Дом Божий в храме искусств

7 декабря — память великомученицы Екатерины (IVв.)

Образцом добродетелей, благоуханным цветом чистоты, красоты и мудрости суждено было стать этой александрийской царевне для христиан последующих поколений. Желание встречи с достойным женихом преобразилось в душе прекрасной Екатерины в стремление соединиться с Женихом Предвечным, любовь к Которому, открывшаяся ей, увенчалась мученическим венцом. В день ее памяти обратимся к вмц. Екатерине словами молитвы: «О, премудрая дево! Даруй нам вся, яже к пользе прошения: можеши бо многая испросити у возлюбленнаго Жениха, Христа Бога нашего. Мы вемы, яко много может молитва праведнаго, поспешествуемая благоутробием Милосердаго Бога, Емуже слава, честь и благодарение всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь».

Но богослужения в академической церкви стали совершаться раньше, еще с 1991 года, этот храм явился первым из возрожденных в России в конце XX века при высших учебных заведениях.

Церковь святой великомученицы Екатерины в Академии художеств как домовой храм является органичной частью исторического здания Академии. С торжественной закладки будущей церкви при участии императрицы Екатерины II началось строительство здания Императорской Академии художеств в 1765 году. Так что у возрожденной церкви в этом году два юбилея, и это хороший повод для рассказа об ее истории, тем более, что к десятилетию освящения храма Санкт-Петербургским государственным академическим институтом живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е.Репина по благословению митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира издан сборник статей «Домовая церковь св. Екатерины Академии художеств» («Знаки», СПб, 2005 /Сост. канд. искусствоведения Н.С.Кутейникова). С помощью этого издания познакомимся с историей домового храма.

В первые годы своего существования Академия художеств, созданная по указу императрицы Елизаветы от 6 ноября 1757 года, не имела своего здания и, соответственно, храма. Церковь академисты посещали по воскресным и праздничным дням (это был ближайший к Художественной школе тогда еще деревянный Андреевский собор), занятия по катехизису у них проводил иеромонах из Кадетского корпуса, расположенного по соседству.

В январе 1765 года в Правительствующий Синод была доставлена просьба снабдить Академию «походной церковью со всею принадлежащей ей утварью». Прошение было удовлетворено, к присланной церкви был определен иеромонах Иосиф (Зеленский). Уже в ночь с 2 на 3 апреля 1765 года в Академии состоялось первое Пасхальное богослужение с большим крестным ходом и литургией. Первая походная церковь прослужила Академии более пятидесяти лет.

28 июня 1765 года, в годовщину восшествия на престол императрицы Екатерины II, с пышной торжественностью была совершена закладка здания Академии с домовым храмом, который первоначально собирались посвятить преподобному Иоанну Дамаскину, защитнику икон в период иконоборчества (VIII в.). Торжество по закладке церкви возглавили митрополит Новгородский Димитрий (Сеченов) и архиепископ Санкт-Петербургский Гавриил (Кременецкий). В фундамент церкви под пение певчих «Тебе, Бога, хвалим…» собственноручно императрицей Екатериной была заложена вызолоченная «скрынка», дощечка с надписью о совершавшемся событии, камень «из порфира российского сделанный» с вензелем императрицы. Увы, из-за нехватки средств строительство основанной церкви было закончено лишь через несколько десятилетий. Особенно долго длились эпопеи по созданию купола и внутреннего убранства храма. Было сделано несколько проектов, среди авторов которых такие известные имена как А.Ф. Кокоринов, Ю.М.Фельтен, А.Н. Воронихин, А.Д. Захаров, но завершить строение было суждено другому выдающемуся архитектору — Константину Тону.

В 1829 году К. Тон наряду с другими архитекторами предоставил свой проект отделки церкви на «высочайшее усмотрение». Николай I одобрил тоновский вариант, к работам над которым приступили в 1832 году, через год церковь была отстроена вчерне, а в 1837 г. — закончена и освящена в честь небесной покровительницы основавшей её императрицы.

Замысел Тона был прост. Он убрал деревянные колонны, хоры и ротонду. Открыв окна верхнего яруса, сделал храм светлее. Свод предложил выбелить, а пилястры и стены отделал под мрамор оранжево-охристого цвета, с которым гармонирует розовый колер стен. Резной иконостас был сделан в соответствии с замыслом архитектора наподобие римской трехчастной триумфальной арки, строгой по рисунку.

Во время строительства были сделаны заказы академическим мастерам на живопись и скульптуру. В алтарной апсиде П.В.Басин написал «Сошествие Святого Духа на апостолов». По свидетельству современников, это изображение стало «одной из драгоценностей русской школы». Для запрестольного образа Ф. Бруни сделал повторение «Моления о чаше», столь любимого Николаем I. В.К.Шебуеву дали заказ на создание плафона, представляющего «Славу Всевышнего», и полотна для западной стены — «Крещение народа при великом князе Владимире в Киеве», образы св. Екатерины, св.кн. Александра Невского и «Тайной вечери» для иконостаса. А.И. Иванову заказали «Несение тела Христова ко гробу в сопровождении Божией Матери, святых мужей и жен». Ф.П. Брюллов написал лики Архангелов Михаила и Гаврила. Скульптор Б.И. Демут-Малиновский создал статуи четырех евангелистов, которые и ныне находятся на карнизе, в углах большого зала.

Легкость, обилие воздуха, строгая торжественность классицистических форм и, одновременно, праздничная нарядность отличают этот церковный зал по проекту К.Тона. В этом облике храм возрожден в наши дни. (Нет, правда, вызолоченного с резными царскими вратами иконостаса, настенной живописи знаменитых академических мастеров и некоторых других деталей церковного убранства).

Количество церковнослужителей в академической церкви всегда было невелико и включало трех человек: иеромонах, иеродиакон и церковник (или священник, диакон и причетник). Кроме служб, проповедей слова Божия и «толкования обучающемуся юношеству в классах Божественного Закона» для всех православных читался курс Священной и церковной истории, несмотря на то, что при поступлении ученик должен был знать катехизис и краткий вариант этой истории.

Весь учебный процесс в значительной степени был соотнесен с главными религиозными и государственными праздниками. Вступление в брак, рождение детей, празднование юбилейных дат, открытие выставок, похороны, — все эти события не обходились без церковных служб. Некоторые академические мероприятия были приурочены к церковному календарю. Так, регулярные богослужения в академическом храме начинались 8 сентября по старому стилю, т. е. в праздник Рождества Пресвятой Богородицы. Весенние выставки обычно открывались в залах Академии художеств в первую неделю Великого поста и продолжались не менее шести недель.

Доходы служителей храма были невелики, тем не менее, убранство храма соответствовало академическому уровню. Еще в 1802 году профессорам предписывалось «при задании впредь задач ученикам стараться обращать труды их к таким предметам, которые могли бы послужить к украшению церкви». В 1807 году члены Совета, «желая видеть церковь Академии соответственно всему ее зданию, единогласно объявили, что они художественные украшения приемлют на себя без всякой платы». Впоследствии нередко за работы для церкви в качестве поощрения присуждались почетные звания, конечно, если профессиональный уровень работ соответствовал этому. Многое подарено было храму его прихожанами, что не только свидетельствовало об их любви к своей церкви, но и служило хорошим примером бескорыстия для молодого поколения.

В середине XIX века в культуре России стало заметно стремление к собственному национальному стилю, что отразилось во всех искусствах, и, конечно, в архитектуре и изобразительном искусстве. Академия художеств не могла остаться в стороне от этого процесса, она активно участвовала в его формировании. Важную роль должен был сыграть класс православного иконописания, устройством которого занялся вице-президент Академии князь Григорий Гагарин. И хотя по неизвестным пока исследователям причинам начинание это не осуществилось, сам факт попытки организации такого класса свидетельствует о растущем влиянии Православия, об усилении процесса осмысления национальных корней отечественного искусства.

В первые месяцы после революции церковь действовала, но уже в начале 1918 года был издан указ о закрытии домовых церквей. 9 апреля 1918 года в Академии художеств состоялось собрание, члены которого обратились в Отдел юстиции с ходатайством о: 1) сохранении церкви в неприкосновенном виде и продолжении богослужений; 2) разрешении создания при храме самостоятельного прихода, члены которого возьмут на себя все расходы по содержанию церкви и ее причта; 3) разрешении создания церковноприходского совета для заведования делами прихода. К 10 мая в члены прихода записалось более пятисот человек. Борьба за храм продолжалась более года. Правительство отказало Академии в ходатайстве. В ноябре 1918 года правительственным комиссаром по делам музеев церкви св. Екатерины было выдано охранное свидетельство как памятнику искусства и старины, в котором не могут вестись службы. Вновь последовали собрания, ходатайства, петиции…

В апреле 1919 года Отдел по охране памятников искусства разрешил возобновить службы в академическом храме. Но ненадолго, уже в октябре того же года Отдел юстиции сообщил, что «домовые церкви при правительствующих учреждениях могут быть обращены в приходские храмы только в том случае, если находятся в отдельных зданиях или обособленных флигелях, а поэтому ходатайство об открытии богослужений в церкви св. Екатерины, что в Петроградских художественных мастерских, удовлетворению не подлежит». Это был уже окончательный приговор. Храм закрыли и опечатали. Несколько лет церковное имущество сохранялось в неприкосновенности.

Но в 1924 году до Екатерининской церкви добрались Помгол (Комитет в помощь голодающим) и Музейный фонд. Работавшая в храме комиссия отобрала и вывезла предметы прикладного искусства, объяснив, что они имеют материальное, а не художественное значение. Оставшееся церковное убранство сохранялось в неприкосновенности до следующего, самого драматичного периода в истории домовой церкви и всей Академии — пролеткульта. В декабре 1928 года поступило распоряжение: «Оборудование церкви, не нужное Академии и не представляющее интереса для Русского музея», отдать в комиссию Госфондов. Внутреннее убранство церкви было приказано разобрать, а помещение превратить в зал для игры в мяч, хотя впоследствии храм использовали как клуб. Иконостас был снят и бесследно исчез, за ним последовали иконы и картины со стен. К марту 1929 года церковь была полностью разорена.

…Вторая жизнь возрожденной домовой церкви св. вмц. Екатерины началась четырнадцать лет назад. 10 июня 1991 года академический приход был зарегистрирован, а в ноябре того же года была совершена первая Божественная литургия. Невозможно переоценить вклад в дело возвращения храму первоначального предназначения его бессменного настоятеля, выпускника (а теперь профессора) института им. И.Е.Репина и СПб Духовной Академии, игумена Александра (Федорова). Говоря о целях и задачах вверенного ему прихода, о. Александр объясняет: «Цель у Церкви и у любого ее прихода одна — спасение человека, а задач много, для академической церкви они сосредоточены на двух направлениях: организация богослужения и всего, что ему сопутствует, в том числе и на благоукрашении храма, а также на организации христиански ориентированной внебогослужебной жизни. Для прихода при учебном заведении есть еще удивительная возможность преобразить профессиональную деятельность студентов.

Одной из важных перемен в жизни Академии уже через два года после возобновления жизни храма стало открытие мастерской церковно-исторической живописи под руководством профессора А.К. Крылова. Новой вехой в сотрудничестве Академии художеств с Русской Православной Церковью стали живописные и скульптурные работы в воссозданном храме Христа Спасителя в Москве. В них самое активное участие приняли петербургские мастера, связанные с академическим институтом им. И.Е. Репина. Курсовые и дипломные работы многих студентов обращены к церковным темам".

Многие прихожане и служащие в Екатерининской церкви приняли священный сан. Так, первый регент домового храма Академии — диакон Виталий Головатенко — теперь священник и настоятель храма в Консерватории. Из Екатерининского прихода вышли также священники: протоиерей Александр Степанов, иереи Александр Панкратов, Вадим Опопченко, Роман Зеленский, Вадим Могилко, Виталий Грищук.

+ + +

Встретившись в эти праздничные дни с настоятелем Екатерининской церкви игуменом Александром (Федоровым) в Академии художеств, мы не могли избежать разговора о творчестве.

— Ваше преподобие, как понимать саму способность человека к творчеству с точки зрения православного вероучения?

— Вопрос о творчестве является на самом деле одним из самых христианских вопросов. Потому что как раз христианское вероучение дает нам понимание того, что человек создан по образу и подобию Божию. Образ Божий в человеке и его подобие как раскрытие этого образа (потому что образ есть нечто потенциальное, а подобие нечто уже осуществленное) заключается в том, что человек имеет в себе словесное начало, имеет свободу, имеет возможность любви и открытости к Богу и к людям. Человек отличается от всех иных созданий в животном мире именно тем, что обладает этим личностным началом, не индивидуальным в смысле обособленности от мира, а личностным — открытым к Богу, людям и миру.

Входит в это понятие и творчество — возможность создавать прежде не бывшее. Господь создает из ничего, человек создает из чего-то, но проявляет то творческое начало, которое тоже есть запечатленность в акте творения Божиим образом. Эта возможность, явленная в человеке, очень важна, и раскрывается в полной мере только тогда, когда образ начинает становиться подобием. Поэтому мы хотя и говорим, что человек создает что-то новое, но можно оценить это как некие прообразы, и уже здесь, на земле он является со-трудником Божиим по слову апостола Павла. И вот это со-трудничество, конечно, является творческим делом.

Деяния, которые человек может совершить во славу Божию, очень разнообразны и интересны, они касаются разных сфер. Это и словесное творчество, и творчество в человеческих отношениях (если они строятся во славу Божию, а не ради корыстных целей) и, конечно, творчество художественное, неслучайно о Премудрости Божией в Священном Писании еще Ветхого Завета говорится как о Художнице. А Премудрость Божия — это ничто иное, как название Второй Ипостаси Господа Бога — Сына Божьего Иисуса Христа. Можно сказать, что в творении мира запечатлено архитектурно-художественное творчество Самого Господа, но и в нашем малом человеческом творчестве, являющемся со-трудничеством Богу тоже открываются интересные вещи.

К церковному искусству мы должны отнестись как к сердцевине, но дальше, за сердцевиной, на периферии также есть прекрасные жемчужины, которые украшают этот мир, являясь проявлением человеческого творчества. Просто все должно находится на своих местах. Есть церковное ядро — сердцевина, и есть разнообразие на периферии. И если произведение искусства находится на периферии церковного искусства, это не значит, что оно плохое, там существует тоже много интересных и полезных вещей. О храме Божием можно сказать, что он своим присутствием преображает мир, также и об искусстве церковном. Исходя из этого можно понять, что отношение к творчеству в христианстве в корне отличается от понимания творчества где бы то ни было вне, и это очень существенно.

— Каждый человек одарен от Бога каким-нибудь талантом, и к любому занятию можно подходить творчески. Но существует и понятие «творческой профессии» (да, мирское понятие, но оно объективно существует, мы понимаем, о чем идет речь). Как с христианской точки зрения воспринять это явление? Согласиться с тем, что особо одаренные люди — избранные — мы не можем. Это те, «кому больше дано, и с кого больше спросится»? Тогда возникает следующий вопрос: а действительно ли им больше дано? Может, в чем-то больше, а в другом они обделены? Поясню свою мысль: не секрет, что талантливые люди нередко горды, тщеславны, капризны. И может, простец, не имеющий ярких талантов, богаче христианскими добродетелями — кротостью, смирением, терпеливостью, но эти качества сокровенны, не кричат о себе, мир не замечает их.

— Думаю, во многом вы уже ответили на свой вопрос. На самом деле, конечно, каждому человеку от Господа дан дар. И не наше дело измерять: кому больше дано, кому меньше. Наше дело — почувствовать, увидеть тот дар, который дан нам, и его развить, а не похоронить. В этом состоит наша задача. Если кто-то почувствует, что его дар связан с таким-то служением — изобразительным искусством, например, то надо постараться развить его и осуществить. Бывает, человек одновременно два-три дела может делать равноуспешно. Опять-таки, не измеряя величие этого дара, нужно просто служить Богу. И если все получается, это нормально, необходимо благодарить Бога за то, что получается. А вот если похоронил дар, это хуже.

Творчество может быть самым разнообразным. Можно и духовной поэзией заниматься, можно и медициной, и к работе дворника тоже творчески подойти можно.

А если говорить о каких-то привходящих обстоятельствах, тут вот и появляются и гордыня, и тяга к неправильно понятой свободе, т. е. псевдо-свободе, разнузданной свободе. Она искушает, пленяет человека. Отсюда проистекает желание людей искусства жить богемной жизнью. Но это не онтологически связано с искусством, а происходит от неумения человека пережить радость творчества, он пленяется какими-то привходящими обстоятельствами, несущими разрушение.

В своей педагогической работе с молодым поколением наших будущих художников, архитекторов, и даже иконописцев, конечно, приходится это учитывать. Нужно воспитывая их, говорить об опасностях. Но все-таки не надо думать, что это что-то совершенно исключительное, можно ведь и иначе подойти. Каждый человек уникален и исключителен в том, что бы ему ни было от Бога дано. И потому, если его служение приносит пользу большому количеству людей, то, конечно, говорим об исключительности какого-нибудь преподобного отца, связанного, например, с иконописью: преподобного Алипия, иконописца Печерского, или преподобного Андрея Рублева, работы которого, в отличие от инока Алипия, знаем хорошо и радуемся, что они существуют и приносят такую пользу нам.

— Исходя из вышесказанного, можно говорить, что дар — это крест? (Знаем, что без Божией помощи человек нередко ломается под этой ношей).

— Да, правильно. Любое творческое действие должно восприниматься как служение. А служение, конечно, имеет такую сторону как крестоношение. Мир не хочет, чтобы человек служил Богу, противится этому (мир как система ценностей, руководимая диаволом).

— Рассказывая на одной из конференций об окормлении и воспитании современных мастеров церковного искусства (в настоящее время о. Александр является заведующим иконописной школой при СПб Духовных школах. М.М.), вы как-то оговорились, что к творческим людям необходимо подходить с иными требованиями, чем к другим учащимся. Очевидно, что и сам обладатель дара осознает свою инаковость. Грехолюбивая человеческая натура не ищет ли в этой ситуации поблажек, послаблений, самооправданий? Если этот творец — верующий человек, какие советы вы ему даете, дабы избегать этот соблазн? Или не может быть никаких особых рецептов кроме тех, что указаны для спасения всем христианам?

— Думаю, все зависит от человека. Для одного это сложно, а для другого вполне преодолимо. Не буду называть конкретных имен, но это именно так. Если говорить о методике… Наверное, для тех, кто связан с Церковью, можно говорить о работе аскетического характера над собой. Необходимо советоваться с духовником, читать святых Отцов и работать над собой. А вот для тех, кто с Церковью не связан, и существует сам по себе, остается сказать общие слова, а дальше уже человек отвечает за себя сам, то есть он всегда он отвечает сам за себя, конечно, это так, но здесь особенно. Здесь даже не знаешь, как и помочь ему. Это лишний раз доказывает, что творчество просветленное и до конца правильно понятое и пережитое должно быть церковным. Не в том смысле, что только иконы надо писать, а в том, чтобы человек понимал, что он служит Богу, и был церковным человеком. При этом он может делать какие-то светские вещи.

— Творчество относится к душевной сфере человеческой жизни или возможно поднятие до духовного уровня?

— Думаю, творчество охватывает всего человека, потому что связано с его личностным началом. Это означает, что и духовная, и душевная, и физическая составляющая присутствует в этом процессе. Причем каждый человек привносит какие-то особые составляющие в свое творчество. У кого-то может в творчестве присутствовать больше душевной стороны, кто-то больше интеллектуальных усилий вкладывает в свое творчество, другой свое волевое начало проявляет. Тем не менее, результат показывает, насколько было истинно это творение, по результатам мы можем судить о пользе данного творчества.

— Молитва — это творчество?

— Молитва — это то творчество, которое связано с созиданием красоты внутреннего мира человека. Неслучайно «добротолюбие» при правильном переводе означает «любовь к красоте». (Доброта — это красота по-славянски). Так вот, речь идет о созидании целостного, красивого во всем человека, что является, конечно, тоже творческим деланием. И отнюдь не эгоистичным, как кому-то может показаться, потому что связано с раскрытием творческих способностей человека, а не с их сокрытием.

— Десять-пятнадцать лет большинство нынешних прихожан находится в лоне Церкви. Мы испытали действие призывающей благодати, время духовного младенчества должно завершаться. Что характерно для настоящего периода, какие немощи наиболее часты у современных христиан?

— Ваш взгляд очень оптимистичен, у кого-то детство оказывается затяжным, и, к сожалению, неофитский период у некоторых людей длится долго-долго. Нужно всегда просить у Господа трезвости. С самого начала, даже в том детском неофитском состоянии, в котором пребывает человек после крещения и воцерковления. Думаю, что это самая главная практическая задача: просить у Господа трезвости и воспитывать ее в себе. Трезвение — это правильное видение себя, своего отношения к миру. Да, его очень сложно достичь, но именно это позволит нам правильно каяться в грехах, не делать каких-то ненужных вещей в этом мире, чутко относиться к людям, видеть, когда им нужна наша помощь, а когда нет, а если нужна, то обязательно ее осуществлять.

Хорошо бы, чтобы все, что человек в жизни делал, приносило свой плод. А если он нетрезв, много постороннего и ненужного делает и говорит, да еще людей обижает, все очень печально. Трезвость — это ключевое понятие для практического делания. А если говорить о стратегической, генеральной задаче, то критерий один: что спасительно, а что — нет. Что не спасительно, делать не надо, а спасительно — надо, вот и все.

— Какие формы принимает современная приходская жизнь? Как она протекает в общине Екатерининской церкви?

— Наша община более-менее постоянна по составу прихожан, поскольку церковь имеет статус домовой. (Это не везде так, на обычном приходе более подвижный состав прихожан). Существует какое-то ядро, и прихожане хорошо друг с другом знакомы, и батюшки их знают лучше.

Есть у нас на приходе иконописцы, архитекторы. Но это не главное. Человеку необязательно какие-то вещественные плоды принеси, главное — в конце концов воспитать в себе ту целостную личность, что сделает его уникальным и открытым Богу и другим людям. Именно к этому мы должны стремиться в нашей церковной жизни. Надо только стараться, чтобы приход в большей степени становился общиной. И это возможно в современных условиях, когда нет давления на Церковь, как это было некоторое время назад. Думаю, возможно, чтобы большая часть приходов развивалась в этом направлении, и тогда и Церковь в целом, и епархии, и приходы как отдельные единицы в этом организме, и каждый человек как личность будут раскрываться и совершенствоваться.

Именно в христианском мире мы наблюдаем, как какие-то общие закономерности имеют свои особенные частные проявления, которые, не противореча общему закону, очень глубоко и полно его раскрывают. Это относится к христианскому искусству, оно, развиваясь, имеет какие-то закономерности и, одновременно, ярко проявляется в региональных, национальных формах. И в жизни, допустим, Русской Православной Церкви, находятся индивидуальные мастера, которые в согласии с церковными канонами полноценно проявляют данный от Бога талант. Это антиномия, можно сказать парадокс. С одной стороны мы говорим о некой закономерности, а с другой стороны, имеет место полноценное творческое раскрытие.

— Какие мысли посещают вас в связи с десятилетием освящения Екатерининской церкви?

— Не помню, кто сказал: если дело просуществовало пять лет, то устоит и дальше. Время бежит все быстрее… Первые годы тянулись дольше. Это характерно и для человеческой жизни. В детстве лето — целый мир, а потом годы летят один за другим. Может, в наших условиях, когда не имеем возможности быстро восстановить все убранство храма, время являлось нашим подспорьем. За несколько лет можно было силами самого прихода осуществить восстановление церкви. Первое время я очень переживал и в проповедях говорил, что, наверное, состояние наших душ такое корявое и что оно спроецировано на стены храма. Но потом постепенно на наших глазах эти стены стали облагораживаться. Есть надежда, что и с нами что-то хорошее происходит.

— Церковный приход — это живой организм, который растет, развивается, может быть, болеет. Как изменялся ваш приход за эти годы?

— О многом можно говорить, разные вещи происходят. Многие люди, которые прошли через наш приход, уехали или ушли заниматься каким-то другим делом. Например, часть прихожан перешла в Братство св. вмч. Анастасии Узорешительницы, что было хорошо для отдела по благотворительности СПб епархии, но из прихода они ушли. (Протоиерей Александр Степанов, настоятель храма св. вмц. Анастасии Узорешительницы, духовник Братства и Председатель отдела по благотворительности, до назначения настоятелем служил в Екатерининской церкви. М.М.) С другой стороны, это естественный процесс. Появляются новые прихожане: кто-то — с курсов катехизации, которые я веду в Духовной Академии; кто-то из студентов Академии художеств приходит; кто-то каким-то чудесным, необъяснимым образом появляется, как-то узнав о храме, самые разные случаи бывают. Из новых прихожан кто-то приживается, кто-то — нет. Как учебное заведение — место временного пребывания студентов, так и приход оказывается, к сожалению, своеобразным училищем, после которого люди уходят в другие места, хотя нам, конечно, хочется стабильности.