Знаток своего дела, большой личной храбрости и порыва

.. или ещё об одном прозёванном юбилее и ещё об одном достойном человеке

От редакции: бой у польской деревни Ярославице, где русская 10-я кавалерийская дивизия графа Келлера наголову разбила 4-ю кавалерийскую дивизию австро-венгров Эдмунда фон Зарембы и где одним из первых в атаке был ингерманландец Барбович, вошёл в аналы истории как последнее классическое конное сражение. 17 августа отважный офицер во главе эскадрона бросился в атаку на укрепленные позиции вражеского полка с пулемётами, за что и был награжден Золотым Георгиевским оружием.

+ + +

8 февраля (27 января старого стиля) 1874 года в семье потомственного дворянина Полтавской губернии родился Иван Гаврилович Барбович — герой Гражданской войны, кавалерийский командир в Добровольческой Армии Деникина, впоследствии — в Русской Армии Врангеля, ветеран Русско-Японской и Первой Мировой войны. В истекшем году исполнилось 145 лет со дня его рождения, однако я этот юбилей благополучно проворонил. Между тем Иван Барбович — человек, безусловно достойный нашей благодарной памяти. Проживая в годы Второй Мировой войны в оккупированной Югославии, он категорически отказался сотрудничать с немецко-фашистскими захватчиками, призывал к этому же своих собратьев-белоэмигрантов, а после того, как в Югославию вошли советские войска — не стал, подобно некоторым, ходить в «советскую Каноссу», а выехал на запад — по сути, в никуда. Не видя для себя моральной возможности воевать против своих соотечественников в рядах захватнической иноземной армии, он до конца своих дней не изменил своим антикоммунистическим убеждениям.

Барбович Иван Гаврилович

Отец Ивана Гавриловича, Гавриил Павлович Барбович, служил в Лейб-Гвардии Кирасирском Его Величества полку. Гвардейские кавалеристы считали себя элитой из элит русской императорской армии, гордились своими мундирами и свято чтили полковые традиции, так что не удивительно, что и сын «желтого кирасира» выбрал себе кавалерийскую службу. В 1896 году Иван Барбович окончил Елисаветградское кавалерийское училище, из которого вышел эстандарт-юнкером в Ингерманландский драгунский полк. В декабре того же года он получил первый офицерский чин корнета. Трудно сказать, почему бывший юнкер-елисаветградец предпочёл тянуть армейскую лямку, а не служить, по примеру отца в Гвардии, ведь за время учёбы он ухитрился получить наградную шашку с надписью «За отличные успехи в науках». Вероятно, причина крылась в том, что служба в Гвардии была дорогим удовольствием, а семья высокими доходами не блистала. Об этом же — о скромном материальном достатке семьи — свидетельствует и тот упомянутый биографами факт, что свою армейскую службу Барбович начал с нижних чинов, отслужив до поступления в училище год вольноопределяющимся и унтер-офицером в Одесском драгунском полку. 15 марта 1901 года Барбович получил производство в поручики, 1 сентября 1904 года — в штабс-ротмистры. За это время он успел заслужить себе доверие командира полка, назначавшего его на разные ответственные должности — например, заведовать полковым оружием и мастерской, конно-сапёрной, телеграфной и гелиографической командами. Незадолго до начала Русско-Японской войны Барбович прошёл курс обучения в Ораниенбаумской Офицерской Стрелковой школе, после чего получил под начало конно-пулемётную команду. Во главе этой команды он и отбыл на фронт Русско-Японской войны.

Участие Барбовича в войне против японцев ограничилось лишь мелкими стычками. Тем не менее, это был боевой опыт, к тому же позволивший ему опробовать на практике новое оружие. Армия стремительно совершенствовалась и переоснащалась, на опыте XIX века воевать было уже решительно невозможно — в то время, как кавалерия оставалась едва ли не самым консервативным родом войск. Так что опыт Русско-Японской войны, при всей его незначительности и кратковременности, всё же стал важной вехой на пути превращения Барбовича в эффективного командира новой формации, чей талант всесторонне раскрылся в период Гражданской войны.

Вернувшись в Санкт-Петербург с театра военных действий, Барбович был направлен для повышения своей квалификации в Офицерскую кавалерийскую школу, по окончании которой он получил чин ротмистра и назначение на должность командира эскадрона. В этот же период — в 1909 году — Барбович женился. Супруга его — Мария Дмитриевна — была дочерью генерала. Год спустя, в 1910 году, у молодой пары родился первенец — сын Мстислав.

Первую Мировую войну Иван Гаврилович встретил командиром 2-го эскадрона своего родного Ингерманландского полка, преобразованного из драгунского в гусарский.

Образец униформы Ингерманландского гусарского полка в начале ХХ века.

В Первую Мировую Барбович прошёл путь от ротмистра до полковника и от эскадронного командира до командира всего Ингерманландского гусарского полка, которому Иван Гаврилович отдал всё время своей офицерской службы, до самого октябрьского переворота. Боевое крещение со своим эскадроном он получил уже 26 июля 1914 года, атаковав вражескую пехоту во время разведывательной вылазки у города Збаража. И в дальнейшем отличался в боях неоднократно. Наградные документы свидетельствуют, что 17 августа 1914 года он возглавил атаку своего эскадрона на занимавший укреплённую позицию вражеский полк (!!!) с пулемётами, под жестоким огнём прорвал вражескую оборону и обратил неприятеля в бегство, добравшись до расположения его резервов. На следующий год, 29 апреля 1915 года, Барбович, преследуя австрийцев во время их отступления от Громешти на Вербовец, атаковал и уничтожил три роты австрийской пехоты, занимавшей выгодную позицию на сильно пересечённой местности.

А затем пришла революция. Русский фронт развалился. Новая власть, наплевав на национальные интересы России, заключила с немцами и австрийцами Брест-Литовский мир, отдававший обширные русские территории под власть оккупантов и отбрасывавший границы России на западе ко временам Ивана Грозного. Армия демобилизовывалась. Барбович оставался в рядах своего полка до февраля 1918 года, терпеливо дождаясь приказа о своём увольнении из армии. Что характерно, пока оставалась хоть призрачная надежда продолжить войну с немцами, Иван Гаврилович оставался на фронте! Несмотря на развал армии и произвол солдатских комитетов, в январе 1918 года выразивших ему «недоверие»! Но в феврале полк был распущен, и Иван Гаврилович переселился в Харьков.

Казалось бы — война окончена, большевиками на Украине и не пахнет, и можно жить в своё удовольствие, заняться, наконец, семьёй, тем более, что в 1917 году у Барбовича родилась дочь Людмила. Но на душе было тревожно. Мириться с захватившими власть узурпаторами, поведшими откровенно изменническую политику, не было сил. На Украине же меж тем прочно обосновались немцы, посадившие в Киеве своего ставленника гетмана Скоропадского. Последний неоднократно предлагал Барбовичу службу в «украинской армии», однако, Иван Гаврилович, хоть и был родом малоросс, никакой «независимой» Украины признавать не желал, а уж служить в марионеточной армии, создаваемой под эгидой немцев — тем паче. Так, во всяком случае, утверждает «Википедия». Однако, в других источниках имеются сведения, что Барбович всё же принял предложение гетмана возглавить управление кадров 10 кавалерийской дивизии — для того, чтобы собрать вокруг себя старых однополчан-ингерманландцев и их коллег, несмотря на революционный хаос сохранивших и верность старой России, и свои полковые штандарты. Сделал он это — если действительно сделал — разумеется, не для защиты геополитических приобретений кайзеровской Германии, а для того, чтобы в удобный момент снова поднять русский флаг.

И.Г. Барбович

В октябре 1918 года, незадолго до падения гетманщины, Барбович во главе отряда ингерманландских гусар выступил на соединение с Добровольческой Армией. В отряде Барбовича было всего 74 человека, из них 9 офицеров. По пути отряд успешно громил встречные шайки анархистов-махновцев и отряды красных, пытавшихся перехватить эту малочисленную, но радикально враждебную революции группу. И присоединял к себе новых добровольцев. 19 января 1919 года отряд Барбовича соединился с Добровольческой Армией Деникина. Казалось бы, мечты начинают сбываться, казалось бы — вот она, возможность снова драться под русским флагом за Единую и Неделимую Россию. Однако бойцы Барбовича были не первыми ингерманландскими гусарами, присоединившимися к Добровольческой Армии. Ещё в августе 1918 года на соединение Деникиным прибыла группа офицеров-ингерманландцев под командованием ротмистра Тихонравова. Поскольку эта группа сумела эвакуировать с Украины и вывезти с собой полковой штандарт, П.Н. Врангель разрешил, с согласия Деникина, сохранить её как организационную единицу, впоследствии, по мере прибытия новых добровольцев, развёрнутую в Ингерманландский гусарский дивизион. Произошло это 30 октября 1918 года — четыре дня спустя после выступления отряда Барбовича из Чугуева. Деникин в «Очерках Русской Смуты» свидетельствовал, что среди рядовых добровольцев бытовало настороженное отношение к офицерам, переходившим из армии Скоропадского. Так что Барбович был зачислен в резерв командующего и лишь в марте 1919 года получил своё назначение в строй.

Зато какое назначение! Барбович оказался во главе знаменитого 2-го Офицерского Конного генерала М.Г. Дроздовского полка, одной из именных частей Добровольческой Армии. Полк действовал в составе Крымско-Азовской Добровольческой Армии белых (зимой 1918/1919 гг. единая Добровольческая Армия, существенно выросшая численно, была разделена на две — Кавказскую Добровольческую и Крымско-Азовскую Добровольческую) и принял участие в освобождении Крыма от большевиков и татарских национал-сепаратистов. 23 марта 1919 г. Барбович был ранен в голову в бою на Перекопском перешейке, однако остался в строю. Сослуживцы едва не боготворили Барбовича. За справедливость и личную отвагу кавалеристы звали его запросто «батькой». Правда, прокомандовать кавалеристами-дроздовцами Барбовичу пришлось недолго — уже в апреле 1919 г. он получил под своё командование бригаду в 3-м армейском корпусе Я.А. Слащёва, в мае — 1-ю конную бригаду в 5-м кавкорпусе Я.Д. Юзефовича. В октябре Иван Гаврилович получил повышение — он стал командиром 2-й кавалерийской дивизии. 10 декабря 1919 года он был произведён в генерал-майоры, а 18 декабря 1919 года назначен командовать 5-м конным корпусом.

И.Г. Барбович в зимней форме

Именно тогда, роковой зимой 1919/1920 годов, когда белые армии Юга России, теснимые превосходящими силами большевиков, отходили к Новороссийску, огрызаясь отчаянными контратаками, особенно ярко проявился талант Барбовича. Будённый отмечал в своих мемуарах высокую боевую подготовку и большой опыт противостоящих ему кавалеристов Барбовича. «Они не раз одерживали победы над нашими бойцами», — писал Будённый.

Один из таких боёв, успешных для конницы Барбовича, разразился 6 января 1919 года под Батайском. Конармейцы Будённого, выбив белых из станицы Ольгинской, вели наступление на город, корпус Барбовича был поднят по тревоге. Преодолевая снежные заносы (накануне бушевала метель), корпус сосредоточился к 10 часам утра у железнодорожной насыпи, на ходу развернулся к атаке и, перемахнув железную дорогу, обрушился на большевиков. Красные не ожидали этой атаки, считая Батайск практически уже взятым. Бывшие гусары, уланы и драгуны, поддержанные кубанскими казаками, смяли атакующую конную лаву будённовцев и погнали их к донским плавням. Преследование продолжалось 3 часа, пока кони окончательно не выдохлись, после чего части корпуса принялись приводить себя в порядок. И завязали с противником огневой бой.

В 15 часов дня бой перешёл во вторую фазу. Подошедшие к полю боя донские казаки обрушились на будённовцев в конном строю с юга, а корпус Барбовича — с запада. Одновременно конная артиллерия белых открыла огонь по тылам Первой Конной. Снаряды летели в Дон, разбивая лёд и повергая красных в панику — в их головах быстро нарисовалась перспектива быть прижатыми к реке, через которую отсутствует переправа. Со стороны белых в бою участвовало 9 тысяч бойцов, со стороны красных — 20 тысяч. И при таком соотношении поле боя осталось за белогвардейцами!

Конный бой под Батайском 6 января 1920 года

8 января Будённый предпринял новую попытку переправиться через Днепр. Но Барбович не только отразил это наступление, но и погнал красных прямо к Ольгинской, которая в тот же день была освобождена. К.Е. Ворошилов оценил общие потери Первой Конной армии за два дня боёв в 4 тысячи рядовых бойцов и 400 представителей комсостава. Эта победа, однако, стала едва ли не лебединой песней ВСЮР. В дальнейшем кавалерия Барбовича прикрывала отход деникинских войск к Новороссийску, откуда была эвакуирована в Крым.

С приходом на высший командный пост в ВСЮР генерала П.Н. Врангеля, Барбович был назначен командиром 1-й Сводной кавалерийской дивизии. С этой дивизией Барбович принял участие в летнем наступлении белых в Северную Таврию, успешно действовал против большевиков, заслужив самые восторженные отзывы от Врангеля. «Знаток своего дела, большой личной храбрости и порыва, — характеризовал Барбовича Врангель, — человек исключительного благородства души, строгий к себе и другим, пользующийся любовью и уважением подчиненных, генерал Барбович был отличным начальником конницы». И снова наградные документы позволяют немного пролить свет на непосредственные подвиги Барбовича: «В бою 19 июля 1920 года под м. Токмаком, видя тяжёлое положение нашей пехоты, атакованной во фланг 8-ю эскадронами красной конницы, при броневиках, он беззаветно лихой атакой во главе Гвардейского полка первым врубился в ряды красных, был ими окружён, но тем не менее смял их и обратил в бегство, чем положил начало разгрому трёх конных дивизий противника, причём было взято 15 орудий, 2 броневых автомобиля, пулеметы и пленные». Барбович был в числе награждённых Орденом Святителя Николая Чудотворца, учреждённого Врангелем специально для его боевых соратников в 1920 году — за отличия в боях с большевиками.

В конце июля 1920 года за успешные действия Врангель назначил Барбовича командиром корпуса. К этому времени Иван Гаврилович уже носил погоны генерал-лейтенанта. Части, вошедшие в этот корпус, были весьма разношерстными — от бывших гвардейских кавалеристов до казаков (если верить Будённому), однако попали они в хорошие руки. В июле 1920 года красные форсировали Днепр и захватили Каховский плацдарм и Корсунский монастырь. Против этих вражеских плацдармов действовал 2-й армейский корпус генерала Якова Слащёва. Слащёву, однако, никак не удавалось выбить красных с плацдармов. И тогда Врангель спланировал изящную операцию по обходу и разгрому прорвавшихся большевистских группировок, в которой ведущая роль отводилась корпусу Барбовича. В то время, как Слащёв должен был всеми силами двинуться в лоб на Каховку, сковывая боями большевиков, Барбович, выставив заслон против Каховского плацдарма, должен был зайти большевикам в тыл, отрезать их от переправ и совместными усилиями с корпусом Слащёва уничожить.

В ночь на 30 июля кавалеристы Барбовича пошли в наступление в направлении деревни Черненька. Красные засекли движение большой конной массы противника и начали поспешно отходить. Барбович, исполняя приказ Врангеля, обрушился на отступающую красную пехоту и нанёс ей сокрушительное поражение. Белые захватили 2 тысячи человек пленных и три орудия. Однако этот успех не был развит из-за нерешительных действий Слащёва. В отличие от Барбовича, навалившегося на большевиков сразу всей массой своего корпуса, как и предписывал Врангель, Слащёв вводил свои силы в бой по частям, и мощного удара не получилось. Так что в то время, как Барбович освободил Черненьку и завязал бои в районе Корсунского монастыря, Слащёв продолжал бесполезно бодаться с Каховкой. «Несмотря на удачные действия доблестного генерала Барбовича, нанёсшего противнику жестокое поражение, — с горечью отмечал Врангель, — генерал Слащев решительного успеха не достиг. Возложив на конницу непосильную задачу по овладению укрепленной позицией, разбросав части своего корпуса, он не сумел использовать успеха нашей конницы и дал противнику время оправиться и закрепиться».

Врангель планировал 31 июля отвести корпус Барбовича к освобождённой Черненьке, дать ему сутки отдыха, после чего вывести в свой личный резерв. Слащёв, однако, упросил Врангеля оставить кавалеристов в его подчинении ещё на несколько дней. И снова Барбович проявил себя с самой лучшей стороны: ведя наступление на Самсоново в районе Каховского плацдарма, он обнаружил 31 июля пехоту красных, обходившую одну из дивизий Слащёва, атаковал эту пехоту, нанёс ей поражение и занял окраину Ключевой Балки на правом фланге Каховского плацдарма. А Слащёв снова не добился успеха, очередной предпринятый им штурм Каховки захлебнулся. В последующие два дня Барбович полностью освободил от большевиков Корсунский монастырь и Алешки, а Слащёв, в очередной раз понеся большие потери у Каховки, вынужден был отказаться от дальнейших попыток её штурмовать и запросил у Врангеля разрешения на отход. Спланированная Врангелем операция окончилась неудачей, но Барбович в ней действовал эффективно и доказал, что вполне справляется с обязанностями командира кавалерийского корпуса и может успешно решать поставленные перед ним задачи.

Генерал-лейтенант Иван Гаврилович Барбович, командир кавалерийского корпуса. Лето 1920 года

В период обороны Крыма конный корпус Барбовича рассматривался Врангелем как стратегический резерв. В штабе белого главкома понимали, что большевики могут форсировать Сиваш и выйти в тыл перекопским позициям. На этот случай и был предназначен корпус Барбовича — ему ставилась задача сбросить переправившихся красных в Сиваш. И он безусловно сделал бы это, не будь у красных разведывательного змейкового аэростата. С этого аэростата большевики и высмотрели позиции корпуса. После чего спланировали его уничтожение как по нотам. Махновцы часто использовали такой приём: имитировали массированную встречную атаку, потом, не доезжая до неприятельской кавалерии, резко поворачивали назад, увлекая за собой врага, а затем, когда враг втянется в преследование, резко расступались в стороны — и наводили противника прямо на пулемёты. Поскольку пулемёты эти ставились на тачанках, то пулемётчики следовали непосредственно за кавалерией и всегда оказывались в нужном месте.

Именно этот махновский приём и был использован против корпуса Барбовича. Белая кавалерия, распооложение которой красным было отлично известно, подверглась массированной атаке со стороны 2-й Конной армии Миронова. Не доезжая до боевых порядков Барбовича, мироновцы резко повернули назад, Барбович, в точности исполняя данный ему Врангелем приказ, послал свою кавалерию в преследование — и вся его конная масса с размаху налетела на махновские пулемёты С. Каретника. Триста пулемётов буквально выкосили белую кавалерию — в открытой степи спастись от их огня было некуда. А тех, кто успел повернуть коней и попытался уйти, добивали кавалеристы Миронова. Сведения о точной дате этого рокового для Барбовича сражения разнятся: одни авторы называют 9 ноября, другие — 11 ноября. Факт тот, что именно после разгрома конного корпуса Барбовича Врангель счёл дальнейшее сопротивление бесполезным и отдал приказ о начале эвакуации. Сам Иван Гаврилович был направлен в Ялту — проконтролировать погрузку последних оставшихся в живых чинов белогвардейской кавалерии.

Барбович прошёл через «Галлиполийское сидение» (правда, по сведениям «Википедии», он находился не в Галлиполи, а на острове Лемнос вместе с казаками, но другие источники уверенно называют Галлиполийский лагерь), а затем вместе с семьёй переехал в Белград. Он состоял в созданном Врангелем Русском Обще-Воинском Союзе (РОВС), возглавлял его 4 отдел, в 1930-е годы был избран председателем Объединения кавалерии и конной артиллерии. До самой смерти Петра Николаевича Врангеля Барбович поддерживал с ним дружеские отношения и регулярную переписку.

Когда разразилась Вторая Мировая война, Барбович занял патриотическую позицию. Он ненавидел коммунистов — и имел для этого все основания, если мы вспомним, как Барбович воевал в Первую Мировую и чем эта война в итоге закончилась для России. Но бороться против коммунистов в рядах захватнической иноземной армии, творившей геноцид славянских народов (а Барбович в Сербии мог наблюдать этот геноцид своими глазами!), ему не позволяла совесть. Несмотря на неоднократные предложения, Барбович категорически отказался служить в созданном оккупантами «русском охранном корпусе СС», имеются сведения, что Барбович агитировал и других эмигрантов не вестись на эту удочку нацистов. Тронуть его, впрочем, не решились — авторитет Барбовича в эмигрантских кругах был непререкаем, а контролировать Югославию без «русского корпуса» немецким захватчикам с каждым днём становилось всё труднее.

Когда в Югославию вступили советские войска, Барбович снова оказался перед непростой нравственной дилеммой. Да, помогать захватчикам, вторгшимся в Россию, воевать против собственного народа, пусть даже и во имя свержения большевиков, было для него морально неприемлемо. Но столь же неприемлемо было для Барбовича и участие в каких-либо действиях большевистской власти. Да, Красная Армия в 1944 году вела национально освободительную войну, и глупо было это отрицать. Но она продолжала оставаться именно Красной Армией и возглавлялась генералами-большевиками. И Барбович, собрав семью, подался вместе с ней на запад.

В итоге Иван Гаврилович оказался в лагере беженцев под Мюнхеном, в американской зоне оккупации, где у него обострилась старая болезнь, и в марте 1947 года генерал скончался, навсегда оставшись героем Гражданской войны, не запятнанным национальной изменой.

https://mikhael-mark.livejournal.com/940 544.html