 |
| Православие.Ru | Василий и Елена Пичугины | 03.11.2020 |
Василий и Елена Пичугины
Василий и Елена Пичугины говорят, что в течение всей семейной жизни у них совсем не было конфликтов. Они оба воспитывались в семьях поздней советской интеллигенции, восприняли одинаковые культурные коды. В этом, а также в общих интересах и дружбе, по мнению Пичугиных, залог согласия между супругами.
Василий Игоревич, 52 года, кандидат исторических наук, преподаватель истории в Елизаветинской гимназии, ведущий на телеканале «Радость моя», заместитель главного редактора на портале «Наследник».
Елена Игоревна, 47 лет, кандидат исторических наук, журналистка.
В браке 26 лет.
Дети:
Василий Игоревич:
— Ближе к 30 годам начинаешь понимать, в какой семье ты вырос. И я понимал, что рос в более благополучной семье, чем моя супруга. Мне хватило ума осознать, что какие-то недостатки жены обусловлены той атмосферой, в которой она воспитывалась. Потом я сильнее, и это даже не моя заслуга — мужчине так дано изначально, поэтому мне проще пойти на уступки.
Волей-неволей мы воспроизводим тот тип семьи, который видели у наших родителей. В моей семье отношения строились на любви, родители всё делали вместе — именно к такому идеалу стремилась моя супруга, хотя в её семье было немного иначе. Проблемы возникают, когда начинают притираться два мира. А миры-то бывают очень разные!
У нас же один социальный слой, одинаковые культурные коды. Я часто вижу в разных семьях, что один хочет так, другой эдак, и чтобы найти компромисс, нужно основательно притереться. А нам притираться не пришлось, мы изначально были очень схожи, плюс общие интересы, общая компания, и вообще мы с женой — друзья!
Василий Игоревич с дочками
Наш старший сын недавно женился. Я принял его выбор, так ему и сказал: «Это твой выбор, и ты за него отвечаешь». У сына студенческая семья, похоже, он невольно последовал нашим путём.
Я работаю учителем. Я не среднестатистический учитель: во мне роста 193 см, я служил в армии, старший сержант запаса, был старшиной. Для меня нагрузка в школе не тяжела. Моей супруге с четырьмя детьми гораздо тяжелее. Я пришёл на работу, могу там потрепаться на разные темы со всякими людьми. В школе у нас очень хороший коллектив. И после этого прийти домой и сказать: «Я устал!» — ну, знаете ли.
Пять лет я был учителем, а с 2004 по 2014 год работал в СМИ. Это очень важно, потому что работа учителем — это бег на длинную дистанцию. У учителей бывает синдром выгорания. А я работал одновременно на трёх работах, поэтому смог избежать выгорания. Если бы за моими плечами было 25 лет среднестатистической школы со всеми её маразмами, усталость накопилась бы. А я преподавал в частных школах, где всё по-другому.
Когда-то я сформулировал для себя главный принцип воспитания: каждый твой ребёнок должен быть уверен, что ты его любишь больше всех. Очень важно, что все наши дети восприняли нашу систему ценностей и культурных кодов. Это серьёзно облегчает общение. Наша средняя дочь Нила, которая классическую музыку не любила никогда, недавно сказала мне: «Папа, как я вам благодарна, что вы сформировали мой музыкальный вкус». Мы не особенно музыкальные, дети наши музыкой не занимались, но мы вместе слушали разные классические произведения, русский рок. Ехали куда-то в машине: я водитель, а мама ди-джей. А в машине есть ещё младшие дети, их интересы тоже нужно учесть. Старшие должны понять, что эти сказки надо выслушать, как бы ни было неприятно. И когда старшие рекомендовали нам музыку, мы внимательно относились к этим рекомендациям. Если дети видят, что родители к ним прислушиваются, авторитет родителей растёт. Благодаря детям мы открыли целый пласт аниме. Помню, сын посоветовал нам сериал в 500 серий. Я рассмеялся и сказал: «Думаешь, у твоего папы многодетного есть возможность смотреть 500 серий?» Но месяца через три мы с детьми начали его смотреть. Сейчас мы на 720-й серии. Эти совместные просмотры здорово сплачивают. У меня нет иллюзий, что я знаю всё, что они смотрят. Но их вкусовые предпочтения мне известны.
К сожалению, сейчас очень суровое время. Мы жили в пространстве относительно безопасной культуры, а сейчас взрослые настолько замотаны, что бросают детей в интернет-пространство: чем-нибудь он там себя займёт. А дети находят там такое, что может необратимо на них отразиться. И то, что мы очень много времени проводили со своими детьми, дало свои плоды. Контакт сохранился.
Елена Игоревна:
— Мы с Василием были однокурсниками. Собиралась большая студенческая компания, будущий муж долго за мной ухаживал. И на четвертом курсе, в 1994 году, мы обвенчались. Свадьбы не устраивали — бедные студенты, даже в храм на троллейбусе поехали. Сначала не хотели никому говорить, что мы женимся, но пришлось попросить у друзей белые перчатки, потому что у меня было платье с коротким рукавом. И они вечером пришли нас поздравить. А уже на свадьбу мы заработали, будучи аспирантами и работая в турфирме. Вот тогда, спустя четыре года после венчания, мы устроили большое торжество, на которое позвали родных и друзей.
Мой муж воцерковился на втором курсе. А я была крещена в детстве: мама тяжело рожала младшую сестру и дала обет, что если они обе выживут, то мама покрестится сама и окрестит обоих детей. Так и вышло. Но потом меня в храм не водили, не причащали. Воцерковилась я только под влиянием мужа.
Я поначалу смотрела на него с любопытством; он постился, я говорила: «А я буду есть сосиски! Что за безобразие?» Он ни на чем не настаивал, не неволил меня. Потом мы как-то поехали в Киев на мой день рождения. Я сказала: «Но только в Лавру я не пойду, а пойду в ресторан!» Он сказал: «Конечно-конечно». Мы пообедали в ресторане, а после всё-таки пошли в Лавру. И мне там так понравилось, что мы туда ходили каждый день. С этого момента мое отношение к Церкви стало меняться.
Конфликтов у нас не было. Самый болезненный вопрос для молодых семей — где жить? — был у нас решен. Тетушка моего мужа пустила нас в свою квартиру на Пятницкой; она болела и два года провела по санаториям, а мы жили у неё. Я не могу вспомнить никаких притирок — мы были такими молодыми, с такими гибкими характерами, что жили спокойно. Основная трудность — безденежье. Нищие студенты, мы питались всё время жареной картошкой. А если сыр сверху потереть — вообще деликатес! Раз в месяц удавалось мяса поесть. Желудки, конечно, мы себе испортили.
На детей мы долго не решались. Желание иметь детей пришло по мере воцерковления. К счастью, мы оба москвичи и нам не надо было зарабатывать на жилье, квартиру мы получили в наследство. А в остальном полагались только на свои силы. Пока мы учились, работать полноценно не могли, речь шла только о подработках. Когда мы начали исповедоваться и причащаться, я задала духовнику вопрос о детях. Он мне ответил: «Что ж ты не полагаешься на волю Божию?» Я задумалась, и мы решили, что это действительно нечестно.
За грибами
Все беременности были у меня не без проблем, а последняя — очень тяжёлой. Четвёртый ребёнок очень сильно болел, вплоть до реанимации. Врачи гарантировали, что если дочка выживет, то будет овощем, так что её выздоровление мы воспринимаем как чудо. Сейчас дочка у нас в состоянии стойкой ремиссии — она умненькая девочка, замечательно учится. Но после четвёртого ребёнка мы с мужем поняли, что по состоянию здоровья больше рожать не можем. Не знаю, жизнь ли в мегаполисе меня доконала, что все дети с трудом рождались и болели. Но старшие подросли, и сейчас у них всё в порядке.
У нас трое детей читающие, а средняя дочка совершенно не хочет читать. Нила у нас такая — с необычным именем (в честь прабабушки) и необычным характером. Все проходили через подростковый период, но так жёстко — только она. Я записывала детей в музеи — в Пушкинский в Клуб юных искусствоведов, в ИЗО в Третьяковку — а Нила возмущалась: «Меня — в музей? Да ни за что!» Или если мы в машине включали классическую музыку: «Классическую музыку уберите!» И читать она не хотела и не любила. Приходится её заставлять: отберём телефон, отберём сладкое, пока не прочтешь 50 страниц. Остальные дети сами читают. Мы с мужем думали об этом: у нас ведь семейная династия, мой дед был известным ученым-индологом, мама — историк, папа — социолог. У мужа, правда, все физики-ядерщики, он один историк. Но все учились в МГУ.
Нила с бабушкой и дедушкой
Само собой разумеется, что нужно получать высшее образование; в доме много книг, и старых, и новых. Муж в 1990-е скупал все книги, какие удавалось найти, на последние деньги, а библиотека ещё от предков. Дети видят, что родители постоянно читают. Мой старший сын в 4-м классе прочёл «Властелина колец» и сказал: «Всё, мама, я прочёл лучшую книгу в мире и больше мне читать нечего». Я долго не могла заставить его прочитать что-то ещё — около года, я даже волноваться начала. А потом ему вдруг очень понравилась классика: Диккенс, Толстой, Гюго. Стал запоем читать классику. Ещё мы в машине включаем аудиокниги — мы много ездим на дальние расстояния, и в дороге слушаем классическую музыку и книги. В машине прослушали первый том «Домби и сын», а когда вернулись домой, дети друг у друга второй том выхватывали, чтобы скорей узнать, чем всё закончилось.
Дети знают, что если они не поступят на бюджет в тот вуз, в который хотят, — пойдут в более простой вуз. У нас принципиальная позиция: мы оплачивать обучение не будем. Мы помогаем, готовим к поступлению, оплачиваем репетиторов, хотя старшие дети учились на «отлично», но поступить они должны сами. На что ты подготовился, туда ты и пойдёшь. Старший поступил.
В одной из поездок
Мне очень помогает муж. Как пошло у нас со студенческой поры всё вместе делать, так и до сих пор идёт. Мы и учились вместе, и работали, и разделения домашних обязанностей у нас никогда не было. Кто в силах, тот и готовит, и убирает. Есть какие-то занятия, которые каждый из нас предпочитает: я, например, люблю убирать, а муж посуду спокойно моет. И с детьми так же. Никогда такого не было, чтобы муж приходил с работы, говорил: «Я устал!» — и ложился на диван с газетой. Он в любую минуту готов принять участие в воспитании детей. Нас двое на четверых. В любой момент двоим я внимание уделяю, а двоим — муж. И наши поездки, когда мы едем куда-то далеко на машине, очень нас объединяют.
Мы едем в этом маленьком коробочке, разговариваем, все слушают, все задают вопросы. Обсуждаем что-то, о жизни говорим. Мы же историки, мы можем показать, рассказать. Единственное, что у меня не получается, и я об этом жалею — совместные застолья. Мне хотелось собирать всю семью за большим столом, например за ужином. Но дети в разное время приходят из школы, из кружков, берут тарелку, вилку и уходят в свою комнату. И там они едят и читают или смотрят что-нибудь. Такой у них отдых. Только летом на даче мы собираемся за круглым столом.
Папины дочки
Старшая дочь у нас очень любит готовить. Я как-то шла с работы уставшая, думаю: Масленица, надо блины печь. Прихожу домой — а блины испечены. Дожила, думаю! Во время самоизоляции мы распределили обязанности — кто еду готовит, кто кухню моет и т. п., и с марта этот график так и соблюдается. Правда, старший сын за это время женился и выпал из графика. 30 августа он обвенчался, продолжил нашу традицию раннего брака. Жена тоже студентка, они от нас отпочковались, живут на даче. А остальные дети продолжают помогать. Правда, если я прошу сделать что-то сверх условленного, начинается возмущение. Они воспринимают это как покушение на свою свободу. Ну конечно, у них много и занятий, и кружков, загружать их чрезмерно неправильно.
У нас все дети рисуют. Раньше был спорт, но сейчас время такое, спорт отвалился. Девочки занимаются хореографией, хотя у Нилы по её просьбе вместо хореографии было тхэквондо. Младшая хочет вообще всем заниматься, ей всё интересно.
Квартирный вопрос для городских жителей стоит очень остро. Многодетным семьям в стеснённых бытовых условиях особенно тяжело. Мой муж обсуждал это с нашим духовником, и они пришли к оптимальной формуле «плюс один». То есть — родите на одного ребенка больше, чем хотели бы. Хотели двух — родите троих. Хотели троих — родите четверых. И этого будет достаточно. Когда идут чрезмерные рывки в вопросе деторождения, можно просто не выдержать.
Подготовила Анна Берсенева-Шанкевич
https://pravoslavie.ru/134 806.html
