 |
| Русский вестник | Николай Шахмагонов | 26.11.2005 |
«Жизнь, столь открытая и известная, какова моя, никогда и никаким биографом искажена быть не может. Всегда найдутся неложные свидетели истины», — говорил о себе Суворов. Действительно, биография Александра Васильевича нам хорошо известна. Известно, что родился он в Москве 13 (24) ноября 1730 года в семье Василия Ивановича Суворова, сенатора, члена Военной коллегии, дослужившегося до чина генерал-аншефа. Известно, что в детстве он не отличался крепким здоровьем, и отец даже не помышлял о том, чтобы отдать сына в военную службу. Сила воли, упорство, настойчивость и целеустремленность самого Суворова сделали его военным и не просто военным, а величайшим полководцем, равного которому не знала военная история мира.
Существует мнение, что Александр Васильевич Суворов самостоятельно прошёл начальный курс военных наук, и учил его военному делу только отец, да и то после того лишь, как записал сына по совету генерала Ганнибала в полк.
Это не совсем так. Записан Суворов был в лейб-гвардии Семёновский полк, который в то время занимался подготовкой офицерских кадров. Но в России уже существовали кадетские корпуса. Почему же Суворова не отдали в кадеты? Скорее всего потому, что вообще поздно определили в службу. Но кадетское образование Суворов все-таки получил. И вот каким образом. Знаний, которые давали в полку, Суворову явно не хватало, и он добился разрешения посещать лекции и практические занятия в Сухопутном шляхетском кадетском корпусе.
ЕКАТЕРИНА ВЕЛИКАЯ И СУВОРОВ
В литературе прошлых лет укоренилось ошибочное мнение о том, что Императрица Екатерина Великая недолюбливала Суворова. Это не соответствует действительности и не подтверждается никакими документами. Напротив, Суворов не был обойдён вниманием Государыни, не был обижен и наградами, которые являлись достойным воздаянием за его необыкновенные подвиги. Первая же встреча Суворова с Государыней произошла в годы его командования полком.
В старинной книге «Двор и замечательные люди в России во второй половине 18-го столетия» описывается такой эпизод: «К самому началу царствования Екатерины 2-й относится обстоятельство, через которое Суворов впервые обратил на себя внимание Монархини. В чине полковника, командуя Суздальским пехотным полком, стоял он с ним в Новой Ладоге. Там завёл он для солдатских детей училище в доме, который выстроил за свой счёт, и был учителем арифметики своих воспитанников. Имея правило, что солдат и в мирное время на войне, Суворов обучал свой полк манёврам. Он имел большое желание показать своим солдатам штурм. При переходе его мимо одного заброшенного монастыря, пришла ему мысль овладеть им приступом. Тотчас составил он для этого план и привёл его в исполнение. Монастырь был взят. Обстоятельство это дошло до Императрицы, и она пожелала видеть чудака. Это свидание, как он сам говорил, проложило ему путь к славе».
Действительно, Императрица запомнила деятельного, решительного и дерзкого командира полка, оценила и инициативу Суворова по обучению солдатских детей грамоте и то, что у Суворова складываются свои принципы подготовки войск к тому, что необходимо на войне.
Императрица высоко ценила Суворова. Не случайно она направляла его на самые важные и ответственные театры военных действий: и на войну с турками (1768−1774), и на Кубань, и в Крым, и снова на войну с турками (1787−1791), и в Польшу в 1794 году. За блистательную Кинбурнскую победу Суворов получил по представлению Потёмкина высочайшую награду России — орден Святого Андрея Первозванного, за Рымник он был награждён орденом Святого Георгия 1-й степени и возведен в графское достоинство с наименованием «Рымникский». Измаильская победа Суворова поставила Императрицу в замешательство. К тому времени у Суворова были все высшие ордена России. Дважды один орден в ту пору давать было не принято. Чем же наградить? Этот вопрос волновал и князя Потёмкина, который писал Государыне, что Суворов «всю кампанию один токмо в действии был из генерал-аншефов, трудился со рвением, ему сродным…» и далее в том же духе. Светлейший просил выбить для Суворова именную золотую медаль, такую же, какую сам он получил за взятие Очакова, и просил «не благоугодно ли будет отличить Суворова гвардии подполковника чином или генерал-адьютантом».
Тем самым, как видим, Потёмкин ставил Суворова на свой уровень, ибо он сам был лейб-гвардии подполковником, а лейб-гвардии полковником была лишь сама Государыня. Лейб гвардейские чины были чинами особой иерархии. Суворову была выбита массивная золотая медаль, была подготовлена особая грамота с перечислением всех его побед и заслуг перед Россией, он был возведен в чин подполковника лейб-гвардии, а дочь его, Наташа, назначена во фрейлины Государыни.
Своё отношение к Потёмкину Суворов выразил в письме к секретарю Светлейшего Василию Степановича Попову: «Долгий век Князю Григорию Александровичу! Увенчай его Господь Бог лаврами, славой. Великой Екатерины верноподданные, да питаются от тука его милостей. Он честный человек, он добрый человек, он великий человек. Счастье моё за него умереть!»
Императрица направляла Суворова и на подавление пугачевщины. Пугачёвщина была величайшим злом, весьма опасным для России. На то, что бунт возник не сам собой и что первые сподвижники Пугачёва были, попросту говоря, куплены, указывают многие документы эпохи. Западным странам нужно было остановить стремительное продвижение России на Балканы, куда она стремилась для освобождения славян-единоверцев. Ещё Алексей Орлов, находившийся в то время с флотом в Архипелаге, писал Императрице, что к возбуждению бунта причастны Франция, Турция и Польша. О том же писал Императрице и Вольтер.
Попавший в плен во время Семилетней войны и вовлеченный в тайное общество, Пугачёв не случайно был поставлен во главе бунта. Но говорить о том, что для ликвидации пугачёвщины понадобился гений Суворова, явное преувеличение. Суворов прибыл на театр военных действий против бандитов, когда орды Пугачёва уже были разбиты. Бунтовщика доставили к Суворову, и тот четыре часа говорил с ним с глазу на глаз. О чём была беседа, никому не известно. Известно другое. Всегда милосердный к пленным, Суворов не увидел в Пугачёве ничего человеческого, а потому приказал изготовить для этой звероподобной особи специальную клетку, заковать в кандалы и именно в клетке конвоировать к месту суда.
Быть может, как раз та встреча дала понять ему, что революция делает народ «лютым чудовищем, которое надобно укрощать оковами». Именно эту фразу он сказал пленённому в Италии французскому генералу, которого освободил за удивительную храбрость.
За победы в Польше в 1794 году Императрица произвела Суворова в генерал-фельдмаршалы, хотя по выслуге лет он ещё не мог получить право на этот чин. Дело в том, что при Императрице существовал строгий порядок производства в высшие чины, согласно которому должно было соблюдаться старшинство по службе (по выслуге лет). А Суворов ведь был записан в службу позднее своих сверстников, а потому отставал в выслуге от многих. За Польшу он был произведён в генерал-фельдмаршалы досрочно, причем сделать это Императрице пришлось тайно и огласить свой указ неожиданно для всех на торжественном обеде в Зимнем дворце, дабы избежать до времени интриг и противодействия. Тогда же она сказала генералам, старшим его по выслуге: «Что делать, господа, звание фельдмаршала не всегда даётся, но иной раз у вас его и насильно берут». Это был единственный случай нарушения ею старшинства в производстве в высшие чины.
В последние годы жизни Екатерины Великой Суворов командовал крупнейшей группировкой на юге России, а Императрица планировала поставить его во главе специальной экспедиционной армии для разгрома наполеоновских банд и осуществления после этого стремительного броска на Константинополь. В осуществлении её знаменитого Греческого проекта Суворову отводилась одна из ведущих ролей. Смерть Императрицы помешала исполнить задуманное.
ПАВЕЛ ПЕРВЫЙ И СУВОРОВ
Вступив на престол, Павел 1-й вовсе не собирался подвергать каким-либо гонениям Суворова и относился к нему с должным уважением. Всё дело было в обыкновенном доносе. Графиня В. Н. Головина рассказала в своих воспоминаниях следующее: «Во время коронации князь Репнин получил письмо от графа Михаила Румянцева (сына фельдмаршала Петра Александровича), который служил тогда в чине генерал-лейтенанта под командой Суворова. Граф Михаил совсем не походил на своего отца, был самый ограниченный, но гордый человек и сверх того сплетник, не хуже старой бабы. Суворов обращался с ним по заслугам. Граф оскорбился и решил отомстить. Он написал князю Репнину, будто Суворов волнует умы, и дал ему понять, что готовится бунт. Князь Репнин чувствовал всю лживость этого известия, но не мог отказать себе в удовольствии подслужиться и навредить Суворову, заслугам которого он завидовал. Поэтому он сообщил письмо графа Румянцева Ростопчину… Этот последний представил ему, насколько опасно возбуждать резкий характер Императора. Доводы его не произвели, однако, никакого впечатления на князя Репнина: он сам доложил письмо Румянцева Его Величеству, и Суворов подвергся ссылке».
27 января 1797 года Суворов был отстранён от командования, а 6 февраля уволен от службы.
Когда же австрийцы попросили прислать Суворова на театр войны с Наполеоном, Павел, не колеблясь, направил ему письмо следующего содержания: «Граф Александр Васильевич! Теперь не время рассчитываться. Виноватого Бог простит. Римский император требует Вас в начальники своей армии и вручает Вам судьбу Австрии и Италии. Моё дело на сие согласиться, а Ваше — спасти их. Поспешите приездом сюда и не отнимайте у славы Вашей время, у меня удовольствия Вас видеть. Пребываю Вам доброжелательным. Павел».
Император тепло принял Суворова во дворце и наградил его вновь учрежденным орденом Св. Иоанна Иерусалимского, который в продолжение царствования его заменял орден Св. Георгия. О дальнейших же взаимоотношениях Государя и полководца ярко свидетельствуют письма Павла Петровича, которыми тот сопровождал направляемые Суворову награды. Приведем некоторые из них.
Узнав о первых блистательных победах в Италии, Император направил Суворову перстень со своим портретом, осыпанный бриллиантами, и записку: «Примите его в свидетели знаменитых дел ваших и носите на руке, поражающей врагов благоденствия всемирного».
В следующем письме Император писал: «Граф Александр Васильевич! В первый раз уведомили Вы нас об одной победе, в другой о трёх, а теперь прислали реестр взятым городам и крепостям. Победа предшествует Вам всеместно, и слава сооружает из самой Италии памятник вечный подвигам Вашим. Освободите её от ига неистовых разорителей; а у меня за сие воздаяние для Вас готово. Простите. Бог с Вами. Пребываю к Вам благосклонный».
В очередном рескрипте Павел Петрович назвал Суворова первым полководцем Европы. Он писал, что не знает, чем ещё можно вознаградить подвиги его, что Суворов поставил себя выше наград, что он, Император, повелевает гвардии и всем войскам, даже в присутствии своём, отдавать ему почести, подобные царским. Во время Итальянского похода Суворов выиграл 10 сражений, захватил около 3 тысяч орудий, 200 тысяч ружей, взял 25 крепостей и пленил свыше 80 тысяч французов.
А далее был знаменитый Альпийский поход, во время которого суворовские чудо-богатыри, несмотря на численное превосходство неприятеля и неимоверно тяжелые природные и погодные условия, одержали блистательные победы, пленив при этом 3 тысячи французов.
Высокий и почётный чин генералиссимуса Российского было наградой Суворову. Кроме того, по приказу Императора была отлита бронзовая статуя полководца «На память потомству».
Между тем Император Павел окончательно убедился, что союзники России в этой войне преследуют только свои интересы, что они лживы и ненадёжны.
Получив приказ о возвращении в Россию, Суворов произнёс пророческие слова: «Я бил французов, но не добил. Париж мой пункт — беда Европе». Он предвидел грядущие беды, грядущие нашествия агрессивной наполеоновской Франции.
А Павел Петрович уже звал в Санкт-Петербург: «Князь! Поздравляю Вас с Новым годом и, желая его Вам благополучно, зову Вас к себе. Не Мне, Тебя, Герой, награждать, Ты выше мер Моих, но Мне чувствовать сие и ценить в сердце, отдавая тебе должное…».
Весь поход Суворов выдержал, ни разу не заболев, но едва получил приглашение в столицу и двинулся в путь, как начались недомогания, усиливавшиеся по мере приближения к России. Ни один из биографов так и не объяснил толком, отчего вдруг Суворов стал болеть, а ведь случайностей не бывает. В возвращении Суворова в Россию были не заинтересованы враги Императора Павла, готовившие на него покушения. Главный организатор заговора залётный проходимец фон дер Пален был просто в ужасе. Он отлично понимал, что по прибытии Суворова в столицу покушение на Императора станет практически невозможным. Суворов был за православную Самодержавную власть, он был неподкупен и твёрд. Авторитет Суворова в стране и армии был настолько высок, что добрые отношения его с Императором становились лучшей защитой для самого Императора. Значит, заговорщикам нужно было не допустить возвращения Суворова в Санкт-Петербург. История не сохранила нам точных данных о том, что Суворов был отравлен сатрапами фон дер Палена, но таковые догадки делались многими историками, тем более что документы сохранили факты, касающиеся попыток отравить полководца ещё во время похода.
Скончался Александр Васильевич 6 мая 1800 года во втором часу пополудни. В день похорон 12 мая Павел Петрович выехал на Невский проспект и остановился, чтобы хотя бы издали проводить в последний путь Суворова. «По приближении гроба, — свидетельствует Н. Греч, — Император снял шляпу, перекрестился и заплакал». Адъютант Павла 1-го впоследствии вспоминал, что всю ночь после того Император долго не мог заснуть, ворочался и всё время повторял: «Как жаль, как жаль…».
В памяти народной имя Суворова осталось светлым и непорочным, оно вызывает величайшую гордость в каждом русском сердце. Пришло время реабилитировать и имя Императора Павла 1-го, злостно оклеветанного цареубийцами.
+ + +
В годы Великой Отечественной войны И.В. Сталин увековечил имя Суворова в созданных им в 1943 году суворовских военных училищах, подлинной кузнице наследников великого полководца. Кроме того, сравнительно недавно созданы кадетские корпуса Министерства обороны по типу суворовских военных училищ.
Александр Васильевич Суворов говорил: «Потомство моё, прошу брать мой пример!». И с каждым годом среди подрастающего поколения всё больше становится желающих жить по примеру Суворова, жить так, как учил великий полководец: «Доброе имя должно быть у каждого человека, лично я видел это доброе имя в славе моего Отечества; мои успехи имели исключительной целью его благоденствие».
Николай Шахмагонов, полковник запаса, выпускник Калининского (ныне Тверского) суворовского военного училища
