Записки юного паломника

ОТ РЕДАКЦИИ: Владыка Иоанн с юности вел дневник, в который записывал свои впечатления от событий и встреч, душевных переживаний и духовных опытов. Сегодня мы предлагаем читателям «РП» отрывок из его ранних записей — о первом посещении Москвы в 1946 году.
В то время будущему митрополиту — тогда иподиакону — не исполнилось еще и девятнадцати лет. Благочестие, искренность и непосредственность юного паломника придает этим нехитрым строкам особый духовный аромат, особую назидательность и сердечную трогательность, теплоту…

ДОРОГА В МОСКВУ

Мой старец [владыка Мануил] (1) по Божьему изволению благословил меня на паломничество в Москву. В среду, в Неделю жен-мироносиц, в 4 часа мы благополучно сделали посадку в вагон, ожидая отправления поезда. Сначала в вагоне было очень тесно и суетно, но потом все утряслось и успокоилось, и мы Божией милостию поехали в направлении Москвы. Поезд шел быстро, и от этого нам было веселее. Мелькали телеграфные столбы и деревья, одни за другими проносились села и деревни.

С первых же минут моего путешествия враг рода человеческого — диавол — начал возбуждать во мне плотские страсти: то влагал мне блудные мысли, то напоминал мне о моей греховной жизни, которую я вел с тринадцати лет, и всячески старался, чтобы я нарушил заповедь Божию. Только любовь Божия к падшему человеку ограждала меня от падения, и милостию Господнею все утихало в моем бренном теле. Примерно в 10 часов вечера мы подъехали к станции Сорочинск, где живут мои родители. Я вышел из вагона, зная, что меня придут встречать; и я не ошибся, меня встретили папа, мама и мои близкие знакомые. Только мне пришлось с ними поговорить совсем немного, так как поезд стоял всего 15 минут. Я испросил родительское благословение, простился и вошел в свой вагон. Тут меня задержал на время кондуктор и спросил: «Кто же ты такой, почему у тебя длинные волосы?» Я ему ответил: «Я — художник». «Нет, ты, наверное, не художник», — сказал кондуктор. И тогда я открыл ему мое звание, желая, чтобы он не донимал меня.

Поезд тронулся, мы поехали дальше. Солнышко давно зашло, была уже ночь, когда мы подъехали к городу Бузулуку. Мы вышли из вагона, желая купить что-нибудь из продуктов. Нас встретили Люся и ее мама. С ними разговаривали т. Феклуша (2). и т. Леля (3), а мы с Андрюшей сходили на базар, да нам с ними не о чем было и разговаривать. Ничего не купив, мы с Андрюшей вернулись в вагон. Поезд стоял 30 минут, так что наши спутницы успели переговорить обо всем, что их интересовало. Ударили второй раз в колокол, все вошли в вагон. Поезд тронулся, и через 3−4 минуты Бузулук остался позади.

Ночью, когда мы уже спали, проехали г. Куйбышев. Первая ночь нашей поездки прошла спокойно. Все утро воссияло солнышко, наступил день. Перед глазами открывались то речка, протекавшая вдоль долины, возле которой росли еще не совсем распустившиеся деревья, то непроглядная голая степь, то села, в которых стояли полуразрушенные церкви.

Все было пока благополучно. Мы остановились на станции Кузнецк. Город сравнительно небольшой, примерно с Бузулук. Я вышел из вагона, думая что-нибудь купить, но для меня и моих спутников ничего подходящего не было, так что я с пустыми руками возвратился обратно. Как только я оказался в вагоне, ко мне подошел один молодой человек в морской форме и сказал: «Парень, пойдем-ка со мной, я с тобой хочу кое о чем поговорить». Я, не рассуждая, покорно повиновался его предложению. Мы поспешно вышли на перрон и направились к последнему вагону нашего поезда.

Возле вагона стояли полный полковник и его жена. Мы подошли к ним. И что же вы думаете? Полковник спросил меня: «Ты кто будешь — диакон или священник?» Я, не желая скрывать свое звание, сказал: «Нет, я не диакон и не священник, я иподиакон». «Ну, хорошо, все-таки Вы из духовных». «Да», — ответил я. Полковник и молодой матрос вежливо извинились передо мною, я повернулся, чтобы уйти к себе, но тут случилось иное: мне преградили путь две девушки, причем одна из них быстро куда-то скрылась. «Слушайте, молодой человек, — говорит другая, — с Вами хочет познакомиться одна девушка». Я остановился в недоумении, не понимая в чем тут дело, а затем быстро отошел от нее, не желая иметь с ней никакого грязного дела.

Вместе с молодым матросом мы направились к вагону, где он еще раз извинился и хотел дать мне денег. Но я категорически отказался, и матрос ушел. Обо всем происшедшем я рассказал своим спутникам, которые посмеялись над этой историей и в то же время, опасаясь за меня, запретили мне выходить из вагона. Я послушался и больше не покидал своего места. Прошел первый день моей поездки, наступила вторая ночь. Она прошла спокойно, без всяких приключений. И вновь воссияло солнышко, и наступил второй день. Чем ближе мы подъезжали к Москве, тем все пасмурней становилась погода. Примерно в 14 часов дня московского времени показались окрестности Москвы. Шел мелкий дождь. Мы приготовились к высадке. Вот уже видны дачные места. Сердце мое было в нетерпении. Быстрее бы приехать в Москву. Я мысленно представлял себе ее, ее высокие дома и узкие улицы.

СТОЛИЦА

Вот и Москва. Слышен стук трамваев, и видно всю суету людскую. Поезд остановился, не доезжая площадки. Так как шел мелкий дождь, то нам пришлось выгружаться прямо на сырую землю. Нас встретила Нина Васильевна (4). Мы распределили каждому вещи. Пошли к выходу из вокзала. Андрюша ушел вперед и поймал нам такси. Мы быстро погрузились, и трое из нас, а именно: Андрюша, т. Леля и я — поехали на машине, а т. Феклуша и Нина Васильевна поехали на метро. Вся Москва наполнена шумом и волнением. Погода была пасмурная, дул легкий, прохладный ветер. Машина быстро везла нас к назначенному месту. Я был в нетерпеливом ожидании — быстрей бы приехать. Сердце мое трепетало при обзоре Москвы. Я вспоминал, как здесь в древности спасались и сияли своими добродетелями святители Русской земли.

Но вот мы подъехали к дому т. Лели. Машина остановилась. Мы быстро выгрузили принадлежащие т. Леле вещи. Зашли в ее квартиру, познакомились с ее родными. Затем вновь сели в машину и направились на Пятницкую улицу. Опять тот же шум и стук трамвайных колес. Все та же суета и непонятная торопливость людей. Вот показались Кремль и Кремлевская площадь, на ней — церковь Василия Блаженного и небольшой величины мавзолей, сделанный из мрамора. Каков же был вид церкви Василия Блаженного?! Описать это невозможно. Ее потемневшие стены казались как бы закопченными от посещения ее неверными, не имеющими Бога людьми.

Благополучно миновали площадь и подъехали к трехэтажному дому, возле которого машина остановилась. Мы приехали. Я стал выходить из машины и услышал, как ребята закричали: «Баба в шляпе». Стоящие рядом люди в удивлении говорили: «Кто это — женщина или мужчина?» Мы постарались быстрее занести свои вещи в парадное, чтобы меньше смущать народ. Шофер, получив вознаграждение за труды, уехал. Мы внесли вещи в квартиру… Так как мы милостию Божией доехали благополучно, я и Андрюша решили отблагодарить Господа и Пречистую Божию Матерь. Мы быстро оделись и вышли на улицу. Недалеко от дома, где мы остановились, находилась станция метро. Мы вошли, купили билеты на поезд и встали на ступеньки, которые постепенно спускались вниз. Правда, скажу, что в первый раз у меня без привычки маленько закружилась голова. Ну, ничего, все обошлось благополучно. Через 2−3 минуты подошел поезд. Двери автоматически открылись, мы быстро вошли в вагон. Кондуктор дал сигнал, и поезд тронулся. Нужно отметить, что шум от электропоезда был ужасающий. Этот пронзительный рев заполнял всю душу. На следующей остановке мы сделали пересадку в другой поезд, который взял курс на Сокольники. Через 5−8 минут мы были уже на станции Сокольники и, выйдя из метро, направились к церкви во имя Воскресения Христова.

Подошли к храму. Наружный вид его очень красив. Любо было смотреть на прекрасную архитектуру святого храма, напоминающего о существовании Небесного Иерусалима. Мы вошли в храм со страхом и благоговением к святыне. Внутри было тихо и уютно, чувствовалось присутствие Божие. Три алтаря отделялись один от другого каменными арками. Иконостасы сделаны из кипариса. Все хорошо, только один большой недостаток — крыша храма была худая, так что потолок протекал во время дождя, отчего в некоторых местах была опасность обвала штукатурки. Может быть, это есть прообраз наших пастырей и нас самих. Как крыша пропускала воду, делая стены и потолок мокрыми и притом опасными для жизни человека, так и пастыри церкви, имея халатность, допускали к Христову стаду хищных волков, которые или резали овец до смерти, или оставляли их израненными. Подобно этому и мы не следили за своей душой — худой и пропускающей всякий грязнящий ее грех.

Меня привела в трогательное состояние икона Христа на горнем месте. Этот дивный образ напоминал живого Спасителя. Казалось, Сам Спаситель стоял с поднятой для благословения рукой. Он как бы внимал мольбам людей или, вернее сказать, окидывал взором искупленных Своих чад и говорил: «Оставьте свои пороки и идите ко Мне, и Аз упокою вас, утру всяку слезу от очес ваших во Царствии Моем».

К началу службы мы не успели, но зато после нее отслужили благодарственный молебен Спасителю и Божией Матери пред Ее чудотворными иконами «Иверская» и «Боголюбская». Отблагодарив Господа и Его Пречистую Матерь, мы с миром возвратились к своим благодетелям. Ночь прошла благополучно.

В субботу утром, 11 мая, с той же станции мы, Андрей и я, поехали в Елоховский кафедральный собор. Через 10−15 минут мы уже были около храма. Снаружи храм выглядел хорошо. Его вновь отштукатурили. Только побелка храма, можно сказать, никуда не годилась. Она мало чем отличалась от побелки простого дома. Мы вошли внутрь. Весь храм был обставлен и расписан святыми образами. Казалось, не осталось ни одного места, где не было бы живописи и икон.

Внутренняя часть храма, несомненно, требовала ремонта, нуждались в подновлении иконы и иконостас. Храм имеет три алтаря и три престола. Главный престол — во имя Святого Богоявления. Посередине храма стоит Патриаршая кафедра. И кафедра, и амвон обнесены небольшими оградками. Около левого алтаря находится могила Святейшего Патриарха Сергия с мраморным надгробием, на котором лежит его куколь в стеклянном колпаке. Над престолом склонились две рипиды. Перед могилой стоит канун, где ставят свечи об упокоении Патриарха Сергия. Вся могила обнесена оградкой.

В правом приделе служили литургию, пел малый хор. Их простые церковные напевы так располагали к молитве, что невольно хотелось плакать и сокрушаться о грехах. В храме я отдохнул душою и получил духовное подкрепление. Не достояв обедни, мы вернулись к себе на квартиру. Андрюша пошел к Карпову, а я остался дома один. В отсутствие Андрюши я занимался чтением священных книг. Из сочинения Иоанна Кронштадтского я извлек некоторые сокровища для Владыки и для себя. «Когда подаешь просящему, который не беден, здоров и, по-видимому, не заслуживает подаяния — отчего сердце твое пожалеет для него поданной милостыни, — покайся в этом, ибо и нам Божественная любовь дает блага Свои, тогда как мы имеем их и без того довольно» (Моя жизнь во Христе. Т. 3).

ИСКУШЕНИЕ В ХРАМЕ

В пять часов мы с Андрюшей и т. Феклушей посетили церковь в Кузнецах. Церковь обнесена оградой и отличается от других храмов тем, что на ее колокольне есть колокол весом в 150 пудов. Как хорошо, когда «глас Господень» зовет тебя в храм святый. Тихо и нежно он пробуждает твою душу, и ты быстрее спешишь на славословие и благодарение Богу.

На паперти с протянутой рукой сидели нищие, ожидая милости от Господа. Мы вошли в храм. Там кое-где стояли и сидели прихожане. Мой взор больше всего обнимал святые иконы и картины. Куда ни кинешь взгляд, везде святые картины из жизни Спасителя. Все три иконостаса — чеканной работы и вызолочены. Главный престол освящен во имя святителя Николая Чудотворца. Левый престол — во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы, а правый — во имя преподобного Сергия Радонежского.

Я приложился к чудотворной иконе Божией Матери и, встав в сторонку с Андрюшей, начал читать молитву «Богородице Дево», потому что времени до службы еще было порядочно. Я заметил, что люди в недоумении обращают на меня внимание, кто я такой: женщина или мужчина. Долго удивляться им не пришлось, потому что началась служба. Все утихло, разговоры и шепот прекратились. Свои взоры люди обратили на Божественный алтарь.

Служба шла торжественная, пели два хора, но что было со мною, я не знаю. Мысли мои бродили неизвестно где. Тело и дух изнемогали. Мои духовные сокровища быстро истерзались [устар. — исчезли, расточились], и я не мог уже возносить тех молитв, которые были бы благоприятны Богу. Отчего же это? То ли это оттого, что певчие пели несколько театрально, или оттого, что я сомневался в искренности священнослужителей? Точно не знаю отчего, но я изнемог и покрылся потом. Кое-как я дождался конца службы, и мы вышли из храма. Сердце мое сделалось твердым, как камень. Когда я пришел на квартиру к т. Феклуше, то немного помолился, лег, и заснул, как убитый, и не просыпался до тех пор, пока не взошло солнце.

Утром 12 мая, в Неделю о расслабленном, после домашней молитвы, я зашел за Андрюшей и вместе с ним поехал помолиться Богу в Елоховский кафедральный собор. В 10 часов утра началась Божественная литургия. Служил отец Николай Колчицкий. Трудно описать то состояние, в котором находилась моя душа. Молился я или грешил? Думаю, что только гневил Бога. Я не знаю, чем это объяснить и чем это было вызвано, что сердце у меня было как камень. Ум не мог возносить те чистые мысли, которые были бы благоприятны Богу. Какая-то таинственная и невидимая оболочка не давала мне возносить молитвы. То ли это оттого, что мне не нравилось театральное пение певчих? Или оттого, что я еще не прошел искус молитвы? По-видимому, последнее будет вернее. Душа и тело изнемогали от усталости, и я ждал, когда же окончится литургия. После нее отец Николай Колчицкий сказал проповедь о том, чтобы мы не искали чуда для подкрепления веры в Бога, а искренно веровали Создателю, надеялись на милость Божию и укрепление свыше Духом Святым.

На квартиру мы вернулись только в час дня. Примерно в три часа дня к нам пришла т. Леля, и все трое, т. е. я, Андрюша и т. Леля, пошли пешком в Третьяковскую галерею. Купили билеты, разделись и подошли к входу, где приобрели книжку-путеводитель, в которой были указаны все отделы. В первых трех — только одна древняя живопись, святые иконы. Среди них в первом отделе находилась и чудотворная икона Божией Матери «Владимирская». Известно, что эту икону написал евангелист Лука. Как в клетке, были заперты святые образы Спасителя, Божией Матери и святых угодников. Жалко было смотреть на все это. Долготерпеливе Господи, доколе терпиши Ты? Доколе враг Твой поносит Тя? Призри с небесе, Боже, и виждь образ Свой святый и избави его из рук неверных. Как некогда избавил святую Скинию из рук филистимлян, так и эти образа избави от поругания и осмеяния.

Из всего, что там находилось, кроме икон, мне понравилась картина А.А. Иванова «Иоанн Креститель и Мессия» ["Явление Христа народу"]. Это самая искренняя картина из всех, что находятся в галерее. Большого формата, примерно метра 4 в длину и 3 в высоту. Замечательная картина! Когда смотришь на нее, то все человеческие фигуры кажутся живыми. Я был объят страхом и трепетом. Я видел Иоанна Крестителя, свидетельствовавшего о Мессии, и идущего Иисуса Христа. Я д4умал о том, с какой ревностью и с каким терпением рисовал эту картину художник, сколько у него было любви к Богу. Известно, что писал он ее более 30 лет. Запомнилась и картина об убийстве сына своего Иоанном Грозным [картина И.Е. Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года"].

С 4 до 8 часов вечера мы ходили по галерее, очень устали. Лишь часам к 9 вернулись на квартиру к Нине Васильевне. В это время у т. Нины гостили т. Анюта (5) и т. Феклуша. После мирной беседы о Владыке [Мануиле] мы разошлись по своим углам. Я пошел ночевать к т. Фекле, а Андрюша остался у Нины Васильевны.

В ПАТРИАРХИИ

В понедельник утром, 13 мая, мы с Андрюшей после молитвы пошли в церковь Иоанна Воина. Расстояние от т. Феклуши до церкви — примерно два с лишним километра. Поводырем нашим была т. Феклуша. Через проходные дворы мы быстро дошли до церкви. Обнесенная оградой, окрашенная в голубой и розовый цвета, она ярко вырисовывалась на окружающем фоне. Как всегда, у входа сидели нищие, ожидая милости Господней.

Мы вошли в храм. Там было уютно и хорошо. У обеих стен посередине храма расположены два алтаря, а за ними — главный алтарь. На правом клиросе у главного алтаря в киоте стоит чудотворный образ Иоанна Воина, рядом с ним — распятие. На солее главного алтаря — мощи святых угодников Божиих. Я приложился к мощам и иконе Иоанна Воина, прося молитв обо мне, грешном. В храме висели два-три паникадила — символ Света Христова. Служил обедню отец Косма. Как он служил? Я не знаю. Только один Сердцеведец Господь знал расположение его сердца. Я заметил, что волосы на голове его были подстрижены.

В церкви мы молились до чтения Евангелия, после чего поспешили в Патриархию. В 10 часов мы были уже на квартире у Нины Васильевны. Взяв все необходимое и подкрепившись пищей, мы поспешили в метро. Поезд быстро довез нас до Охотного ряда. Здесь мы сделали пересадку и перешли на другую станцию. Через 2−3 минуты подъехал другой поезд, мы вошли в вагон. Двери автоматически закрылись, поезд тронулся. Через 10 минут мы уже на станции «Дом Советов».

Вышли на улицу, которая вывела нас к Чистому переулку. Через 10−15 минут мы подошли к Патриархии. Здание выглядит очень красиво. Снаружи оно выкрашено в желтый цвет. Двор обнесен изящной железной оградой. Внутри двора, около ограды, растут красивые раскидистые деревья. Все вокруг было чисто убрано, в парадной — благолепно и чисто, царила необычайная тишина. Когда мы входили в Патриархию, я нечаянно о чем-то заговорил. Андрюша толкнул меня и сказал: «Тише, Ваня». Я попросил прощения.

Мы вошли в раздевалку. Возле дверей стоял швейцар. Над дверями висела икона Спасителя, перед ней горела электрическая лампадка. Мы помолились и стали тихо объяснять швейцару, зачем мы пришли. Тот указал нам, куда надо пройти. Мы быстро разделись и пошли в приемную протопресвитера отца Николая Колчицкого. Было уже около 12 часов дня. На приеме у Колчицкого было сравнительно много людей. Мы заняли очередь и зашли в зал ожидания, где в переднем углу висела икона Божией Матери. Пред иконою горела лампадка. Справа, у стены, стоял мягкий диван, напротив него располагался письменный стол. Так как очередь была большая, мы решили зайти к секретарю Патриархии Л.Н. Парийскому.

Мы поднялись наверх. Там стоял архимандрит Гурий [Егоров] - наместник Троице-Сергиевой Лавры [впоследствии митрополит Симферопольский и Крымский]. Мы получили от него благословение, кое о чем с ним поговорили. Тут появился Парийский. Мы предложили ему принять от нас облигации на Филаретовскую премию. Он замахал руками и в гневе грубо обозвал моего старца-Владыку. «Образованный архиерей, а такие глупости допускает! Студенты есть хотят. Пускай он сам их (т.е. облигации) и ест! Нам нужны деньги», — сурово произнес Парийский. «Постойте же, постойте! Нужно разобраться, в чем дело!» — возразил ему Андрюша. «Ладно, подождите здесь, мне сейчас некогда с вами разговаривать!» И ушел. Мы же, ошеломленные, покатились кубарем вниз, в зал ожидания. «Вот ведь как он нас ошарашил! — говорит Андрюша. — Выговорить нам не дал!»

Наконец подошла наша очередь, и мы вошли к отцу Николаю. Комната, где он принимал духовенство и народ, не очень большая. В переднем углу — святые иконы. На полках — большое количество книг. Посередине, у стены, — стол и стулья. Он благословил нас, и мы сели. Отец Николай поговорил о делах Чкаловской епархии и ответил на наши вопросы. Долго задерживаться мы не стали, потому что за нами было еще много людей. Отец Николай благословил нас, а меня пригласил прислуживать на Патриаршем Богослужении.

МИТРОПОЛИТ НИКОЛАЙ ЯРУШЕВИЧ

Мы решили посетить Богословский институт и направились к трамвайной остановке, которая находилась за 2−3 квартала от Патриархии. Вскоре подъехал трамвай. Мы сели и поехали в Новодевичий монастырь, где находится Богословский институт. Через 10−15 минут мы были уже на месте. Миновав ворота монастыря, прошли во двор. Здесь стояло несколько человек. Мы спросили их, где нам найти проректора Богословского института. Нам указали здание, где находилась канцелярия проректора. Она помещалась в трапезной церкви. Мы вошли и застали проректора Савина сидящим за письменным столом. По-видимому, он разрабатывал материал для студентов. Мы поприветствовали друг друга и сели. Андрюша спросил о порядке обучения в Богословском институте. Проректор все объяснил нам. Мы не стали долго задерживаться и отвлекать его от работы и, испросив прощение, вышли.

Затем мы осмотрели трапезную церковь. Она однопрестольная, вместительная, с небольшим иконостасом.

Жаль, что весь монастырь, кроме трапезной церкви, находился в распоряжении музея. Больно было смотреть на то, как наша святыня церковная была попираема нечестивыми. Если представить, сколько бы здесь могло спасаться инокинь — но об этом сейчас невозможно и думать! Впрочем, да будет во всем воля Божия.

Из Богословского института мы вернулись к Нине Васильевне. Там мы подкрепились, а так как уже время было идти к вечерне, мы поспешили к метро. Я и Андрюша не знали, где находится Обыденная церковь, и по ошибке зашли в другую (Николы в Хамовниках). Мы пошли назад, по пути спросили, где находится Обыденная церковь. Нам указали, как ее найти. Выяснилось, что от церкви мы отклонились в сторону более чем на два километра. Мы так спешили, что чулки на ногах стали мокрыми от пота. Слава Богу! Вот, наконец, и храм Божий!

В храме было битком народу, так что во время службы было тесно стоять. Служащее здесь священство было уже готово к встрече митрополита — все священнослужители в облачениях стояли в притворе храма. Ввиду большого стечения молящихся нас с Андрюшей попросили придерживать народ, чтобы можно было свободно встретить Владыку. Наступили минуты ожидания. Прошло пять, затем десять минут — его все нет. Только через 15 минут в толпе послышалось: «Владыка едет».

К храму тихо подъехала легковая машина. Два иподиакона и священник направились для встречи митрополита. Его Высокопреосвященство митрополит Николай Крутицкий [Ярушевич] вышел из машины в белом клобуке и черной рясе. Лицо его было радостно, он улыбался. Войдя в храм, он всех приветствовал светлыми пасхальными словами: «Христос воскресе!» «Воистину воскресе!» — откликнулась церковь. Иподиаконы быстро надели на Владыку длинную фиолетовую мантию. Дальше все происходило по чину архиерейского служения.

Ввиду множества молящихся мы не смогли удержать всю массу народа, и нас оттеснили. Началась давка. Мы с Андрюшей пытались пройти вперед к архиерейской кафедре, чтобы можно было видеть митрополичью службу. С помощью Божией нам кое-как удалось это сделать. Слава Богу, молящиеся мало-помалу успокоились, хотя местами еще раздавались недовольные голоса — кому-то было душно и тесно.

Но вот началось и всенощное бдение. Молящиеся устремили свои взоры в сторону алтаря, где находились митрополит и священники. Певчие на клиросах пели очень хорошо, и, что самое важное, пели церковным напевом, так что от этого душа моя была полна радости и молитвенного утешения. Правда, меня немного огорчило одно обстоятельство. Когда Владыка, несмотря на большое количество народа, вышел для служения в притвор храма, началась неимоверная давка, раздались крики. От этого у многих поколебалось молитвенное настроение. Некоторых же так сдавили, что им трудно было дышать.

Все остальное время молиться было хорошо. Особенно мне понравился тот момент, когда митрополит, архимандриты и все иереи вышли на величание. И когда они запели «Величаем…», то, казалось, дрожал весь храм от могучего молитвенного напева. Это была единая, стройная мелодия. Чувствовалось, что в это время присутствует Сама Матерь Божия с распростертым над людьми омофором.

Всенощное бдение закончилось. После службы митрополит Николай сказал проповедь о значении сегодняшнего праздника, посвященного чудотворной иконе Божией Матери, именуемой «Нечаянная Радость». Проповедь мне не понравилась, а как восприняли ее люди — не знаю. В одиннадцать часов ночи мы вернулись на квартиру Нины Васильевны.

ИСКУШЕНИЕ В АЛТАРЕ

Во вторник, 14 мая, после утренней молитвы снова поспешили в Обыденную церковь. Минут через 20 мы были у входа в храм, но только успели взойти на ступеньки паперти, как нам навстречу вышла незнакомая женщина, по-видимому, монахиня, и сказала: «Здесь очень много народу. Вам трудно будет пройти в переднюю часть храма. Пойдемте, я вас провожу боковыми дверями». Никем не теснимые, мы прошли на правый клирос, с клироса перешли к киоту, где помещалась икона Божией Матери «Владимирская». Рядом — Нерукотворенный образ Спасителя. Долго ждать нам не пришлось. Вскоре подъехал сам Святейший Патриарх Алексий [Симанский].

Встречи его мы не видели, так как стояли за стеною левого придела. Во время облачения мы заметили на его лице легкую величавую улыбку. Облачили Патриарха очень быстро, причем он сам затягивал себе поручи. Читали еще только третий час. Служба прошла очень торжественно. Единственное изменение состояло только в том, что после малого входа пели «многая лета» Великому Патриарху Христофору и прочим. «Господи, спаси благочестивыя» — опустили. Патриарх совершал каждения с посохом. Во время оглашения диаконы выходили из алтаря на амвон лицом к народу и молились об оглашенных. Служба кончилась в час дня. После службы Святейший произнес красивую проповедь о значении праздника. Слава Богу, мы получили благословение от Патриарха Алексия и с миром вернулись домой.

Вечером с т. Фаиной (6) посетил болящего старца протоиерея Александра [Воскресенского, который в то время служил в храме св. Иоанна Воина]. Этот дивный старец — с длинной седой бородой, среднего роста, с худым лицом и впавшими глазами — был весь изможден продолжительною болезнью. Он едва ходил, опираясь на какой-нибудь предмет, чтобы не упасть.

Старец благословил меня, и мы сели. Он расспросил меня о том, как живет наш Владыка, каково его здоровье. Сказал, что желал бы его увидеть, и спросил, когда же Владыка все-таки приедет в Москву, думает ли он сюда приехать. Я ответил, что Владыка не может выехать без разрешения Святейшего — ведь здесь его не любят. «О нет, — ответил мне отец Александр, — как будто бы Патриарх относится к Владыке неплохо».

В это время к отцу Александру приехали какие-то гости, по-видимому, издалека, так что мне недолго пришлось вести с ним беседу. Прощаясь, он передал Владыке гостинец, а я поклонился почтенному старцу в ноги, получил благословение, попросил его святых молитв и вышел. Через 15−20 минут я был уже на квартире.

В этот же вечер мы с т. Лелей посетили брата Владыки, где взяли картину, которую купил Владыка, будучи в Москве. Ночевал у т. Феклуши.

В среду утром, 15 мая, после молитвы я один поехал в Елоховский кафедральный собор. Ввиду того, что сегодня был праздник Преполовения и годовщина кончины Святейшего Патриарха Сергия, литургию служил сам Патриарх Алексий. Вновь я был в соборе. Знакомая обстановка радовала меня и располагала к молитве. Стоящие в храме ожидали приезда Святейшего.

Я прошел к левому алтарю, где должна была совершаться Божественная литургия. Вызвал отца Николая Колчицкого и попросил у него благословения на иподиаконство со Святейшим. Он благословил меня и велел идти облачаться в главный алтарь. Я прошел, делая при входе поклоны. К моему удивлению, я увидел там полный беспорядок. Иподиаконы входили в алтарь без всякого благоговения…

Мне стало страшно, когда я увидел, как они обращаются со стихарями. Бедные матушки-алтарницы, наверное, изнемогали оттого, что им приходилось перебирать кое-как брошенные стихари. Некоторые иподиаконы даже не считали нужным брать благословение на стихарь. О лукавое бесстрашие! О небрежение к святыне! Я видел, что пастыри Кафедрального собора совершенно не заботились о том, чтобы прежде всего сами, а потом диаконы, иподиаконы и все прислуживающие в алтаре вели себя достойно, в страхе Божием, имели бы благоговение во Святая Святых, всегда ходили бы перед лицем Божиим, всегда бы помнили, что они — прах и пепел перед Господом. Прости меня, Господи, за все мои рассуждения!

Облачившись в стихарь, я вышел из главного алтаря в тот придел, где скоро должна была начаться Божественная литургия. При входе в алтарь опять делаю три поясных поклона, целую икону на южных дверях. В алтаре, пред святым престолом, делаю три поклона и прикладываюсь к горней иконе Спасителя. Вдруг я увидел, что все находящиеся в алтаре смотрят на меня с недоумением.

Я встал у южных дверей. К удивлению моему, ко мне стали подходить патриаршие иподиаконы, спрашивали о моем имени, месте жительства, женат ли я или монах. Я отвечал подобающим образом на все вопросы. В это время в алтарь вошел отец Николай и сказал иподиаконам: «Окажите ему внимание, как гостю. Ведь он, наверное, лучше вас знает службу, притом он настоящий иподиакон». В это время в народе послышалось: «Приехал Патриарх». Священнослужители сделали молитвенное поклонение престолу и начали выходить, чтобы встретить Святейшего. Вместе со всеми вышел и я. Вдруг слышу среди молящихся: «Смотрите, новый иподиакон! А какой он красивый!» Все эти удивленные возгласы не принесли мне никакой пользы. Но оставим эти народные толки и перейдем к дальнейшему.

ПАТРИАРШЬЯ СЛУЖБА

Мне передали патриаршую мантию, и я встал на том месте, где должен был остановиться Патриарх. Вот с сияющим лицом входит в храм Господень Патриарх Алексий. Тихо, спокойно, величаво. Благословляя народ, становится на орлец. Я быстро накидываю на Патриарха мантию. Но, увы, я думал здесь будет так же, как у нас, когда Владыка снимает верхнюю рясу у входа в храм. Меня удержал один из иподиаконов: «Тише, тише. Не торопись». Слава Богу, мантию на Патриарха я наконец благополучно надел. Прошли на солею, и я вошел в алтарь, ожидая, когда мне скажут, что дальше делать.

Прочитали входное… Патриарх поднялся на кафедру, два иподиакона встали по бокам. Два священнослужителя подносили Патриарху облачения. Но вот Патриарх облачен. Началось чтение часов. В середине третьего часа мне подают лохань с водой, надевают на меня полотенце, и мы выходим для умовения рук Патриархом. «Только не торопись», — тихо говорит мне иподиакон. По обычаю, сделали поклоны перед Царскими вратами и Святейшему. «А чей это красавчик?» — с улыбкой спросил Патриарх иподиаконов. «Этот — владыки Мануила, Ваше Святейшество». «Хорошо, хорошо», — сказал он, давая мне поцеловать руку. Мы поклонились ему и вошли в алтарь.

Началась Божественная литургия. Прошли антифоны, настало время Малого входа. Хотя я был старшим иподиаконом, мне даже не дали нести рипиду. Было немного обидно. Конечно, не хотелось бы писать об этом, но не могу удержаться. Я видел в здешних иподиаконах какую-то величавую гордость, только внешнюю благообразность. Молитвенности и благоговения в них почти не было.

По обычаю, после входа все диаконы и иподиаконы встали на горнее место, и все священнослужители запели многолетие. Встал на горнее место и я. Патриарх в это время стоял в Царских вратах и благословлял служащих и молящихся. Почему-то больше всего его взор был направлен… на меня. Что он мыслил обо мне — я не знаю.

Перед Херувимской песней я участвовал в умовении рук Патриархом. Во время великого входа я вышел с рипидой над Честными Дарами. После входа иподиаконы отозвали меня облачать архиереев, приехавших на годовщину кончины Святейшего Патриарха Сергия. Снова я вижу ту же небрежность иподиаконов. Большинство архиереев облачались почти сами. Мне выпало облачать двух архиереев. Одного звали Елевферий [(Воронцов), архиепископ Пражский и Чешский]. Имени другого я не узнал. Слава Богу, облачили всех. Уже запели «Отче наш». Я перехожу в придел, где служили обедню. Диакон возгласил: «Вонмем!» Затем послышались радостные слова: «Святая — святым». В это время раздробляется Агнец Божий.

Наступил момент приобщения. Патриарх и священнослужители причастились Святых Таин Христовых, после чего иподиакон быстро начал читать для Святейшего Алексия благодарственные молитвы. Потом все иереи, вместе с ними диаконы и иподиаконы стали подходить под благословение Святейшего Патриарха. Подхожу и я. Он благословляет меня и дает мне кусочек просфоры. «Ваше Святейшество, — говорю ему я, — Вам письмо от владыки Мануила». «Хорошо, хорошо, — отвечает он мне, — после службы отдашь».

В это время в алтарь стали входить архиереи, архимандриты и священники. Так как алтарь был небольшой, то скоро в нем стало тесно, так что мне пришлось выйти на клирос. Вместе со мной вышли 2−3 иподиакона. Я встал на клиросе лицом к алтарю, не подозревая, что позади меня находится сестра Патриарха. «Ты что, разве не видишь, к кому ты стоишь задом?» — с великим гневом сказал мне иподиакон. «Простите, простите, — отвечал я ему, — я ведь не знал, кто позади меня».

Я отошел в сторону, а про себя подумал: «Господи, неужели они поставили мирского человека выше человека, имеющего малую благодать Божию? Прости меня, Господи, за то, что я осудил их, не имея сил перенести оскорбление».

Обедня закончилась. После обедни Патриарх, митрополит Николай, архиереи, священники и диаконы — все вкупе — отслужили заупокойную панихиду по Патриарху Сергию. По окончании священнослужители и Святейший вошли в главный алтарь и разоблачились. Вместе с ними вошел в алтарь и я.

Подхожу к Святейшему и отдаю ему письмо от Владыки. Он берет и говорит мне: «Ты что же не заходишь ко мне? Приходи, приходи». Я сказал ему: «Ваше Святейшество, когда благословите прийти к Вам?» «Хотя бы и сегодня приходи», — сказал он. «Сегодня уже поздно», — говорю я ему. «Тогда завтра». — «А к какому времени прийти?» — «К 12 часам», — с улыбкой ответил Святейший. Я попросил прощения и отошел к алтарю. Патриарху быстро подали машину, и он уехал. Я разоблачился, поклонился престолу и с миром вышел из храма. Вечером с т. Лелей посетил близких Владыки — т. Нину и Фаину. Ночь провел у т. Феклы.

БЕСЕДА С ПАТРИАРХОМ

В четверг утром, 16 мая, я поехал на метро до Парка культуры, где встретился по договоренности с тетей Лелей. Ровно в 7.30 мы были уже в церкви Николы в Хамовниках. Церковь небольшая, обнесенная оградой. Благолепие здесь великое. Весь иконостас уставлен хорошо написанными иконами, да и настенная живопись прекрасна. И невольно всякий верующий, входя сюда, преклонял свою голову перед благолепием храма Божия.

Кроме того, в храме находились великие святыни, как-то: чудотворные иконы Божией Матери «Знамение» и «Споручница грешных», чудотворный образ святителя Николая, перед которым каждый день служат после обедни молебен с акафистом. Здесь есть и местночтимые иконы: «Скоропослушница», «Свт. Димитрий Ростовский» и «Преподобный Сергий Радонежский». Я предполагаю, что по красоте своей эта церковь — самая лучшая из всех, которые я посетил в Москве. Тетя Леля, не достояв службы, ушла на работу, а я молился до конца. После литургии был отслужен молебен и акафист святителю Николаю. После молебна я приложился ко всем вышеописанным иконам и с миром пошел в Патриархию. Молодой и полный свежих сил, я быстро дошел до нее. Вот уже видны дом и ограда.

Во дворе было тихо. Никого не было видно. Я прошел в помещение Патриархии и обратился к швейцару: «Как мне пройти к Патриарху?» — «По каким делам ты к Патриарху?» — спросил он меня. Я объяснил, что Патриарх велел зайти к нему лично к 12 часам. Швейцар доложил обо мне его Святейшеству, и через полчаса велено мне было пройти к Патриарху.

Я со страхом и благоговением вошел в комнату Патриарха, и что же?.. С великой радостью встретил меня Патриарх еще у порога, даже не дал мне сделать как следует поклон ему. Он благословил меня, поцеловал, проводил в передний угол и усадил на диван. В комнате, кроме нас двоих, никого не было. Это обстоятельство облегчило мое положение. Патриарх сидел на диване напротив меня. Одет он был в атласную рясу, куколя на голове не было. С мягкой улыбкой он спрашивал меня, откуда я родом, кто мои родители, живы ли они, и сколько мне лет, сколько окончил классов, как попал к владыке Мануилу и о многом другом, что я сейчас уже и не могу вспомнить. На все вопросы я отвечал, как умел.

Потом Патриарх спросил: «Как живет владыка Мануил?» «Ничего, хорошо», — ответил я. «А как его здоровье? Не действует ли климат на его здоровье?» «Нет. Ничего», — вновь ответил я. «Не скучает ли он по Москве?» — «Нет, Ваше Святейшество». — «А как относится к нему духовенство епархии?» — «Сейчас хорошо, все мирно и тихо». — «А что, разве до этого духовенство относилось к нему плохо?» — «Да, Ваше Святейшество, когда был протоиерей Архангельский, он очень обижал Владыку». — «Вон ведь как! Да…» — сказал Патриарх, давая понять, что он недоволен Архангельским.

«А много ли у него работы?» — продолжал он. «Да, Ваше Святейшество, очень много», — ответил я. «Как думаешь, у кого больше работы — у меня или у Владыки?» Я ответил: «По всем данным, о которых рассказал мне наш секретарь, у Владыки больше работы, чем у Вас». «Да как же так? — возразил Святейший. — Ведь под моим управлением все епархии, да вдобавок еще приходится работать с инославными. А им не напишешь как-нибудь. Надо обдумать, а потом уж и писать». «Все это так, Ваше Святейшество, — ответил я, — да ведь Владыка только 4 часа в сутки отдыхает». «Ну, а я сколько? — спросил он меня и сам же ответил: — Я тоже отдыхаю только 4. Ложусь в 2 часа ночи, а встаю в 6 часов утра». Конечно, я не стал противоречить ему, так как сознавал, с кем разговариваю. Возражать Патриарху с моей стороны было бы совсем некрасиво.

«А как у нас поют?» — «Ничего, Ваше Святейшество. Но мне лично не понравилось здешнее пение. Я думаю, у нас поют лучше». — «То есть как лучше?» — с улыбкой спросил Патриарх. «Ну, как Вам сказать… более молитвенно», — отвечал я. «Это так, — сказал Святейший, — здесь ведь Патриаршая служба, все хотят, чтобы было шумно, торжественно. А ты был в Троицкой Лавре?» — спросил он. «Нет еще, только собираюсь поехать в субботу». «Посети, посети, надо обязательно побывать там! — улыбаясь, сказал Патриарх. — А как ты дальше будешь жить, намереваешься жениться или нет?» — «Нет, Ваше Святейшество». — «Значит, примешь монашество?» — «Да, Ваше Святейшество». «Так, так», — не сводя с меня глаз, все с той же улыбкой произнес Патриарх. «Ты посвящен в иподиаконы?» — снова спросил он. «Да», — ответил я. Мы встали со своих мест.

«Передай Владыке от меня вот это яйцо. А тебе — вот этот крестик, он освящен на Гробе Господнем». С этими словами Патриарх благословил меня и надел мне на шею крестик. «Простите, Ваше Святейшество, у нас в народе ходят слухи о том, что Владыку хотят перевести в другую епархию». «Нет, нет, — ответил Святейший, — я даже не думаю его переводить. Всего хорошего тебе в твоей дальнейшей жизни». Благословив меня в последний раз, поцеловал и отпустил с миром.

С великой радостью вышел я от Патриарха, благодаря Бога, что сподобился видеть и разговаривать со Святейшим и получить от него в благословение перламутровый крестик на золотой цепочке. Слава Богу за все!

Вечером посетил с т. Лелей болящую схимонахиню Марию, которая передала низкий поклон владыке Мануилу. Ночевал у т. Феклуши.

ЛАВРА

Пятница, 17 мая. Утром я посетил храм св. мч. Трифона. Церковь небольшая, но очень красивая. Трехпрестольная. В этом храме находилась чудотворная икона св. мч. Трифона, часть его святых мощей была вмонтирована в этот образ. Киот этой иконы очень хорошо украшен, недавно его вновь отреставрировали. Пол храма устлан мраморными плитами. Стенная живопись поновлена так, что церковь вся сияла.

Я успел и к утрене, и к обедне. Но мне жалко и тяжело было смотреть на то, как совершалась служба. Опустили великую ектению, каждение на «Величит душа моя Господа» и первый час с отпустом утрени. По окончании молебна я приложился к святым мощам мч. Трифона и с миром вернулся к т. Нине. Вечером к нам пришла т. Леля, и мы с ней посетили кладбище, где похоронены ее родители. Кладбище очень красивое, но сильно разрушенное — не осталось и третьей части того, что было. Ограда снесена, много памятников вывезено. На пригорке — небольшой храм с высокими засохшими деревьями вокруг.

Мы отыскали могилку незабвенного старца иеросхимонаха Аристоклия. Она была обнесена оградкой, чисто убрана и покрыта зеленой травой. У подножия деревянного креста была прикреплена фотография отца Аристоклия.

Да будет ему вечная память в сердцах тех, которых он возродил к духовной жизни.

Солнышко уже село, и мы благополучно возвратились к себе на квартиру.

Суббота, 18 мая. Утром рано, как только стало восходить солнышко, я был уже на ногах. Помолился Богу вместе с тетей Феклушей, и мы вышли на улицу. Зашли в магазин, купили хлеба. Я оставил тетю Феклушу и поспешил в метро. Через 2−3 минуты сделал пересадку у Охотного ряда. Здесь я встретился, как и договаривался, с тетей Лелей, и мы поехали на Ярославский вокзал. Через полчаса подошел поезд, мы вошли в вагон и стали ждать отправки. Но вот и гудок, поезд тронулся. Я с нетерпением ожидал, когда же мы приедем на место. Проехали Хотьково, где похоронены родители преподобного Сергия Радонежского. Осталось несколько километров до Загорска.

Вот уже показалась и колокольня Свято-Троицкой Лавры. Душа моя исполнилась великой радости, я вспомнил преподобного Сергия, как он когда-то здесь проводил жизнь в непроходимой чаще. Я как бы торопил поезд, чтобы быстрее доехать до Загорска и ступить на святую землю. Наконец поезд остановился, и мы с тетей Лелей быстро вышли из вагона. Я торопился и чуть ли не бежал, так что тетя Леля еле за мной поспевала.

Передо мной раскрылась вся св. Лавра. Я про все забыл и ничего не видел вокруг себя. Чувствовал только одно — что я совершенно один и нахожусь среди дремучих лесов, будто я вступаю в монастырь, постригаюсь, что я монах. Как будто бы меня кто невидимо обнял и спрашивает: «Кто ты, откуда и куда идешь?» Я отвечаю: «Иду в монастырь, хочу быть монахом, исполнять иноческие правила и послушания». Когда же я увидел там неполадки, запустение и мерзость безбожных людей, я готов был взять метлу и выгнать их вон из пределов св. земли. Господи, прости меня, может быть, ревность моя не по разуму?!

Но все-таки я в Лавре. Вот Успенский собор. Рядом колокольня. Влево от нее, за церковью преподобного Михея, — трапезная. Возле Успенского собора стоит небольшая часовня, за ризницей находится Троицкий храм.

Так как служба уже началась, я поспешил в церковь впервые помолиться у раки преподобного Сергия и поклониться его святым мощам. С великим страхом и любовью приложился я к раке святого угодника Божия. Когда пели Херувимскую песнь, я чувствовал, что в это время со всеми святыми угодниками и ангелами воспевал песнь хвалебную и преподобный Сергий. Служили очень хорошо, тихо, с воодушевлением, а самое главное — с любовью к Богу. Обедня окончилась. Отслужили молебен преподобному Сергию, все молящиеся приложились к раке с мощами св. угодника. Этот день остался незабываемым в моей жизни.

Я дождался о. Гурия, наместника Лавры, и посетил его квартиру. Он принял меня очень хорошо, напоил чаем. Мы имели с ним беседу, говорили о всем том, что повелел мне узнать Владыка.

В 6 часов вечера началось всенощное бдение, которое совершал архимандрит Нектарий. Всенощная прошла очень торжественно, а самое главное, молитвенно. Я милостию Божией сподобился прислуживать в алтаре. Службу правили хотя и не полную, но с монастырским пением и чтением. Она окончилась в 10 часов. Ночевал у свечного старосты. Воскресная литургия обычно у них служится в 10 часов утра. Так что я, не торопясь, помолившись Богу, вышел в направлении святой Лавры. День был очень хороший, ярко сияло солнце, доносился ароматный запах травы и деревьев. Кругом царила таинственная тишина. По пути я зашел к отцу Гурию и, получив от него благословение, пошел в Лавру. Церковь, где должно было совершаться Богослужение, была еще закрыта. На колокольне радостно звонили часы.

Сидя на паперти, я писал свой дневник; рядом, тоже в ожидании службы, расположились богомольцы. Они заговорили между собою обо мне, откуда, дескать, взялся этот человек, наверное, из какого-нибудь монастыря. Я поспешно удалился к колокольне, чтобы не слышать разговора.

Наконец церковь открыли. Ударили в колокол, зазвонили к обедне. Радостно и приятно было слышать колокольный звон, призывающий на молитву весь мир. Я вошел в храм Божий, приложился к мощам преподобного Сергия, затем в святом алтаре стал ожидать прихода священнослужителей и архимандрита. Чуть позже явилась братия монастыря. Все облачились и вышли встречать архимандрита. Вот появился и наместник Лавры. Я накинул ему на плечи мантию, и, по прочтении входных молитв, все вошли в алтарь.

Литургию служили очень молитвенно. Любительский хор пел простым напевом. Литургия окончилась, начался молебен прп. Сергию и его ученику Михею с крестным ходом вокруг храма. С колокольни во время крестного хода раздавался трезвон. Это был торжественный крестный ход с пасхальным приветствием: «Христос воскресе!» — и ответным возгласом: «Воистину воскресе!»

После службы я подошел под благословение к о. Илариону. Этот очень благообразный и приятный на вид батюшка походил лицом на прп. Серафима Саровского, да и телосложением он напоминал Саровского старца — такой же горбатенький, но крепкий телом. Он спросил меня: «Ты откуда будешь?» Я ему объяснил. Он сказал мне: «Бог тебя благословит, и я тебя благословляю быть протодиаконом». Я ужаснулся и подумал: «Господи, помилуй. Отец Иларион, Вы лучше благословите меня быть архидиаконом, ибо протодиаконами обычно становятся из тех диаконов, кто служит в миру, а архидиаконами — из монашествующих».

На воскресный праздник приехали в Лавру т. Феклуша и т. Леля. Еще раз приложившись к раке прп. Сергия Радонежского, я с миром отбыл в Москву. А в ушах все звенел колокольный звон.

ОТЪЕЗД ИЗ МОСКВЫ

Через полтора часа мы были уже в Москве. В этот и в последующие дни обошли те заветные места, которые хорошо знал мой старец. Только к вечеру мы вернулись к себе на квартиру. Вечером же посетили церковь св. мч. Иоанна Воина. Всенощное бдение служил о. Феодор. Он с великим почтением отзывался о моем старце и передал ему поклон. Ночевали у т. Феклуши.

В день Иоанна Богослова, то есть во вторник, 21 мая, по пути в Патриархию мы с Андрюшей зашли в Обыденную церковь. Там я заказал молебен Божией Матери и апостолу Иоанну Богослову. Слава Богу, молебен отслужили. Поблагодарив Господа, мы с миром вышли из храма. При выходе из церкви я купил у одной женщины духовные книги: «Жития святых» (октябрь), «Толковую Псалтирь» (ч. 2) и журнал «Душеполезное чтение». Из церкви мы поспешили в Патриархию.

В Патриархии мы зашли к Николаю Колчицкому. Андрюша отметил свою командировку, затем мы выяснили некоторые вопросы, попросили прощения и благословения и с миром вернулись на квартиру. В этот вечер, в канун праздника святителя Николая, посетили церковь Петра и Павла, ту церковь, в которой служил митрополит Николай. Слава Богу! Всенощное бдение отстояли и почтили святителя Николая. Только в одиннадцатом часу ночи мы вернулись на квартиру к т. Фаине. Ночь прошла, слава Богу, хорошо.

В среду утром, 22 мая, в день памяти святителя и чудотворца Николая, мы с тетей Фаиной пошли помолиться в Ризоположенскую церковь. Она была обнесена оградой, отличалась благолепием, здесь раздавался колокольный звон. Иконостас и иконопись — старинные. Службу совершали несколько иереев. Во время службы у меня было какое-то непонятное состояние души. На меня напал сон, и я всю службу… продремал. Мне было так тяжело на сердце, что хотелось плакать, но горе заключалось еще и в том, что как ни старался, я не мог проронить ни единой слезинки. Боже, милостив буди мне, грешному. Это случилось со мной уже во второй раз. Весь день прошел в суете. Ночевал у т. Лели.

В четверг утром, 23 мая, я вновь посетил святую Лавру. Я опять у раки преподобного Сергия, под его небесным покровом. Из церкви я зашел к отцу Гурию и последний раз получил от него благословение. Взял у него письмо для Владыки, попрощался, попросил его старческих молитв обо мне, недостойном, поклонился ему и вышел. По пути зашел в храм, еще раз приложился к раке с мощами святого угодника, попросил его благословения и распрощался с Лаврой. К обеду я был в Москве. Вечером получил телеграмму от Владыки, где он писал о том, чтобы я выполнил все послушания. Я так устал от суеты людской, что, придя к т. Леле, лег и уснул, точно убитый.

24 мая утром мы с т. Лелей навестили рабу Божию Марию Н. Еще раз я посетил Обыденную церковь, где купил еще несколько духовных книг. После церкви я опять побывал у отца Николая Колчицкого. У него я отметил командировочное удостоверение и выяснил кое-какие вопросы. Отец Николай обижался на Владыку, недоумевая, зачем он держит у себя экономом женщину. «Окружил себя племянницами, — недовольно произнес Колчицкий, — загубят они его, как Алексия Куйбышевского». Я попросил у него прощения и с миром вышел. В 5 часов дня мы с т. Анютой съездили в Мосторг, где купили шелковых лент для отделки облачения. Почти весь этот день я провел в гостях: сначала у т. Анюты, затем у т. Фаины, от нее пошел к Нине Васильевне, потом вновь к тете Анюте, от нее к Надежде Федоровне и к 10 часам вечера к т. Леле. В 11 часов посетили доброго человека Ивана С., который передал Владыке письмо. Ночевал у т. Лели.

В субботу утром, 25 мая, я перенес вещи от т. Фаины и т. Лели на квартиру к Нине Васильевне. Вечером посетил церковь Иоанна Воина, отстоял всенощную. Бдение совершал о. Феодор. После всенощной о. Феодор отслужил молебен «путешествовать хотящим», за что я остался ему очень благодарен. Он низко кланялся Владыке и просил его благословения. Из церкви я вернулся к тете Феклуше. Когда пришел, то узнал, что на завтра билетов нет, имеются только на понедельник. Да будет во всем воля Божия! Тетя Феклуша очень скорбела о том, что у нас набралось слишком много вещей, и переживала, что мы не купили билетов. Еще раз предаюсь воле Божией. Да будет она во всем. Ночевал у тети Фаины.

26 мая, в Неделю о слепом, после утренней молитвы я посетил Елоховский кафедральный собор и отстоял раннюю литургию. После литургии увиделся с протодиаконом Петром Байковым. Он передал Владыке письмо и сказал, что ждет его приезда в Москву. После обедни я вместе с т. Лелей съездил на дачу, где у Владыки жил крестник.

Вот как Владыка стал крестным отцом. Когда мать крестника была беременна, она и ее муж думали, какое имя дать ребенку. Наш Владыка тогда сказал им, что если родится сын, то назвать его следует Николаем в знак того, что эти люди были духовными детьми епископа Николая (Горбатенко), который был с ними разлучен. Родился сын, и родители исполнили пожелание Владыки.

В понедельник утром, 27 мая, перевезли на машине все вещи на вокзал и стали ожидать прихода поезда. Нас провожали т. Фаина, Василий Иванович, Нина Васильевна и т. Леля. По молитвам Владыки нашего с Божией помощью благополучно сели в вагон. Через 10 минут поезд тронулся, оставив позади провожающих…

---

Примечания:

1. В квадратных скобках примечания редакции.

2. Тетя Феклуша работала прислугой в Москве; владыка Мануил взял ее в Чкалов (Оренбург) кухаркой в архиерейский дом. Приняла постриг с именем Феофания. Похоронена в Самаре.

3. Тетя Леля? Елена Павловна Розанова, дочь профессора Розанова, жила в Конюшенном переулке. Имела послушание от владыки Мануила собирать сведения для каталога о русских архиереях.

4. Нина Васильевна Бахметьева жила с мужем и двумя дочерьми на ул. Пятницкой. От владыки Мануила имела послушание принимать и устраивать у себя приезжих. Ее потомки не оставляют странноприимства.

5. Раба Божия Анна была человеком образованным и общалась с достаточно обеспеченными людьми, имела послушание доставать деньги и вещи для неимущих.

6. Тетя Фаина? старушка, жившая невдалеке от Кадашей. У нее было послушание кормить голубей в церковных оградах. Голуби знали свою благодетельницу? увидев ее, они прилетали и покрывали ее с головы до ног. Жила она в отдельной комнате, поэтому Иван Снычев чаще ночевал у нее, чем у Нины Васильевны, у которой было очень тесно и шумно.