 |
| Православие.Ru | Сергей Комаров | 26.11.2019 |
Благословят ли?
В семинарской библиотеке стояла тишина. Слышался только стук пальцев по компьютерной клавиатуре, шелест книжных страниц и — реже — шорох ручки по бумаге. Разговоров почти не было — студенты готовились к экзаменам.
Скрипнула дверь. В комнату заглянул отец Иов, секретарь владыки ректора. Найдя глазами Женю, он поманил его к себе.
— Зайди к владыке.
— Сейчас?
— Да.
— Насчет???
— Думаю, да.
Женя понимающе кивнул. Он собрал книжки, вышел из библиотеки и направился к академическому корпусу, где принимал владыка ректор.
Женя учился на последнем курсе духовной академии. Считался одним из лучших студентов, был на хорошем счету.
Еще в семинарии он принял решение стать монахом. Однако, по совету духовника, решил проверить своё желание временем. Теперь, заканчивая первое полугодие последнего курса академии, написал прошение на имя ректора с просьбой о постриге.
Несколько лет Женя отвоевывал свой выбор у родителей, которые, понятно, пришли в ужас от намерения сына. Но долгие уговоры Жени и дипломатическая помощь знакомых священников постепенно изменили родительский настрой. Папа с мамой поняли, что для Жени монашество — это всерьез, и переубедить сына вряд ли получится. Правда, мама ещё плакала иногда, но уже привыкала к мысли о скором постриге Жени.
Согласие родителей было важной ступенью к достижению цели. Но что скажет владыка? В целом у Жени сложились неплохие отношения с ректором, однако личный момент тут ещё не был определяющим. На решение архиерея могли повлиять разные факторы: например, рекомендация духовника академии или мнение педсовета. В конце концов, владыка слыл немного чудаковатым, и от него можно было ожидать всего.
Поэтому Женя шел к ректору напряженный, серьезный, стараясь вообще не думать о том, что он сейчас услышит. «Как будет, так и будет, — решил он. — Воля Божья». Но руки дрожали, и сердце колотилось. Шутка ли — решался важнейший жизненный вопрос!
Женя зашел в академический корпус, поднялся на второй этаж. Отец Иов провел его к ректору.
Епископ был погружён в свои обычные занятия, о которых красноречиво говорила обстановка кабинета. Компьютер с большим монитором, на котором лепились друг к другу всякие стикеры. Кипы бумаг, богословские книги со множеством закладок (ректор преподавал догматическое богословие), разбросанные тут и там бумажки с пометками, именами, номерами телефонов. Владыка работал.
Женя взял благословение и, получив приглашение сесть, опустился на краешек стула. Воцарилась тишина — архиерей что-то дописывал. Наконец он оторвался от бумаг, отложил ручку и начал протирать очки.
— Мы с духовенством и коллегами рассмотрели твое прошение, — наконец сказал ректор. Приподняв очки, он посмотрел через них на солнце. Женя молчал и ждал.
— Принято решение отклонить просьбу о постриге.
Владыка снова принялся тереть линзы очков. Женя молчал.
— Думаю, ты понимаешь, что монашество — это очень серьезный выбор. Но ты вряд ли сейчас можешь осознать, что выбираешь монашество для себя не только двадцатипятилетнего, но и тридцатилетнего, сорокалетнего, шестидесятилетнего. С этой мыслью надо пожить. Не уверен, что ты созрел. Не спеши. Давай вернемся к этой теме позже. А пока — учись.
Владыка надел очки и начал что-то искать в бумагах. Женя встал, собираясь идти.
— Ах, да, чуть не забыл, — остановил его ректор. — Есть просьба к тебе. Сегодня на 3 дня прилетает один епископ из Америки, мой старый друг. Ты же английский знаешь, да? Будь добр, проведи для него экскурсию по лавре и Киеву, покажи достопримечательности. Буду благодарен, да и преосвященный, думаю, в долгу не останется. На 3 дня освобождаем тебя от всех лекций и послушаний.
Женя сказал: «Хорошо», взял благословение и вышел из кабинета.
Все плохо
«Нет, ну почему, почему?!»
Сказать, что Женя расстроился, значило бы ничего не сказать. Хоть он и готовился к любому ответу, но оказалось, что к отказу он готов не был. Все-таки академист считал себя не хуже других и рассчитывал не только на согласие владыки, но и согласие «с удовольствием». А здесь. Так вот сухо, как с чужим, обошлись.
«Ведь стригут в монахи иногда даже и в семинарии! В других духовных школах епископы только и мечтают, чтоб кого-то постричь. Сами предлагают! А тут — ещё упрашивай… За столько лет неужели не могли присмотреться к человеку? И он что, маленький, что ему ещё нужно „созреть“»?
Понятно, что такова воля Божия, и надо смириться — но все-таки стало жалко себя. Мимо него проходили знакомые студенты и преподаватели, здоровались, шутили. Но ни с кем не хотелось разговаривать. Хотелось сейчас. Нет, ничего ему не хотелось. Вот просто ничего.
Вечером передали, что с американцем он встречается в 9 утра у ворот лавры. Ах да, этот владыка. Женя совсем забыл про него. Ну, вот тоже — совсем некстати. На носу сессия, лекции важные, нужно столько прочитать. Три дня придется потерять — а на экзамене никого не будет интересовать, с кем ты там гулял вместо того, чтоб учиться.
В общем, все было грустно в этот день.
Американец. День первый
Утром отец Иов познакомил Женю с американским владыкой. Выглядел епископ лет на шестьдесят, хотя, как шепнул Жене отец Иов, ему было около семидесяти. Внешне иностранец ничем особым не отличался. Крепкий такой, жилистый старик. Короткая седая бородка. Круглые очки. Острый, с прищуром, взгляд — даже, можно сказать, с хитрецой. Тщедушное телосложение. Русского языка почти не знал.
Женя начал экскурсию. Нижняя лавра заняла два часа, Верхняя — ещё два. Дальше в планах были Золотые ворота, Софийский собор, Андреевский спуск и Подол, но перед этим Женя рассчитывал пообедать. Он осведомился у американца, не желает ли он поесть. Тот ответил, что хотел бы продолжить экскурсию. И почему-то не спросил, не голоден ли Женя.
Выходило, что Женя оставался без обеда. Странный владыка.
Женя немного обиделся, но не подал вида и повёл гостя на автобусную остановку (епископ выразил желание ездить по городу общественным транспортом).
Во время экскурсии американец мало говорил. На вопросы Жени о церковной жизни в Америке он отвечал кратко и односложно, и вообще как собеседник оказался совершенно неинтересен. Рассказ слушал плохо, все время крутил головой по сторонам. Шел то медленно, то очень быстро. В то время как Женя говорил, мог повернуться к нему спиной. Короче говоря, вёл себя весьма странно и как-то неуважительно по отношению к Жене.
Вечером Женя опоздал на трапезу — владыка сильно задержал его. И чем задержал? Фотосессией! Сфотографируй тут, сфотографируй там. Академист делал снимки, а сам думал о еде. А ещё об экзаменах, о своём неудавшемся монашестве — и об элементарной человеческой порядочности.
«Что за епископ такой? Рассказать ничего не может толком. Сам не ест и другим не дает. Фотографироваться любит, как мирянин».
Когда поздно вечером Женя жевал в своей комнате сухую «Мивину», запивая чаем, в дверь постучался отец Иов.
— Как наш гость?
— Ну. Нормально.
— Всё показал, что планировали?
— Да.
— Что завтра?
— Ильинский храм, Почтовая площадь, Крещатик, Майдан, Покровский монастырь, Макарьевский храм.
— Ясно. Ну, с Богом!
Отец Иов вышел. Женя смотрел ему вслед… «Может, сказать? А если этот владыка меня ещё два дня голодом морить будет?» Женя вздохнул.
День второй
На следующее утро Женя подошел к воротам лавры в 9. Американца не было. Женя походил, посидел на лавочке, зашел в иконную лавку погреться. 9:30 — владыки нет. Студент написал отцу Иову смс. Тот ответил: «Жди, придет». Пробило 10. Женя ходил взад-вперед около лаврских ворот и чувствовал, как в нём растет возмущение.
Иностранец появился к 10:30, не извинившись. Женя изо всех сил заставлял себя быть спокойным и делать вид, что ничего не произошло. Получалось плохо.
«Нет, надо все-таки аккуратно пожаловаться отцу Иову, — думал он. — Похоже, этот епископ надо мной просто издевается».
Обеда снова не было. Уставший ещё со вчерашнего дня, Женя еле тащил ноги. Он набрался было смелости заявить о своём желании поесть, но в итоге так и не решился — главным образом из-за того, что и сам владыка тоже ничего не ел.
Американец везде задерживался подолгу, будто бы назло. С самого начала экскурсии он набрал целую сумку сувениров и попросил Женю нести. Студент шел с грузом в руках, согнувшись набок, и должен был ещё рассказывать о достопримечательностях, встречающихся по дороге.
Оказавшись на Крещатике, владыка вдруг решил заняться шоппингом. Его интересовала какая-то особая шляпа. На обход магазинов мужской одежды ушло часа два, шляпу так и не нашли. Женя вообще не любил бродить по торговым центрам, а с тяжелой сумкой в руках эти путешествия сделались для него настоящим хождением по мукам.
Естественно, вечером он снова опоздал на ужин. Только разница между вчерашним и сегодняшним была в том, что сегодня «Мивины» в запасе уже не было. Надо было идти по келлиям, просить еду у братии.
Рук Женя просто не чувствовал. Да и ног, собственно, тоже. Еле передвигаясь, академист зашел в свою комнату и повалился на кровать. «Все. С меня хватит», — решил он. Полежав немного, он встал с кровати и пошел к отцу Иову.
Жалоба
Ему повезло — отец Иов как раз пил чай. Пригласил и Женю. Студент выпил горячей облепихи, поел печенья и стал жаловаться на американца.
— Батюшка, он просто надо мной издевается. Мне к сессии готовиться надо, а я вместо этого целыми днями хожу за ним и фотографирую его то в шляпе, то без шляпы. Обедать он не хочет, а мне без обеда тяжело. Ходит по магазинам, как девчонка. ещё и вещи его таскай за ним… Я как будто в рабство нанялся. Может, пусть завтра с ним кто-то другой поедет, а? У меня уже сил нет, честное слово.
Отец Иов с улыбкой посмотрел на него и отпил пару глоточков чая.
— Нет сил. Да-а, понимаю. Слушай, Жень, а кто это у нас там недавно какое-то прошение писал? Или мне приснилось, может?
— Отче, ну причём тут. То монашество, а это просто издевательство.
— А в монашестве, думаешь, что тебя ждет? Тут знаешь сколько таких «американцев» в монастыре, с которыми ты мучиться будешь, а они с тобой? И что — придешь на следующий день после пострига и скажешь: дайте мне другой монастырь? Или другую братию?
Женя откинулся на спинку стула и молчал. Отец Иов продолжил:
— А как ты запоешь, если вообще все будет вокруг не так, как ты желаешь? Мне в монастыре многое не нравится. И что теперь? Вот, сижу, чай пью с тобой. А завтра утром — на послушание. Как говорится, «хочу в Париж — но надо на работу».
Мой тебе совет: потерпи. Тебе ещё денек остался.
Женя слушал и понимал, что отец Иов прав. Опять стало очень жалко себя. Он попрощался и пошел к себе. Когда выходил из келлии отца Иова, тот окликнул Женю:
— Ну, и кстати — ведь как-то владыка тебя отблагодарит! А у американца (отец Иов подмигнул) наверняка найдется чем.
Студент устало пошел в свою комнату. Его соседи уже пришли с вечернего правила и спали. Лег и Женя. «Ладно, ещё день. Всего лишь один день».
День третий
Согласно плану, сегодня Женя должен был повезти иностранца в Голосеевский и Китаевский монастыри. Встречу назначили на 9 часов.
В 7 утра раздался стук в двери Жениной комнаты. Это был отец Иов.
— Выходи, тебя владыка ждет.
— Как? Куда? Какой владыка!
— Ну, американец твой.
— Так рано ещё!
— Он решил выйти сегодня пораньше. Попросил тебя разбудить.
— А завтрак?
— Сочувствую.
Отец Иов ушел. Заспанный Женя ещё несколько минут переваривал информацию, сидя на кровати. Ноги гудели, руки не двигались от крепатуры, болела спина. Сильно хотелось есть. Да что ж это творится, в самом деле? Усилием воли академист заставил себя встать, одеться, умыться и выйти на улицу.
Владыка ждал его во дворе общежития семинарии, как ни в чем не бывало. Никаких извинений, объяснений не последовало. Оказывается, американец где-то узнал про Музей национальной архитектуры и быта «Пирогово» и решил непременно съездить туда, причём пораньше.
«Пирогово. Ну, вот зачем ему это Пирогово? А потом ещё Голосеево и Китаево..».
Но и это было ещё не все. Владыка объявил, что сегодня они немного задержатся, потому что после всенощной в Китаево (всенощная в Китаево!!!) они должны поехать помолиться в Зверинецкие пещеры.
Женя представил себе сегодняшний маршрут — и ужаснулся.
Все, что происходило дальше, нельзя назвать иначе, как мытарствами. День выдался холодный, Женя начал зябнуть ещё с самого утра. Кроме чая, в три глотка выпитого на остановке, во рту у него весь день ничего не было. После давки в метро и троллейбусе академист вышел с порванной пуговицей и оттоптанными ногами. «Ну, вот почему епископ из Америки не может взять такси?» — спрашивал про себя Женя.
В Пирогово студент замерз окончательно — так, что уже не замечал роскоши местной природы и своеобразия старинных украинских мазанок. Владыка же словно не видел, что его экскурсовод хлюпает носом и дрожит. Сам он оделся тепло, поверх пуховика был повязан красивый серый шарф. «Хоть бы предложил на полчаса погреться», — думал Женя, поглядывая на шарф. Молодой человек чувствовал, что в нём растет неприязнь к этому странному архиерею, который помыкал им как рабом.
Потом добирались в Голосеевский монастырь. Когда проходили мимо ипподрома, который расположен рядом с монастырем, к ограде подошли кони. Американец выразил желание покормить животных и отправил Женю искать магазин с хлебом. Студенту пришлось подниматься вверх по длинной дороге, а потом нести в руках свежий ароматный батон, от которого ужасно хотелось откусить. Но епископ скормил весь хлеб жеребцам — медленно, по кусочкам.
Посетив монастырь, владыка предложил зайти ненадолго в лес, подышать воздухом. Зашли. Какое-то время углублялись в чащу. Американец попросил Женю подождать его, сославшись на то, что он хотел побыть один. Экскурсовод присел на небольшой камень, архиерей вступил в лесные дебри — и пропал. Прошло 15 минут, 30, 40. Владыка не появлялся.
Это уже было слишком. «Вот расскажи кому-то — не поверят. Что мы делаем в лесу?» — думал Женя. Академист отчаянно замерзал. Короткий зимний день заканчивался, начинало темнеть, и Женя вообще не представлял, что делать дальше: продолжать сидеть на камне? вернуться в монастырь? идти искать владыку?
А вдруг старику плохо стало, или на него напало какое-нибудь животное, или какие-то преступники?
Женя чуть не плакал. Испуганно озираясь, он стоял в полутемном лесу, одинокий, замерзший. В тот момент, когда студент уже решил вернуться в монастырь и позвать братию на помощь, среди деревьев вдруг возник силуэт владыки. Подойдя, как ни в чем не бывало, к Жене, он сказал: «Красивый тут лес. Поехали».
В этот момент Женя почувствовал то, в чём ему ещё не хотелось самому себе признаться. По отношению к американцу он ощутил ненависть. Академист понял, что за эти дни возненавидел в нем всё — бородку, рисунок губ, острый взгляд глаз, очки и вообще все в этом человеке.
Потом была бесконечная всенощная в Китаевском монастыре, затем — продолжительный путь в Зверинецкие пещеры, а в пещерах — невыносимо длинный молебен. Женя уже даже не хотел есть. В нем осталось лишь одно желание: спать. А ещё — никогда больше не видеть американца. Он думал: «Несколько часов. Всего несколько часов, и этому кошмару придёт конец».
А ещё Женя думал… о своём монашестве. А если монашество — это вот так всё время, как эти три дня? А ведь тогда уже не возмутишься, ведь сам захотел… Вот, он уже ненавидит этого владыку. А что было бы, если б он к этому владыке на послушание попал?
Наконец молебен и экскурсия по пещерам закончились. Была уже глубокая ночь. На такси паломники приехали в лавру. Приближался долгожданный для Жени момент прощания с его мучителем. Откуда-то из глубины усталости и неприязни поднялось вполне естественное и очень даже приятное ожидание награды за труд этих трёх дней. Женя понимал, что епископ как-то должен отблагодарить его, и он вполне заслужил благодарность.
Епископ и студент остановились возле общежития. Женя из последних сил заставил себя улыбнуться этому невыносимому человеку. Тот улыбнулся в ответ. «Ну-ну, и что?» — даже с некоторым интересом подумал Женя.
— Я бы хотел тебя отблагодарить. Спасибо тебе за эти дни, — сказал архиерей.
Засунув руку в карман, он вытащил какой-то предмет и подал студенту. В темноте было непонятно, что это. Женя поднес его к глазам.
Это была упаковка апельсиновой жевательной резинки.
Женя поднял глаза на епископа. Тот улыбался как ни в чем не бывало и смотрел на студента, будто бы ожидая благодарности. Женя почувствовал, что его щеки начинают гореть. Он подумал, что это, может быть, все же какая-то ошибка.
— Что это? — спросил он.
— Жвачка. Американская. Очень вкусная. Надеюсь, тебе понравится, — весело ответил владыка.
Неимоверным усилием воли, из последних сил студент заставил себя сказать «спасибо» и почтительно кивнуть головой. Затем механически взял благословение, повернулся к епископу спиной и ушёл.
Женя медленно прошёл в свою комнату, разделся, лег и тихо начал плакать. Он понимал, что может разбудить своих товарищей и что будет очень неудобно, но ничего не мог с собой поделать. Поплакав, он уснул — холодный, голодный, исстрадавшийся.
Утро
Утреннее солнце заливало золотом кабинет владыки ректора. Епископ сидел в кресле, напротив него устроился его американский друг. Рядом стоял чемодан заграничного архиерея. Разговаривали друзья по-английски.
— Хороший парень, подойдёт, — говорил американец. — Терпение есть. Думаю, Великим Постом можно постричь его, рукоположить и сразу отправлять ко мне. Я так рад, владыка. Давно искал себе хорошего секретаря и преподавателя в семинарию.
— Да, он лучший из тех, кто есть сейчас у нас. Педсовет долго не хотел его к тебе отпускать. Ты хоть не сильно мучил его своими проверками? — засмеялся ректор. — Я ж тебя знаю. К тебе только попади на послушание.
— Самую малость, — улыбнулся американец.
— А как тебе Киев? Понравился?
— Да, великолепный город. Что-то есть в нем уникальное и неповторимое…
Раздался стук в дверь. Заглянул отец Иов.
— К вам студент академии Евгений.
Владыки переглянулись.
— Пусть зайдет, — сказал ректор.
Вошёл Женя. Он был бледен, выглядел заболевшим и каким-то растерянным. При виде американца вздрогнул и опустил глаза. Стараясь не смотреть на него, студент обратился к ректору:
— Владыка, я бы хотел забрать своё прошение.
— А что такое?
— Вы знаете, я понял, что вы совершенно правы: я пока ещё не готов к монашеству. Возможно, мне ещё нужно созреть. Я уже ни в чем не уверен… Но знаю, что сейчас я ещё не готов.
Епископы снова переглянулись.
— Давай вернёмся к этой теме в следующем полугодии. А прошение пусть пока полежит у меня, — с доброй улыбкой ответил ректор.
Женя постоял, помолчал и вышел из кабинета.
— Эк ты его смирил. Да он сам не свой, — засмеялся ректор. — Ты его как-то отблагодарил?
— Пока нет. В Америке уже отблагодарю. А пока передай ему вот это.
Американец достал из кармана затертые чётки.
— Это чётки святителя Иоанна Шанхайского. Подарил мне в день пострига. Мне тогда лет 20 было.
Ректор принялся разглядывать четки.
— Ты б лучше мне такой подарок сделал, владыка, — с сожалением сказал он.
— Прилетай ко мне, и будут тебе подарки — засмеялся американец. — Вот с Женей, кстати, и прилетай.
— Посмотрим. Как Бог даст.
— Что ж, мне пора, владыка.
— Да. Прощай, дорогой друг. Надеюсь, ненадолго.
Епископы встали и обнялись. Отец Иов зашёл за чемоданом, американец вышел сразу за ним.
Владыка ректор остался один. Он встал перед иконой Богородицы, перекрестился, прошептал что-то. Словно в ответ на эту молитву, раздался мелодичный перезвон лаврских колоколов. Архиерей снова перекрестился.
Через минуту он уже сидел в своём кресле. Шелестели бумаги, щёлкала компьютерная мышка, стучала клавиатура, скрипела ручка по блокнотному листу, периодически звонил телефон. Ректор продолжал свои обычные труды.
