Уругвай — Перу

Владимир Дмитриевич и Светлана Ивановна Беликовы — русские эмигранты, оказавшиеся в Аргентине после II-ой мировой войны. Они почти ежегодно совершают длительное паломничество по городам и весям России и знакомы многим русским православным патриотам. Широко известны и подготовленные ими наборы патриотической литературы на CD-дисках, которые в большом количестве привозят с собой Вл.Дм. и Св. Ив. (так они сами себя именуют в тексте записок) и безвозмездно распространяют в России. Публикуемые ниже записки Беликовых — безхитросный рассказ об их недавнем путешествии в экзотические южноамериканские страны — Уругвай и Перу.

Православные Западного Обряда

История церкви, о которой я хочу рассказать, такая. В своё время владыка Иоанн Сан-Франциский и Шанхайский (Максимович) будучи епископом в Париже благословил образование западной православной церкви, которая состояла из французов, симпатизирующих православию и тех русских эмигрантов, которые решили, что большевизма в России не переждать. Дети их женятся и выходят замуж за французов, и как дети, так и внуки уже русскими не будут, но они хотели сохранить православие, как семейную религию и традицию. Образовалась довольно большая община в Париже и им владыка Иоанн благословил придерживаться нового стиля (временно) и служить на своём языке. Естественно французам и полуфранцузам служить на церковно-славянском трудно и требовать этого от них было бы, в общем-то, безумием. Так возникла и начала свою деятельность западная православная церковь под омофором владыки Иоанна (канонизированного в 1996 году).

Один из католических священников, француз, разочаровался в своейрелигии и «повесил сутану на гвоздик», т. е., выражаясь по-нашему, стал расстригой. Он был человеком с духовными запросами: уехал в Индию, немалое время жил в Палестине, в разных местах Азии, где искал духовность, которой ему не хватало, которую он не смог обнаружить в покинутом им католицизме. После таких путешествий и исканий он вернулся в Париж, познакомился с этим западным вариантом православия, который ему очень понравился, женился на племяннице известного писателя Кортасара, классика аргентинской литературы. Его супруга: — Клара Кортасар — женщина высокой культуры и прекрасного воспитания, он тоже, обладатель обширнейшей библиотеки на латинском, древнееврейском и греческом языках, кстати сказать, всеми этими книгами он не только обладал, ко и все их прекрасно знал. После женитьбы спустя некое время он становится сначала дьяконом, затем священником этой западной православной церкви, а вскоре они уезжают на родину Клары, в Аргентину, где он, о. Жак, образует Аргентинскую западную православную церковь, стараются придерживаться обрядов бывших до разделения церквей, а то, что утрачено из древних обрядов заимствуют из русской православной традиции.

Община этой церкви в Буэнос-Айресе насчитывает примерно 120 человек, есть ещё общины в Сальте и в Часкомусе. Пока Зарубежную русскую церковь возглавлял митрополит Филарет, они считали себя её частью. С митрополитом Виталием, возглавившем русскую Зарубежную церковь после митр. Филарета они не поладили, т.к. он выдвинул два категорических требования, переход на старый стиль и службу на церковно-славянском языке. Это требование было им неприемлемым, считая себя наследниками вселенской церкви до разделения 1054 года. Сейчас в Русской Зарубежной церкви много священников американцев, которые, абсолютно не говорят по-русски, но служат на церковно-славянском. Этого они обычно достигают после пяти — трёх лет практики в Джорданвилле, где полный круг церковных служб вычитывается на церковно-славянском, в результате чего они постигают церковно-славянский язык и его грамматику очень глубоко. Не всякому это необходимо и доступно. Есть и такой аргумент. «Вы служите на церковно-славянском языке, сохраняя традицию, очень важную для русских и вообще славянских народов. Для людей владеющих русским или любым из славянских языков старославянский или церковно-славянский, в основном понятен, позволяя служить Богу, молиться, беседовать с Богом на возвышенном, отделённом от современных пошловатых оборотов и жаргона, языке. Церковнославянский язык важен и как напоминание о единстве славянских народов, как элемент славянского единства. Также необходим он и для сознания каждого прихожанина, указывая на многие этимологические цепочки корней слов, расширяя кругозор и углубляя понимание текстов. — «Вы церковь в изгнании, боитесь потерять и свято храните этот важный для себя компонент славянства, русскости. Дай Бог вам успехов в этом благородном деле! Но причём здесь мы? Мы хотим говорить и служить на своём родном, понятном прихожанам языке».

Сегодня Западная православная церковь — три прихода в Аргентине, двадцать шесть приходов во Франции, есть немало приходов в США, Испании, Италии, есть ещё наверно немало приходов, о которых мы не слышали и не знаем.

Перуанцы, дар приносящие

В Перу проживает некая благочестивая семья — он вдовец с детьми, она — вдова с детьми, католики, поженились, и у них появилось ещё двое общих детей, всего число детей в семье стало более десяти, не помним точно сколько. Мы не очень хорошо их знаем, видели их только несколько раз, милые, симпатичные люди. Побывав в США, и попав в православный храм, они пришли в восторг от нашего богослужения и от той духовности, которой глубоко верующим католикам не хватает в костёлах. Они принимают православие. Прямо в Америке, сразу. Вместе с ними приняли православие и бабушка, (её мать) и те дети, которые не успели отвалиться от семьи, женившись или выйдя замуж.

Эти перуанцы, люди которые много путешествуют, люди не бедные. Приезжая в любую страну ищут православную церковь, будь то русская, греческая или арабская, считают, что это одно и то же, воспринимая православие независимо от местных ритуалов и конфессиональных особенностей. Посещают богослужения, стараются участвовать в церковной жизни, где быни находились.

Спустя некоторое время они втроём с матерью приезжают в Уругвай на каникулы, в Пириаполис, крупный курортный город, построенный одним греком, по фамилии Пириа приблизительно сто лет назад на побережьях Атлантического океана и Рио де Ла-Плата, (нашей речки шириной более 50 км в устье). Они приехали отдохнуть, ночерез пару недель мать заболевает и умирает — в праздник Успения Пресвятой Богородицы. Вести её в Перу, чтобы похоронить? Выясняется, что это не просто и довольно дорого. На расстояние в несколько тысяч километров покойника можно перевозти только в самолёте, да ещё специально приспособленном для этого, цинковый гроб и куча формальностей. Почему собственно везти в Перу? Ведь путешествуя по всему свету, они не так часто там и бывают! Не лучше ли те же средства, а это по предварительным оценкам около 10 тысяч долларов, использовать по-другому? Решают на эти деньги купить клочок земли, похоронить там мать и построить часовенку во имя Успения Божией матери, чтобы там шли службы, как минимум чтение акафиста Успению Божией Матери, и мать при этом поминали. Обращаются в агентство недвижимости, объясняют, что им нужен участок не на побережье, где земля дороже, не для жилья и т, д. Когда выясняется, для чего ищется участок земля, им предлагают… купить церковь.

Еще грек Пириа, основатель города, построил церковь, в которой никогда не был освящён алтарь для свадьбы своей дочери, которая выходила замуж за католика. Предполагалось, что церковь будет католической, хотя сам Пириа, кажется, был православным. Брак расстроился, сам Пириа вскоре после этого скончался, а его дети перессорились между собой при разделе оставшегося им большого наследства. Никому до этой церкви уже не было дела, и она осталась брошенной. За церковь несколько десятков лет не платили налогов (в Уругвае всякая церковь платит налоги, страна антиклерикальная), она постепенно ветшала и разрушалась. Церковь была красива, но полуразрушена. Земля, на котором она размещается, совершенно не благоустроена, находится в семнадцати кварталах от побережья (почти два км.). Когда дело дошло до цены, выяснилось, что просят за неё почти в десять раз больше, чем наши добрые перуанцы предполагали заплатить. Возможная сделка распалась, едва наметившись. Не подобрав ничего другого, раздумывая, что делать дальше, И шли наши перуанцы в сторону взморья, (транспорта там практически нет кроме такси), когда их догнал мальчик на велосипеде и сказал: «Если вы те люди, которые смотрели церковь, то вас попросили вернуться в контору». Оказалось, что в агентстве связались с муниципалитетом, который согласился сделать большие скидки, учитывая необычность покупателей и плохую ликвидность продаваемого участка. Купили участок с церковью, подписали купчую, и переглянулись что делать дальше? Похоронили мать, а дальше что? В столице Уругвая — Монтевидео — есть русская православная церковь РПЦЗ. Они едут в Монтевидео, чтобы предложить им в дар купленный участок земли с остатками церкви, свежей могилой и условием хотя бы читать там акафист Успению Пресвятой Богородицы, поминая покойную. Православная церковь в Монтевидео закрыта на замок. Узнают, что сюда прилетает раз в месяц на самолёте из Буэнос-Айреса священник. О. Владимир служит здесь литургию в субботу для семи-восьми русских семей, которые здесь живут, и улетает обратно, чтобы в воскресение уже служить в Буэнос-Айресе в своём приходе. Расстояние от столицы Аргентины до столицы Уругвая небольшое, они расположены на противоположных берегах реки Ла-Плата, Буэнос-Айрес немного выше по течению. Река в этих местах шириной около сорока км, Отслужив в субботу литургию и справив кое какие требы, священник успевает к началу службы в Буэнос-Айресе только самолётом. Ясно, что в Монтевидео никого не может заинтересовать полуразрушенная церковь в Пириаполисе и говорить о ней не с кем. Перуанцы садятся на паром и переезжают через речку в Буэнос-Айрес, это приблизительно четыре часа прогулки по воде. В телефонном справочнике по алфавиту первой в разделе православных церквей им попадается Аргентинская православная церковь (ещё в Буэнос-Айресе есть три арабские, две греческие, румынская, русские церкви две РПЦ МП и восемь РПЦЗ), набирают указанный номер и… на другом конце провода снимают трубку. Дело происходит в среду, когда в церкви служб нет и никого не должно быть, и вдруг, о чудо, им ответили. Оказывается, в храме течёт крыша и, в этот день решали как лучше и дешевле её отремонтировать. Перуанцы, услышав хоть чей-то голос, не стали рассказывать по телефону, а попросили присутствующих задержаться: «У нас к вам очень важное дело, мы берем такси и вскоре будем у вас».

Идея межправославного центра исключала изначально передачу храма РПЦ МП: инициаторы идеи считают находящихся вне России клириков РПЦ МП, специально выпестованным козырем интернациональной политики еще со времен СССР.

Доехав до храма, перуанцы заявляют, что хотят подарить церковь с участком в Пириаполисе, с условием читать акафист Успению Божией Матери в память их усопшей матери! Им начинают объяснять, почему Аргентинская православная церковь (ветвь западной православной церкви,) не может принять этого дара. Главная причина даже не нехватка священства, а недостаток средств. За новый храм нужно платить налоги, достраивать и ремонтировать храм, благоустраивать землю, а дохода от храма не будет никакого до тех пор, пока там не сложиться приход. А сложится ли? Ведь даже в Буэнос-Айресе, где храм и приход существуют уже много лет, приход не может содержать своего священника. Основные средства для существования священник (кстати сказать, как и большинство священников Русской Зарубежной церкви) добывает, работая где-нибудь на стороне, например педагогом или почтальоном. Есть авиадиспетчер, инженер, лекальщик, экономист… Представьте, какой высокий профессиональный статус и квалификацию нужно иметь человеку, чтобы его отпускали с работы на праздники и другие обязательные службы, часто не приходящиеся на выходные дни, без последствий для карьеры на этих поприщах, дающих хлеб насущный. Как надо почитать, глубоко чувствовать и любить поэтику православной службы, как стремится к ней, чтобы, рискуя работой, дающей пропитание семье, терпя из-за этого немалые скорби, забыв обо всём остальном, спешить на службу в церковь. Отпрашиваться с работы, терять возможный заработок, чтобы сподобиться участия в принесении Бескровной Жертвы, чтобы с запасными Дарами, оставив все многочисленные житейские обязанности и заботы, которые за тебя не решит никто, спешить напутствовать умирающего или приобщать больного, или по другому духовно важному делу.

Простите за общие рассуждения, однако вернёмся в Буэнос-Айрес, где о. Жак (Яков по-нашему) обосновывает невозможность принятия дара благочестивых перуанцев.

Звонок в дверь. Пришёл почтальон, и это тоже совершенно необычно, т.к. на почте знают, что в среду застать кого-нибудь в церкви невозможно, он вручает заказное письмо, в котором чек для церкви на две тысячи долларов с припиской: «Эти деньги вам пригодятся». О. Жак растолковывает себе эту последовательность событий, как перст Божий, и принимает дар перуанцев.

Нельзя не учитывать общую в Уругвае духовную атмосферу. Скажем, в Пириаполисе, довольно большом курортном городе, две синагоги, маленькая католическая часовая и очень много колдунов, много макумбы (бразильско-африканские ритуалы язычества и колдовства), одним словом там очень много злой духовности, а католическая церковь не пользуется авторитетом и потому, что там (в Уругвае) были антиклерикальные, революционно социалистические режимы, и потому что сами патеры давали много поводов для нареканий и упрёков. По признанию самих католических священников, мы там были в прошлом году и слышали это лично, не более 2% уругвайцев являются активными верующими католиками, хотя страна, придерживаясь своего изначального статуса, считает себя католической. Под активными католиками подразумеваются люди, которые по воскресеньям хотя бы иногда ходят в храм, а не только два раза в жизни на крестины, и венчание.

Итак, Аргентинская Православная Церковь, в лице знакомого нам о. Жака, начала миссионерское служение в Уругвае. Три года подряд они выезжали в Пириаполис сроком на месяц. За это время старались чаще служить литургию, крестить всех желающих, организовывать различные курсы, читать циклы лекций. Служить литургию приходилось на походном алтаре — в церкви служить небезопасно, т.к. за время запустения кровля пришла в аварийнее состояние. Окрестили более тридцати человек местных жителей. Жили на подаренной земле, кто в палатках, кто под полуразрушенной крышей.

Организатор, вдохновитель и в большинстве случаев главный исполнитель всех этих мероприятий о.Жак. Помогала ему матушка Клара. Он обладал неимоверной духовной силой, увлекал за собою людей и зажигал их своей горячей верой. О. Жак болел почками, и когда ему делали диализ алюминиевыми трубками, произошло общее отравление организма и состояние его стало ужасным. С тех пор на протяжении десяти лет он лежачий больной, большую часть времени находящийся без сознания. Приходя в себя, он усердно молился, но вскоре из-за сильных болей опять терял сознание. Чтобы как-то прокормить себя и мужа, Клара должна была работать в музыкальной библиотеке католического университета, а её обязанностей регента с неё не снимал никто. Надо с удовольствием отметить, что она не только прекрасный регент, но и педагог, подготовивший себе смену. В хоре этой маленькой церкви сейчас кроме неё три замечательных молодых регента. Клара интересный человек со всех точек зрения. Она решила, что о. Жаку лучше находится дома и последние полгода, несмотря на все трудности, она вернула его из дома для престарелых больных. Для работающего человека, который кроме работы занят церковной жизнью, исполняя обязанности старосты и регента, да ещё в возрасте, это видимо непросто, а Клару можно назвать подвижницей.

Желая продолжить миссию о. Жака, Клара выезжала с друзьями и единомышленниками в Пириаполис ещё три года, приблизительно по три недели, мы были с ней там, ощущая большой интерес окружающих к нам. Но только интерес. Прихода, как такового не получилось. Люди спрашивали, нет ли кого-нибудь, кто бы поселился там окончательно, спрашивали и перуанцы, подарившие участок земли. Положение сегодня, конечно, плачевное. Церковь с каждым годом разрушается. Крыши уже почти совсем нет, кирпичи валятся. Поле вспахано, но не ухожено, нужен делатель, нужен сеятель.

Изгнанники севера

Несколько лет тому назад в Аргентине жизнь свела нас с семьёй особойсудьбы.

Жила на севере России женщина, вдова, воспитала дочку, выдала её замуж, спустя положенное время родился внук. Эта бабушка встречается с мужчиной, которого полюбила, а он полюбил её. Он был чуть младше её, имел специальность очень редкую и музейную — изучение и консервацию древних пергаментов, она — врач. К концу перестройки «музейные», «научные» и просто доктора всё меньше обеспечивались хлебом насущным, зато стали появляться другие возможности, и вот наши немолодые молодожёны организуют что-то вроде гостиничного кооператива при северном монастыре. Назовём их Александра и Николай. Люди верующие, старались работать на совесть, не разбогатели, но некоторые деньги удавалось заработать. Их гостиницу нельзя было назвать туристической или паломнической, не была она и церковной, но и не имела в себе всей мерзости сервиса современного светского отеля.

Работать приходилось немало, а прикладывать руки нужно было всюду. Однажды Николай поранил себе ногу. Чтобы сделать перевязку, а может быть и укол противостолбнячной сыворотки, он пришёл в больницу. Сразу бросилось в глаза, что под особым колпаком, в кислородной палатке лежат два мальчика, погодки, наверно полутора и двух с половиной лет, два маленьких почти уже трупика. Посёлок небольшой, многие друг друга знают, не надо было даже расспрашивать, чтобы узнать печальнейшую историю, да врач и сама не могла вместить в себя логику этой трагедии.

— Вы, Николай, знаете медсестру NN. Это её мальчики…

Вчера, придя домой с дежурства, она обнаружила записку от мужа, в которой он сообщал о том, что покидает её, уезжая с некой ему симпатичной особой в южные края, просил, чтобы она его не искала напрасно… Почти в режиме автопилота она привела детей, своих двух сынов, от соседки, накормила их, обмыла и спать уложила, легла сама, но паче усталости было возбуждение, слезы, какой-то жар в голове, от безответных вопросов «За что? Как он мог? Как жить дальше?» Обида легла на грудь, руки сжимали виски, а ведь уже поздно, надо спать, завтра надо быть сильной, надеяться уже не на кого: муж, отец детей, бросил, предал, бежал. Дети… надо думать о них, а сейчас спать, приняла снотворное — сна нет, ещё две таблетки… - и забылась до утра.

Когда яркое севернее солнце, бившее прямо в глаза через окно пробудило ее, она любившая во всём аккуратность и порядок, — первым долгом рассердилась на детей:

— Почему это вы в ночных рубашках на полу разлеглись?!

Ответа нет. Они не слушаются мать? Я же уложила их вечером в кроватки, что произошло? Картина постепенно доходила до сознания, пустой флакон забытого вчера на тумбочке снотворного, таблетки, разбросанные по полу, игрушечный стетоскоп в руках старшего и градусник около младшего… Они играли в больницу! Они не слышат мать! Они выпили почти всё снотворное!!! Ещё сильней боль, жар заполнили всё внутри голову, грудь… Она ещё каким-то чудом сумела позвонить в больницу, попросить помощи… А потом жар, жгучий жар заполнил её всю, сломил её, свалил на пол. Руки и ноги напрягались, тело выгибалось, затылком стуча по полу… Такую картину застали приехавшие врачи.

Детей — в реанимацию, вернее в то, что от неё имелось, здесь ведь Север, а не центральная клиническая больница, мать — в психиатрическое отделение. Дети вряд ли выживут.

— Всё это бесполезно, что мы делаем, но сделать обязаны и будем делать. Их даже похоронить некому и не на что…,

— Позвоните мне, если умрут, найдем на что похоронить и отпеть малюток, — сказал Николай, потрясённый услышанным.

Два маленьких недвижных тельца под странным колпаком не шли у Николая из головы. Он рассказал о виденном и слышанном жене. Александра знала семью, куда такой уверенной поступью вошла беда, да по пословице не одна. Николай вернулся к своей работе, и на время она отодвинула острое чувство сострадания чужому горю, которое покалывало в сердце. Перед глазами время от времени возникал тот странный колпак, под которым лежали безвинные жертвы взрослых страстей. Прошел день. На другое утро, не позволяя себе даже поинтересоваться никаким из неотложных и важных дел, он пошёл в больницу.

— Вы знаете, мальчики пока живы, хотя неизвестно лучше ли так для них — мать то совсем плоха, совершенно невменяема.

— Нельзя так говорить! Живы, — слава Богу, что будет дальше — жизнь покажет, а Господь управит.

Уходя, он слышал спиной, как кто-то бормотал о том, что легко так говорить, дети-то здесь и надолго, а он спешит к постояльцам, которые деньги платят, сироток, небось к себе в гостиницу не вселит…. Или это ему показалось?

— Нет, что дети живы — это милость Божия и радость земная, а Господь управит! — победным тоном завершил Николай отчет жене о посещении больницы.

А своих то детей у меня нет, — неожиданно на язвительно изогнутой шее выплыла в мозг фраза. Ну ладно, надо работать… И опять на время неспокойные волны житейской рутины покачивают, усыпляют, отвлекают, мешают сосредоточиться, додумать что-то, возможно самое главнее. А главнее уметь делом подтвердить убеждения, уметь достойно умереть за то, что исповедуешь, но не спешить с этим. Кто это сказал? Или я сам придумал? Нет, сказал кто-то, не помню кто, но ведь всё равно не подходит к ситуации, в этой ситуации. А что за ситуация — накопилось много дел и по снабжению и с бумагами, да и с текущим ремонтом, что-то мог бы сделать сам, для остального нужно искать людей…

— А своих детей нет…

— Но ведь и эти мальчики оттого, что я их возьму я воспитаю, моими не станут.

— Станут! А разве в этом дело? Просто можно отвернуться, и забыть, и тогда… тогда будет легко, не будет проблем.

Тогда рухнет вся пирамида совести и чести, по которым строил я свою жизнь и будет одна проблема, но очень большая…

Семейные проблемы решает семья — надо идти к Александре. Неожиданно супруга поддержала Николая. Если мать в себя не придёт, мальчиков надо забирать в семью. Вскоре это и произошло. Усыновили. Они были очень слабенькими и болезненными.

Русские люди — фантазёры. Те, кто любит свою страну, свой народ, даже накануне атеистической революции фантазирует про народ — Богоносец, про Третий Рим, про особую русскую духовность, напояя которой другие народы, русские спасут их, про геополитическую и евразийскую миссию русских. Те, кто не особенно любит свою историю, свой народ; даже в правильных и благородных поступках ближнего своего обнаружит скрытую от всех остальных пружину мотивации, прифантазирует, и вот уже не благородный поступок, а подлость сплошная. И таких тоже много. Во многих случаях не доброта и совесть, а зависть и гордость доминируют во взаимоотношениях русских людей, и согласитесь, что это очень горько…

— Так вы ничего не знали? Думали благородные они? Это же его дети! Потому и муж ушёл! Потому и бедная NN с ума сошла. Да, это не благородный поступок, а запоздалое и безполезное раскаяние….

Клевета пошла, от неё никуда не деться. Но и слушать все эти измышления нет сил. И мальчикам они во вред. А ведь «доброжелатели», которых много вокруг, доведут, донесут, доложат. На ум приходит решение — эмигрировать. Гостиницу передают дочке Александры, а сами уезжают в Южную Америку.

Большинство здесь описанного — со слов рассказчиков, за достоверность ответственности на себя не берем.

Когда спустя три года после усыновления в Аргентине мы познакомились с Николаем и Александрой, они были в нелёгком материальном положении. Специалисту по древним пергаментам найти работу в Аргентине оказалось ещё труднее, чем в России. Врачу, если он хочет остаться врачом, нужно все экзамены сдавать снова. Ничьих врачебных дипломов Аргентина не признаёт. Так что врачом Александра не смогла стать. Очень милые ребята были крайне слабы и болезненны. Поселились на зимнем горнолыжном курорте. Основное соображение — климат здесь лучше подходит мальчикам. Работать приходилось в самых разнообразных местах, и разнорабочим и уборщиком в лавке мороженного и пошив сувенирных шапочек для туристов и т. д. Жизнь постепенно налаживалась, удалось получить ссуду на приобретение участка земли, даже построить на этом участке коттедж из местной сосны (которая, кстати, заметно отличается от Российской) почти полностью своими руками. Но тут, когда дом уже был закончен, подоспел Аргентинский экономический кризис 2001 г., который разрушил всё сделанное, отбросил назад на несколько лет — просрочили выплаты по ссуде на землю. Из-за отсутствия работы и средств лишились и участка земли, и построенного на нём дома.

Церковь в Пириаполисе из-за болезни о. Жака перепоручили нам, а мы уговорили Николая и Александру переехать в Уругвай и исполнять при церкви обязанности чтеца, преподавать в воскресной школе и возглавить эту теперь уже, даст Бог, постоянную миссию западной православной церкви в Уругвае. Николай всегда стремился к церкви. В церкви мы с ними и познакомились. Лишившись своего дома, они на полгода поселились у нас, в Буэнос-Айресе.

И вот тут оправдалась русская народная мудрость о том, что пуд соли надо съесть, чтобы узнать людей. Все эти рассказы, любезно записанные В.Ф. Яшкиным с наших слов — и видимо нами идеализированных людей, и надежды на идеальное разрешение возникших немалых возможностей — не состоялись. По аргентинскому выражению — бес в них хвост окунул! Мы не хотели оформлять документы передачи церкви на себя, не найдя людей, которые довели бы дело до ума. Надежды были радужными: наш кандидат Николай — представительный мужчина, православный, не прочь пофилософствовать, с опытом в строительстве, жена — трудоголик, золотые руки, при умении делать изящнейшие сувениры — и богатый рынок, гарантировавший сбыт таких изделий в Пириаполисе — всё-таки международный курорт. Расположение храма в 20 метрах от туристической дороги к музею-дворцу Пириа, и мальчики-подростки обещали действительно благосклонное окружение и симпатии администрации, мечтающей на месте руин о туристическом и паломническом объекте… Все обещало успех!

Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что глава семьи давно утратил предприимчивость и просто желание трудиться, взвалив заботы о содержании семьи на свою супругу, но готов играть «руководящую роль» — а там надо только молиться и вкалывать! Съехали наши несостоявшиеся создатели общеправославного центра, и мы их след потеряли. По слухам мальчиков послали в мормонскую школу… Спаси, Господь!

К тому же наша перуанка впала в глубокую депрессию (на целых 6 лет!).

Отец Жак много лет, еще когда здоров был, мечтательно говорил матушке: «Как бы я хотел умереть на Пасху!» На что практичная хлопотунья матушка не без юмора отвечала: «И не вздумай! На Пасху и без тебя забот полон рот!» И так диалог повторялся из года в год. Аргентинская церковь празднует Пасху по западному календарю, с разницей иногда на неделю, иногда на 4, а то и на 5 недель раньше нашей. В 2002 году отпраздновали они свою Пасху, а через 5 недель на нашу русскую православную отец Жак скончался, за 20 минут до «Христос Воскресе"…

2006 год.

Мы приехали в Уругвай по приглашению этой пожилой супружеской пары, принявшей в США православие в Американской Метрополии. Они сейчас снова пытаются довести до ума доставшийся ей несостоявшийся Храм и создать в Пириаполисе общеправославный центр в сугубо антиклерикальном Уругвае! Сами милые перуанцы при возрасте под 80 не готовы управлять и что-либо организовывать. Получив блестящее образование — рояль, языки, философию, историю искусств и т. д. — они не владеют ни ремеслом, ни искусством управления — в их образование ни теория, ни практика управления не входили. Поэтому при большой благонамеренности их действия похожи на броуновское движение, «пахать» они не приучены, не умеют и не хотят, а руль из рук тоже выпускать опасаются — любителей легкой наживы всюду хватает. 6 лет тяжелой депрессии, которая ей досталась, тоже не помогли. Сюда бы крепкую семью «пахарей» и плотников, да еще православных, да еще мудрых, умных, дипломатичных. И главное — самодостаточных. Мечты…Церковь рушиться, планы строятся. Жаль. А чем помочь?

«Хозяйка»

Образец добронамеренной тирании, неподготовленности к пользованию наследственным богатством, самооправдание неорганизованности и самодурства — при этом человек неглупый, всесторонне образованный, добрый. Но ни муж, ни сотрудники, ни прислуга не рискнут взять на себя минимальную ответственность — доброе дело может исходить (и обильно исходит!) только от «САМОЙ», что, когда, сколько и в какой форме ей взберендит. Расходуя ежедневно сотни долларов, а то и за тысячу только на такси, ОНА содержит всю нашу ораву. Но может возмутиться ею несанкционированной покупкой на пару копеек кнопок или клейкой ленты для оформления спектакля, её же постановки, и не задумываясь едет встречать гитариста на аэродром на такси за сотню километров, оплатив ему с дочкой перелет из Перу. Это и есть искушение властью — даже очень доброго, славного и богобоязненного человека! Ибо к власти, как и к каждому служению (и еще больше!), нужно готовиться и технически, и профессионально, и духовно: кому больше дается, с того и спрашивается больше! Да и дров он может наломать больше. Царей к этому готовили исподволь: кого — родители, кого судьба, кого собственная совесть, воля и ум. — «Извините, что Я вас заставила ждать, но Я решила поспать!» Она действительно пашет, но возможно ли такое заявление в устах Царя?

Привезли они с собою целый штат прислуги, характерных представителей разных племён индейцев — милые, услужливые — разные, и с толстыми косами и с длинными гривами. Обращение с прислугой на «будьте добры», «пожалуйста» и «спасибо». Их детям «господа» помогают приобрести специальность, одаривают к праздникам и выступают крестными и посаженными на свадьбах.

Привезли представителей перуанской интеллигенции — этнографы, юристы, музейные, профсоюзные, туристические работники; богему: директор знаменитого театра, автор книги по театру Перу, актриса и певицы (замечательные голоса), пара профессиональных актёров «на все руки» — драма, детский театр, эстрада; балерина русской школы, но индейских кровей, «кинокритицу»; бородатого, лохматого, седовласого, всесторонне образованного певца-гитариста (потрясающее владение гитарой) с прелестной дочкой, которую мы поначалу приняли за индуску, только третьего глаза не хватало. А в профиль — точная линия лиц старинных перуанских рисунков и золотых изделий.

Громко декларированной христианской демократии не мешает чёткое разграничение господа — прислуга. Но всё это деликатно и мягко, да и прислуга знает своё место, услужливо и улыбчато! В Перу у этой пары 18 человек прислуги. Большинство семьями служат у них два-три десятка лет и более, некоторые поколениями. На фотографиях их многочисленные дети и внуки, господ и прислуги, в театральных представлениях. Рассказывают, что в городах чувствуется влияние янки, которые они оценивают положительно. А в горах и в тропических лесах Амазонки ещё натуральное хозяйство и обмен, например можно платить каменной солью!

Религия — синкретизм, они не смущаясь украшают крест перьями и амулетами, но многодневные крестные ходы в дикий холод собирают многотысячные толпы, которые по ночам греются у костров. Смесь религий: душа невинного ребенка восходит на небо! Поэтому когда умирает негритёнок, его тело сажают на стул, привязывают ему ангельские крылышки и несколько дней, украшенный цветами, окуриваемый ароматными травами, водруженный на обеденном столе, он посещает сначала всех родственников, потом друзей — пока разложение не достигнет невыносимого. Тогда хоронят. Это-то в «дикой Южной Америке». А вот в Штатах хоронят бальзамируя (что страшно дорого, и сжигают в картонных гробах (что много дешевле деревянного). Интересно отношение американцев к смерти. Они её очень боятся, поэтому обставляют её как будто бы её и нет. Покойника обязательно загримируют (иногда покойница выглядит лучше чем в день свадьбы лет сорок — пятьдесят назад). А то и устраивают «проводы». Усаживают покойника в кресло в черных очках, парике и гриме. В руку дают бокал (аппарат поддержки). Собираются друзья и близкие прощаться, хлопают по плечу — скажут: — «Ты был хорошим парнем!». Выпьют пивца, кофейку…

В Перу официальный туризм предлагает гадалок, предсказателей и шаманов, кроме целебных источников и трав, обрядов и прочей мистической медицины. В семейных традициях сохраняются христианские обычаи со времён отделения католической церкви от православия, например певческие традиции церковных служб. Наши амфитрионы где-то в горах Кахамарки построили школу и православную (в их интерпретации) церквушку. Даже с куполом. Привезли туда православного дьякона служить обедницу. И наслушавшись наших псалмов, вдруг вышел один из местных индейцев и запел псалом, который много веков католическая церковь из обихода вычеркнула в погоне за модернизацией. Оказывается, в деревнях их еще поют по традиции.

В нашу комнату хозяйка повесила и икону Царственных Мучеников, и 1000-летия Руси. И поддержала нашу инициативу молиться до и после еды — мы по-русски, кто на испанском, САМИ по-английски — по очереди. Также слышали «Отче Наш» на кечуа.

Вся здешняя команда — продукт западного социализма, дарвинизма и прочих измов плюс суеверия из той же обоймы плюс высшее образование, Фрейд и т. д. Ну и опыт: из пяти либеральных епископов за три месяца умерли трое… Помогли? Один из них — родной дядя нашей соседки по комнате. Другая рассказывает, как «хорошая, жертвенная, идеалистическая молодежь» заняла село и казнила, отрубив головы на площади учителю, ксендзу и старосте. Это знаменитое движение «Блистающий путь» — за народ…

Перуанцы (29 миллионов) любят свою страну, гордятся ее историей и ее самобытностью, особенно те перуанцы, у которых есть с чем сравнивать. Народ попроще — и любит ее попроще. -«А не опасно ли, что США вашу культуру заменит своим бескультурьем?» -«В городах мы ценим технологию янки, среди молодежи джинсы и музыка США пользуются успехом, но у нас слишком много своего, самобытного и чудесного, чтобы нам на плоскую мишуру США позариться». Их бы слова да в Божьи уши! (И нам бы такого в России!)

Нашего полку прибыло: поочередно подъехала Беатрис — театральный и кино критик, и приличного вида господин-ирландец, кажется режиссер из Буэнос Айреса, и Марица — присяжная переводчица с французского из Монтевидео, по совместительству композитор и гитаристка. Обещает и ее муж, профессиональный гитарист и певец русских корней, к участию в действе подъехать на восемь часов — он в турне.

Итого, треть европеоидных, включая нас двоих, и две трети чистых или почти индейцев. Были на репетиции — две гитары, три певицы, два певца, два актера: ставят декламацию с пением Цезаря Вальехос, Неруды. Уровень — признанные на государственном уровне, вроде наших «народных».

Репетиция «на месте» — в развалинах неосвященного храма — показала вполне модерный спектакль, где по всему пространству шествуют в разные стороны и декламируют все персонажи под аккомпанемент гитары. Мы не ценители этих спектаклей, хотя элементы хорошего балета (ученица балерины из театра Кирова) и артистической гимнастики, профессиональной театральной дикции и энтузиазма дали достаточно красочный спектакль, хотя мы все время боялись, как бы они до Че Гевары не договорились. И даже уругвайка по-французски и по-испански спела нечто вроде «духовных песен» в честь Пресвятой Девы! Кстати, ее муж — потомок русских из San Javier'a. Они и там, и в Монтевидео члены клуба имени М. Горького!

Декламации и пения по-испански, по-французски и на… кечуа! Очень здорово, но причем тут Рождество?! Несмотря на упоминание и церкви, и Господа, ОН для них не родился! Исполняют все интересно и впечатляюще.

Перу, видимо, совсем иной мир — в истории наслоение жестокости на жестокость, периоды глубокой нищеты и богатства, (золото!), которое до народа не доходит, а верхушку невероятно развращает и извращает (как бы с нами нефть того же не проделала), обожествление каких-то личностей (Инка, например), бесчисленные этнии — в каждой горной долине своя; исторические разделения — белые господа, индейцы — слуги, негры — рабы. Еще китайцев на работы привозили, немалым контингентом — нечто среднее среди этих группировок. И смеси — 600 национальных танцев, утверждает балерина, разбираясь тонко в цвете кожи, в оттенках, которые нам вообще незаметны. Демагогия — «господа» восседают, рассуждая о справедливости и народном благе, пишут диссертации, пока слуги подают и работают и… раболепствуют за право присесть за господским столом, становясь над своими соплеменниками управляющими.

Один из многочисленных проектов наших перуанцев — это сеть сельских школ в самой бедной области горного Перу — Кахамарке. Используя наработки института «Новая алхимия Каре К.» из штата Массачусетс, США, они это мыслят как введение новейших технологий использования восполнимых энергетических ресурсов — ветряки, солнечные батареи, минигидроэлектростанции, применение биоэнергии и т. д., для оснащения ими сельскохозяйственных миникомплексов при этих школах. Идеи нам очень созвучные — антиглобалистические и против мегаломании, рискующей подчинить себе человека. Идет разработка самоснабжения этих школ продуктами питания, электроэнергией, теплом, одеждой и внедрению этих технологий в беднейшие деревни.

Гениальные перуанские буклеты для туристов! Яркие исчерпывающие «аппетитные и вкусные», с планами, картинками, на нескольких языках. Рамка для каждой провинции в другом цвете. Сведения исторические, географические, по климату, о флоре и фауне, гастрономии; туристические, транспорт и расстояния от Лимы и аэродромов, достопримечательности, праздники и фестивали и даты — гражданские, религиозные, культурные. Медицинские пункты, музеи, винные погреба, спорт водный и конный, альпинизм и прочие — по несколько строчек с электронными и почтовыми адресами, памятники, центры кустарных производств, народные танцы и ярмарки.

И для туристов и для своих — календарь с первого января начиная, где и в каком месте — городе, деревне, и что празднуется, на каждый день года по нескольку. Перу страна очень интересная и изобилует памятниками древнейших культур. Но и умение вкусно описать луковую или чесночную похлёбку как экзотику и верх старинного кулинарного искусства, каждый обломок как археологическую ценность, рыбную ловлю как сафари — немало содействует туризму, причём дорогому, иностранному,

Предлагают участвовать в быту древних народов, спать на соломе, есть из общей гончарной посуды местную, самую простонародную и естественно самую дешевую еду. Разделить труды местных общин — молоть кукурузу в каменной ступе, смаковать несколько из их более 2 000 сортов картошки, включая чуньо (прародительницы всех картошек), варить на костре и т. д. Всё это за кругленькую сумму в долларах, из них 10% туземцу. От индейцев до потомков тирольских поселенцев ХVIII века, не минуя негритянские и китайские колонии — бывших рабов. Всё это преподносится умело как максимальная авантюра, даёт импульс и работу всей стране — гостиницы, рестораны, типографии, организации экскурсий и сафари по Амазонке, и даже дальним деревушкам кое-что перепадает! Не говоря о транспорте наземном и воздушном. Есть чему поучиться!

Это — при богатейших вековых местных культурах — во множественном числе, и смешении их в разных пропорциях. С сильным вкраплением «сексуального разнообразия», грубых и тонких извращений, вплоть до мистического скотоложества, даже у видавших виды перуанцев вызывающих отвращение. Народ же в поисках развлечений, темпераментный и духовно нетребовательный, пляшет, где может, разнообразя бешеные ритмы, костюмы — от длинных широченных юбок, до полуобнажающих тряпочек и перьев, а «перрады» (собачники) собирают сотни любителей, где полусогнутые «дамы» пляшут с «кавалерами», сидящими на «дамах» верхом, болтающими ногами.

Имена у перуанок, да и латинян вообще, с нашей точки зрения странные: Зачатие, Вознесение, Цветок Марии, Помощь, Вторая, Голубая, Наивная, Утешение. Так их официально и в документах записывают.

Застолье в нашей пестрой компании очень интересное: два ученых антрополога (старые девы, объехавшие весь свет от Ирана и Египта до истоков Амазонки и фьордов Швеции, у каждой по два диплома — второй в социологии, авторы государственных социальных проектов), до индейца кечуа: вид — копья и набедренной повязки недостает, вот только раскрасить не получилось бы — весь заросший, кожи не видать, до красавиц южного вида, певиц и танцовщиц, и шотландца и ирландца — актеров и режиссеров, с заворотами на Камю и Сартра, не минуя богослова, проповедницы мормонши и дамы с претензией на гуру! На Новый год прислугу (кстати, при встречах и прощаниях с ними лобызаются) пригласили к общему столу — сын главной среди них тут же чинит компьютеры, ТВ, кинокамеры и прочую электронику.

Вся эта команда венчается шиксой — католичкой княжеского происхождения (из «черной», т. е. испанской аристократии), вдове еврея — аргентинского дипломата, многолетнего консула в Мексике, Перу, Эквадоре, (внучатого племянника Л. Троцкого), в свою очередь вдовца, которому она выпестовала четырёх детей от первого брака, а сейчас нянчит его внуков (они признают бабушкой её, а не собственную)! Синкретизм на высшем уровне! Тут и иконы, и амулеты, и потребление только кошерного мяса: «просто забитый скот (трейф) дает мясо отравленное, так как животное в ужасе смерти выделяет в кровь адреналин — яд! А вот евреи корову подвешивают и кровь выпускают, корова не страдает (?!) и мясо такое очень полезно». Научившись жить в чужой среде, она выдала нам перл мудрости: «Я не принимаю на себя атаки взбешенных. Я как тореадор — он красный плащ держит сбоку от своего тела на вытянутых руках и с возгласом „Оле!“ Бык, бросаясь на него, в действительности бросается на красную тряпку: тореадору вреда не причиняет, и так многократно, пока не упадет в изнеможении…»

Компания наша развеселилась после серьезных бесед и споров. Все, включая пожилых дев-профессоров и наших господ-богословов, пускаются в пляс, самый темпераментный и разухабистый. Они не прочь побаловаться и разнообразными горячительными напитками.

Чудесное море — жара — пляж и очень прохладные ночи — без теплых штанов и курток носа из дому не высунешь. Питание весьма своеобразное — в любое время от двенадцати до восемнадцати могут позвать на обед, а ужин от десяти до двенадцати ночи. Рис обязательный (вкусный) на каждую еду, к этому ещё чуть-чуть чего-нибудь! Вл. Дм. обещает рис три года не есть! Беседа за обедом (в семь часов вечера) на Новый год: тема театр и его туземификация (а как иначе сказать?) в Америке в XXI веке, ибо до сих пор он был европеоидным, даже когда играл на туземных языках и с элементами фольклора. Кажется, в Перу как в Швейцарии или в Австрии — сколько долин в горах, столько и наречий. Наш гитарист-кечуа: «Я горжусь своим происхождением, но и тем, что я перуанец. А театр наш происходит от
1) религиозных действ,
2) праздников-ярмарок,
3) исторических воспоминаний».
Спор был такой, что пух и перья летели, а Вл. Дм. пошутил: «Уберите ножи!» Тут и японский театр, и китайский, и индусский, и Станиславский, и негров поминали… Пополудни снова заседание, да такое горячее и бурное, что две дамы в слезы!

У нашего гитариста оказалась одна из бабушек из Кастилии, на кечуа говорить так и не научилась, но с другой бабушкой, которая по-испански ни слова, только кечуа, очень хорошо договаривались. Так что для него это был свободный выбор — как многие метисы, он свободно мог бы от своих индейских корней и отказаться. А держит он себя с большим достоинством, охотно слушает других и признает, что много не знает — мудрость и никаких комплексов. Организовал в Лиме школу кечуа, но за недостатком финансовой базы пришлось после трёх лет закрыть. Язык это гутуральный, и в его устах звучит мощно и красиво, мужественно, а дочка наоборот — воплощение даже не женственности, а девичества. С пяти лет плясала, в двенадцать бросила ради гимназии, сейчас поступает в университет. «Туризм служит своему народу».

Здесь всё побережье — сплошной пляж и курорт, кое-где погуще, вроде городишек, с «главными улицами» — набережной и поперечной, управлением, полицией, больницей, магазинами, гостиницами и ресторанами. Первые четыре-пять улиц вдоль моря — более или менее заселенные дачниками, участки 10 м на 50, домики шикарные и попроще от 10 000 $ до 500 000; выше на холмах домики обслуги дачников летом, и стройки даже зимой, также выравнивание участков. Два летних месяца и Пасхальную неделю весь Уругвай переключается на туристов — подработать к очень скудным местным уругвайским заработкам.

В округе мы обнаружили из фруктовых только одно лимонное дерево! И ни одного огородика! Еще десяток рыбацких лодок, рыбу чистят тут же и продают, остаток отвозят в городок. Отходы — в море! Около этих рыбацких хижин — сплошной мусор, вдоль моря в этих местах заросли — на рыбных отходах все буйно растет. Народ летом работает (два с половиной месяца), всю зиму скулит от безработицы и лапу сосет. Русские бы здесь развели чудесные огороды — те русские, которые от работы еще не отвыкли на лапках Буша. Кстати, водоросли здесь, оказывается, тоже съедобны — только собрать, промыть от песка, но никто не собирает! Земля достаточно плодородна, но, как известно, к ней нагибаться надо, а не хочется.

Пирия, сын грека из Генуи, сначала был мелким торговцем, затем продавцом земельных участков. За свою жизнь, кроме четырёх детей, успел создать более 70 жилых районов (обустроенных конгломератов), развел виноградники для собственного виноделия, насадил оливковые рощи (наладил экспорт вина и оливкового масла). Построил церковь, замок, зоопарк, несколько гостиниц (одна из них на 1200 человек — самая шикарная в то время во всей Латинской Америке). Покупал земли и продавал на помесячную выплату разбитые на них участки, в Монтевидео, Розарио, Буэнос Айресе, построил морской порт, город Пириаполис, железную дорогу, способствовал заселению побережья эмигрантами, построил школы для рабочих, ипподром, автодром и гольфклуб. Написал несколько книг, издавал газету и оставил много неосуществленных планов, среди них — подвесной дороги между Пириаполисом и горами Быка и Сахарной Головы. Построил андалузскую деревню для фильма Курро Хименеца. Засадил участок деревьями, привезенными из Африки и с Канарских островов.

Ездили в замок Пирии: теперь музей, раньше его летняя резиденция (а в его доме в Монтевидео теперь министерство). И на Бычью Гору, холм, на который от смотровой площадки вверх по 33-ем ступеням — бронзовая статуя (какого-то знаменитого скульптора в Париже) Быка в натуральную величину, еще 33 ступени — гипсовая или цементная статуя пумы, дальше вверх, на расстоянии побольше этих 66 ступеней была когда-то статуя орла — теперь разрушена. Дальше мы не полезли — очень уж устали по скалам лезть, а я хоть и вылечила свои мениски и артроз полимиделом (пленка, которую я сюда привезла для общего пользования, и которая действительно всем помогает!), настолько свою спину и колени перегружать не рискнула, особенно во вьетнамках по отвесным скалам лазать не очень рекомендуется. Умер Пириа 86 лет в 1933 году, оставив по себе еще и план постройки моста между Буэнос-Айресом и Колонией (Уругвай) — план этот сейчас снова рассматривается правительствами обоих стран для построения… Вот что можно поспеть за жизнь! Надпись над своей (и своей первой жены) могилой он же и сочинил: «Я и Она». Он был женат дважды, еще потом и любовница у него была, и в завещании записал её как свою незаконнорожденную дочь под своей же фамилией

«А вы на земле проживете, как черви слепые живут,
и сказок о вас не расскажут и песен о вас не споют…»,

Наши хозяева затеяли симпозиум — выработать программу центра православнойкультуры, но видимо их наследники наложили лапу на их траты. Надо сказать, довольно бестолковые. Например, в прошлом году заплатили 3000 долларов за проект перестройки ресторана, который так и не купили, ездят, прицениваются к окружающим грандиозным предприятиям, но уже купленное, например церковь, до ума не доводят — она на глазах разрушается! Вчера мы ездили ещё на одну гору — огромный комплекс с залой человек на 500 с чудесной акустикой, малыми помещениями — лабораториями и студиями, гостиницей, бассейном, отдельными дачами. Всё очень стильно и красиво… То есть — «Мы — рабочая группа (?!?), сдайте нам ваш комплекс и под это мы будем искать финансиста или гранты ЮНЕСКО». То же в большом сельскохозяйственном комплексе — карликовые молочные коровы, выращивание осетров, трав для специй, цветов и прочих доходных культур. Размах большой, толку пока не видать. Заседали над проектом три дня, над предложениями Св. Ив. о духовном осмыслении поохали, повосторгались, но в документ не внесли… больше по линии «общечеловеков». Тут, конечно, финансирование вероятнее.

Ездила в Монтевидео. В порту в очереди я насчитала более 70 автомобилей, — такси и частных, ожидающих случайных пассажиров с парома, который пришел из Буэнос-Айреса. Спросили у последнего в очереди, он: «Мне вряд ли достанется сегодня пассажир, но чем сидеть дома и скулеж жены и детей слушать — авось на обед заработаю!». Встретила Ирину, она привезла подмогу — дополнительный полимидел, а то мой весь расхватали. Встретил её новый интернетовский знакомый — пригласили и меня «на чай» — мне по дороге. Он купил дом на промежуточном курорте. Его жена — русская красавица, из тех, у которых ноги даже не от шеи, а от ушей — действительно красиво, куда там Barbie! Очаровательна. Шестилетний сынишка приветлив. Дом они купили замечательный, трёхэтажный, господский, с бассейном, в лощинке — кругом бор, никого не видать, от моря 300 метров, а от ветров защищен. Сделали капитальный ремонт на «ново-русский» манер, — замуровали половину окон, увеличили комнаты и т. д. (на курортах у аргентинцев и уругвайцев много туалетов и спален маленьких, и большой зал — считают, что гости по углам не сидят, а либо на море, либо в гостиной). «Мужик» и сам работать явно умеет! Пока наслаждаются новым домом, морем и покоем. Зимой, боюсь, взвоют от тоски. А пока хозяин запасается дровами, благо буря навалила вокруг уйму больших деревьев.

Купание здесь, закаты — замечательные. Готовим на наше Рождество спектакль для детей и концерт для взрослых, все в той же разрушенной церкви. Параллельно с разговорами с перуанцами — очень интересная книга. «Православная культура в современной России» наших друзей из Краснодара. Наводит на размышление. Авторы — о. Алексей Касатиков, Остапенко — по образованию — физмат, сейчас главный методист при епархии, генетик Шпаков и Дробышев — теоретическая физика.

В Уругвае мы всегда наслаждались замечательными фруктами и овощами — на заре с грядки или с ветки сорванные, утром уже на рынке — спелые, сочные, ароматные. Молоком, чуть ли не парным, медом, хлебом, вареньем — с любовью и выгодой производимыми мелкими хозяевами из своих же продуктов. Но цивилизация достигла и этот райский уголок — красивые помидоры, один к одному — не гниют, сколько бы не лежали. На вкус вроде сырой картошки или кабачка, через три-четыре недели появляется на нем черное пятнышко. Разрежешь — а он внутри весь черный! Молоко не киснет, а гниет. И всё так. Когда в 1948 году мы приехали в Аргентину, там было больше 30 сортов яблок — великое разнообразие. Больше всех Св. Ив. любила «грязномордые» — с шершавой, сероватой шкуркой, ароматные вроде спелого ананаса, сладкие с кислинкой, крепенькие. Исчезли. Осталось три «коммерческих» сорта: они наиболее рентабельны. Прогресс! На среднеамериканский вкус. Вроде чая, чуть сладковатого и чуть подкисленного, который в жестяных банках в США продают.

На наше православное Рождество, основательно вычистив мусор в руинах церкви Пирии, устроили торжество: хор мормонов (!!!) пел колядки, дети представляли «живой вертеп» — кукла младенец-Христос, ангелочки, пастухи, волхвы, св. Елизавета, св. Дева Мария, св. Иосиф…

Наши амфитрионы поочередно читали соответствующие главы из Евангелия. Свечи, музыка. Храм украсили зеленью. После Вертепа знаменитая певица под гитару пела — очень хорошо. Ее сменил наш бородатый бард Мануэльча, кечуа, — пел на кечуа и по-испански, сам себе аккомпанируя на гитаре, в то время как на экране показывали перуанские пейзажи. Все это сдобрено взаимными выражениями дружбы, любви и уважения, по-испански витиеватыми и в общем приятными. Скверно то, что назначенное на 19 часов торжество началось в… 21:20. Хозяйка, без указаний которой здесь и трава не растет, в 19:30 вдруг стерлась — поехала переодеваться! Народ — из городка и отдыхающие — приходил, ожидал, уходил… Руководствовало ЕЮ при этом желание доказать «кто здесь хозяин» — такое за ней водится, или точное знание местной психологии — никто не плюнет и не уйдет, ни разряженные детишки, ни заинтригованная романтикой огромной и очень красивой базилики отдыхающая публика, ни местные, для которых такое торжество не каждый день доступно, но к концу концерта собралось человек сто двадцать. И завершилось индейской пляской типа хоровода самой публики. Все были очень довольны, пока несменного и вездесущего Антония (шофер, электрик, носильщик и т. д.) не ужалил скорпион. Рука вспухла, его срочно отвезли в больницу — укол противоядия.

Св. Ив. задумалась о мистическом смысле этой «точки над i». Ещё ночью была буря, проливной дождь, в кассе кончились деньги; хозяева не появляются; никто нас кормить не намерен уже два дня. Finita la comedia.

По мере проживания здесь выясняется много деталей: хозяева прислуге не платят с ноября, таксисту с апреля (автобусом ОНИ пользоваться не привыкли). Принимая во внимание, что наши амфитрионы собственники нескольких домов и большого количества участков, у них всюду кредит.

Гуляем по краю курортного поселка, по дальней от моря улице, где местные круглый год живут. На весь поселок два петуха и пара кур. Ни козы, ни коровы, хотя пастбищ — не меряно. Разговорились на автобусной остановке с дамой госслужащей. Круглый год она ездит на работу в Монтевидео — полтора часа езды и дорого! «Зато здесь воздух какой и покой! Зимой, то есть когда нет отдыхающих, дом даже не запираем! Была помладше — и огородик был, а персиковое дерево до сих пор нас чудесными фруктами снабжает. Продавать не продаю, а нам хватает и соседей одариваю». «Почему же беднота скулит, но ничего не сажает?» — «Не умеют!» А в школах преподают извлечение кубического корня, валентность элементов и историю революций, хвалятся: — «У нас всеобщее образование, для всего народа одинаковые программы!» При этом в городах от нищих проходу нет и от торговцев аспирином, иголками, лотерейными билетами — скрытая форма нищенства.

Против нас строит дом седовласый негр — живут в часе езды, там он и она постоянно работают. В пятницу вечером вся семья (трое детей) приезжают сюда — строят и купаются. На своем автомобильчике (на какой свалке он его подобрал? Ржавый, без окон, дверь около руля не открывается — он туда через окно забирается) он нас до храма и обратно подвез, когда мы там замерзли во время спектакля — перепады температуры больше 20 градусов. Он же и Антонио в больницу отвез. Их мы на ужин пригласили, хозяева сбежали, так что мы и всю прислугу за стол позвали. Дочки негра (20, 16 и 14 лет) с сильным негритянским «привкусом» — красивые, милые, скромные. Пел и играл нам Мануэльче, оказавшийся замечательным затейником, так что в конце все пустились в пляс и мы приобщились к их народным пляскам. У них все танцы полусгорбившись, все в движении бедер, даже при чечетке — взгляд в землю. Сравнить с нашим полетом казачка, взмахом и размахом!

Кечуа имеет более десятка различных наречий. Кроме кечуа есть еще дюжина языков, с соответствующим количеством наречий. Это Перу с объединяющим испанским движется центростремительно, включая Побережье, Горы и Сельву (джунгли Амазонки). Всего 29 миллионов — как наша Сибирь? Как и во всем мире, есть и социальное напряжение, но выливается оно в кровавые трагедии только когда во главу становятся сынки богатых, вроде всемирно известного Че Гевары, или политики. Народ сам по себе мирный и кроме самых разнообразных индейцев, которых сильно поубавили испанские культуртрегеры, немало негритянских, китайских и даже немецких поселений. Эти тоже дуют каждый в свою дудку, пытаясь сохранить обряды, верования, быт и фольклор. И разнообразные смеси — Св. Ив. уже и запуталась, кто метис, кто креол.

Две наши девы — профессора социологии, говорят, что именно вот эти «смеси» и поставляют горючее для бунтов и революций «в поисках своей идентичности».

Вечером мы отправились к нашей новой знакомой с автобусной остановки. Чудесный дом в деревенском стиле, милый муж пенсионер, два громадных пса, два автомобиля — для выезда новый и для рыбной ловли старенький Ситроен. Восемь лет они прожили в Канаде, там их два сына и дочь кончили образование и женились. Потом им там всё опротивело, они дружно продали свои дома и вернулись в Уругвай — «слишком в Северной Америке сильна конкуренция и борьба за статус, не оставляющая времени и сил для нормальной жизни». Прожили два года в Уругвае и… снова уехали в Канаду: «отравлены» цивилизацией. А в Уругвай едут и едут пенсионеры из Финляндии, Дании, Швеции, Германии — радоваться закатам, пению птиц и спокойной жизни.

В Перу, как и в США (а в Аргентине наоборот) ценятся дипломы частных университетов (платных), а не государственных бесплатных. Они далеко не всем доступны, но там дают больше знаний и… связей, возможности устроиться на работу или открыть свое предприятие. Конкуренция огромная и мир четко делится на богатых, то есть преуспевающих, и бедных неудачников, средний класс напрочь исчез! Этот водоворот захватывает всех, и если мы могли сына увезти на полгода в Швейцарию (где он обрел французский язык, очень ему теперь пригодившийся), то наша американская внучка не может себе позволить на зимние каникулы, прихватив неделю после них, приехать к нам (плюс практика испанского языка, который она изучает): отстанет в школе! Все знания надо получать не личным опытом, а по жесткой во всем мире признанной программе… Яблоки только трёх сортов. Люди тоже?

Еще беда государственных университетов — студенческие стачки. То есть пока богатые повышают знания, бедные митингуют… Наши две девы — грантоеды, но с остатками идеализма, пробовали преподавать, почти бесплатно, в государственном университете параллельно с «самым-самым платным». Через два года отказались из-за неэффективности. Однако у двух из наших здешних перуанских прислуг сыновья учатся в университете…

Поплавали в море на прощание. Сама хозяйка отвезла нас на автобус, уехали на два дня в Атлантиду — еще один курорт на побережье в сторону Монтевидео. К сожаленью, тут упадок, характерный в случае кризиса в Аргентине, Бразилии или Чили — все отдыхающие ведь оттуда. Если в Пириаполисе большинство дачники, то есть имеют собственный домик, который летом на неделю, месяц сдают, здесь в Атлантиде больше курортники и обслуга. Полтора-два с половиной месяца они работают день и ночь, нужно заработать на весь год… Когда цены в Уругвае дешевле, чем в других Южно-американских странах, это получается. Но в этом году половина лавочек и четверть гостиниц просто закрыты. Большинство продуктов вдвое дороже, чем в Аргентине.

Были в скаутском лагере — в этом году он выразительно назван «Зарубежная Русь» — народу мало, около 30 детей, из них пятеро — внуки самих Лукиных. Игры, костры, выживание — вчера буря сорвала три палатки, все сушат матрасы и прочее. и, как всегда, ребята об этом ЧП и его преодолении рассказывали, захлебываясь от восторга. Как же подросткам необходимы такие переживания, от которых взрослые их ограждают, а они ищут «адреналин» за неимением жизненных трудностей для их преодоления, либо переживают их «виртуально» перед экраном с играми, либо вступают в банды, секты, партии с абсурдными лозунгами, показным молодечеством и сомнительной моралью. В детстве мы бегали ночью на кладбище, чтобы преодолеть собственный страх!

Борьба за русский язык

На открытии Петя Лукин: «По-испански говорить разрешается только Диме!» (он только что к нам из Латвии приехал, и удалось его через границу перевести), — «Остальные только по-русски». Это, конечно, мечты. В звездные часы в лагерях было по сто и больше человек! Стареем мы… Ассимилируются потомки…

В субботу дождик и резкое похолодание сократили нашу тоску расставания с морем. Приехали на литургию в Монтевидео. Русская церковь — неожиданно много народу, церковь полным-полна, немного «молодежи» нашего выпуска — представители старой эмиграции и нашей, «йоськиных детей», масса среднего возраста — явно постсоветская волна и даже детишки. Было водосвятие, батюшка аж из Аргентины прилетает раз в месяц по субботам (в Буэнос-Айресе у него приход), и народ старается редкую службу не пропустить. Даже наши перуанцы за 100 км приехали! Каково же было наше удивление, когда батюшка как вынес чашу, так и унес! У нас это всегда вызывает тоску — нет причастников! Значит, Жертва не востребована?!!- «У нас никогда никто не причащается. Батюшке некогда исповедовать!» А дети?! «Нет, у нас даже не знают, как причащаться. Некоторые прихожане ездят в Буэнос-Айрес или в Бразилию». Не поняли…, наверное, при некой настойчивости причащались бы. И какой иначе смысл в Литургии? Хор — старательный, славный. Батюшка служит очень хорошо… А чувство, словно в молельне у беспоповцев — когда и иконостас обильный, а за ним нет алтаря… Грустно, больно и… страшно…

Потолкались среди прихожан, подвезли нас перуанцы на автобусный вокзал, легко дозвонились до наших старообрядцев, пять часов пути — и нас встретил Иона, отвез к себе, накормил, с малышами познакомил. За три года прибавилось трое. Всего девять. Из Аргентины они переехали в Уругвай — жить в деревне (в Аргентине хутора), а кроме своего огорода и пары коров (натуральное хозяйство), он бахчу и огороды для продажи (52 га) арендует в Аргентине, от дому два часа езды. Урожай сбывает в Буэнос-Айресе. На участке построил дом — большой сарай, светлый с окнами пленкой затянутыми. Посреди — печка, зимой не мерзнут, настоящий дом будет строить потом, когда разбогатеет. На аргентинской земле тоже сарай, где во время работ он с сыновьями, а то и со всей семьей и живет. Размах — русский! Пообедали, поехали в деревню к его сестре. Предпринимательство требует по меньшей мере инициативы: Ульяна, 50-летняя старообрядка, печет хлеб, жарит пирожки и за 400 км везет автобусом их продавать в Монтевидео там у неё уже постоянная клиентура — это если дома нет денег или срочной работы. Ее лет пять тому назад обобрал муж — объехал ее клиентов по вышивке, собрал с них долги, продал грузовичок и пропил. А она с семью детьми выкручивается, сейчас не только участок купили и строятся, но еще и у института земледелия получили участок 45 га. Так что работы хватает — и свекла, и пшеница, и огородина — «закатаем осенью в банки — вкусно и все охотно покупают», и кур больше сотни, ну, корова, пару поросят (не бегать же за пять верст в лавочку, да и молоко, масло, сливки, творог свои, совсем другие, чем покупные!) Дровами нас бури снабжают — ребята с бензопилой по соседям ходят — «у вас дерево свалило? Убрать — недорого возьмем и вывезем!» Думаю, что они скоро снова встанут на ноги. Она, Ульяна, уже и внуков нянчит — Андрей женился, у него двое, у Тани — один и Иринка ожидает. Это которая в 5 лет на мамкиной машине уже и кукле и себе сарафан строчила!

В воскресенье обошли всё село с визитами (как бы кто не обиделся!), раздаривали копии картин Федоскино (40×30 см) — понравились, сразу же и повесили их! В деревне 15 семей, двое стариков, а всего 72 человека детворы до 12-летнего возраста

В понедельник ребята поехали на охоту, привезли четырёх оленей. Во вторник звонок. Игнат: «Вы бы ко мне заглянули! А то я с дочкой один — хозяйка в Штатах внуков навещает». «Приедем!» Не успели спать лечь — он уже за нами приехал — айда ко мне! У него образцовое молочное и домовое хозяйство, все вылизано, всюду вышивки и салфеточки, все блестит. Философствовали допоздна, как вдруг налетел ураган, полил ливень, да такой, что о поездке в деревню и речи быть не могло. Заночевали, утром баня, еще разговоры, обильный завтрак — и «домой». На следующий день звонок из Бразилии — сватов принимаете? Это Ольгу сватать будут, сговорились в воскресенье, потом неделю девичников, а на свадьбу в Бразилию поедут все, оставив на хозяйство старшего — Николая. Ольга своего жениха давно знает, еще по Аргентине. Мы больше с его отцом (препротивным) и старшим братом (славным) знакомы. Но мы им на все эти веселья подбросили Диму из Латвии (пусть окунётся в допетровскую Русь!) — со скаутами в лагере был, а со старообрядцами и в Бразилию он фуксом на свадьбу поехал. А сами — домой: дел много, и дорого, и ехать в Бразилию — 40 часов автобусом, хотя нас очень звали.

…Всё!

P. S. По нашему возвращению в долгожданный отпуск отправилась наша нянька- боливианка (она у нас 43 года, нам детей вынянчила, да так по традиции у нас и осталась), индейских кровей, нашего возраста (76). Конечно же, приноровила его к карнавалу, который праздновался в Боливии весьма пышно и долго (шесть недель): «И всю родню увижу, ближнюю и дальнюю, и старых друзей, и сама ещё попляшу! Семь лет на Родине не была». Вернулась на две недели раньше задуманного: «В деревню провели электричество, карнавала больше нет, все сидят перед ТВ, ни у кого нет времени — завели голландских молочных коров, которых надо доить дважды в день. В гости — только по предварительному звонку». Издержки цивилизации!