Священномученик Петр Покровский

Священномученик Пётр родился 26 февраля 1873 года в селе Кондоль Петровского уезда Саратовской губернии в семье священника Иоанна Покровского. В июле 1895 года окончил полный курс Саратовской духовной семинарии. С 1 сентября 1895 года по 1 сентября 1898 года состоял учителем в земских школах Сердобского уезда.

Супруга Петра Ивановича Надежда Васильевна (в девичестве Щёголева) родилась 12 июля 1881 года. Точная дата их свадьбы неизвестна. В их семье было шестеро детей: Борис родился 4 июля 1901 года, Софья — 15 февраля 1903 года, Вера — 1 сентября 1904 года, Елена — 29 сентября 1906 года, Серафим — 1 декабря 1908 года и Юлия — 31 мая 1913 года.

В 1899 году Пётр Иванович был рукоположен во священника Преосвященным Иоанном (Кратировым; 1839−1909), епископом Саратовским и Царицынским.

Отец Пётр был священником Нерукотворенно­-Спасской церкви села Спасско-Александровка (Внуковка) Петровского уезда Саратовской губернии и утверждён в должности законоучителя местного земского училища, открытого в 1877 году. Каменная церковь в селе была построена в 1773 году на средства местного помещика секунд-майора Петра Степановича Ермолаева. Храм был трехпрестольный: главный престол — во имя Спаса Нерукотворного Образа, правый придел — во имя святителя Николая Чудотворца, левый — во имя святителя Димитрия, митрополита Ростовского.

В 1910 году отец Пётр был утверждён законоучителем также в земских училищах приписных к Спасско-Александровке деревень Малыгина (открыто в 1908 году) и Мансуровка (Надеждино). Служение законоучителя в трёх земских школах своего прихода отец Пётр нёс до самой ликвидации преподавания Закона Божия в школах в 1918 году. 26 апреля 1910 года батюшка был удостоен первой церковной награды: преосвященный Гермоген (Долганев), епископ Саратовский и Царицынский, возложил на него набедренник «за ревностное служение Церкви Божией».

Священник Пётр Покровский с семьей (слева направо): София, Вера, отец Пётр, Борис, Елена, матушка Надежда, Юлия, Серафим. Фото 1914 г.

14 мая 1912 года преосвященным Алексием (Дородницыным), епископом Саратовским и Царицынским, отец Пётр был утверждён в должности окружного миссионера и духовника духовенства IV округа Петровского уезда. 31 марта 1914 года Преосвященным Алексием отец Пётр был награждён правом ношения бархатной скуфьи. 3 мая (20 апреля) 1918 года епископом Саратовским и Петровским Досифеем (Протопоповым) отец Пётр был удостоен права ношения камилавки.

В 1921 году батюшка оставил служение в храме (вероятно, храм был закрыт властями) и переехал в родительский дом в село Кондоль, где и жил до 1924 года.

В одном из следственных дел новомученика упомянуто, что в первые годы советской власти он «привлекался органами ЧК-ОГПУ к ответственности 3 раза за к-р деятельность».

В 1924 году семья Покровских перебралась в губернский город Саратов. Преосвященный Андрей (Комаров), епископ Балашовский, временно управлявший Саратовской епархией, назначил отца Петра в Воскресенскую кладбищенскую церковь на «старом» городском кладбище. Однако служить в кладбищенском храме священник не мог, поскольку его назначению предшествовали трагические события в истории Воскресенского храма.

В 1922 году настоятель храма, протоиерей Сергий Ледовский, уклонился в обновленчество. Саратовский юрист Александр Александрович Соловьёв вспоминает, что никто в городе не ожидал от почтенного протоиерея такой активности в поддержке раскола, поскольку ранее за ним никаких либеральных увлечений не замечалось. Несколько лет «староцерковный» приход и настоятель-обновленец провели в затяжном конфликте, в результате чего 24 мая 1924 года Саратовский губисполком расторг договор с общиной храма «из-за распада коллектива верующих». Оставшийся без официальной регистрации храм прибрали к рукам обновленцы.

Возможно, назначение на кладбище священника Петра Покровского было попыткой временно управлявшего Саратовской епархией епископа Андрея (Комарова) сохранить разваливающийся приход. Православные ­"староцерковники", хоронившие своих родных на городском кладбище, не желали, чтобы отпевания и панихиды совершались «отщепенцами», как называли раскольников сохранившие верность Патриаршей Церкви. Отец Пётр, которого не допустили до служения в храме, фактически став бесприходным священником, остался служить на кладбище. Он продолжил совершать требы по приглашению верующих «тихоновской» ориентации, одновременно призывая православных не обращаться за духовным окормлением к раскольникам-обновленцам. Семья Покровских проживала здесь же, на Воскресенском кладбище, по адресу 6-й Кладбищенский переулок, д. 3, кв. 1.

Обновленческий «епископ» Саратовский Константин (Семенович) на допросе в 1935 году показал, что дважды предлагал отцу Петру «перейти в обновленчество и продолжить совместную службу», однако тот решительно отказался. Вскоре сам инициатор раскола протоиерей Сергий Ледовский принёс покаяние в обновленчестве и присоединился к Патриаршей Церкви. Он получил назначение в Свято-Серафимовский храм и в течение 1927 года вёл активную работу по убеждению причта и прихожан своего бывшего храма последовать его примеру, воссоединиться с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским).

Из показаний диакона кладбищенской церкви Петра Алексеевича Хворостова известно, что в феврале 1927 года в адрес отца Петра и настоятеля «староцерковного» кладбищенского прихода протоиерея Сергия Траецкого пришло письмо с требованием «бросить своё священническое занятие, а в противном случае они будут уничтожены». Письмо было подписано: «Шайка по уничтожению попов».

25 июля 1928 года в доме отца Петра Саратовским городским уголовным розыском был произведён обыск «с целью обнаружения краденых вещей». Несмотря на то что никаких краденых вещей обнаружено не было, священник был в тот же день арестован угрозыском и препровождён в саратовский изолятор.

Надуманность обвинения видна из того, что уже в постановлении о возбуждении уголовного дела «вина» отца Петра была сформулирована так: «В целях создания себе авторитета для обеспечения главенствующего руководства среди верующих, используя религиозные предрассудки, вёл контрреволюционную агитацию к дискредитации политики Советской власти по религиозному вопросу».

Реальной причиной ареста исповедника была его позиция противостояния обновленцам, которая стала уже давать плоды — приход Воскресенского храма начал переговоры с Патриаршей Церковью о присоединении. Причиной активизации властей послужил, видимо, тот факт, что осенью (вероятно, в октябре) 1927 года настоятель кладбищенского храма священник Александр Пименов телеграммой запросил согласие находившегося в ссылке в городе Прикумске саратовского архиепископа Досифея (Протопопова) на переход прихода из обновленчества. Владыка Досифей ответил согласием, и клир и приходской совет при поддержке отца Сергия Ледовского начали подготовку документов на перерегистрацию общины.

18 июля 1928 года состоялось приходское собрание, которое обратилось к епископу Сердобскому Петру (Соколову), временно управлявшему Саратовской епархией, с прошением о принятии под его омофор. В прошении были перечислены те члены причта, которых приход просил утвердить на служении в храме: протоиерей Сергий Траецкий, священник Вячеслав Кедров, священник Михаил Мегарицкий, священник Пётр Покровский, священник Владимир Палимпсестов, диакон Петр Хворостов, псаломщик Шерстнев, которым и было дано соответствующее благословение. Торжественное богослужение по случаю воссоединения прихода с Церковью состоялось 20 июля, настоятелем прихода был назначен отец Сергий Траецкий. Однако уже через несколько дней активисты воссоединения председательница прихода кладбищенской церкви Екатерина Николаевна Быковская и церковная сторожиха, бывшая послушница Таловского монастыря Мария Антоновна Боева были арестованы.

Екатерина Быковская до 1918 года служила заведующей Серафимо-­Алексеевского сиротского детского приюта при Серафимовской церкви, её подпись стоит под ходатайством об освобождении настоятеля храма священномученика Михаила Платонова.

В деле содержится заявление в органы ГПУ обновленческого «митрополита» Саратовского Алексия (Дьяконова) с прошением «не отказать в воздействии на членов тихоновского духовенства названной (т. е. Воскресенской кладбищенской) церкви», поскольку «все эти лица, развернувши безудержную агитацию на почве церковных разделений, ведут открытую работу для восстановления одной части населения против другой».

Воскресенский кладбищенский храм, несмотря на сопротивление прихожан с помощью представителя административного отдела губисполкома, был вновь захвачен обновленцами.

Отец Пётр был обвинен в том, что, «по убеждению являясь противником советской власти и её политики по вопросу отделения церкви от государства, в целях создания себе авторитета среди черносотенно-настроенных верующих масс и тем самым улучшения своего материального благосостояния, вёл среди верующих граждан антисоветскую агитацию, обвиняя советскую власть в удушении религии и её служителей и создании раскола при помощи поддержки одной части духовенства перед другой, чем компрометировали политику Советского правительства, подрывая её авторитет». Виновным в предъявленном ему 14 августа обвинении по ст. 58−10 ч. 2 УК РСФСР себя не признал.

2 октября 1928 года дело было передано на рассмотрение Особого совещания при Коллегии ОГПУ. 10 октября обвинительное заключение, в котором отмечалось, что «в деле нет достаточных материалов для предания обвиняемых суду», было рассмотрено прокуратурой. Помощник прокурора Нижне-Волжского края в надзорном заключении по делу указал, что «обвинение, предъявленное Покровскому и Хворостову по статье 58/10 ч. 2 УК, не подтверждается», однако согласился с направлением дела на рассмотрение Особого совещания.

Поскольку обвинение оказалось недоказанным даже на взгляд советского правосудия, приговор, хоть и был вынесен, оказался весьма мягким: постановлением ОСО при Коллегии ОГПУ от 2 ноября 1928 года священник Пётр Покровский был из-под стражи освобождён с запретом проживания в Москве, Ленинграде, Киеве, Харькове, Одессе, Ростове-на-Дону, их губерниях и округах и Нижне-Волжском крае и с прикреплением к определённому месту жительства сроком на три года, считая срок с 25 июля 1928 года.

Выслан батюшка был на жительство в Тверь, где и отбыл весь срок ссылки. В 1930 году супруга страдальца оформила развод и получение девичьей фамилии. Однако, как говорил позже сам отец Пётр, развод их был фиктивным, чтобы члены семьи не были лишены избирательных прав. Очевидно, что семья священника боялась не столько «лишения избирательных прав», которые в советской действительности всё равно были фикцией, сколько тех репрессивных мер, которые были сопряжены с этим лишением.

В 1932 году, по окончании срока ссылки, отец Пётр вернулся в Саратов, проживал в своём старом доме по адресу 6‑й Кладбищенский проезд, дом 3 вместе с семьей. Известно, что в 1935—1936 годах он проживал в Петровске (возможно, служа в Покровском храме), а весной 1936 года перебрался обратно в Саратов. На служение отец Пётр был назначен в храм во имя Сошествия Святого Духа на Апостолов.

11 октября 1936 года батюшка вновь был арестован Управлением НКВД по Саратовскому краю по обвинению в том, что он «на протяжении 1936 г. среди населения ведёт контрреволюционную агитацию, направленную на распространение провокационных слухов о войне, о якобы имеющемся гонении со стороны Соввласти против церкви и религии, о насильственном закрытии церквей и т. д.».

При обыске, проведённом в тот же день, были изъяты только два предмета — паспорт священника и «книга проповедей». Отец Пётр содержался под стражей в саратовской тюрьме. Священника допрашивали трижды. Следователь пытался получить его признание и в распространении пораженческих контрреволюционных слухов о гибели советской власти среди петровских колхозников, и в агитации тех же колхозников «о выходе из колхоза», и в распространении слухов о вмешательстве в дела советской власти империалистических держав, и в высказывании с насмешкой о новой советской Конституции. Однако ни в одном из предъявленных ему обвинений отец Пётр виновным себя не признал.

8 декабря 1936 года было подготовлено обвинительное заключение по его делу, а 9 января 1937 года Особое совещание при НКВД СССР приговорило священника Петра Покровского к 5 годам ссылки в Казахстан. Приговор был страдальцем обжалован, однако его жалоба была рассмотрена отделом по спецделам Саратовской областной прокуратуры лишь в январе 1940 года, когда батюшки уже не было в живых, и оставлена без удовлетворения.

Ссылку отец Пётр отбывал в посёлке Успенка Лозовского района Восточно-­Казахстанской области (ныне Успенского района Павлодарской области), где и был вновь арестован 24 ноября 1937 года. На день ареста числился гражданином без определенных занятий. На вопросы следователя, утверждающего, что отец Петр проводил контрреволюционную агитацию, он каждый раз отвечал, что никакой контрреволюционной агитации никогда не проводил. В обвинительном заключении чекисты написали: «Будучи озлоблен против советской власти, Покровский систематически занимался к-р агитацией среди колхозников, для чего систематически посещал квартиры колхозников и под видом поминальных обедов устраивал пьянки, тем самым отвлекал колхозников от работы. Изложенные факты деятельности следствия полностью установлены. Обвиняемый по делу виновным признал себя частично» (имелось в виду то, что он на следствии признался: «Был один случай. Я, Покровский, был приглашён своей хозяйкой на поминальный обед по случаю смерти её мужа. После обеда ушёл в свою комнату. А больше я ни у кого из колхозников не был и к-р агитации не вёл»).

2 декабря 1937 года на заседании Тройки УНКВД по Восточно-­Казахстанской области было вынесено постановление: «Покровского П. И. расстрелять». Приговор был приведён в исполнение 30 декабря 1937 года в час ночи. Место погребения осталось неизвестным.

Священномученик Петр прославлен в лике святых новомучеников и исповедников Российских Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 13−16 августа 2000 г.

Журнал «Православие и современность» № 34 (50)