Обсуждение докладов

АНТОНОВ В.В.: Я выскажу, пожалуй, ортодоксальную точку зрения. Я считаю, что конфронтация между христианством и мусульманством была, есть и будет. Поэтому очень трудно (хотя, конечно, это было бы хорошо), жить нам в мире. Ведь не стоит забывать, сущность исламского учения заключается в том, что всех «неверных» необходимо обратить в «правоверных», либо добром, либо мечом.

История показывает, что мусульмане во всех странах, где они господствуют, губят христиан. Вспомним избиение христиан в Судане, в Индонезии, преследование христиан в том же «благословенном» Иране, в котором мы сейчас видим надежду и упование. Хотя персы — это не арабы, а индоевропейский народ, у них, казалось бы, должна быть другая психология. Немало история знает и великих военных противостояний между христианами и мусульманами. Только битва при Пуатье остановила арабов в VIII веке, только битва при Вене остановила турок. Только наши боевые действия (мы с турками воевали ведь в течение сорока лет) остановили их продвижение на территорию России. Мы также знаем, как ведет себя тот же самый ислам, остановленный в Европе (Косово, Албания) по отношению к христианам. Потому что в основе исламской идеологии лежит определенная конфронтация с христианством.

Поэтому мы не должны закрывать на это глаза. Мы также должны помнить и то, что христиане, естественно отвечали на вызов ислама — они устраивали крестовые походы, европейские христиане поддерживали христиан Ближнего Востока во время колониального периода. Поэтому надо смотреть правде в глаза. Конфронтация эта была и будет. Правда сейчас эта конфронтация усилилась. Мы знаем, что приблизительно до 1950-х годов она была в латентной форме, потому что Запад еще явно доминировал, нефтяные сокровища еще как следует не подпитали ислам. Тогда еще американцы не додумались сделать ставку в борьбе с «шайтаном» — с Советским Союзом, на ислам, а Западная Европа еще не впустила к себе орды мусульманских мигрантов, чтобы поддерживать за их счет высокий уровень жизни.

Теперь относительно того, как идет исламизация в Европе. Конечно, это все преувеличение, что европейцы обращаются в ислам — обращаются в основном безбожники, а большая часть европейцев возвращается к язычеству. Вот это главная на сегодняшний день опасность для европейского христианства, ослабевшего, секуляризованного и платящего за свои собственные ошибки. Кстати, я так и не смог до конца прочесть книгу Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери». Книга эта очень плохая, типичная поделка массовой культуры, написанная отвратительным языком, с незнанием многих вещей. Но мне кажется, что эта антиутопия не сбудется.

Сегодня Запад платит за собственные ошибки, а мы потираем руки. Мы вроде бы как радуемся, когда представителей западной цивилизации бьют в Ираке (и надо сказать за дело бьют), в Афганистане и т. д. Конечно, что плохо для нашего врага, то хорошо для нас. Я с этой геополитической истиной полностью согласен. А что если, например, ислам начнет активно действовать внутри Западной Европы (а он непременно перейдет, рано или поздно к активным действиям — четыре миллиона турок в той же самой Германии или арабы во Франции могут устроить довольно сильный мятеж)? Если исламисты везде организуются, поймут какую цель перед собой поставить, то хотя успех у них, конечно, будет под очень большим вопросом, но, тем не менее, они, находясь сегодня на пассионарном подъеме, могут много дел натворить. И если они в самом деле начнут превращать Ноттердам в мечеть, что же, мы — православные христиане — тоже будем радоваться? Также скажем: да так им и надо, пусть они там с ними расправятся, а этим безблагодатным безбожникам такой конец и нужен? Нет, я считаю, мы, как православные христиане, не должны так поступать. Мы должны будем наших заблудших братьев-христиан, пусть и впавших в ересь, все-таки поддержать, а никак не вставать на сторону ислама. Это надо понимать.

Теперь, что касается России. Нас пугает то, что ислам поднимает голову, претендует на роль второй по значимости религии. Господа, это же очередная сказка из тех, которыми нас сейчас потчуют! У нас мусульманского населения всего 9%. И кто они в своем большинстве? Татары! Главные российские мусульмане — это татары. Все остальные остались за рубежом. Причем татары живут не только в центре России, половина их живет рассеянно по всей территории нашего государства. Для того, чтобы им заиметь суверенитет, о котором они мечтают им необходима поддержка извне. А это возможно только в ослабленной России, только тогда, когда правительство совершенно уже потеряет голову. Лет на двадцать, я думаю, с усилиями, большой кровью, но нам удалось подавить такие поползновения в Чечне. Через двадцать лет там все снова наверняка начнется. Это неизбежный раунд, и пока их не выселят, как не выселили в свое время черкесов в Турцию — это будет постоянно. Дагестан же, который, казалось бы, должен был поддержать чеченцев — не поддержал, благодаря тому, что там живет столько народов, которые между собой без русского господства просто передерутся, там начнется откровенная резня и местное духовенство поняло, что без России ему самому придется плохо, потому что ваххабиты их самих начнут резать.

С другой стороны, мы видим, что ислам действительно наступает, тысячи мечетей построены в Татарии, две тысячи на Северном Кавказе, а политика Русской Православной Церкви слишком осторожна, слишком толерантна. Как мы знаем и в свое время, до революции, миссионерство среди мусульманских народов было очень слабым. Да, была основана Казанская Духовная академия, обучавшая миссионеров, которые должны были обращать мусульман в Православие. Это делалось, но делалось очень медленно, остальные же регионы — ни Среднюю Азию, ни Северный Кавказ — не трогали, за исключением осетин. Про остальных как бы думали: «Ну, пускай они живут, как хотят». Может быть, это и хорошо, потому что, это позволяло нам действительно мирно уживаться, но с другой стороны, эта политика обернулась в наши дни для нас большим искушением. И сейчас, конечно, о миссионерстве среди мусульманства просто страшно говорить — сразу же назовут «христианским экстремистом» и обвинят в разжигании межконфессиональной розни.

Но ведь надо помнить, что одной из главных задач Цекрви — это миссионерство, причем миссионерство среди всех народов, в том числе и среди мусульманских. Не оставлять же их коснеть в своем лжеверии? И поэтому, мне кажется, что разбирая мусульманский вопрос в наши дни его не надо излишне драматизировать, не надо паниковать вокруг него, но надо помнить что Запад будет стремиться его использовать против нас, как он использует и многие другие вопросы — еврейский вопрос, чеченский и т. д. Но у Православной Церкви есть свои задачи, которые она тоже должна выполнять. И одной из этих задач, мне кажется, должно быть, прежде всего, восстановление христианской миссии среди мусульман.

СИМАКОВ Н.К.: Продолжая, хочу сказать, что с моей точки зрения, сегодня мы вступили в эпоху нового средневековья. Этот термин принадлежит Бердяеву, в начале 1920-х он говорил об этом. Итак, новое средневековье. В чем именно оно выражается? Вновь начались религиозные войны. Взять, к примеру, Югославию — ее больше нет, она распалась по религиозному принципу: католическая Хорватия, православная Сербия, и мусульманское, по сути Косово, в котором христиане перебиты или изгнаны. Возьмем другой пример — Кипр. Мне приходилось бывать на Кипре. Все знают прекрасно, что Кипр не просто оккупирован — есть мусульманская часть Кипра и православная часть, и Греция готова в любой момент начать войну с Турцией, за христианскую часть Кипра. И старец Паисий Святогорец, прямо предвещал, что скоро начнутся религиозные войны, столкновения между Православием и исламом. Причем на стороне ислама будут выступать НАТО, Евросоюз и даже Израиль.

Мы также не должны забывать, что на самом деле, сегодня снова идет борьба за Иерусалим. Чей он — иудейский, мусульманский, христианский? ХАМАС прямо говорит, что собирается отвоевывать Иерусалим. Именно так в средние века и рассуждали: Иерусалим — это главный город мира. В том числе и для мусульман — сначала, конечно, Мекка, потом Медина, а затем Иерусалим. Я был девять раз в Иерусалиме и прекрасно видел, как это происходит. Например Вифлеем город арабский, но там в основном живут христиане. Между Иерусалимом и Вифлеемом идет постоянная война, потому что Вифлеем считается христианской частью цивилизации, а Иерусалим, естественно, иудейской, хотя он тоже неоднороден. Святая Земля — это место, где сталкиваются мировые религии и решаются судьбы мира.

Как мне кажется, новое средневековье и заключается как раз в том, что, секулярная цивилизация уже закончила свое существование. Современный западный человек не знает, зачем он живет, в чем смысл его жизни и в чем смысл истории вообще. И в этом смысле у ислама, действительно, есть большие возможности для исламизации остального мира. Надо не забывать, что, как уже отметил Виктор Васильевич Антонов, стремление к завоеванию в крови и мусульман. В VIII веке ислам завоевал Сирию, Египет, Палестину, завоевал Испанию, фактически вышел до Индии. Жившие там христиане были убиты. Это были «неверные», и они погибли. Те, кто принимал ислам, остались живы, остальных либо убивали, либо превращали в рабов. Затем началось второе завоевание ислама, приведшее е взятию Константинополя и гибели Византии. Европа тогда еле-еле спаслась. Наконец, мы помним, что преподобный Сергий Радонежский благословлял князя Дмитрия идти на Куликово поле, чтобы дать отпор исламу — это тоже была религиозная война.

Теперь, как мне представляется, в третий раз приходит эпоха завоевания мира исламом. Мусульмане прямо говорят о том, что их интересует исламизация мира, у них уже есть карты, на которых Европа и Россия покрыта зеленым цветом, на которой изображены европейский, русский и другие халифаты, или даже вообще мировой халифат — от Индонезии до США. И надо сказать, что это, действительно, их ответный удар по американизации, ответ на секуляризацию, на попытку навязать мусульманским странам «права человека», «общечеловеческие ценности» и т. д., на включение их в русло американской глобализации. Это ответный удар. И вот теперь ислам наступает.

Что же означает эта ситуация для нас русских и для Православия? Мы должны наконец осознать, что мы не европейская секулярная цивилизация. Мы триста лет пытались секуляризоваться, европеизироваться, теперь попытались американизироваться, и вот сегодня перед нами встал жизненно важный вопрос: если мы не вернемся к традиционной православной государственности, то тогда России просто не будет, она просто перестанет существовать. Россия может быть только православной. Мы должны помнить, что Россия, действительно, — третий Рим, она мировой центр Православия, и в этом смысле Белоруссия, Малороссия, Сербия, Греция, Болгария и Румыния, все те народы, которые исповедуют Православие — они будут тянуться к центру, и Россия должна быть готова стать во главе православных народов и государств. Рано или поздно это произойдет. Сегодня снова происходит выбор веры, и мы должны определится с какой мы цивилизацией? Для нас сегодня это вопрос судьбы, нашего будущего вообще. Вспомним, что Патриарх Фотий, видя, что мусульмане окружили весь мир, отправил Мефодия и Кирилла с миссией обратить славян в Православие. И славяне, став православными, спасли Византию и православную цивилизацию в целом, а потом великая Россия стала оплотом вселенского Православия. И с моей точки зрения, христианские, особенно православные народы будут бежать от исламизации именно в Россию. Поэтому Россия — это наш великий исторический путь и призвание. Наше будущее связано только с Православием.

о.НИКОЛАЙ ГОЛОВКИН: Я хочу выступить с чисто практическим предложением — создать в России Комитет по религиям и сектам, причем не как некий очередной комитет по связям Церкви с другими конфессиями, а именно экспертный совет. Создать для того, чтобы русский народ мог получить в том числе и ответ на вопрос, что представляет собой ислам. Необходимо раскрыть существо ислама, его учение. Оно, конечно, известно, но эта экспертная Комиссия или Комитет должны предлагать на всех уровнях сжатое, сравнительное богословие Православия и его отличие от католицизма, протестантизма, ислама, буддизма и т. д. Он должен разъяснять народу с кем диалог возможен, а с кем нет. Например, иудаизм — это религия сатаны. Они отвергли Христа, они назвали Христа самозванцем, («Тот, Кто Себя называет Богом») и распяли Его. И Господь им сказал: «Ваш отец дьявол». Может ли быть диалог с буддизмом? Нет, так как буддизм — это материализм. Может ли быть диалог с мусульманством? Конечно, нет. И это только мировоззренческая сторона. В ней заложено противоречие и никогда не будет примирения. И если будет поползновение со стороны отдельных иерархов Православной Церкви, отдельных представителей духовенства или профессуры «примирить» религии между собой — то они должны будут быть объявлены еретиками. Но, конечно же, возможен диалог между народами, представляющими ту или иную религию. Ведь все мы творения Божии, несмотря на то, вышли мы из подчинения Богу или не вышли. А потому, чтобы нам жить здесь на земле в мире, мы должны вступать диалог друг с другом, и по возможности избегать глобальных конфликтов, дабы мир существовал, а не наступило апокалипсическое время и гибель всего человечества.

СЕМЕНКО В.П.: Вы знаете, я обеими руками согласен, с тем, что вы говорили о необходимости экспертизы, помимо других справедливых мыслей, но мы эту проблему перед священноначалием ставили уже лет десять назад, наверное. Ведь в Ватикане есть целая Академия наук, а у нас до сих пор нет никакой экспертной структуры! Увы, пока мы не услышаны.

О.НИКОЛАЙ: Но эта экспертная Комиссия или Комитет не обязательно должна создаваться не по благословению свыше. Русский православный народ, как народ, образующий государство может сам создать такую экспертную Комиссию. Нравится она кому-то или не нравится, главное, чтобы она нравилась нам, русским патриотам, православным людям.

РОГОЗЯНСКИЙ А.Б.: Мне хотелось сказать чуть-чуть о методологии, которая привела уважаемого Андрея Леонидовича Вассоевича к выводам о том, что мы должны быть благодарны народу Ирака, который воюет «за свою и за нашу свободу». Так ведь получается, что мы вообще за много что должны быть благодарны. За то, что Буш, условно говоря, дурак, тоже ведь можно благодарить, и за то, что китайцы нас режут, мы тоже можем быть им благодарны. В принципе существуют тысячи различных субъективных и объективных факторов, которые удерживают мир в нынешнем положении.

Это как ситуация с ДТП, в которые часто попадают самые опытные водители, которые уверены в том, что они то, если что, выкрутятся из любой ситуации, поскольку они «все знают» и «все умеют». Точно так же и мир наш ходит по этим рельсам. Нам что-то кажется само собой разумеющимися, а на самом деле все удерживается только промыслом Божиим, а как это происходит, в это нам даже не следует и вникать. Нам необходимо, прежде всего, думать о том, что мы представляем сами собой. И вот тут прозвучала такая важная мысль: Византия, когда она осознала, что она обступается со всех сторон славянским миром, она откомандировала туда Кирилла и Мефодия. И вот возникает вот какой встречный вопрос: в Византии были Кирилл и Мефодий, которые могли куда-то отправиться и что-то там сделать. А вот у нас кто есть? Кого мы на сегодняшний день воспитали, кого вырастили, кем, прежде всего, сами являемся? И вот от решения этого вопроса будут зависеть все иные расклады — влияния, развития и прочее, а не от геополитического анализа.

ГРИГОРЬЕВ С.М.: Думаю, что действительно опасность ислама сильно преувеличена в значительной части публицистических работ, посвященных этой теме. Есть опасность, но не столь она велика, как может казаться. И хоть нас тут пугали миллионами турок, скажу, что не столь они страшны. В США живут шесть миллионов мусульман, но никакой особенной политической роли в жизни Америки они не играют, во всяком случае их голоса совершенно не слышно, как отдельного, необщеамериканского. Так же как, между прочим, и советских мусульман в своё время. Объясняю я это тем, что ислам не является религией в том смысле слова, как мы ее понимаем: для нас вера и религия одно и тоже. Основой же ислама является не столько вера, сколько правила — шариат, и без шариата никакого ислама нет. Советские и американские мусульмане живут, по сути законам христианским, без всякого шариата. А без шариата — по большому счету — нет ислама, то есть без многоженства традиционного, агрессивного ислама быть не может. Я совершенно согласен с В.В.Антоновым, который привел в пример татар, которые прекрасно уживаются с православными и не являются никакой проблемой для России, и только небольшая часть агрессивно настроенных лиц требует не совсем ясной независимости. Ну, так и в Якутии наверное есть желающие независимости, чтобы кимберлитовой трубкой независимо распоряжаться.

Что сказать в отношении миссионерстве в среде мусульман? Оно существует и без Казанской духовной академии. Возможно, в недавно вышедшей книге Силантьева цифры и не совсем точны, там говорится, по-моему о двух миллионах этнических мусульман, принявших Православие за последние десять лет в России. Но даже если цифры и преувеличены, безусловно крестившихся этнических мусульман в сотни, если не тысячи раз больше, чем православных, решившихся обрезаться. Эти цифры несравнимы, поэтому мне кажется, не так ислам и опасен, хотя политический ислам, конечно требует разумного государственно контроля, чтобы он не стал экстремистским. Как американские мусульмане не представляют никакой угрозы США, так и в России, при добросовестном к мусульманам отношении, они не должны представлять никакой опасности стабильности общества.

Не в мусульманах и ваххабитах дело, а дело как раз больше всего в нас. Даже самый экстремистский ислам настолько будет стремиться к экспансии в России, насколько ему эту экспансию позволят русские. Получается, что ислам как раз и есть то зеркало, в которое мы должны вглядеться и понять, что сейчас реально происходит с нами. Наши города всё больше и больше наполняются иммигрантами, в основном, мусульманами. Так это же не из-за того, что они приезжают, хотя с этим надо бороться всеми законными способами, а, в первую очередь, из-за того, что нас меньше становится. То есть, дело как бы и не столько в них, сколько в нас.

Что касается геополитического аспекта, я солидарен с профессором Вассоевичем. Основной геополитической проблемой, конечно, всегда был и остаётся Иерусалим, и чем дальше мы откажемся от «союзников», нуждающихся в третьем храме, про которых говорил Николай Кузьмич Симаков, от этой нарождающейся политической силы, основанной на ожидании антихриста, тем лучше. В этом плане разумными кажутся все шаги, которые предпринимает Россия по политическому сближению с исламским, с арабским миром. Это прагматически здоровый подход к внешней политике. Правда, я был шокирован тем, как он был выражен содокладчиком, как бы такой подход не стал просто циничным, всё же существует грань между прагматизмом и цинизмом. Православный человек при всей «хитрости змеиной» должен сохранять «голубиную простоту». Вот только это замечание, я бы, пожалуй, сделал.

И если есть минутка — последнее. И вообще все страхи вокруг ислама и самих мусульман, мне кажется, сильно преувеличены. Это люди, в характере которых очень сильно стремление к победе, к победе любыми способами, любыми возможностями, а если не получается победы — то хотя бы к её видимости. Если же победы нет, они очень быстро «сдуваются». Ислам — религия плоти, для мусульман очень важна демонстрация превосходства. А так как последние триста лет им никак не удаются победы над Западом, а наоборот, приходится униженно выпрашивать разные блага, ислам «сдувается», сдается. И об этом говорит тот самый способ, которым пользуются мусульмане для демонстрации своего преимущества, своей якобы победы. Не имея возможности победить силой оружия, они вынужденны воевать с помощью навешанных на себя бомб. Они с удовольствием бы стреляли этими бомбами в своих противников, но от бессилия своего вынуждены хоть так утверждать свою победу. Мне кажется, это говорит больше об агонии, о конце исламской силы, так бурно заявившей о себе в VII веке. Возможно, я не прав в своем выводе, но тем не менее, он у меня такой, время покажет. Я не думаю, что ислам завтра кончится, но то, что ислам агонизирует для меня совершенно очевидно. Может, это продлиться не одно десятилетие, но ислам, как религия силы, не может существовать, будучи бессильным. Это уже не ислам, или вернее американский ислам, ислам без шариата, ислам без силы. А если соль потеряет свою силу, кому она нужна?

ДВЕРНИЦКИЙ Б.Г.: Я бы хотел продолжить предыдущего оратора. Куда же пойдем мы? Где же наше спасение? А наше спасение в собственном народе. Почему православные русские люди не протестуют против кощунственных выставок? — Потому что они во многом перестали воспринимать себя как русских, как православных. Поэтому я считаю, что главным вопросом в России будет русский вопрос, а не мусульманский, не американский, а именно русский вопрос. И от того, как мы его разрешим, будет зависеть будущее России. «Нерусская Россия», а такая альтернатива становится все более и более реальной, не будет Россией, она распадется на множество враждующих между собой отдельных образований и это будет пострашнее Балкан или Ближнего Востока.

Россия всегда была сильна внутренней сплоченностью, прежде всего, сплоченностью русского народа вокруг верховной власти, и коренных народов в России вокруг русского народа. Русский народ — это единственный государственный народ России и Евразии, по крайней мере, со второй половины XVII века, и только он может быть хребтом российского государства. Быстрое падение Российской империи, а затем еще более быстрый распад СССР, так поразившие многих, имеют одну общую причину: русский народ перестал считать существующую власть своей. Государь не сделал должных выводов из революции 1905 года, когда его спасли русские люди, и в 1917 году оставил их без поддержки, что и предопределило конечный исход Самодержавия. Коммунистическая власть, жившая в полном неведении истинных настроений в обществе, особенно в последние годы своего существования, рухнула еще быстрее. В подобном неведении находится и существующая ныне верховная власть. Ибо мы давно перестали считать ее своей, что бы она ни делала в политическом, социальном или экономическом плане. Ибо в стране, особенно в СМИ, свирепствует оголтелая русофобия. Это и периодическая истерия вокруг мнимого «русского фашизма», который пытаются представить как главную угрозу безопасности России. Это и отказ от традиционного воспитания и образования, и многое другое. Это и попытка поставить Церковь как бы в стороне от государства.

Поэтому я считаю, что сегодня на лицо революционная обстановка и угроза очередной «цветной» революции. Очередной, потому что одна «цветная революция» у нас в России уже была в 1917 году — это была красная революция. Не надо строить иллюзии, что главной ее причиной были происки мировой закулисы. Да, она, конечно, свой вклад внесла. Но «цветные революции» — это закономерный итог коренного разлада власти и народа. И я считаю, что сейчас этот признак «цветной революции» бродит по России. И если мы не примем каких-то мер, то ею воспользуются и соответственно обратят опять же против собственного народа. Это первый вывод.

Второй вывод — я хотел бы коснуться наших отношений с Европой и поддержать Виктора Васильевича Антонова. Мы все время ругаем Европу, но вообще-то мы забываем, что все-таки Европа имеет тысячелетний опыт христианства, что там тоже живут христиане. Возможно, что Европа проходит сегодня период богооставленности, но, в конце концов, неисключено, что здоровые силы, которые там тоже существуют, преодолеют эту богооставленность. Европейцы — это же наши союзники. Почему я буду считать того же австрийца хуже, русского человека? Он платит десятину, он воспитывает своих детей в христианских традициях, хотя и католических, старается вести христианский образ жизни. Часто ругают европейский гуманизм. А собственно, что в гуманизме плохого? Если он становится на место религии, если он доминирует в национальных отношениях — то он, несомненно, вреден, но если он пребывает в подчиненном положении, то в нем нет ничего плохого. Поэтому, я считаю, что первая задача — это христианизация собственного народа. И наверное, большая для нас угроза — это не мусульманство, потому что русские люди не очень-то омусульманиваются, а католическая экспансия, которая представляет куда большую для нас опасность.

РОГОЗЯНСКИЙ А.Б.: У меня одно замечание исторического плана. Надо сказать, что когда происходили паламитские споры, то Палама занимал следующую позицию. Он понимал, что Византия идет к концу, и он считал, примерно так: лучше пойти под турок, нежели под Запад. Три года он пробыл как бы в плену, но все эти три года он имел полную свободу, он перемещался по всей Малой Азии, проводил открытые диспуты и обратил в христианство немало мусульман, в том числе и их теологов.

ЛЕБЕДЕВ С.В.: Постараюсь сказать совсем коротко. Во-первых, на мой совершенно субъективный взгляд разговоры насчет спасения Европы бессмысленны — это же цивилизация конченая, она обладает всеми признаками умирающей цивилизации. То, что там еще есть добрые католики, извините, не о чем не говорит, в современном Иране тоже есть еще и «добрые» зороастрийцы, тихие и безобидные. Уверен, что Европа идет к концу, но если мы видим, что далекий родственник тонет, то зачем из солидарности топиться вместе с ним? Это во-первых.

Теперь второе. Мы сегодня рассуждаем об исламе, но вы знаете, что ислама вообще нет как единого целого, а есть очень разные «исламы» — шииты и сунниты, или посмотрите как он различается по разным странам. В Средней Азии, например в Казахстане, сколько могил «святых», а ведь, строго говоря, в исламе не должно быть святых, потому что там не может быть посредников между человеком и аллахом. А между тем, культ святых у мусульман Средней Азии существует и даже очень серьезный. Или вспомните, что еще двадцать лет тому назад шла жестокая ирано-иракская война, и восемь лет мусульмане молотили друг друга. А то обстоятельство, что Европа исламизируется, то это скорее не показатель агрессивности ислама, а показатель духовной слабости Европы.

К тому же, может быть, это и к лучшему, у ислама нет какого-либо отдельного центра. А потому невозможно и поразить какой-нибудь генеральный штаб исламистов, по причине его отсутствия. Но все равно, повторяю, единого целого в исламе не было никогда и не будет. И поэтому надо меньше думать о глобальных делах, а больше — о роли русского вопроса. Нам надо отгородиться железным занавесом и от Европы и от мусульманского мира и накапливать силы. А когда станем сильными, тогда уже совсем по-иному будем разговаривать как с Европой, если она еще будет, так и с исламским миром.

ДАВЫДОВ С.В.: Я первый раз на вашем собрании, но я с удовольствием буду ходить на заседания вашего Форума, когда буду в Петербурге. Но слушая сегодня двух наших докладчиков, я честно говоря думал, что я не туда попал, я думал, что мы говорим не о российских, а о чьих-то чужих проблемах. Через два года эти концепции станут выхолощенными. Как только Буш уступит место, новому президенту, в Европе дубина взмахнется невероятно сильно, а в России будет спокойствие. И наоборот, если Буш не уйдет из кресла, а останется, то посмотрите, что будут делать в России. В России увеличится число всевозможных происшествий — пожаров, взрывов, убийств, столкновений, увидите, гадать не нужно. Надо смотреть, что делают с миром. Вот это слово до сих пор не произносилось. А мы видим, что делают с миром. Поэтому о России надо говорить. Я исхожу из того, что в России наше самое слабое звено, конечно это то, что мы разъединены, мы все раздроблены, но это было всегда — Россия-матушка очень велика, и мы не чувствуем друг друга так, как чувствуют себя иноверцы и инородцы.Я сам провел двенадцать лет в ссылке в городе Южный, Свердловской области, где нас жило 25−30 семей, так вот мы там были дружные, мы там дрались за себя, а потом все стало «на место», мы отвоевали свое пространство. Так вот то же самое и в России в целом. А сегодня, здесь собрались мудрые люди, и о чем мы говорим? О том как нам относится к исламу. Кто не с нами, тот против нас — вот главный критерий.

КИРИЛЛОВ Д.В.: Россия, разумеется, европейская страна. Мы не Запад, но мы Восточная Европа. Изначально русская цивилизация была единой с Западом. Шесть веков назад начался период господства европейской цивилизации в мире, он продолжался фактически до XX века. В XX веке, в силу того, что противостояние внутри самого Запада под влиянием определенных сил усилилось, и мы вступили с ним в конфликт.

Ранее другие цивилизации использовались в борьбе между европейскими странами, но уже в XX веке, наоборот, эти культуры вооружились европейскими технологиями. Эти цивилизации, ранее пребывавшие на достаточно низком уровне развития, поднялись и составили значительную силу. Япония в начале XX века начала развиваться (США очень сильный вклад внесли), СССР помог Китаю, Африке, исламскому миру. Все эти страны, получив европейские технологии, стали значительной силой и сейчас мы подходим к тому этапу, когда европейские цивилизации (а их две основных в принципе, — это русская и западноевропейская) ослабели, и другие цивилизации набирают силу.

XXI век — это век столкновения цивилизаций. Сейчас такая ситуация, когда западная часть европейской цивилизации находится в гораздо более разложенном состоянии, она вымирает. Но и наша, русская, цивилизация вымирает, — основываясь на тех же западных ценностях. В противостоянии цивилизаций мы не должны однозначно поддерживать ислам в борьбе с Западом или наоборот — Запад в борьбе против ислама, или например, китайскую цивилизацию. Мы должны быть прагматиками, и в тех конфликтах, которые происходят, занимать ту позицию, которая нам выгодна. Если речь идет об Ираке, разумеется — это поддержка народа Ирака в борьбе против США, контролируемых «мировой общественностью». Но если смотреть в принципе на исламизацию Европы, то ни в коем случае мы не должны поддерживать те тенденции, которые сейчас идут в Европе, когда ислам и вообще другие неевропейские цивилизации начинают усиливаться, захватывают области влияния и все сильнее и сильнее изменяют Европу.

Границы России сейчас — открыты, миллионы нелегальных иммигрантов проникают в нашу страну и, усиливаясь, укрепляются в нашей стране для ее фактической колонизации. Разумеется, все эти процессы контролируют определенные силы, которые открывают границы мигрантам. Как в Европе, так и у нас.

Не сказал бы, что сама западная цивилизация абсолютно враждебна нам. Белые европейские патриоты — не русофобы. Они полностью поддерживают Россию, более того, — видят в России единственную возможность спасения для своих стран. Потому что если поднимется Россия, они получат импульс к тому, чтобы добиться победы в своих странах. ДПНИ считает, что у России самая главная задача — поставить во главу угла интересы русского народа как основы нашей государственности, воссоединить все русские территории (под этим территориями я подразумеваю Белоруссию, Украину, Приднестровье, Север Казахстана). Из среднеазиатских республик необходимо сделать буферный щит, но ни в коем случае не присоединять их. Чтобы население этих стран не становилось гражданами России.

СТОГОВ Д.И.: Я скажу буквально несколько слов, уточняющих нашу позицию по отношению к исламу. Прежде всего, мы должны иметь ввиду то, что русская цивилизация является самобытной, и поэтому в первую очередь мы должны отстаивать наши собственные национальные интересы. А все, что касается взаимоотношений западной цивилизации, главным и ислама — это их проблемы, их взаимоотношения и в принципе ничто нам не мешает извлекать из этих конфликтов определенные для себя выгоды. Об этом нельзя забывать.

С другой стороны, у нас на протяжении тысячелетней истории накоплен колоссальный опыт взаимоотношений с исламским миром, с мусульманами, которые проживали и проживают на территории нашей страны. Этот опыт накапливался нами, начиная с татаро-монгол вплоть до царствования Императора Николая II. И этот опыт нельзя ни в коем случае забывать, нельзя его отвергать, надо обращаться к этому историческому наследию во взаимоотношениях с традиционным для России исламом. А что касается различных экстремистских течений, таких как ваххабизм и прочих, то с ними должна вестись жесткая, бескомпромиссная борьба.

СТЕПАНОВ А.Д.: Если больше нет желающих высказаться, я скажу пару слов, прежде чем предоставить слово докладчикам для заключительного слова.

В выступлениях Николая Кузьмича Симакова и Сергея Михайловича Григорьева было обращено внимание на очень важный момент — мировым центром, где будут решаться грядущие судьбы мира, является Святая Земля, Иерусалим, поэтому сквозь призму этого факта мы и должны рассматривать все остальные проблемы нашего мира.

Нам очень важно задуматься: для чего именно теперь Господь воздвиг эту силу — ислам?

Я не согласен с тезисом, что ислам агонизирует, об этом можно говорить только образно, тем более что С.М.Григорьев предлагает нам проверить правильность его вывода лет через сто, когда нас уже не будет, и правильность его экспертной оценки мы уже не сможем проверить. Ислам был активен в VII-VIII веках и в последующих, вплоть до XV века, даже, может быть, до XVIII века. Во второй половине XVIII века Россия уже начала бить Турцию — главное исламское государство, а в XIX и ХХ веках Османская империя, а затем Турецкая республика превратилась в третьеразрядную страну. Ислам как бы «уснул», и вот в конце ХХ — начале ХХI веков ислам «просыпается». Так что факты свидетельствуют не об агонии, но о подъеме.

Давайте попытаемся все-таки ответить на вопрос: зачем Господь воздвигает снова эту силу? На мой взгляд, сейчас ислам выполняет три функции.

Первая функция: ислам, действительно, становится могильщиком Запада. И если в Европе и в США будут дальше развиваться процессы гниения, вырождения (о чем с тревогой пишут современные западные интеллектуалы, не потерявшие нравственного чутья, такие как Патрик Бьюкенен), то мусульмане с их напористостью, активностью, с их нравственным превосходством (ислам осуждает разврат, содомию и прочие «прелести» современного Запада) станут действительно могильщиками западной цивилизации.

Вторая функция: ислам является основным препятствием на пути превращения Израиля в важнейшую геополитическую силу, являясь главной преградой для строительства Третьего храма. Для православных строительство храма иудеями — верный признак близящегося конца света. Поэтому можно сказать, что ислам является главным препятствием на пути движения человечества к концу истории. На эту роль ислама, прежде всего палестинцев, в мировой истории мы должны обратить особое внимание.

Третья функция ислама касается России: сегодня ислам является вызовом для России, средством к тому, чтобы русский народ встрепенулся, очнулся, вышел из состояния нравственной прострации. Потому что засилье так называемых нелегальных иммигрантов становится проблемой для жителей всех областей России, становится не историософской только, а вполне реальной проблемой. И если уж этот вызов не приведет к пробуждению русского народа, то тогда придется ожидать явной кары Божией, ожидать, что Господь отвернется от нас и воздвигнет для Своих целей иной народ.

Рассуждая о роли ислама в нынешнем раскладе сил, надо учитывать эти три фактора, или, так сказать, троякую роль ислама в истории. Тогда ответ на вопрос «как относиться к исламу?», мне представляется простым. Он уже звучал здесь: трезвомыслие.

А трезвомыслие предполагает рассуждение. Мы должны определить выгодна ли России роль ислама как могильщика Запада? И да, и нет, потому что Россия не стремится к гибели Запада, Россия стремится только к тому, чтобы эти силы — Запад и Ислам — не мешали России усиливаться. Следовательно, тут должна быть прагматическая политика.

Выгодна ли России роль ислама как силы сдерживающей Израиль? Тут ответ однозначен: несомненно, выгодна! И смелый шаг президента России Владимира Путина и российского МИДа по приглашению победившей на выборах в Палестине ХАМАС в Москву, это очень важный этап для обретения политической субъектности России.

Что же касается отношения к роли ислама в наших внутренних проблемах, то я здесь согласен с тем, что говорили Виктор Васильевич Антонов и Сергей Михайлович Григорьев: не надо драматизировать исламскую проблему. Действительно, ислам не является реальной угрозой для России, реальной угрозой являются кавказцы или, как теперь принято говорить на новоязе, — лэкээны (лкн — лица кавказской национальности). Причем, не какой-то отдельный этнос бросает вызов русскому народу, но масса, разделенная внутри себя многими противоречиями, не способная стать конструктивной силой. Ислам же как таковой слаб, раздроблен, разделен. Между Таджуддином и Гайнутдином противоречий больше, нежели у каждого из них с Русской Православной Церковью.

Недавно мы обсуждали проблему возрождения института полковых священников. Этому противятся в том числе некоторые мусульманские лидеры, утверждая, что недопустимо позволять Русской Православной Церкви окормлять военнослужащих. Действительно возникает вопрос: как быть с мусульманами, кто будет представлять интересы мусульман в армии? Ответ прост — Русская Православная Церковь. Не окормлять, разумеется, а заботиться о правильном окормлении. Потому что представители нашей Церкви сумеют разобраться к кому правильнее обратиться к Таджуддину или к Гайнутдину. Если отдать этот вопрос на откуп разделенной умме, мусульманские лидеры не решат эту проблему. Поэтому здесь должны быть здраво понята роль Русской Православной Церкви как проводника интересов ислама.

Таким образом, я полагаю, здравая русская политика в отношении ислама должна быть политикой трезвомыслия. Поэтому, мы должны поддерживать все ростки такой политики трезвомыслия, когда они проявляются в действиях властей на современном этапе.