 |
| Православие.Ru | Джесси Доминик | 10.09.2019 |
Протоиерей Мартин Персон служит настоятелем русского православного храма в честь Преподобного Германа Аляскинского в городе Саннивейл, штат Калифорния. Он и его матушка Сара познакомились в 1980-м году в Калифорнийском университете в Санта-Круз, где было активное Православное христианское студенческое братство (OCF). Наставниками и вдохновителями братства были архимандрит Анастасий (Ньюкомб) и иеромонах Серафим (Роуз).
Недавно отец Мартин и матушка Сара посетили Россию, где совершили паломничество по святым местам Санкт-Петербурга, Москвы и их окрестностей. В паломнической группе была и Марта Николс, духовное чадо отца Серафима (Роуза). Её воспоминания об отце Серафиме, приуроченные к 30-летию со дня его кончины, содержатся в статье «Vignette sofa Holy Life» («Эпизоды из святой жизни»).
Я имел удовольствие пообщаться с отцом Мартином, матушкой Сарой, Мартой и остальными членами паломнической группы вечером, за ужином в грузинском ресторане, во время их пребывания в Москве. У нас была возможность побеседовать на разные темы, включая воспоминания отца Мартина об иеромонахе Серафиме и влияние этого подвижника на его жизнь.
О. Серафим (Роуз) сразу после преставления
— Понимаю, что у вас была интересная группа друзей-студентов, которые обратились в Православие примерно в одно и то же время.
Матушка Сара: Православное христианское братство в университете Санта-Круз собрало многих поистине уникальных людей и стало средоточием интереснейших событий. К нашему счастью, несколько духовных отцов оказывали нам поддержку: помимо блаженного Серафима (Роуза), это были архимандрит Анастасий (Ньюкомб) и протопресвитер Константин Тивецкий, который помогал в наставлении группы молодых студентов братства. В группу также входили будущие митрополит Иона (Паффхаузен; бывший предстоятель ПЦА, ныне архиерей на покое в РПЦЗ. — Прим. Перев.), архимандрит Герасим (бывший игумен монастыря Преподобного Германа в Платине), архимандрит Иаков (Корацца; ныне служит в старом русском соборе в Сан-Франциско), автор биографии отца Серафима и нынешний игумен монастыря Преподобного Германа Дамаскин (Кристенсен), диакон Иоанн Дибс из Антиохийской архиепископии, монах Лазарь из монастыря Мар-Саба (в честь Преподобного Саввы Освященного) на Святой Земле и мать София из монастыря в штате Индиана. Их было больше, не могу сейчас всех вспомнить.
— Все ли вы присутствовали, когда отец Серафим прочитал в Санта-Круз лекцию, которая была записана и позднее опубликована в виде книги «Божие откровение человеческому сердцу»?
М.С.: Лично я не присутствовала. Хотя помогала в организации лекции, но мне надо было идти на занятия.
Отец Мартин: В то время я все ещё «сопротивлялся» Православию. Тогда увлекался индуистским учителем Парамахансой Йоганандой[1]. Сара и отец Иаков отправили отца Дамаскина поговорить со мной, потому что он ранее увлекался буддизмом, и они надеялись, что ему удастся до меня достучаться. Мне Джон (имя отца Дамаскина до принятия монашества) понравился, я почувствовал, что он хороший и искренний человек.
Моя первая встреча с отцом Серафимом (Роузом) произошла во время моего путешествия по западным штатам Америки по окончании университета. У меня состоялось поистине интересное знакомство в штате Нью-Мексико. Перед этим прочитал книгу «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу» — она мне очень понравилась. Я ехал на машине и увидел идущего по дороге человека. Остановился и спросил, не надо ли его подвезти. Его звали Джим — он запрыгнул в мою машину, и у нас завязался разговор. У меня лежала книга «Автобиография йога» Йогананды на приборной панели автомобиля, а Джим, как оказалось, был связан с группой Йогананды в 1950-е годы. Так мы разговорились об Йогананде, индуизме и духовности в целом — Джим оказался очень умным малым. Затем он стал систематически разбирать истинный индуизм и истинное христианство, разделяя их и показывая полную несовместимость этих двух религий. Меткое замечание (оно было словно парфянская стрела), брошенное Джимом, когда я высадил его у Большого Каньона, до сих пор звучит в моей голове. Он наклонился и сказал: «Слушай: каждая религия содержит некие крупицы истины, и это нас в них привлекает. Но ты никогда не обретёшь мира, пока не найдёшь Иисуса Христа, Который есть Сама Истина». Затем он закрыл дверцу и ушёл.
М.С.: Джим много лет путешествовал, не имея при себе ничего, кроме постельных принадлежностей в скатке и Библии. Он перешёл из индуизма в римо-католицизм.
О. М.: Я был поражён. Эта встреча была удивительной: я услышал нужное слово в нужное время. Оттуда решил поехать к отцу Анастасию в Пойнт-Рейс, но он был занят с паломниками и направил меня в Платину, сказав, что мне надо поговорить с отцом Серафимом. Я уже был знаком с отцом Герасимом по Санта-Круз, поэтому, когда подъехал, он поприветствовал меня и провёл в монастырь. Тогда он был ещё послушником.
Я провел там неделю и сподобился невероятных бесед с отцом Серафимом. Мы подолгу гуляли, сидели на бревне рядом с его келлией и разговаривали о жизни и духовности. В один момент я сказал: «Желаю знать Бога как Он есть, а не каким я хотел бы, чтобы Он был. Даже если мне это не понравится, все равно хочу познать Бога, какой Он есть». Отец Серафим ответил: «Если ты искренен, то Он тебе откроется».
В конце недели он сделал меня оглашенным и отпустил из обители с «Северной Фиваидой»[2] и Джорданвильским молитвословом. Я погрузился в обе книги. Через месяц или два мне позвонил отец Герасим и сообщил, что отец Серафим был госпитализирован. Я поехал в Реддинг, так что моя вторая встреча с ним произошла в больнице. Отец Серафим находился в очень плохом состоянии. Был один примечательный момент в реанимации, где мы сидели у его одра и служили молебен. Отца Серафима благословили и поднесли Евангелие, и он, превозмогая сильнейшую боль, потянулся к Евангелию, чтобы его поцеловать. Мы были все в слезах. Для меня это был настоящий урок: я увидел веру, которая оставалась крепкой даже перед лицом смерти.
Когда я встретился с отцом Серафимом в первый раз, увидел, как православный человек должен жить. Встретившись с ним во второй раз, увидел, как православный человек должен умирать.
— Удивительно, что всего за две встречи с ним вы увидели всё.
О.М.: Я увидел всё, что мне было нужно. Мое знакомство с отцом Серафимом было очень кратким, и не могу сказать, что я его хорошо узнал. Были только эти две встречи — но они изменили мою жизнь.
М.С.: Я обратилась в Православие непосредственно перед описанными выше событиями. Сказала отцу Мартину, чтобы он поехал поведать отца Анастасия, а сама дала ему книгу «Откровенные рассказы странника…». Тем временем, учась по обмену в Швейцарии, молилась каждую ночь, чтобы он обратился в Православие и стал монахом, и чтобы мне стать монахиней. Сами знаете: пыл «сумасшедшего» неофита. Потом отец Мартин написал мне: «Ох, как чудесно провёл время в монастыре! Пробыл там целую неделю! Хочу вернуться туда». И я подумала: «Погоди минутку. Будь осторожна в том, чего просишь» (смеется).
Отец Мартин и матушка Сара
+ + +
В этот момент матушка Сара и другие члены паломнической группы ушли в гостиницу, а мы с отцом Мартином и Мартой Николс продолжили беседу.
+ + +
— Отче, вы поехали в итоге в Джорданвиль? Учились в семинарии?
О.М.: Я не поехал учиться в семинарию. К счастью, у меня просто были замечательные священники и учителя. Принял Крещение в 1983-м году…
— Где вы были крещены?
О.М.: В Мэд-Ривер близ Платины, отцом Германом[3], так как отец Серафим к тому времени уже умер. Мой приход в честь Покрова Богородицы находился в Пало-Альто — там меня учили читать по-церковнославянски. Я начал с Шестопсалмия и стал много читать в церкви. Наш приходской священник, отец Владимир Дерюгин, готовил двоих к диаконскому служению — мне было интересно, но я очень колебался. По природе я большой интроверт: очень тихий и, как правило, стеснительный. Так что очень сопротивлялся, понимая свою неспособность взять на себя это служение так быстро, ввиду своей незрелости в Православии.
Моя карьера в сфере разработки ПО насчитывала 35 лет. Был очень занят работой и обеспечением семьи и троих детей. Продолжал служить чтецом в храме, был старшим алтарником и преподавал в воскресной школе. Работа в сфере ПО имеет свои плюсы и минусы, так что из Силиконовой долины пришлось переехать в Норт-Бей (область залива Сан-Франциско), а затем — в южную Калифорнию. Так мы поселились в Лос-Анджелесе и стали ходить в Свято-Покровский приход. В храме было два престола: для служения ранней литургии на английском и поздней — на церковнославянском. Им нужен был диакон для служения на английском. К тому времени все наши дети были подростками, и я, наконец, согласился стать диаконом. Прослужил диаконом три года, а местный священник всё время мне повторял: «Тебе надо стать иереем». Но я продолжал пребывать в нерешительности. В 2005-м году мы с сыном поехали в паломничество в Иерусалим, где в храме Гроба Господня со мной произошло следующее. Я поднялся наверх, к Голгофе. Стоя в храме, почувствовал, что ко мне подступила некая волна и ударила меня — и я просто сдался… Осознав, что Христос сделал для меня, как я мог теперь не выполнить все, чего бы Он у меня ни попросил?
Когда я вернулся в Лос-Анджелес, священник спросил, не изменились ли мои сердечные намерения. Я ответил, что если меня попросят стать священником, то больше не буду возражать. После этого события разворачивались быстро. Во время командировки в Мюнхен с коллегами-программистами получил электронное сообщение от приходского священника: «Та жизнь, которую ты знаешь, ПОДОШЛА К КОНЦУ». То есть в ближайшее воскресенье я должен был явиться в кафедральный собор Сан-Франциско для рукоположения.
В пятницу вылетел из Мюнхена домой в Лос-Анджелес, в субботу полетел из дома в Сан-Франциско, а в воскресенье после Исповеди меня рукоположили во иерея. После рукоположения почувствовал, будто я для этого и родился. Зачем надо было сопротивляться так много лет? Слава Богу за всё.
— Был ли какой-то особый момент, когда всё вдруг прояснилось?
О.М.: Всё просто слилось воедино: совершение литургии, таинство Исповеди, пастырское служение: как будто моё сердце вдруг открылось людям. Я совсем не оратор, но общение с людьми «от сердца к сердцу» помогает устанавливать крепкие отношения. Сейчас не могу представить в своей жизни ничего другого.
— Думаю, в том, что вы поначалу сопротивлялись, нет ничего плохого.
О.М.: Согласен. Здесь нет ничего плохого.
— Иногда елей не успевает высохнуть на лбах семинаристов (смеется)…
О.М.: По-моему, важнее то, какой ты с людьми, а не то, что ты им говоришь. Важнее глубокое ответное чувство, передающееся от души к душе. Если я в состоянии побороть себя, свою неуверенность и открыться людям, то устанавливаются такие удивительные связи.
— У нас то же самое с отцом Артемием Владимировым. Люди просто любят его.
О.М.: У этого человека такое большое сердце. Я знаю о нём из собрания интервью «Bright Faith» («Светлая вера») — это чудесная книга, которую порекомендовал бы прочитать каждому.
— Это великолепная книга. Через неё я познакомился с ним. И, конечно, на нашем сайте выходят многие его статьи.
Когда мы встретились в Сретенском монастыре, вы упомянули женщину, покупавшую в одном из московских храмов книгу о святителе Иоанне (Максимовиче), которой вы смогли дать масла от его лампады. Было ли у вас нечто подобное, связанное с отцом Серафимом (Роузом)?
О.М.: Такие случаи были, хотя я больше знакомлю людей со святителем Иоанном. Интересная история: перед нашим отъездом я поехал в собор Сан-Франциско, чтобы достать где-то 20 флаконов с лампадным маслом у мощей святителя Иоанна. Войдя в собор, помолился у его мощей, попросил благословения на поездку. В соборе также хранятся частички мощей оптинских старцев, блаженной Ксении и праведного Иоанна Кронштадтского — всех тех святых, к которым мы собирались попасть в России. То есть я задержался там на некоторое время.
Марта Николс, духовное чадо о. Серафима, у источника в Иоанно-Предтеченском скиту Оптиной пустыни
Потом подошёл к свечному ящику и попросил как можно больше флаконов с маслицем святителя Иоанна. Но оказалось, что оставалось лишь три! Тогда взял 100 икон-карточек, освящённых на мощах святителя Иоанна, подумав про себя, что, хотя не смогу привезти масло, то хотя бы привезу иконки, освящённые на его святых мощах. Се ля ви. Затем нанёс визит в старый собор, к отцу Иакову (Корацца) — моему старому другу с университетских лет. Это была прекрасная встреча, и я сказал ему о масле. Отец Иаков надел на меня мантию святителя Иоанна и помолился, чтобы святитель благословил на поездку в Россию[4]. Перед моим уходом он вручил мне коробку с 20 флаконами с маслом святителя Иоанна. Спасибо тебе, святитель Иоанн! Далее, в субботу перед отъездом, у меня были крестины, и там присутствовал отец Сергий Лукьянов из штата Нью-Джерси. После крестин он сказал мне: «Слышал, ты уезжаешь в Россию», — и вручил мне 70 флаконов с маслицем святителя Иоанна! Так что в итоге у меня появилось около 100 флаконов — это совершенно точно было благословением от святителя Иоанна!
Встречи с людьми, которым мне удается передавать это масло, бесценны! Абсолютно бесценны.
Марта Николс: Это своего рода жемчужины нашей поездки. Вчера мы были в Свято-Троице-Сергиевой лавре, где, в частности, посетили могилу старца Кирилла (Павлова). Там была женщина с тяжелой формой ДЦП. Батюшка протянул ей флакончик с маслом, и она громко, от всей души ответила: «Спасибо!»
О.М.: В нескольких случаях встретившиеся мне люди имели связь с Америкой, поэтому спрашивал у них, знают ли они об отце Серафиме, и они отвечали: «Да, конечно!» — и я отдавал им по нескольку флакончиков с маслом от лампады у могилы отца Серафима, за что они были невероятно благодарны.
— У меня есть подобный опыт в Греции (особенно на горе Афон), а также в Сербии. Стоит только сказать, что мы из Америки, как они возбужденно спрашивают, знаем ли мы отца Серафима (Роуза)! В Греции спрашивают сначала про старца Ефрема Аризонского, а затем про отца Серафима, а в Сербии спрашивают только про отца Серафима.
Однажды я был с группой на горе Афон — ждали автобус. Мы заговорили с парнем, сидевшим рядом, и разговор зашёл об отце Серафиме. У меня есть кусочек подрясника отца Серафима (в котором он трудился), подаренный Марией Мансур[5], который всегда беру с собой в паломнические поездки. Парень сказал, что любит отца Серафима, поэтому я дал ему приложиться к святыньке, и он был потрясен. Есть тысячи афонских святых, а тот человек привязался именно к отцу Серафиму (Роузу)!
М.Н.: Мы уже упоминали, что одна женщина в Свято-Никольской церкви покупала книгу о святителе Иоанне. Заметив это, отец Мартин подарил ей флакон с маслом. И тогда у неё глаза расширились от изумления, она твердила: «Не могу поверить, не могу поверить!»
О.М.: Это было невероятное стечение обстоятельств. Она покупала книгу о святителе Иоанне. Я увидел, и мне пришлось дать ей маслице. Священнику, побывавшему в Сан-Франциско, случилось быть рядом. Какое чудо для неё!
М.Н.: Заметили, что в том храме висела большая икона святителя Иоанна. Мы были этому рады.
— Иконы святителя Иоанна можно найти везде. Когда был на Кипре, видел его иконы. Когда ездил на остров Эгину несколько лет назад поклониться мощам святителя Нектария, то, сойдя с лодки, увидел часовню на воде, в которой висела икона святителя Иоанна. Святители Иоанн и Лука Симферопольский присутствуют во всем мире!
О.М.: Монахиня в одном монастыре подарила мне маленький складной триптих с иконой и частицей мощей святителя Луки. Слава Богу!
— Прошло прилично времени с тех пор, как я прочитал житие святителя Луки, но, если правильно помню, он хвалил Патриарха Сергия (Страгородского). Владыка чувствовал, что Патриарх делал всё, что должен был делать, чтобы сохранить Церковь. Интересная точка зрения, принимая во внимание всю озабоченность по поводу сергианства[6], которая в прошлом особенно была присуща РПЦЗ и до сих пор сохраняется среди некоторых.
О.М.: Когда я только обратился в Православие, монастырь Преподобного Германа выпускал жития катакомбных святых[7] России целыми сериями. В первый год моего общения с ними мы работали на печатной машинке, и я набирал текст книги. Так что тогда у меня было весьма «здоровое» презрение к Патриархату и Патриарху Сергию.
Была такая книга: «Долгая дорога к храму». Очень интересная работа. Она вышла где-то в 1990-е годы и содержала чуть ли не первые выходившие в свет документы о том страшном времени. В ней рассказывалось, через что пришлось пройти Патриарху Сергию. Его посадили на поезд и повезли в один из тех лагерей, он испытал немыслимые страдания и гонения. Эти факты действительно открыли мне глаза. Я стал испытывать к ним гораздо больше сочувствия, узнав, в каком тяжелейшем положении оказались Патриарх Сергий и остальные люди.
— Помню, как одним летом с нами беседовал епископ Нектарий (Концевич)[8], собиравший жития российских катакомбных святых. И, хотя он был всецело за новомучеников, я думаю, он говорил это ради поддержания равновесия: «Вы даже не можете себе представить, через что прошли эти люди. Не дерзайте судить их, пока не поставите себя на место священника, перед которым к голове его сына приставили оружие». Помню это очень хорошо.
Помню, другой человек рассказывал мне, что тоже некогда был настроен против Московского Патриархата, пока не попал на одну конференцию в начале 1980-х годов (если не ошибаюсь). На этой конференции был священник из Москвы, с которым он смог поговорить о том, что им реально пришлось испытать. И этот человек понял, насколько он до этого ошибался и как строго судил этих людей.
Мне любопытно, что некоторые люди считают, что отец Серафим был таким фанатиком.
О.М.: Правда.
— Но если прочитаете его биографию, то узнаете, что, в то время как в РПЦЗ были люди, занявшие крайне «антимосковскую» позицию, отцы Серафим и Герман были готовы к критике в свой адрес за поддержку ими отца Димитрия Дудко[9], и что отец Серафим никогда не говорил, что «у Московского Патриархата нет благодати». Вот что мне особенно нравится в отце Серафиме — он был взвешенным человеком.
О.М.: Он отличался редчайшей уравновешенностью.
М.Н.: Просто находясь рядом с ним, люди чувствовали такое умиротворение.
О.М.: Один раз мы разговаривали с человеком, который яростно критиковал отца Серафима, считая его недалеким фанатиком. Двое из присутствовавших, включая меня, знали отца Серафима лично. Мы ответили, что отец Серафим не такой. Возможно, подобное мнение могло возникнуть при чтении его текстов; но, стоило вам лишь услышать, как он говорит, даже просто побывать в его присутствии, как вы сразу понимали, что он совершенно не такой. Он был очень любящим и полным тепла.
М.Н.: Он общался с людьми на своём уровне. Показывал человеку суть христианства, предлагая Евангелие именно вам, кем бы вы ни были.
О.М.: Он, несомненно, горел душой. Из моего недельного пребывания в обители отчётливо помню, что он был со мной нетерпелив, на какую бы тему мы ни говорили. Он постоянно спрашивал: «А в чём суть? В чём была суть дела?» Он был не возбуждён, а именно нетерпелив. Он стремился сразу переходить к главному. Для меня очень поучительным было то, что он заставлял меня докапываться до сути каждой проблемы. И я начинал думать: «В чём же здесь суть?» Это меня очень впечатляло: как будто на тебя направляли лазерный луч.
— Вот как я это ощущаю. Он просто пробирался сквозь всё то, что поддельно и туманно. Некоторые могут подумать, что он был фанатиком или зилотом, но он не дурачился. Мне кажется, он чувствовал, как мало времени ему было отпущено.
М.Н.: У него не было времени размениваться на пустяки.
О.М.: Он лишь хотел докопаться до главного. «У нас нет времени». Его классическим изречением стали слова: «Сейчас позднее, чем ты думаешь». Они очень многое говорят о нём.
— Какое из письменных творений отца Серафима вы бы назвали самым значимым для вас?
О.М.: Это отличный вопрос. Первое, что приходит на ум, это совершенно малоизвестная книга: «По стопам святого Патрика, просветителя Ирландии, и святого Григория Турского». По-моему, в этой книге больше всего отразилась его суть…
— Как так?
О.М.: Он говорил о том, как мы, с нашим современным менталитетом, оглядываемся на людей той эпохи, которые смотрели на небесные события и спрашивали об их значении, как на странных и суеверных; но мы просто их не понимаем. По его словам, у них было органичное видение мира и космоса, потому что Бог разговаривает с нами постоянно.
Там было продолжение: он говорил, что вы можете печатать на печатной машинке, скоро должны появиться ваши великие статьи, которые вы представите миру. Но вдруг машинка начинает жевать листы, давится и ломается. Реакция ваша такова, что вы очень расстраиваетесь и полностью теряете внутренний мир, потому что впустую потрачены ваши миссионерские усилия. По мнению отца Серафима, если ваша реакция именно такая, то вы совершенно не поняли суть. А суть заключается в том, чтобы хранить мир и делать то, что в ваших силах — всё в руках Божиих. Если даже целая пачка испортилась, значит, так и должно быть.
Как по мне, в этом весь отец Серафим. Среди других его творений, из которых я черпаю немалую душевную пользу, назову его серии на темы: святые отцы о болезни, как надо и как не надо читать Священное Писание и т. д. Некоторые труды из этих серий очень хорошие.
— У меня как раз есть одна маленькая брошюра о том, что ответ на каждый наш вопрос сегодня можем найти у святых отцов. Это ещё одно качество, за которое люблю отца Серафима — его «неоригинальность» в этом отношении.
О.М.: Абсолютно точно.
— Он просто стремился передавать. «Обращайтесь к святым отцам», — был его призыв. Конечно, такой образ мышления для мира и даже некоторых православных кажется нелепым. Почему-то меня всегда особенно интересовал спор креационистов и эволюционистов, и я получал кучу насмешек, потому что, думаю, отец Серафим абсолютно прав.
В новом издании «Книги бытия, творения и раннего человека», выпущенном отцом Дамаскином, содержится приложение с тем, что говорят все святые XX века на эту тему — и они полностью согласны с отцом Серафимом… Не понимаю, как может до сих пор стоять вопрос о позиции Церкви об этом.
О.М.: Каждую субботу я провожу занятия в школе, и один из моих источников — это эпилог отца Дамаскина к данной книге: «Сотворённые в нетлении». Так важно понять, что те достоинство и величие, которые задумал для нас Господь, настолько контрастируют с хаосом, который предлагает нам современная идея эволюции. Если вы поймете замысел и волю Бога о нас, людях, то поймете, насколько это возвышенно. Конечно, от этого может появиться нелепое «чувство собственного достоинства»; но есть ещё и правильное, православное чувство самоуважения и величия, к которому вы призваны. Людям крайне необходимо это понять, потому что они просто приходят в отчаяние от положения, в котором оказалось человечество; но если бы они поняли, для чего были созданы, и что это такое высокое призвание…
— В Америке для нас это всего лишь вопрос начала — об этом спорят евангелики. Люди не понимают, что это связано со всей верой — особенно это касается вопроса смерти. Является ли Бог творцом смерти? От ответа на этот вопрос зависит ваше отношение ко Христу, ваше представление о Нём. Даже если из-за этих взглядов вы не будете впадать в ересь, если развернуть все выводы, следующие из них, ваше представление об остальных аспектах веры будет искаженным.
О.М.: Абсолютно так.
— Меня на протяжении лет занимает этот вопрос, и, читая о Книге Бытия, я узнаю обо всей православной вере. Здесь не просто комментарии на Книгу Бытия — здесь всё. Отец Серафим это понимал.
О.М.: Это по-настоящему важно.
— Говоря о святых XX века, естественно встает вопрос о том, будет ли канонизирован отец Серафим. Слышал людей, выступающих с обвинениями, что мы не знаем правду о настоящем отце Серафиме, потому что Платина якобы наживала на его памяти деньги долгое время. То, что мы читаем и знаем об отце Серафиме — это и есть настоящий отец Серафим или нет? По вашему мнению, если прочесть его биографию и труды, увидим ли мы истинного отца Серафима? Обоснована ли эта идея, что мы не знаем отца Серафима?
О.М.: Нет. Особенно вторая версия книги «Отец Серафим (Роуз). Жизнь и труды» избавилась от некоторых тенденций предыдущей версии[10]. Думаю, эта книга создает вполне правильный его портрет.
М.Н.: Есть также его переписка с отцом Алексеем (Янгом)[11]. Когда чувствую себя потерянной или озабоченной, возвращаюсь к его «Жизни и трудам» и письмам, просматривая свой духовный семейный альбом. Мы познакомились с отцом Серафимом и приняли Православие в конце его жизни, и для меня большая честь — иметь это семя веры, которое проросло так глубоко в сердце. Когда пришла в храм впервые, у меня не было никаких знаний. Я искала, но не знала. Когда вошла в храм на Троицу, он был украшен древесными ветвями, отец Серафим читал Евангелие, там были ладан, свечи и иконы, и я почувствовала, что пришла к себе домой. Я была просто поражена, хотя ещё ничего не знала о Богородице и т. д. Поэтому, когда мысленно возвращаюсь туда… Вспоминаю, что, впервые прочитав его биографию, поняла, как недолго его знала, и то, что удостоилась пообщаться с ним, есть нечто невероятное.
О.М.: Великое счастье иметь такой фундамент.
— Отец Мартин, вы сказали, что в монастыре поняли, как христианин должен жить, а в больнице — как христианин должен умирать. А помог ли вам как священнику опыт ваших встреч или прочтения трудов отца Серафима?
О.М.: Несомненно. Отец Серафим для меня был невероятным сочетанием трезвой верности вере и тёплого пастырского сердца. Я не исполняю этого, но для меня отец Серафим — как путеводная звезда. Считаю, это крайне важно — сочетать в себе верность тому, что было тебе передано, строгость в его соблюдении (без претензий на дополнительные знания: что получил сам, то вам и передаю), с невероятным, тёплым пастырским чувством Православия. Отец Серафим не писал много на эту тему, но эти качества ясно видны в нём самом… Митрополит Иерофей (Влахос) — возможно, главный современный автор, говорящий о «православной терапии». Но ещё отец Серафим, несомненно, понимал, что всё это связано с исцелением души.
— И, конечно, он сильно испытал это на себе. В нём горел душевный огонь, когда он искал истину. Хотя я всегда был христианином, но никогда не имел такого горения. Вот почему отец Серафим так вдохновляет. А тот момент в его жизни, когда он, пьяный, стоял на своей машине и кричал, умоляя Бога убить его, только чтобы познать, Кто есть Бог… Как много людей делают то же самое? Многие ли переживают это так же напряжённо?
О.М.: Это отзывается и в моем сердце. Меня ребёнком крестили в Епископальной церкви. Проходил базовое обучение в воскресной школе, но мои родные были совсем нерелигиозными людьми. Родители были очень хорошими, с высокими моральными устоями, но неверующими. К моменту, когда я достиг 7-летнего возраста, мы перестали ходить в храм — мы с братом занялись спортом, а это было достаточной причиной, чтобы прекратить посещать богослужения.
Когда мне было 12 лет, моя мать заболела раком. Её смерть была тяжёлой — ей пришлось претерпеть много страданий. В том году я снова начал молиться. Сначала стал очень усердно молиться о её выздоровлении, но по мере того как она угасала, начал просить Бога забрать её к Себе, потому что мучения были страшными. Смерть матери поставила меня на долгий путь поисков… Я хотел разобраться, в чём смысл страданий и смерти, и понять, продолжается ли наше существование после физической смерти. На том пути я прошёл через наркотики (это был краткий, но интенсивный период), пока в 1975-м году не обратился в христианство — это был очень глубокий опыт.
Это первоначальное знакомство со Христом было наполнено благоговением, святостью и любовью. Последующие годы пытался разобраться в этом. Христианство, которое мне было доступно и с которым я познакомился, будучи подростком, можно назвать «евангелическим». В нём было много радости, оно помогло мне начать высоко ценить Библию и зажгло во мне молитвенную жизнь, но оно не отвечало на более глубокие вопросы о страдании и смерти. В нём было слишком много «веселья», и это было точно не то, что я искал.
Отцы Иаков, Герасим, Иона (ныне митрополит), Дамаскин и Мартин
Ко времени поступления в университет я устал от такого направления духовности. Вскоре познакомился с сокурсником, который был буддистом, и это оказалось ближе к моему первоначальному опыту — здесь были спокойствие, благоговение и некоторое чувство традиции. Поэтому стал заниматься медитацией, а когда поехал в Санта-Круз, познакомился с творениями Йогананды и вестернизированным индуизмом, который тоже имеет большую глубину. Вот в каком я был положении, когда познакомился с моей будущей матушкой, отцами Дамаскином, Иаковом, Герасимом и митрополитом Ионой. Через них я познакомился с Православием, а затем имел ту знаменательную встречу с паломником в Нью-Мексико и совершил поездку к отцу Серафиму.
Православие не только обращается к проблеме страдания и смерти — оно находит в них смысл. Оно научило меня тому, как Христос, пройдя через страдания и смерть, искупил нас и открыл нам новую жизнь. Отец Серафим соединился со Христом… Он испытал страдания и мужественно предал смерти все то, что не было Христовым в его жизни. И через это в нём воссиял свет Христова Воскресения. Для нас было большим благословением стать свидетелями этого света.
С протоиереем Мартином Персоном, Сарой Персон и Мартой Николс беседовал Джесси Доминик,
Перевел с английского Дмитрий Лапа
Примечания:
[1] Парамаханса Йогананда (1893−1952) — индийский йогин и гуру, познакомивший миллионы людей с учениями о медитации и крийя-йоги через свои организации «Братство самореализации» и «Общество ЙогодаСат-Санга» в Индии.
[2] Собрание житий пустынников крайнего севера России, аскетов-подвижников за Христа, подвизавшихся в монашеской жизни.
[3] Монах Герман (Подмошенский; 1934−2014) был наряду с о. Серафимом (Роузом) сооснователем монастыря Преподобного Германа.
[4] В новом русском соборе Сан-Франциско хранятся мощи свт. Иоанна целиком, но в старом русском соборе почивает его епископская мантия. У о. Иакова существует обычай полностью закутывать людей в эту мантию и одновременно молиться об их нуждах.
[5] Мария Мансур трудилась в монастыре Преподобного Германа в 1970-е гг. и близко знала о. Серафима. её воспоминания о нём тоже содержатся в упомянутой статье «Эпизоды из святой жизни» на англ. языке.
[6] Сергий (Страгородский) был заместителем Патриаршего Местоблюстителя с 1925 г. и Местоблюстителем патриаршего престола с 1937 по 1943 гг. Патриарх Московский и Всея Руси с 1943 до своей смерти 15 мая 1944 г. Надеясь положить конец зверским гонениям на Русскую Церковь со стороны советской власти, 29 июля 1927 года он выпустил свою знаменитую декларацию, в которой провозгласил абсолютную лояльность Церкви по отношению к Советскому Союзу и интересам его правительства. Это подчинение государству стало называться «сергианством». Несомненно, эта публикация вызвала много споров, как в России, так и среди русского рассеяния.
[7] Собрание житий новомучеников российских, пострадавших при безбожном режиме.
[8] Личный ученик последнего оптинского старца Нектария.
[9] Священник Московского Патриархата, чьи труды о. Серафим переводил и с которым был скреплен узами близкой духовной дружбы.
[10] Кроме того, что было удалено из предыдущей версии биографии, было связано с церковной политикой и с о. Германом. Портрет о. Серафима — его абсолютная преданность истине, аскеза и пастырское сердце — все это в полной мере присутствует в обеих версиях.
[11] См. наше интервью с о. Алексеем (ныне: иеросхимонахом Амвросием): «О. Серафим был святым человеком, следовательно, он был исцелённым человеком» (англ. яз.).
|
|
