Потерянные на кладбище

Российская власть мечется по русской истории, пытаясь найти своих. И не находит

15 мая в Стерлитамаке бизнесмен Тагир Ибрагимов за собственный счет установил памятник адмиралу Колчаку. Памятник простоял два дня и ночью 17 мая был снесён местными властями.

Ставить памятник Колчаку нельзя, потому что он расстреливал людей. Это правда, расстреливал. И не только расстреливал: брал заложников, сжигал деревни.

Колчаковские расстрелы — это 1919 год. А немного раньше, в 1918 году, большевик Атарбеков учинил кошмарную расправу над заложниками в Пятигорске. Заложников рубили шашками и скидывали в яму. Атарбеков потом хвастался, что собственными руками заколол генерала Рузского. И показывал кинжал, которым он это сделал.

Памятник Колчаку в Стерлитамаке. Фото: utv.ru

В честь Атарбекова в Москве названа улица. Памятник Колчаку в Стерлитамаке поставить нельзя, иметь в Москве улицу Атарбекова можно.

В Москве есть проспект Сахарова. Это уродливая улица с громоздкими современными домами, но не в этом дело. Проспект назван в честь правозащитника и диссидента. Тем самым ему отдается уважение и честь. А в другой стороне Москвы есть проспект Андропова, руководившего КГБ, который преследовал правозащитников и сажал в лагеря диссидентов. Больше ничем Андропов не отличился, только этим. Назвав в честь него проспект, мы тем самым и ему тоже оказываем уважение и отдаем честь.

Но как в одном городе могут быть одновременно проспекты, названные в честь правозащитника и гэбэшника, преследовавшего правозащитников? Это несовместимо.

На Лубянке стоит Соловецкий камень, привезённый в Москву с Соловков, где был советский концлагерь. В этом концлагере заключённых голодом доводили до состояния скелетов; привязывали к брёвнам и сбрасывали с горы вниз. Каждый год у камня собираются люди и много часов подряд читают фамилии тех, кто был расстрелян, замучен, запытан, умер в тюрьмах и лагерях. А рядом, за окнами Лубянки, в это же время невозмутимо продолжают свою деятельность те, кто открыто называют себя наследниками ЧК-НКВД-ГПУ-КГБ. Можно совместить в пространстве Соловецкий камень и здание Лубянки, но невозможно совместить в сознании скорбь по убитым и ужас от репрессий с деловитой организацией новых репрессий. Здоровое сознание не может вынести таких совмещений, а если вынуждено к ним — становится больным.

Отрицание логики и смысла и бессвязность жизни дошли до того, что в Иркутске, в трёх тысячах километров от Стерлитамака, где памятник Колчаку снесли на законных основаниях, на столь же законных основаниях стоит другой памятник Колчаку. И никто его не сносит. А в Омске есть ресторан «Колчакъ», с памятником адмиралу, кальяном и стейками — и все это на улице Броз Тито. Но такое сочетание несочетаемого — это не плюрализм в действии, а безумие на марше.

Прежде чем ставить памятники, нужно определиться с тем, кто в чём виноват. Или не виноват. У кого какие заслуги. И перед кем.

Красной армии памятники ставить можно. Таких памятников много. Есть памятник Чапаеву в Самаре, Фрунзе в Ярославле, Первой Конной армии в Ростове-на-Дону. А создателю Красной армии Троцкому памятника нет. Красной армией мы гордимся, а её создателя стыдимся. Пусть и дальше лежит в земле чужой. Замалчивание правды и раздвоение сознания — исконная российская болезнь.

Прах Деникина, который воевал с Троцким, мы торжественно вернём в Россию, и на его могилу на кладбище Донского монастыря положим венки. А Колчака, которому подчинялся Деникин, мы по-прежнему будем считать преступником. И бюст его вместе с постаментом ночью вырвем экскаватором из земли. Между тем Колчак и Деникин воевали на одной стороне, за одно дело, одинаковыми способами. Как один из них оказался героем, а другой преступником?

Это ещё одно раздвоение сознание. А если говорить проще — дурдом.

Императорская Россия ставила памятники своим: Екатерина II — Петру I, Александр II — Николаю I, Николай II — Александру III. Советская Россия ставила памятники своим: Ленину, Свердлову, Сталину. И те, и другие понимали, кто у них свой, кто чужой: своим ставили, чужим — нет. Современная власть в России мечется по всей русской истории, пытаясь найти своих, и не находит. Временщики, обречённые на осуждение, гребут себе кого только можно, пытаясь встроить себя в русскую историю: в Москве ставят князя Владимира Киевского, в Орле — христолюбивого садиста Ивана Грозного. Но всё равно ничего не выходит и не выйдет, потому что никакой органической, внутренней связи с русской историей у них нет. Они в русской истории — случайные, приблудные.

Разве что казнокрады и расхитители? Но ставить памятники казнокрадам вроде Меншикова и Клейнмихеля как-то неудобно.

Поэтому они стараются слепить себе искусственное историческое соответствие, надергивая куски и обрывки из разных времен. «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича…» Вот если бы быть таким благородным, как Александр I (памятник ему мы воткнем в Александровском саду, где отроду никаких памятников не стояло), чтобы все преклонялись перед нашим благородством, и таким страшным, как Сталин (фреску с ним мы пристроим если не в храм, то в парк «Патриот»), чтобы дрожали при мысли о нашей жестокости — как тогда мы будем хороши! Да не будете вы хороши в маске Александра и в сапогах Сталина, да еще на ходулях.

В Америке, тоже пережившей страшную Гражданскую войну, есть памятники генералам северян Шеридану и Гранту и генералам южан Ли и Джексону. Память и памятники есть, а раздвоения сознания нет, потому что ответ на вопрос, кто был прав и кто был неправ в Гражданской войне, дан навсегда и усвоен прочно. Правы были те, кто воевал против рабства, и неправы были те, кто воевал за сохранение рабства. А у нас — кто был прав в Гражданской войне? Мы кругами ходим вокруг этого вопроса, юлим сами перед собой, делаем умные лица и пассы руками: с одной стороны… с другой стороны… В результате сознание плывёт, расплывается в муть и в кашу. Но ответ рано или поздно — рано не выйдет, уже и так поздно — дать всё равно придётся.

Бессмысленно спорить, кто больше виноват в жертвах Гражданской войны: Колчак или Троцкий, белые или красные? Террор, преступления и зверства совершались со всех сторон. Тупые шашки — ноу-хау русской Гражданской войны: красногвардейцы рубили ими заложников в Пятигорске, белогвардейцы рубили ими депутатов Учредительного собрания в Омске.

Но причиной Гражданской войны был Октябрьский переворот. Вооруженный захват власти вызвал вооруженное сопротивление. После Октября Гражданская война неизбежна. Ленин её хотел: «Превращение современной империалистической войны в гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг…»

Учредительное собрание, избранное на свободных выборах всей Россией, было законной демократической властью. Ленин, уничтоживший не только Учредительное собрание, но и саму возможность создания и развития демократии в России — государственный преступник по букве и духу закона (большевики разогнали Учредительное собрание и расстреляли демонстрацию в его поддержку; при Колчаке депутатов Учредительного собрания арестовывали; в Омске были зарублены и расстреляны восемь депутатов. — Авт.). Но он преступник не только перед законом, но и перед историей и нашей жизнью ещё и потому, что увёл Россию с той естественной и долгожданной дороги, на которую она пыталась встать в феврале 1917 года — увёл её в затянувшийся на десятилетия и стоивший миллионы жизней эксперимент.

Такой очевидный ответ вызывает боль, потому что дело не только в адвокате-авантюристе с хорошо развитым тактическим чутьём, но и в наших дедушках и бабушках, мамах и папах, проживших свои жизни в советском эксперименте, который окончился крахом задолго до того, как развалился СССР. А многие и отдали жизни — на войне и в лагерях. Но эту боль нужно принять и осмыслить, потому что только через честный ответ и сердечную боль мы можем наконец выбраться из умышленно созданной мути — к ясному сознанию.

Повсюду памятники государственным деятелям: Столыпину (Москва), Ленину (Москва), Свердлову (Екатеринбург), Дзержинскому (Саратов), Александру III (Петербург), Брежневу (Новороссийск) и так далее. Это люди из разных эпох, политически и нравственно часто антагонисты, но в посмертной своей жизни это не мешает им устраиваться по-семейному. Так, Дзержинский взял себе постамент от памятника Александру II и стоит себе на нём. Ну не пропадать же постаменту. Вся страна буквально утыкана памятниками государственным деятелям, а при этом государство в России находится в ужасном состоянии, и страна, о которой государство теоретически должно заботиться, практически обнищала и одурела.

Столыпин вешал, Колчак расстреливал, Петр I строил на костях, Николай I запарывал до смерти, Николай II расстреливал (на площади перед дворцом), Ленин убивал, Сталин пытал, Андропов сажал… Дышать невозможно от душегубов. Но ведь есть же и другая Россия — умная, милосердная, мученическая, святая.

Нужно запретить ставить памятники государственным деятелям. Потому что не за что.

Потому что государственных деятелей у нас было много, а канализация не во все дома проведена. Потому что любители порассуждать о великой России есть, а газа в каждом доме нет. Памятники государственным деятелям нельзя ставить до тех пор, пока у нас не появится вменяемое государство, пока не исчезнут диктатура и связанная с ней бедность, пока минимальная зарплата по стране не достигнет уровня Германии или Швейцарии. Но это не значит, что скульпторам грозит безработица — пусть создают памятники людям другой, человеческой России: Павлу Флоренскому и Александру Меню, Анатолию Марченко и Борису Немцову — и ещё врачам, погибшим в борьбе с пандемией.

https://novayagazeta.ru/articles/2020/05/20/85 445-poteryannye-na-kladbische