удосужился прийти к своим архипастырям?

Помню, как однажды воспитательское совещание приняло постановление об исключении одного семинариста. Тогда почти весь класс сразу пришел ко мне с ходатайством об отмене этого постановления. Я, воспользовавшись своим правом отменять или утверждать постановления воспитательского совещания, решил этот конфликт в пользу студента, и он до сих пор учится. А здесь мне самому приходилось вызывать многие десятки учащихся на беседу, чтобы они изложили свое мнение, позицию или соображения, при этом были выявлены у некоторых настроенность против епископа и обновленченские взгляды.

Когда я организовывал с нуля Церковно-Археологический музей, то дал д. А. Мусину в помощь лучших студентов. И что он с ними сделал? Общеизвестно, что дать человеку интеллектуальную «накачку» знаниями (в том — числе религиозными) гораздо легче, но и менее благодатно, нежели воспитать преданного Церкви доброго пастыря. И развалить дисциплину гораздо легче (вдобавок и заработать дивиденды — репутацию «доброго дяди»), нежели наладить ее. Некоторые вносят в духовные школы безответственность, своеволие и анархию, лукаво маскируя их под соборность, демократию и свободу. Насущная и тяжелая проблема для нас, воспитателей, это недостаток у современной молодежи благоговейного отношения к властям, начальствующим и старшим. Недопонимание значения церковной иерархии, имеющей Божественное установление, порой приводит клирика, студента или монашествующего к опасному расхождению с канонической позицией Церкви, приводит к опасной позиции своеобразного «церковного диссидентства» и гибельному для души состоянию. К сожалению, подобные случаи, особенно в среде молодых, нередки. Это говорит о необходимости разборчивого, серьезного, строгого, но сочетаемого с большой любовью отношения начальствующих к воспитанию вверенных их окормлению чад. Для д. А Мусина наши учащиеся были как «пушечное мясо», которое он бросал в бой ради своих или поставленных перед ним целей.

После многочисленных публикаций в «НГ-религий» ясно, что главным было не уврачевание, а разжигание вражды. Поэтому и клеветали, пытаясь также вбить клин между епископом, профессорско-преподавательской корпорацией и питерским духовенством, к которому я отношусь с большим уважением. Заслуженный проф.-прот. Иоанн Белевцев (преподает историю РПЦ в Академии) в ответ на своей лекции убедительно доказал каноническую несостоятельность поведения крикунов по время хиротонии. Все это очень прискорбно и тяжело, однако дает силы мощная поддержка епископата с самого начала и особенно на только что состоявшемся юбилейном Соборе. Более того, архиереи настоятельно советовали решить этот вопрос принципиально по отношению к тем, кто настраивает народ против епископа, сеет смуту, раскол и посягает на право духовника. Архиереи прямо говорили: «Владыко ректор, гоните их, мне в епархии такие выпускники-скандалисты не нужны». Так, владыка Гедеон митрополит Ставропольский сообщил, что во время летних каникул один из наших крикунов приехал в Ставропольскую духовную семинарию и начал там подбивать студентов на бунт против церковной иерархии. При этом он ссылался на то, что в Санкт-Петербурге их научили, как надо ставить архиереев на место с помощью СМИ. Страшно, если кощунники, подобные этим, для которых Божественная литургия и таинство хиротонии — время бесчинного митинга и хулиганской демонстрации, окажутся в священном сане. Это слова владыки Гедеона, с которыми, я думаю, согласится всякий здравомыслящий и верующий человек. Страшно и другое, ведь это нечто большее, чем просто недалекое хулиганство. Многое наводит на мысль, что их студенческим бурсацким недовольством и нетвердостью в вере кто-то искусно воспользовался. А случай с иеродьяконом Игнатием был просто поводом. Если не это, нашли бы что-то другое. С разрешения митрополита Ставропольского Гедеона привожу текст его письма:

«Ваше Преосвященство, дорогой Владыко Ректор! Из письма группы студентов Санкт-Петербургской Духовной Академии, переданного по факсу в Ставропольскую Духовную семинарию, узнали о беспрецедентном происшествии, случившемся в храме Академии при хиротонии иеродиакона во иеромонаха в день Вербного Воскресения. Хотелось бы передать авторам этого письма следующее: постыдно и кощунственно послушникам студентам командовать Архиереем и Ректором, указывать, кого следует рукополагать, а кого нет. Когда придет время рукополагать вас, с какими чувствами вы, «смиренные послушники», а точнее, досадители епископу, будете подходить к своему Архипастырю? Страшно, если кощунники, подобные этим, для которых Божественная литургия и Таинство хиротонии — время бесчинного митинга и хулиганской демонстрации, — окажутся в священном сане. Их хулиганские действия во время Божественной литургии уже сейчас позволяют высказать в их адрес «анаксиос» и анафема. Нельзя ли узнать, кто финансирует этих безумцев?»

6 сентября состоялось заседание Ученого Совета СПбДАиС, посвященное началу нового учебного года (начали позже из-за архиерейского собора). Обсуждался также вопрос, связанный с «анаксиос» и последующими проистекающими событиями. В мой адрес была высказана критика — считаю, что справедливая. Сущность ее сводилась к следующему: ректор излишне доверчив, и меня долго обманывали; ректор не использовал мощь и авторитет Ученого Совета, и поэтому все угли сыпались только на его и голову правящего Митрополита Владимира. Совет постановил выразить поддержку, единство позиции и солидарность с действиями Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира и Ректора Епископа Константина, подчеркнуть единство позиции, а также публично об этом заявить, чтобы не пытались вбить клин, а затем воспользоваться противоречием между архипастырями и Ученым Советом СПбДАиС. Ну и, наконец, нельзя не упомянуть о «достойном» продолжении этой истории — 7 сентября, во время Божественной литургии на начало учебного года, принесли повестку: диакон А. Мусин хочет судиться с епископом в мирском суде. Что тут еще добавишь?