 |
| Радонеж | Кирилл Чельцов | 22.04.2019 |
Е.Никифоров: — Здравствуйте, дорогие братья и сестры. У микрофона Евгений Никифоров. Сегодня мой собеседник Кирилл Юрьевич Чельцов. Приветствую, Кирилл Юрьевич.
К.Чельцов: — Здравствуйте.
Е.Никифоров: — Многолетний преподаватель гимназии «Радонеж» и большой знаток всего нашего педагогического процесса. Поэтому, Кирилл Юрьевич, я бы хотел, чтобы мы поговорили о том, в чем особенности православного воспитания вообще, православного образования вообще, чем разнится православное образование в обычной школе и в нашей школе, специализированной. Таких школ в Москве шесть. Из них учрежденных «Радонежем» три. Одна из них, старейшая, была основана в 1990−91 году, на заре свобод современных. За эти годы, а Вы почти все это время были со школой, начиная от формирования концепции школы, к нынешнему дню ее самопонимания, какая была динамика, много ли пришлось изменять по сравнению с тем идеальным, что мы хотели?
К.Чельцов: — Да, изменять пришлось много, прежде всего потому, что 90-е годы в истории РПЦ уже исторические. Это уже история, а не реальность. Если в 90-е, когда я начинал преподавать в гимназии, нужно было прежде всего рассказать о неизвестном православии, о котором люди очень хотели узнать, и мы имели дело с людьми энергичными, волевыми, которые готовы были принять то, что мы им говорим и воплотить это в жизнь. Сейчас я бы назвал то, что мы делаем внутренним миссионерством. Когда нам приходят дети из семей православных, а дети почти не воцерковленные.
Е.Никифоров: — А как так может быть? В каком смысле тогда они православные?
К.Чельцов: — У меня тоже часто возникает такой вопрос, однако я с этим постоянно сталкиваюсь. Постоянно сталкиваюсь с детьми, которые в средней школе по слогам читают молитвы ко Святому Причащению. При том, что они должны были причаститься в своей жизни раз сто как минимум. Поэтому должны были бы молитвы знать близко к тексту.
Е.Никифоров: — Тогда это вопрос к родителям.
К.Чельцов: — Это значит, что молитвы эти не читаются, но просто включают как фоновые молитвы вечером перед сном, когда ребенок уже ничего не слышит и не понимает. То есть получается, что подготовка к Причастию для них редка. А значит, хотя они и сознают себя православными, их нужно ввести в Церковь, познакомить с этими молитвами и сделать это аккуратно.
Е.Никифоров: — А зачем это нужно? Достаточно поговорить с батюшкой, социализировать их, чтобы не пугались Церкви, священника? Или это уже не нужно? Но что-то другое? Вот зачем им читать такие длинные молитвы? Родители так считают, потому что и для них это фоново, вычитать просто молитвы. Не помолиться, а вычитать?
К.Чельцов: — Когда-нибудь они всё равно должны начать их читать. И я скажу больше, когда-то им предстоит сделать самое важное в своей жизни: им предстоит выбрать или отвергнуть Бога. Потому что ни крестные во время их Крещения, ни их родители не могут сделать этот выбор за них. Они и учителя могут сделать всё от них зависящее, и это их долг, чтобы этот выбор был в пользу Бога, но свобода человеческая — это такая тайна взаимоотношений человека и Бога, в которую вмешаться никто не может. И им этот выбор предстоит.
Е.Никифоров: — А почему? Когда возникает такая неизбежность? Всё же у нас православная школа и родители отдают детей в школу и хотят гарантии того, что здесь-то действительно не сломают психику ребёнка, не обидят его религиозные чувства, то есть воспитываться он будет цельно. А Вы говорите, что всё-таки происходит момент личного выбора? Что же это за момент такой?
К.Чельцов: — Это момент, когда ребёнок начинает уже в подростковом возрасте, как взрослый, осознав себя личностью, искать Бога. И либо находит Его, либо — а вот тут сложный момент — я не могу сказать «не нашёл», потому что Бог стоит у сердца каждого человека — но из-за различных внешних и внутренних условий человек сам от Него отворачивается. В этот момент он вместо того, чтобы повернуться к Богу и идти к Нему, отворачивается и идёт от Бога. Потому что он осознает себя отдельным человеком. Он — не его родители. Он — не его учителя. Он сам по себе. Иногда кстати, от того, что на него слишком сильно давили, он может сделать выбор против Бога. Особенно это бывает тогда, когда те, кто заставлял его ходить в Церковь, сами не всё выполняют из того, что требовали от этого школьника. Лицемерие — самый страшный яд, который может совершенно убить веру в человеке. Оно может привести к тому, что выбор будет сделан против Бога. Я встречал таких детей, которые в старших классах отвечали, что до этого момента вы меня водили в Церковь и я вам подчинялся, а теперь я сам не хочу туда ходить и могу вам доказать, что те, кто мне говорили в Церковь ходить, сами живут не по заповедям Божиим.
Е.Никифоров: — У детей в это время, примерно класса с пятого, начинается обострённое чувство справедливости, правды, совестливости.
К.Чельцов: — Я бы сказал, что попозже — с седьмого в полной степени. И наша задача с одной стороны, показать человеку, где искать Бога. Вернёмся к этому вопросу — нужно или не нужно читать молитвы. Если мы не будем показывать пример, если они не будут себя принуждать молиться, если они не будут работать надо собой, стремиться к Богу, то они Его и не найдут. Вот если мы дали им опыт стремления к Богу, то тогда, если они сами захотят, то смогут к Нему прийти. Но если, с другой стороны, мы не передавили.
Е.Никифоров: — Здесь важно две вещи: содержание образования и система мотивации педагога. Содержание образования заложено в программе, уроках, поурочных планах, которые отличаются от общеобразовательных. И набор истин дети получают. А содержания этой словесной оболочки самих знаний, как они приобретают? Чем школа православная по составу педагогов, по чему и чем она отличается от обычной общеобразовательной, пусть и хорошей даже, школы?
К.Чельцов: — Я бы выделил три важных момента, которые покрывают главное. Если эти три момента будут, то школа так или иначе будет вести детей к Богу. А если какой-то из этих компонентов будет отсутствовать, то будут большие проблемы. Первое — наличие в школе православных учителей, хотя бы по большей части и духовника. Это связано с тем, о чём мы говорили. Если у нас будет православное образование, если мы в курс истории заложим большой компонент истории РПЦ, но при этом историю будет вести человек нецерковный, то невозможно себе представить, чтобы дети этого не заметили, чтобы не поняли, что, рассказывая об истории Русской Православной Церкви, о житиях святых, он сам не только в это не верит, но и считает эти рассказы исторической байкой или благочестивыми и полезными легендами. То есть они для него мало отличаются от египетских мифов. Дети это заметят, и тогда это будет то самое, о чём мы говорили только что. Взрослые говорят одно, а делают и думают совсем другое. Это тот самый яд.
Е.Никифоров: — А что вы преподаёте в школе?
К.Чельцов: — Историю, обществознание.
Е.Никифоров: — То есть самое насущное для обучения в православной школе.
К.Чельцов: — Именно эти предметы.
Е.Никифоров: — Сколько, по Вашим наблюдениям, наемников, так скажем? Хороших педагогов, но не особенно верующих? В целом согласных, что православие важное, созидающее, но не живых воплощений религиозной жизни.
К.Чельцов: — Я бы сказал, что 50/50.
Е.Никифоров: — Даже так? Что же тогда говорить об общеобразовательной школе?
К.Чельцов: — Да.
Е.Никифоров: — А какой ещё важный элемент?
К.Чельцов: — Особая система мотивации. Сейчас в СМИ и вообще в концепции государственной общеобразовательной школы главная мотивация — карьера. Мы вам даём образовательные услуги, эти услуги позволят вам в будущем получить такие-то конкурентные преимущества и потом зарабатывать больше денег. Установка такая. Если вы сдадите лучше экзамен, то вы поступите в лучший ВУЗ, диплом будет цениться работодателем. Вот мотивация. Это не может быть мотивацией православного человека. А мотивацию надо строить с самого первого класса.
Е.Никифоров: — А какая мотивация должна быть?
К.Чельцов: — Мотивация православного человека — прежде всего служение. Православный мотивирован на то, чтобы служить Богу, отечеству и ближним. Он мотивирован на то, чтобы отдавать. Учится он для того, чтобы отдавать настолько много, насколько Бог дал ему способностей. Это основная мотивация. Если мы мотивируем школьников на служение, то мы справились с задачей в этом отношении.
Е.Никифоров: — Получается?
К.Чельцов: — Получается. Не со всеми, но получается. У нас бывают разные классы. Современный 11 класс — это наш провал, например. 9−10 меня радуют в этом смысле.
Е.Никифоров: — А как получается, что год от году дети различаются? Это связано даже и с их временем их рождения? В этом году дети такие, а в другом другие. Мистический вопрос… Влияние звезд, настроения, погоды — что здесь?
К.Чельцов: — Все факторы! Не то, что предсказать, но определить их последствия невозможно. Но если взять этот 11 класс, то там повлиял состав учащихся. Изначально оказалось в этом классе несколько сильных личностей, которые потом покинули нашу гимназию, но сформировали вот именно эту общепринятую мотивацию на карьеру. И, к сожалению, мы с этим справиться не смогли.
Е.Никифоров: — Но вместе с тем, ученики ваши за все эти 20 лет, все заканчивают школу хорошо, неплохо, все поступают в высшие учебные заведения. Гимназия «Радонеж» — часто после идут в элитное учебное заведение, в МГУ. А это показатель. Лучший ВУЗ. И факультеты, куда они поступают — классики, самый элитный из филологических факультетов. Наверное. То есть в общем, образовательная и карьерная задача как-то выполняется? Куда они дальше идут? Они выходят в мир? Им нужно где-то работать, зарабатывать. Тут реальности житейские возникают. Без карьеры не обойтись.
К.Чельцов: — Это третий компонент православной школы. Содержание образования. Если мы имеем в виду православную школу, которая готовит детей не к Семинарии, то такая православная школа должна соответствовать всем стандартам государственного образования. Потому что тогда мы некоторым образом обманываем школьников. Мы им говорим, что они должны послужить отечеству, а при этом возможности им для этого не даём, потому что по разным причинам не можем их подготовить к экзаменам или не можем им обеспечить хорошее базовое образование, чтобы они сами могли к ним подготовиться. В православной школе должны присутствовать три компонента, все стандарты государственного образования мы должны выполнять.
Е.Никифоров: — То есть то, что нам даёт министерство сверху это не так плохо, потому что многие ругают сам подход к содержанию образования госшкол нынешних.
К.Чельцов: — Он конечно плохой…
Е.Никифоров: — А вместе с тем, мы его должны выполнить?
К.Чельцов: — Содержание образования — то, что мы должны знать. Способы, которые нам предлагает министерство — нет. Если бы мы стали их полностью выполнять, например, вести уроки по истории так, как предлагают современные методики, то мы должны были бы почти полностью исключить общение педагога с учениками. Современных педагогов учат вести уроки в значительной степени по рабочим тетрадям, чтобы ребёнок сам работал. Исключается, таким образом, общение педагога и ученика. И так сам процесс образования превращается в что-то похожее на интернет, но только под контролем. То есть мы где-то взяли информацию, заполнили ответы на вопросы и получается, что некую тему по истории мы прошли. Тестовое такое образование. А воспитательный компонент ушёл! Потому получается он в личном общении, в личных беседах, взаимодействии, когда ученик видит и чувствует, как педагог к этому относится, зачем ему нужна та информация, которую они сейчас обсуждают. С рабочей тетрадью такого общения не получится ни при каких обстоятельствах. Но содержание образования, то есть сведения, которые должны иметь школьники, мы должны обеспечить те, что требует государство и даже больше того. Только тогда мы свою задачу выполним и можем сказать, что мы как педагоги поработали. Второе — в некоторых частях мы должны иметь дополнительные пособия. Это важный момент.
Е.Никифоров: — Это будет один из моих вопросов. По каким учебникам вы их учите? Есть ли они? Чем восполняете?
К.Чельцов: — Пока просто скажу, что дополнительные пособия должны быть. Потому что в государственных учебниках мы вообще не найдем нормальных сведений по истории Церкви. Есть и другие проблемы, например, при изучении России в начале 20 века, правление Николая II. Мы, конечно, увидим в учебниках невозможный для православного человека взгляд и на личность Николая II, и ложное истолкование его мотивов.
Е.Никифоров: — То есть советчина совершенно не преодолена в этом смысле?
К.Чельцов: — Где как. Но в любом случае по истории по многим темам нужны дополнительные пособия, которые восполняют или даже заменяют основные учебники.
Е.Никифоров: — Епитимья прямо родителям слушать радио «Радонеж». Восполнили хотя бы слушанием радио «Радонеж» этот жуткий провал в том образовании, которое получают дети в средних школах.
К.Чельцов: — Третий очень важный компонент — православный. Не говорить с детьми о Боге мы не можем. Вопрос в том, что мы должны себя ограничить в этом отношении. То есть я бы ввел 3−4 урока закона Божия в неделю, всегда есть темы, связанные с Богом, о которых можно поговорить с детьми.
Е.Никифоров: — А сколько таких уроков сейчас?
К.Чельцов: — У нас в некоторые годы 1, а в некоторые 2 урока в неделю Закона Божия.
Е.Никифоров: — Родителям можно сказать смело, что клерикализация образования не грозит никак.
К.Чельцов: — Никак. Предполагается, что в рамках тех общеобразовательных предметов, которые мы ведём, мы также включаем этот православный компонент. Но, например, Священное Писание мы не можем вставить в курс литературы, да и не нужно это. Священное Писание, Богослужение — все это отдельный предмет — Закон Божий. Я считаю, что мы могли бы расширить наш курс Закона Божия за счёт практики. Наши школьники весьма, к сожалению, обзорно разбирают Богослужебные книги, а их хорошо было бы почитать. Честно говорят для них был бы очень полезен курс перевода и истолкования основных молитв вплоть до утренних и вечерних. Молитв ко Святому Причащению. Апостольских чтений. Ну, Евангелие они, предположим, хорошо знают. Просто такой практический курс. И вообще считаю, что два урока Закона Божия на класс в неделю это оптимальный размер. Один урок мы могли бы посвятить теории — все равно нужно пройти всю Священную историю, подробно разобрать Евангелие, разобрать Апостол, нужно знать Церковную историю, когда она выходит за рамки курса истории России. Например, в 5 классе разбирать Вселенские Соборы не имеет смысла, дети ещё не могут разобраться в церковных догматах. И этот курс мы повторяем в 11 классе. Христианская догматика в рамках истории христианской Церкви. Один такой курс образовательный. А второй практический. Богослужение. Толкование молитв. Псалтирь. Заупокойные богослужения. Потому что все с этим столкнуться. Таинство брака, какие молитвы читаются здесь. Все с этим столкнуться, потому и практический курс. Когда мы не изучаем системно информацию, а берём объекты, с которыми православный христианин всё время сталкивается и подробно о них говорим, обсуждаем. Второй такой дополнительный урок тоже очень нужен.
Е.Никифоров: — Храм здесь каким образом восполняет недостатки, практику, о которой сейчас говорили?
К.Чельцов: — Храм восполняет не знание, а сердечное представление о церковной жизни, потому что храм это прежде всего общее богослужение. И участие в общем Богослужении хотя бы несколько раз в год, как у нас на двунадесятые праздники, это конечно такой цемент, который лучше всего может склеить между собой педагогов и школьников, и школьников между собой. Именно чрез общую церковную жизнь мы составляем Церковь. Но в современной православной школе не надо уклоняться в две крайности. Я знаю, что в некоторых православных школах требуют присутствия детей и родителей на каждом воскресном Богослужении. Это может привести ко многим неудобствам. У родителей могут быть свои духовники.
Е.Никифоров: — Вы говорите о тех школах, где есть домовые храмы? Как у Гимназии «Радонеж».
К.Чельцов: — Это важно — иметь домовый храм. Потому что даже просто то, что дети могут прийти и перед уроком помолиться вместе, это уже хорошо и настраивает их на правильный лад. А если в гимназии храма нет, дети не собираются в общем храме. я не понимаю, как может такое быть в православной гимназии. Я был и не готов к такому вопросу, считал, что это несколько очевидно.
Е.Никифоров: — Вместе с тем, многие школы, которые себя называют православными или православно-ориентированными, по каким-то причинам не могут иметь храм. Не потому, что не хочет администрация, но вот помещения не хватает. У нас во всех гимназиях есть храм и духовник. Роль духовника какова? Если нет помещения, то хотя бы духовник — обязателен ли он?
К.Чельцов: — Да, духовник для гимназии обязателен. И его роль очень сложная. Что делает любой священник? Возглавляет церковное Богослужение, молитву, сам молится за свою гимназию. Думаю, что это главное. Но объяснить, как это действует невозможно. Но если взять практические действия, в которых участвует духовник, то он должен направлять воспитательную работу в гимназии, потому что я уже говорил об особой мотивации. Конечно, духовнику нужно возглавлять работу по этой особой системе мотивации. Потому что он первый среди преподавателей гимназии, кто несёт ответственность за души тех детей, которые учатся там. Не он один, но он главный здесь. И потом, должен быть человек, который имеет ту самую благодать, которую имеют священники, и который мог бы урегулировать различные спорные проблемы, которые возникают. Он именно тот взрослый, который не ведёт уроки, но к которому можно, как к некому мудрому третейскому судье, обратиться со своими проблемами. И родители могут обратиться. Такая его роль способствует миру в гимназии. Представьте, что родители считают, что в классе каком-то происходит что-то неправильное. Они обращаются к кому-то из учителей. Но учитель член корпорации. Он может, конечно, поговорить с коллегой, который, как он считает, ведёт себя неправильно, но он не может даже с родителями явно согласиться. Это недопустимо. Духовник же в этой ситуации может и поговорить с учителем, выяснить, в чем проблема, он может стать примирителем, который в самой ситуации не участвует. Ну, и помолиться о них, в конце концов. Вот этим важен духовник. И еще в нашей гимназии духовник беседует время от времени с детьми. Я знаю, что для детей эти беседы очень важны.
Е.Никифоров: — Это личная беседа или исповедь?
К.Чельцов: — Это публичная беседа в классе, то есть без других учителей, там не собирается вся гимназия, тогда бы они не могли открыться. Это беседы именно школьников с духовником. Никто не распространяется в гимназии, о чем они говорят, какие вопросы задают. Но я знаю, что у них есть вопросы, которые они хотят задать именно священнику.
Е.Никифоров: — А в этом отношении, очевидно, что некоторые идут в лобовую и требуют, чтобы все родители и дети были ежевоскресно на Богослужении в своем храме. Так рационально выстраивая обучение, можно понять, что это правильно, а практически нет, Вы сказали, что у многих детей и родителей духовники в разных храмах, как решается эта проблема?
К.Чельцов: — Считаю, что через общее Богослужение либо по большим праздникам, либо в отдельные дни, например раз в месяц, у нас общее Богослужение, на которое школьники приходят. У нас есть Богослужения с отцом Мелхиседеком. Это счастье. У нас главный настоятель храма архимандрит Мелхиседек из Подворья Оптиной пустыни, а наш духовник это иеромонах Кирилл оттуда же. Если отец Кирилл служит постоянно и служит на все двунадесятые праздники, на которых присутствуют школьники, то архимандрит Мелхиседек раз в месяц, иногда и чаще, устраивает общую Литургию. И на этой Литургии присутствуют все школьники, потому что отменяются некоторые уроки на этот период, не нужно специально на выходных приезжать, это соединяет всю гимназию в общей молитве. Так тоже возможно.
Е.Никифоров: — Как вы преодолеваете опасность, которую многие замечали в православных школах — опасность фарисейства? Когда дети вроде бы всё знают, но в жизни поступают иначе. Как это происходит, и знаете ли Вы о ней, как избегаете?
К.Чельцов: — Конечно, эта опасность происходит. Но любой педагог видит у детей — во всяком случае у детей, потому что взрослые хорошо умеют скрывать свои внутренние мотивы — греховные страсти. Иногда ребёнок по видимости ведёт себя правильно, но внутри у него начинают проявляться греховные страсти, но не на уроках, например, а во время поездок, на переменах, во время личного его общения с другими детьми. И мы как преподаватели часто становимся свидетелями этих проявления. Здесь конечно единственный правильный способ поведения — дать общую и правильную реакцию на это поведение. Приведу пример. Если кто-то из отличников, хотя у нас такое ещё в начальной школе кончается, поэтому я редко с этим сталкиваюсь, но бывает, так вот, если кто из отличников вдруг начинает мне рассказывать что-то о других школьниках, то моя реакция однозначна — я говорю, что он ни в коем случае не должен был этого делать. В данном случае я реагирую мягко, показывая этим, что я не хочу использовать эту информацию, что я чрезвычайно негативно отношусь с попыткам мне что-то сказать о другом ребёнке, сразу разъясняю, что жаловаться взрослым можно в единственном случае — чтобы защитить другого. Если вы видите, что ваш товарищ страдает, как если бы группа товарищей обижала кого-то (хотя у нас такого не бывает, я редко это встречаю, с этим наше воспитание как раз хорошо справляется), тогда вы можете сказать об этом взрослым, потому что вы должны его каким-то образом защитить. Это тот единственный случай. Если же вы видите, что кто-то что-то делает неправильно, то надо пойти и ему об этом сказать. Но говорить об этом взрослому нужно только тогда, когда вы видите, что для этого человека есть опасность. Если человек связался с дурной компанией, начинает деньги воровать, конечно о таком надо говорить, потому что это может привести к ужасным последствиям. Но если дело в том, что он списывает, то определённо пусть сам заметит, потому что вред для души, от того, что вы учителю сказали об этом, будет намного больше, чем тот вред, который он принесёт этим списыванием.
Е.Никифоров: — То есть доносительство, ябедничество не допускаются?
К.Чельцов: — Конечно, потому что это первое проявление фарисейства. Уверяю, что если в ком-то из школьников начинает развиваться фарисейство, то первые его проявления — он начинает ябедничать.
Е.Никифоров: — И предательство дружеских отношений и товарищества в школе тоже печально и оскорбительно. А как друг к дружке дети относятся? Есть тепло, взаимопонимание, поддержка?
К.Чельцов: — Конечно. Если мы говорим о служении, то кому можно служить? Несчастным. И из возят иногда в ДРКБ с подарками на Рождество, например, но это бывает редко, а где они в своей деятельности учебной могут проявить это служение? В служении товарищам. Я считаю, что это нам тоже удаётся. Хотя бы, потому что они часто ездят на экскурсии различные, там требуется друг другу помочь. Они играют в общие игры.
Е.Никифоров: — То есть экскурсии — это не просто такие воспитательно-образовательные поездки по музеям, посмотрели, послушали экскурсовода, они заканчивают это не только этим?
К.Чельцов: — Заканчивают пикником конечно.
Е.Никифоров: — Это я и хотел узнать.
К.Чельцов: — Независимо от их образовательной части это общая поездка, нужно вместе ехать, месте идти, конечно, бывают трудности, кому-то может стать плохо, кто-то взял бутерброд, а кто-то нет, этих мелких проблем можно найти сотню, и это хороший опыт именно правильного взаимодействия с ближним, любви к ближнему.
Е.Никифоров: — А родителей вы берёте с собой? Вы их не принуждаете?
К.Чельцов: — Да, берём. Детей принуждаем, родителей нет. Родители сами. Им бывает иногда даже интереснее, чем школьникам.
Е.Никифоров: — Это важно, потому что они же в семье потом поделятся с неизбежностью впечатлениями. А это закрепление знания, которое они получили, или осмысление отношений. А какие добродетели вы воспитываете у детей, насколько успешно?
К.Чельцов: — Я сосредоточился на трёх. Служение, о котором я говорил. Это, несомненно, почитание старших. Это трудолюбие. Всё воспитать невозможно. Дети разные, проблемы у них разные. Но я считаю, что воспитание этих добродетелей в образовательном процессе и необходимо и удобно.
Е.Никифоров: — А что такое почитание старших? В современной школе сейчас всё настроено на деструкцию этого почитания старших. Свобода эта — ты чего, кого ты слушаешь, сам выражайся, твоя личность должна проявиться сама, какие там взрослые, меньше слушать их. Я грубо говорю, но такое вот чувство есть. В этом противоречие по отношению к старшим.
К.Чельцов: — Закладывается противоречие. Современный мир наоборот предполагает, что старшее поколение косное, мешает прогрессу, такое бывает, но мы же не должны в этом следовать миру.
Е.Никифоров: — Насколько это справедливо?
К.Чельцов: — Это несправедливо, потому что в 18 лет понять то, что пережили родители, которым уже, наверное, больше 40, невозможно. Это возможно только уважать. Можно уважать их жизнь и любовь, которую они к тебе проявили. Вот этому надо учить.
Е.Никифоров: — А как на уроках истории это возможно?
К.Чельцов: — Можно подробно рассказывать школьникам о жизни важных для исторического процесса личностей и показывать им серьезность их намерений, показывать им, что ошибки, которые они совершили, были вызваны не их глупостью, а какими-то обстоятельствами, показывать самоотверженность, героизм, которые они проявили, и воспитывать таким образом подспудно мысль, что все наши предки — а потом это по аналогии будет относиться и к старшим ещё живущим, что все эти предки много сделали для нашей страны и не просто случайно сделали, а самоотверженно потрудились. Через эту мысль, которая проводится в изучении определённых исторических персонажей, мы постепенно переходим к мысли о родителях и тех старших, которые сейчас управляют страной, сейчас живут.
Е.Никифоров: — А как вы преодолеваете складывающиеся или сложившиеся антисоветскую риторику? Я сам антисоветчик, хотя и жил в эту эпоху, она мне была не очень приятна, хотя я получил максимально от жизни. Но вместе с тем, что этот совок — какое служение в то время возможно? Тем более наши родители не особенно старые. А в первый класс родители в 30 лет сдают детей. Они и не слыхали о советской власти. Какой здесь подвиг? Что выдающегося можно поставить в пример?
К.Чельцов: — Несмотря на ту жестокость, которая была в 30-е годы, у нас есть несомненный пример трудового героизма. Дальше есть Великая Отечественная война, про которую вообще легко в этом смысле говорить, потому что именно поголовный героизм людей в период этой войны и стал той неожиданностью для немецкой армии, который она не смогла преодолеть и понять. Дальше — сложнее. К сожалению, начинается такой кризисный период в истории СССР, когда та цель, которая была перед людьми поставлена в 30-х, уже перестает действовать, а новую цель так и не поставили, не нашли. И здесь можно сказать о некоторых учёных, о достижениях в техники, но я не очень могу найти примеры. Но один период можно и без героических примеров как-то преподавать. И конечно очень много примеров из истории Церкви, которые нам сейчас всем доступны. В книге «Отец Арсений» можно найти замечательный пример священника, который обратился к Богу во время Второй Мировой. Я сам могу рассказать про своего родственника, священноисповедника, который принимал людей в тихой деревенской церковке. Можно еще примеры таких священников найти, которые делали свое дело, пасли души людей, обращали их и вели к Богу. Все это было.
Е.Никифоров: — Тверской Университет обладает замечательной кафедрой теологии, которая подготовила чудесные учебники Закона Божия для обычных школ, называются они «Святыни Отечества». И они на основе краеведения раскрывают святыни края и через это преподносят Закон божий детям. То есть наша история — это история святых князей, подвижников Божиих. Как обходит это обычная школа? Используете ли вы в своем курсе эти чудесные образцы святости, учитывая, что всем придётся сдавать ЕГЭ, такое важное это, игольное ушко… Можно прекрасно детей воспитать, а дальше всё упирается в это бутылочное горлышко этого ЕГЭ…
К.Чельцов: — К сожалению. Вопрос о примерах — как мне это удается? У меня больше часов, чем в обычной школе. К сожалению, когда мы об этом разговариваем, бывает так, что у меня треть класса обычно слышала об этих святых, то есть родители с ними об этом уже говорили и должны были говорить, но другие две трети класса ни сном, ни духом, хотя учатся в православной школе. Увы, и такое бывает. Работаем с этим. А какой курс истории в православной школе? В обычной школе это намного труднее. Я разговаривал на эту тему с учителями из других школ, и они мне говорили о главной проблеме: они должны вести строго по плану, а по нему у них на рассказ о святых 14−15 веков 15 минут. Попробуйте про всех святых рассказать?! Конечно, ничего толком рассказать невозможно. То же: 15 минут на раскол. И так далее. То есть это очень мало. А если взять второй вопрос про ЕГЭ, то тут вопрос не в содержании образования, а дело в том, что составляется ЕГЭ, как я понимаю, учителями-олимпиадниками. А любое олимпиадное движение, к несчастью, замешано на другой мотивации, чем та, о которой я говорил. То есть там соревнование — я знаю больше других. Я выучил больше мелких фактов. Ни патриотизм, ни служение никак в подготовке к такому способу экзамена не вставишь. В этом смысле экзамены древние были более универсальны. У них были и недостатки, но все же. Что мне не нравится в этом ЕГЭ — это большущий психологический шок для нормального ученика. Не для того, который готов стать советником президента по истории, а для нормального ученика, который просто собирается жить. Это большой шок. Представьте старый экзамен: 3, самое большее 5 вопросов, ученик должен изложить то, что он по этим вопросам знает. Он что-то написал, это как-то оценили, пусть не высшим баллом, но он получил удовлетворение. Он мог ответить на эти вопросы и сколько-то получил. Здесь же — он знает Великую Отечественную, но он не помнит, каким фронтом командовал Жуков в Берлинской операции. Первым Украинским или Первым Белорусским. И он получил ноль баллов. И за следующий ответ — то же. То есть от него требуется написать высшие результаты, тут тонкости, которые он должен знать, а если он их не знает, то он провалился. Это трудно психологически преодолеть.
Е.Никифоров: — Сейчас после нашей программы многие захотят отдать детей в православную гимназии, там есть конкурс, но что бы Вы могли порекомендовать родителям, о чём задуматься, тем, кто захотел отдать детей в православную школу?
К.Чельцов: — Во-первых, я бы посоветовал обратить внимание вот на что: вы со своими детьми читаете утренние и вечерние молитвы? Если вы со своими детьми читаете утренние и вечерние молитвы, они у вас постоянно ходят в храм, то есть хотя бы раз в две недели, и причащаются, то есть живут церковной жизнью, то тогда вы можете выбрать любую православную школу, она вам подходит. И возможно если вы хотите, чтобы дети были ограждены от влияния мира, вы должны выбрать школу, посмотреть на неё, походить, посмотреть, поговорить с директором, выяснить у него все требования, которые предъявляются к ученикам. Но если вы сами только начали воцерковляться, но хотите, чтобы ребёнка вашего воцерковили, а по моему опыту 90% родителей хотят именно этого, то тогда внимательно изучайте требования. Если вдруг вы попадете в православную школу, где требования очень серьёзные, то для вашего ребенка они тоже будут трудны и зачем вам это нужно? Найдите школу, где его постепенно воцерковят, вот как наша гимназия, она вполне для этой роли подходит. Наконец, если вы отдаёте ребёнка в среднюю школу, то тут личность учителя не важна, но в начальной школе самое главное — личность педагога, который будет вести вашего ребёнка. Познакомьтесь с ним, если он вам понравится, если он окажется православным, воцерковленным человеком, то можете смело отдавать ребёнка педагогу.
Е.Никифоров: — Спасибо, Кирилл Юрьевич за замечательную и объёмную беседу. Вы ответили почти на все мои вопросы. У родителей, думаю, возникло ещё больше вопросов. Пишите нам, шлите сообщения с вопросами, постараемся ответить на них. Спаси Господи за беседу!
К.Чельцов: — Спасибо, что выслушали. Дай Бог, чтобы то, что я сказал, помогло вам определиться с вашими детьми, и найти для них их личную школу. Спасибо!
