 |
| Русский вестник | Николай Селищев | 14.11.2005 |
В наши дни многие историки справедливо жалуются на неиссякаемый поток откровенного бреда, тиражируемого на хорошей бумаге, в твёрдых переплетах, — бреда, известного как «новая хронология» или опыт внедрения математических методов в историю. Однако я не думаю, что мы имеем дело с обычными психопатами. Ведь на «новую хронологию» работают целые бригады. Именно «новая хронология» твердит, что вся христианская история сфальсифицирована, что русская история выдумана византийскими хронистами, затем ещё раз сфальсифицирована династией Романовых, особенно ненавистной «новым хронологам». Основной тезис «новой хронологии» по-экуменически прост — все религии очень похожи друг на друга, это, дескать, кем-то давно доказано. Так что, скорее всего, заправилы «новой хронологии» совершенно вменяемы и хладнокровны, что, конечно, не исключает возможности найма полубезумных авантюристов для поточного выпуска «новохронологической» макулатуры.
Если от таких диких всплесков ненависти к царской России и к её наставнице Византии перейти к кругам внешне вполне «патриотическим», то и здесь мы увидим всю ту же ненависть, только прикрытую и припудренную.
В газете «Церковный Вестник» (N 13−14, 2005) с огромной двухполосной статьёй «Владимир Соловьев и национальный вопрос» выступил игумен Петр (Мещеринов). Он исходит желчью — «византинизм в наши дни — не просто идеология, но в некотором смысле духовное явление, носящее все признаки евангельского фарисейства». Византинизм ведёт, по скудоумию автора, к «формально-казарменным отношениям», к «страху принять историческую реальность, боязни думать, ксенофобии». Византинизм для игумена Петра — не просто бессмысленная казарма, в которой укрепились ксенофобы. Это ещё и причина, ни много ни мало, «коммерциализации церкви». Вопреки не только истории, но даже здравому смыслу, автор уверяет: «Имперская идеология, таким образом, приводит к тотальной безответственности». От византинизма и от имперской идеологии у нас-де, сирых и недостойных, все беды. «Поэтому у нас — коррупция, отсутствие гражданского общества…», — повторяет игумен Петр. Его мысль, конечно, в своем роде «гениальная». Если космополитический паразитический слой, в котором не найдешь «ни звука русского, ни русского лица» (перефразируем слова Чацкого), ворует, грабит, пьянствует, то это, якобы, от «византинизма»!
И Россию игумен Петр «горячо любит». Так горячо, что уж ждет не дождется, когда она, погрязшая в ксенофобии и византинизме, наконец вымрет, уступив жизненное пространство любвеобильным экуменистам-западникам. Игумен Петр прямо так и пишет: «И вполне можно усмотреть руку Божию в том, что вместе с нравственным происходит и количественное вырождение русского народа — по миллиону человек в год». Слышите, неразумные россияне? Оказывается, Гайдар, Чубайс, банковские дельцы, наркоторговцы и иные «реформаторы» — это «реформаторы Божией милостью»?!
Очевидно, шквал протестов против русофобской (и далеко не первой в «ЦВ») статьи игумена Петра Мещеринова оказался столь сильным, что в N 15−16 того же «ЦВ» его немного осадил протоиерей В. Чаплин, заместитель председателя ОВЦС. Чаплин посоветовал: «…нам не стоит отказываться ни от „византинизма“, ни от наследия Российской империи».
Однако нападки на Византию и царскую Россию этим не ограничиваются. В газете «Радонеж» (N 6, 2005) была напечатана тоже обширная, двухполосная статья под заголовком «Французы — «овцы тонкорунные». Некая беседа с отцом Филиппом в храме иконы Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыне. Публикация весьма красноречива и выдержана в усыпляюще-лицемерном тоне.
«Радонеж» представил отца Филиппа как человека с «удивительно светлыми, лучезарными глазами», «с по-детски искренней широкой улыбкой». По ходу интервью неоднократно вставлено: «Смеется», «Улыбается». То есть «лучезарность», с одной стороны, должна нас расположить к прямо-#таки детской доверчивости ко всему, что нам поведает отец Филипп, с другой — звучать как усилитель сигнала в наиболее двусмысленных местах его высказываний.
О самом отце Филиппе «Радонеж» сообщает, что «родной батюшка» был «абсолютно неверующим», начинал «свой духовный путь у небезызвестного ныне о. Артемия Владимирова певчим, позже стал и регентствовать». Служил в Чите, затем был отправлен в Париж, на Трехсвятительское подворье. Ради Парижа и Франции и давалось всё интервью «Французы — «овцы тонкорунные».
Исходная посылка такова: «Что действительно бросилось в глаза и поразило до глубины сердца, это обилие реликвий, обилие святынь. Франция просто «наводнена» св. мощами и реликвиями с самых древнейших, апостольских времен». Откуда взялись в папистской масонской Франции св. мощи с «самых древнейших» времён, «лучезарный» отец не говорит.
А ведь всё это было награблено латинянами во время 4-го крестового похода, взятия и беспощадного разграбления Константинополя в 1204 г., затем — постыдной перепродажи награбленного в годы латинского ига, т. н. «Латинской империи» (1204−1261) в Константинополе. Тогда была создана латинская «Романия», она же «Новая Франция», путем варварского ограбления древних православных греческих земель.
Навязанное нам представление о крестовых походах как о столкновении Запада с магометанами — весьма поверхностно. Латинские владения в Палестине были невелики, и не они влекли алчные сердца нищих западноевропейцев. Уже ко времени 2-го крестового похода (1147−1149) норманнский король ещё вчера греческой Сицилии и Апулии (юг современной Италии) Рожер 2-й, известный своим постоянным союзом с магометанами, пытается организовать поход именно против православной Византии.
В землях, позднее составивших современную Францию, огромное влияние приобретает мистик аббат Бернард Клервосский, обосновавшийся со своими последователями в государстве Шампань (к востоку от Парижа, от парижского герцогства, или собственно «Франции» в историческом значении этого слова). В обстоятельной книге болгарских старостильников архимандритов Серафима Алексиева и Сергия Язаджиева «Почему православному христианину нельзя быть экуменистом» (русский перевод, СПб., 1992, с. 297) приводится цитата из Бернарда Клервосского. Бернард излагает папские обязанности тогдашнему папе римскому Евгению 3-му. На первом месте стоит искоренение Православия у греков: «Пусть эти злые звери будут или исправлены твоим особым старанием, или уничтожены!». Касательно же евреев Бернард проявлял полную терпимость: «…должно сперва обратиться язычникам… Поэтому относительно евреев ты имеешь извинение во времени: евреи имеют свой предел, который не может быть ныне пройден».
Конечно, подлинность этого текста западники тут же поставят под сомнение, поскольку он из книги старостильников. Однако болгарские старостильники ссылаются на «Журнал Московской Патриархии» времён приснопамятного Патриарха Алексия 1-го (Симанского).
Зная о взглядах аббата Бернарда Клервосского, объявленного «святым» уже в 1173 г. (указом папы Александра 3-го), мы никак не удивляемся, читая в гл. 73 «Завоевания Константинополя» в 1204 г. (сочинение рыцаря Робера де Клари) о проповеди папских епископов и клириков накануне приступа Константинополя. Епископы и клирики «…разъяснили пилигримам (т.е. крестоносцам. — Н.С.), что битва является законной, ибо греки — предатели и убийцы и им чужда верность», «…и они хуже евреев». «И епископы сказали, что именем Бога и властью, данной им апостоликом (т.е. папой Иннокентием 3-м, как якобы «преемником» св. апостола Петра. — Н.С.), отпускают грехи всем, кто пойдет на приступ, и епископы повелели пилигримам, чтобы они как следует исповедовались и причастились и чтобы они не страшились биться против греков, ибо это враги Господа». В рамках приготовления к такой ответственной миссии, возложенной на них папой, латинские рыцари отослали из своего лагеря «женщин легкого поведения», коих оказалось немало, если, по свидетельству де Клари, их «посадили на корабль и увезли весьма далеко от лагеря».
То есть корни чудовищной ненависти к Православию, проявившейся в кровавом разгроме Византии в 1204 г., взрастали ещё в эпоху Бернарда Клервосского (умер в 1153 г.), если не раньше — в эпоху папы Григория 7-го (1073−1085), дружившего и с норманнами, и с сарацинами, и с иудеями (с кем в данный момент было ему выгодно) и утверждавшего, что православные «по наущению дьявола» (?!) отпали от Рима, что сам папа «по заслугам св. Петра становится святым»?!
И сегодня папы не забывают ни «святого» Бернарда Клервосского, ни его учеников. В 1830 г. папа Пий 8-й объявил «святого» Бернарда «доктором церкви». В 1872 г. папа Пий 9-й объявил «святым» папу Евгения 3-го, ученика Бернарда Клервосского, — того Евгения, которому Бернард писал о необходимости истребления православных и о терпимости к иудеям. По данным на 2005 г., в мире существует около 100 монастырей того папского цистерцианского ордена, покровителями которого считаются «святые» Бернард и Евгений 3-й.
Однако всего этого «лучезарный батюшка» Филипп (из «Радонежа») не замечает в своих экстатических воспоминаниях о Франции. О крестовых походах он говорит так, будто грабеж Константинополя и сознательное осквернение его святынь были чуть не заслугой таких «благочестивых» рыцарей-латинян. Вот ещё один перл «лучезарного» красноречия: «Посчастливилось мне отслужить литургию и у главы Иоанна Предтечи во Вьене, 150 км к северу от Парижа. Сразу вспоминается удивительная история о том, как во время тех же крестовых походов один из французов, псаломщик, среди развалин, груд кирпичей и мусора обнаружил блюдо и лицевую часть главы Иоанна Предтечи и увёз с собой во Вьен. И в 13-м в. всего за 70 лет был построен просто фантастический 143 м высоты собор, не говоря уже о высоте его сказочных, готических башен!».
Какое приторное сюсюканье: «посчастливилось мне», «удивительная история», «просто фантастический», «сказочный»! Казалось бы, запись беседы, но как подобраны эпитеты — чтобы действовали на сознание слушателя. И между делом, некий «псаломщик» (не грабитель, не насильник!) не разграбил, а «обнаружил и увёз»! Ясно, что «лучезарный батюшка» Филипп знает, какие слова на какие заменить, чтобы и мы воскликнули: «Ах Франция! Нет в мире лучше края!». Только в рассказе «лучезарного батюшки» Филиппа всё ложь, от первого и до последнего слова!
Вот как описывает разгром православного Константинополя в 1204 г. наш великий византинист Ф.И.Успенский: «Эти три дня грабежа при зареве пожара превосходят всякое описание. По истечении многих лет, когда всё уже пришло в обычный порядок, греки не могли без ужаса вспоминать о пережитых сценах… В особенности нужно отметить варварское отношение латинян к памятникам искусства, к библиотекам и святыням византийским. Врываясь в храмы, крестоносцы бросались на церковную утварь и украшения, взламывали раки с мощами святых, похищали церковные сосуды, ломали и били драгоценные памятники, жгли рукописи. Многие частные лица составили себе богатства в это время, и потомство их в течение целых столетий гордилось похищенными в Константинополе древностями. Епископы и аббаты монастырей впоследствии подробно описали в назидание потомству, какие святыни и как приобрели они в Константинополе. Хотя они описывали историю хищений, но называли это святым хищением» («История Византийской империи 11−15 веков», М., 1997, с. 290).
Успенский подробно описывает в числе грабителей и некоего Мартина, «аббата монастыря в Париже», похитившего в том числе и ковчежец с кровью Спасителя, кусочек Дерева Крестного, кость св. Иоанна Крестителя, часть руки св. Иакова.
Теперь зададимся вопросом — кто именно ворвался в Константинополь 13 апреля 1204 г. От правильного ответа на этот вопрос зависит и отгадывание другой загадки — кто стоит за «лучезарными батюшками», навязывающими нам массовые паломничества к «святыням древней неразделённой церкви» в Тур, Реймс, Трир, Марсель, Сантьяго-де-Компостелла, в Париж, Рим, Венецию? Ясно, что за этим стоят папские круги.
Другой «лучезарный батюшка», А. Ястребов, настоятель прихода св. Жен Мироносиц в Венеции, свой неуёмный восторг Венецией навязывает десяткам тысяч слушателей радиостанции «Радонеж». Мотив песни тот же — Венеция полным-полна святынь, приезжайте в паломничество. Вариации чуть другие. Вместо «французов — овец тонкорунных» фигурируют «тонкорунные» венецианцы, бенедиктинцы, за которыми встаёт могучая фигура большого «друга Православия» венецианского кардинала Анжело Сколы, готового за скромную сумму в 2 миллиона евро продать пустующий монастырь или храм. Вот и брошен клич по Святой Руси — подайте, православные, 2 миллиона евро на покупку недвижимости для православного миссионерского прихода в Венеции. А чтобы лучше узнать Италию, советуют нам читать известные путеводители Муратова (искусствоведа) и Бродского. Конечно, православного философа А. Ф. Лосева, его «Эстетику Возрождения», «лучезарные батюшки» не вспомнят. Зачем омрачать розово-голубые тона Венеции и Рима главой «Обратная сторона титанизма» из книги Лосева?
Заправилами крестового похода против Константинополя были как раз венецианцы, ломбардцы (и те, и другие с севера нынешней Италии), шампанцы и фландрцы, но всех направлял и «благословлял» папа Иннокентий 3-й. Либеральный французский историк Ф. Бродель, почётный профессор многих влиятельных университетов, любимый в России западниками из МГУ и РГГУ, написал интересные слова в своей монографии «Время мира» (русский перевод, М., 1992): «До 13-го в. история Венеции окутана густым туманом. Специалисты спорят о ней так же, как античники спорят о неясном происхождении Рима» (с. 105). Бродель пишет о еврейских купцах, обосновавшихся на острове Джудекка (пригород Венеции), но ничего более определённого не может сообщить.
Тогда откроем византийского историка 12 -го в. Иоанна Киннама, секретаря знаменитого византийского императора Мануила 1-го Комнина. Историк Иоанн Киннам вовсе не теряется в догадках, как Бродель. Киннам ясно пишет, что венеты (венецианцы) — «это народ безнравственный, хищный больше, чем всякий другой, низкий и нисколько не имеющий понятия о флотской честности». Венеты жили разбоями на море, опустошили цветущие греческие острова Родос и Лесвос, но были разгромлены византийским флотом. Иоанн Киннам приводит послание византийского императора Мануила Комнина к венецианцам, где император называет их «издавна скитальцами и нищенствующими», пробравшимися в византийское общество, но отплатившими византийцам чёрной неблагодарностью — предательством и высокомерием. Император Мануил назвал венецианцев: «Вы, народ некогда без имени…».
Всё это французский историк Бродель пропускает, зато признаёт: «До этого (т.е. до разгрома Константинополя крестоносцами в 1204 г. — Н.С.) Венеция паразитировала на Византийской империи, пожирала её изнутри. Теперь Византия стала почти что её собственностью. Но от краха Византии выиграли все итальянские города; точно так же выиграли они и от монгольского нашествия, которое после 1240 г. на столетие открыло прямой путь по суше от Черного моря до Китая и Индии…» (с. 106). Итак, для наших предков груды костей, пепелища от татаро-монгольского нашествия Батыя, горе, а для предприимчивых итальянцев — радость!
Именно венецианцы предоставили свой пиратский флот для перевозки войска латинских рыцарей с захваченного Корфу (Керкиры) вдоль огромного полуострова Пелопоннес — далее на Константинополь. При этом венецианский флот, естественно, обогнул и крайнюю южную точку Греции — мыс Матапан (в Пелопоннесе). Сразу после разгрома Константинополя, получив огромную часть награбленного византийского серебра, Венеция стала чеканить свою первую крупную серебряную монету — «матапан», получившую широкое распространение в средние века. При разделе Византийской империи венецианцы отхватили себе её лучшие земли, а венецианские дожи (правители) вплоть до 1356 г. официально титуловались «властелинами четверти и ещё половины империи Романии» (Романия — это греческие земли, захваченные латинянами). Венецианские владения в Пелопоннесе просуществовали до 1498 г., а на островах Эгейского моря — до 1527 г., т. е. венецианцы грабили православных греков почти три века!
Само латинское войско было настоящим сбродом из самых разных государств. Поясним, что более-менее единая Франция существует лишь с конца 16-го века, а окончательное смешение северо- и южнофранцузского языков в единый французский язык произошло лишь в 1950-х гг., с появлением телевидения.
Если обратиться к трудам французских историков, которыми ни в МГУ, ни в РГГУ не восхищаются и на русский язык не переводят, то можно обнаружить, что в 12-м в. на территории современной Франции существовало до ста самостоятельных государств, правитель каждого из них имел королевские полномочия, существовали даже «провинциальные национальности». Владения т.н. «короля Франции», по существу, графа или герцога Парижского, составляли лишь 27 тысяч квадратных километров, из них 6 тысяч — отдельными кусками. Из общей площади Франции в 450 тысяч квадратных километров французский королевский «домен» (личные владения парижского короля) составлял, как признают французские же историки, «ничтожную часть». Но и в этом «домене» были свои князьки, свои внутренние сложности.
Показательно, что за 6 лет до штурма Константинополя парижский король Филипп 2-й Август (в 1198 г.), очевидно, вполне в духе терпимости «святого» аббата Бернарда Клервосского, — разрешил евреям вернуться в королевские владения. Этот Филипп был близким родственником графов Шампани и Фландрии, именно шампанцы и фландрцы и пошли на Константинополь в 1204 г. (к ним присоединились и немцы из разных владений). Фландрии сейчас не существует, её земли поделены между северными областями нынешней Франции и западными областями современной Бельгии. А тогда фландрцы были известны как наёмники, даже французские историки называют их «бандами», которых часто нанимали норманнские короли Англии за самую мелкую монету — «денье».
Именно нищета Запада стала двигателем его мнимо-«религиозного» рвения. В той же Англии 12-го века единственной монетой был «пенни» («денье»); ни «шиллингов», ни «фунтов» не существовало. На землях, впоследствии составивших Францию, Италию, Германию, не чеканили золотых монет. Иногда в руки западноевропейцев попадали крупные византийские золотые «безанты» («византы»). Обычными монетами веками оставались низкопробные «денье», «денаро», «пфенниги» весом не более 1,5 граммов с добавлением толики серебра. Такие монеты собирали в кучи, взвешивали, приравнивая к слиткам серебра с клеймом («марка серебра»). Но в разных городах эти слитки-эталоны различались, поэтому хаос государственной жизни повторялся в хаосе монетном.
Французский либеральный историк Ж. Ле Гофф в книге «Цивилизация средневекового Запада» (русский перевод, М., 1992, с.197) в качестве иллюстрации скудной жизни Европы приводит пример тщательного собирания навоза: «Сеньор подчас облагал держателя тяжелым побором в виде «горшка навоза». Привилегированные агенты сеньоров получали, напротив, в качестве жалованья «навоз от одной коровы и её теленка»; таковы были, например, прибендарии, управлявшие некоторыми поместьями, в частности, в Мюнвайере в Германии 12-го в.».
Отсюда становится понятно, какая грубая алчность влекла папский мир к Константинополю. Сколько же латиняне награбили в Константинополе в 1204 г. Шампанский маршал Жоффруа де Виллардуэн, впоследствии основавший собственное «государство» в греческом Пелопоннесе, пишет об этом предельно ясно в своей хронике «Завоевание Константинополя»: «…со времени сотворения мира никогда не было в одном городе захвачено столько добычи» (гл. 250). Далее: «И таких, которые утаили из добычи, было много как среди малых, так и среди великих; но это не было известно. Посудите сами, сколь велико было захваченное добро, ибо, не считая украденного и не считая доли венецианцев, там было принесено наверняка на 400 тыс. марок серебра и едва ли не 10 тыс. всяких сбруй и уздечек» (гл. 255). Ему вторит другой крестоносец Робер де Клари: «…сам же я думаю, что и в 40 самых богатых городах мира едва ли нашлось бы столько добра, сколько было найдено в Константинополе» (гл. 71).
Что такое 400 тыс. марок (весовых) серебра? Это настолько исполинская сумма, что её нельзя было даже вообразить. Приведу цифры из книги английского историка М. Эшли. Он пишет, что в 1200 г., т. е. за 4 года до захвата Константинополя, норманнский король Англии Иоанн заключил мир с парижским королем Филиппом 2-м Августом. Филипп согласился признать за Иоанном его огромные владения на материке за «значительную сумму» в 20 тысяч марок серебра. В 1209 г. тот же норманнский король Англии Иоанн вместе с Ллевелином Великим, королем Северного Уэльса, пошёл войной на короля Шотландии Вильгельма Льва. Вильгельм Лев мужественно уклонился от битвы, отдал норманнам в заложницы двух своих дочерей и заключил мир, уплатив 15 тысяч марок серебра. Таким образом, судьбы даже крупных государств измерялись в ту эпоху в 15−20 тысяч весовых марок серебра, а тут, за вычетом украденного и захваченного венецианцами, — 400 тысяч марок серебра!
Отсюда вполне можно предположить, что именно из захваченного у Византии золота и серебра венецианцы стали чеканить с 1280 г. свою первую золотую монету — «цехин» (как предполагают американские нумизматы, слово «цехин» связано с пригородом Джудекка, где жили еврейские купцы). В 1266 г. парижский король Людовик 9-й, с 1297 г. — «святой» папистского мира, начал чеканить крупную серебряную монету «гро турнуа» (в 12 раз больше привычного «денье») и первую золотую монету «золотое денье», или «экю», весом 4,05−4,21 грамма чистого золота и диаметром 25 мм. Но ведь это копия византийского золотого «иперпира» — от 4,12 до 4,37 граммов чистого золота при диаметре 29 мм! Не от грабежа ли Константинополя весь расцвет ярмарок Шампани на кредиты итальянских купцов в 13-м в., как и сам подъём «товаро-денежных отношений» в Западной Европе?
Сейчас нам навязывают папскую лжесвятость. В 1998 г. на деньги фонда Сороса в Москве была издана объемная книга французского историка М. Блока «Короли-чудотворцы» с панегириком тому же Людовику 9-му «святому». Папский русскоязычный сайт католик.ру в разделе «Святые» помещает биографию «святого» Людовика 9-го, где хвалит его в том числе и за «денежную реформу», не уточняя, правда, в чём она заключалась. Сейчас из двух действующих костёлов в Москве один — польский, другой — французский — «святого Людовика» (с двумя французскими «отцами»).
Наконец, упомянутый «лучезарный батюшка» отец Филипп в интервью «Французы — овцы тонкорунные» тоже восторгается мнимо святым Людовиком: «Мои наиболее яркие воспоминания, связанные непосредственно с Парижем, также относятся к великому множеству святынь этого города, и в том числе терновому венцу Спасителя. Дело в том, что сен Луи (св. Людовик 9-й) — один из самых благочестивых королей Франции, выкупил венец у венецианцев, который попал к ним из Константинополя во время крестовых походов… Можно только предположить, что было бы здесь, если бы терновый венец привезли из Парижа! Кстати, многие общины, желавшие иметь что-то от святыни, постепенно обломали все шипы с венца, а посему сейчас он остался вовсе без оных. Согласитесь, есть нечто общее с нашим русским менталитетом! (Смеется)».
Так под издевательский смешок «наш лучезарный батюшка» подбрасывает нам мыслишку, что русский менталитет — это отщипывать от святыни, растаскивать… Самих же французов и венецианцев ни в каком воровстве, скупке краденого, святотатстве не обвиняет. Венец Спасителя «попал» к венецианцам из Константинополя. Как раньше св. мощи св. Иоанна Крестителя «обнаружил и увёз» некий благочестивый «псаломщик» из-под Парижа. Не статья — а оправдание разгрома православной Византии!
Но вот какова была правда. Ф.И. Успенский, работавший до Первой мировой войны директором Русского археологического института в Константинополе, наш прославленный учёный-византинист, писал о венецианских купцах, что они продали терновый венец Христа французскому королю Людовику 9-му за 13 134 иперпира, «сумму, громадную для того времени» (с. 318). При этом регент т.н. «Латинской империи» рыцарь Ансельм де Кайе в захваченном Константинополе заложил терновый Венец Христа венецианцам, а Людовик 9-й выкупил Венец и перевёз в Париж (с. 380). Вообще венецианцы не гнушались ничем — они дали деньги взаймы последнему латинскому императору Константинополя Балдуину 2-му, взяв в залог его сына Филиппа.
Теперь полюбопытствуем — откуда у Людовика 9-го византийские золотые монеты — «иперпиры», которыми он заплатил венецианцам? Ясно, тоже из награбленного. То есть один скупщик краденного (Людовик «святой») имел дело с другими скупщиками краденного (венецианцами), а сейчас — он стал сен Луи, «одним из самых благочестивых французских королей»?!
Да и что это была за сумма в 13 134 золотых иперпира, заплаченная Людовиком 9-м за терновый венец Христа? С запросом по этой теме я обратился в межправославный фонд «Св. Апостол Павел» (Греция). Фонд привлёк богослова и филолога Х. Левентиса, приславшего мне подробнейшую историческую справку с указанием всех источников. По его данным, 1 золотой византийский иперпир того времени был равен 11−15 золотым франкам (стандарта конца 19-го века). Откуда «святой» Луи взял такую массу золота? Очевидно, что «прогресс» Запада построен на руинах Византии!
Численность населения Константинополя в 1204 г. определяется Ф.И. Успенским от 400 тысяч до миллиона человек, а Ж. Ле Гофф насчитывает в 14-м веке в Париже всего 80 тысяч, в Лондоне, Гамбурге, Любеке — от 20 до 40 тысяч. Известный английский хронист начала 13-го в. Ральф Коггесгел писал, ссылаясь на очевидцев, что население Константинополя было больше, чем число жителей между городом Йорком и рекой Темзой (т.е. собственно в Англии, без независимых тогда Шотландии и Уэльса).
Из справки Х. Левентиса следует: греческий профессор А.М. Андреадис считал, что население Византийской империи времён Комнинов (1081−1185) могло достигать 10−15 миллионов человек. Поэтому падение Византии в 1204 г., столь потрясшее наших летописцев, нужно считать одной из самых страшных мировых катастроф, в том числе и для нас, русских. Отрадно, что сербская церковная печать в 2004 г. поместила обширные публикации о 800-летии падения Константинополя и о зверствах и насилиях латинян. Увы, у нас эту тему замалчивают. Вместо этого нас призывают собирать 2 миллиона евро на храм в Венеции и верить басням о «святом Людовике», западных «королях-чудотворцах», «тонкорунных французах»!
Будем же всегда помнить слова Ф.И. Успенского, что изучение Византии — национальный долг русского народа!
