Плод бесправия. Кому предстоит отвечать за ошибки акушеров-гинекологов?

Предложение Следственного комитета РФ на законодательном уровне закрепить в Уголовном кодекса понятие «плод человека» уже второй месяц обсуждается в пылу противоречий.

Многие родители единодушны в том, что медики должны нести ответственность за детей уже на этапе внутриутробного развития. В свою очередь акушеры-гинекологи опасаются дополнительной ответственности, предсказывая будущие судимости «за каждый шаг». Почему врачи не берутся отвечать за жизни и здоровье еще нерожденных пациентов и кому это придется делать вместо них?

Напомним, что предметом споров стало введение наказания за «ненадлежащее оказание медицинской помощи (медицинской услуги) вследствие нарушения медицинским работником своих профессиональных обязанностей, если это повлекло по неосторожности гибель плода человека и (или) причинение тяжкого вреда здоровью человека». За такие преступления предлагается штраф до 200 тысяч рублей либо лишение свободы на срок до двух лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет.

Акушерское сообщество усматривает в законодательной инициативе исключительно посягательство на свою профессиональную деятельность и попытки судить врачей «за каждый шаг», как выразился Геннадий Сухих, директор Национального медицинского исследовательского центра акушерства, гинекологии и перинатологии им. академика В.И. Кулакова. На конгрессе акушеров-гинекологов, прошедшем в Москве в сентябре, он призвал коллег объединить усилия, чтобы не допустить признания плода человека субъектом уголовного права.

Все это происходит на фоне все возрастающего количеств жалоб и судебных исков от родителей, ставших жертвами халатного отношения акушеров. Так, по словам Евгении Минаевой, руководителя управления процессуального контроля за расследованием отдельных видов преступлений Следственного комитета РФ, возбуждаются «уголовные дела и процессуальные проверки по факту смерти плода, в том числе и во время родов. Зачастую судебно-медицинские эксперты устанавливают прямую причинно-следственную связь между действиями врачей и гибелью плода. Но так как плод еще не отделился от матери, то по закону гибель до момента рождения не попадает под статьи Уголовного кодекса и мы не можем привлечь к ответственности врачей за ненадлежащее оказание помощи при родовспоможении и вынуждены прекращать уголовное преследование. В свою очередь это порождает еще большее число жалоб со стороны пациентов, к производству огромного количества дополнительных экспертиз» (https://medvestnik.ru/content/news/NPM-Vrachi-protiv-termina-plod-cheloveka-v-medicinskoi-state-UK-RF.html).

Плод на вес золота

В России этот вопрос ребром встал впервые, хотя назрел давно. «В наше время детская смертность в разы ниже, но и каждое рождение становится явлением, каждый ребенок — достоянием и родителей, и государства. Он на вес золота», — разъяснил этическую сторону проблемы доктор медицинских наук, заслуженный деятель науки РФ, профессор Валерий Альбицкий, и.о. заведующего кафедрой поликлинической и социальной педиатрии Пироговского медицинского университета. По его словам, педиатры борются за признание плода пациентом и законодательное закрепление этого статуса с начала XXI века, об этом говорилось и в редакции Федерального закона о здоровье детей, предложенной еще на заседании Координационного совета при Президенте РФ по реализации Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012−2017 годы.

Допустим, требовать от гинеколога этичного отношения к человеческому плоду и одновременного проведения абортов в системе обязательного медицинского страхования по меньше мере странно. Но помимо морального, есть и чисто медицинский аспект: ситуация меняется с развитием возможностей внутриутробной диагностики и внутриутробных терапевтических манипуляций, проведения сложнейших хирургических операций во чреве матери. И хотя их успешность не всегда высока, вероятность лечения тех же проблем уже после рождения ребенка — еще ниже. Это еще более актуализирует необходимость признания прав пациента-плода. И как врачи, борющиеся в конечном итоге за жизни и здоровье, акушеры не меньше педиатров должны это признавать. В теории.

На практике в качестве ответа на вопрос представляется примерная картинка российской реальности: обычная городская больница с допотопным оборудованием и бумажными котлетами на обед. В одном длинном коридоре гинекологического отделения и те, кто пытается сохранить хрупкую беременность на раннем сроке, те, кто во что бы то ни стало желает от нее избавиться — вместе. Туда-сюда с утра до вечера с грохотом проносятся каталки с обмякшими телами, спящими или в постнаркозном бреду. Из диагностики только руки врача и кабинет УЗИ, единственный на весь корпус. Мучительное ожидание в очереди: одна надеется родить после шестого по счету выкидыша, другая впервые за много лет в браке зачала. И вот наконец, такая долгожданная и такая еще хрупкая жизнь — срок 5 недель! Мастодонт медицинской техники не то что сердце — сам эмбрион обнаруживает с трудом. «Узист», имеющий весьма посредственное отношение к акушерству и гинекологии, разводит руками: сердцебиение не прослушивается, а по инструкции на таком сроке должно. Дальше все быстро: лечащий гинеколог назначает аборт так же легко, как стрижку или маникюр. Впопыхах, на потоке, случайно вырезают живого. Что поделаешь? — Еще родишь. — Следующий!

Понятное дело, как уж в таких условиях за все отвечать? Еще и по уголовным статьям. К тому же неизвестно, как новые «дела врачей» будет трактовать следствие, суд, присяжные? Достаточно ли данных будет у судмедэкспертов, чтобы правильно установить причинно-следственные связи между действиями медиков и гибелью плода. Ведь их промахи не менее вероятны. Зачем лишний риск, если раньше жилось и работалось так спокойно? Отсюда вывод: нужно кричать, пока законодательную инициативу еще хоть как-то возможно свернуть, чем потом доказывать на скамье подсудимых. И тут приходит первый аргумент:

Правовая база не готова

Вопросы, связанные с защитой прав человеческого плода, наше законодательство регулирует пока только косвенно. В УК РФ закреплены несколько составов преступлений в отношении женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности. За их совершение предусмотрено более высокое наказание, чем за аналогичные деяния в отношении небеременных. Кроме того, частью 1 статьи 111 УК РФ умышленное причинение вреда здоровью женщины, повлекшее за собой прерывание беременности, квалифицируется как причинение тяжкого вреда.

Семейный кодекс позволяет родителям, не состоящим в браке, присвоить внебрачному ребенку фамилию и имя до рождения, подав совместное заявление об установлении отцовства. Статья 60 СК РФ наделяет детей правом на получение содержания от родителей, в том числе в период до рождения. Так женщина может требовать от супруга алименты на их содержание уж во время беременности.

И наконец, находящийся в утробе матери ребенок может выступать в качестве наследника, если был зачат при жизни наследодателя в соответствии со ст. 1116 ГК РФ. Раздел наследства в таком случае будет осуществлён только после его рождения.

Если наше законодательство охраняет права человека до рождения на имя и имущество. То почему же у плода нет и не может быть фундаментальных прав на охрану жизни и здоровья? Вторая выдуманная причина:

Такой практики нет нигде в мире

Так, по крайней мере, считает главный акушер-гинеколог Минздрава России Лейла Адамян, которая призналась, что специально внимательно изучила международные правовые документы по данному вопросу, и нигде плод не рассматривается как самостоятельная личность и до момента его рождения не считается самостоятельным организмом (не говоря уже о признании его субъектом уголовного права).

Тем не мене почти 60 лет назад ООН провозгласила в Декларации прав ребенка, что в силу своей физической и умственной незрелости последний «нуждается в специальной охране и заботе, включая надлежащую правовую защиту как до, так и после рождения».

Право на жизнь, на охрану здоровья, на развитие и юридическую защиту ребенка на перинатальной стадии развития конституционно закреплено в правовых Ирландии, Австрии, Чили, Гондураса, Чехии, Словакии, США, ФРГ, Испании и других государств. Причем в некоторых, например, в Венгрии или Коста-Рике конкретно указывается на возникновение таких прав с момента зачатия.

В законодательстве многих зарубежных стран предусмотрены и эффективные меры уголовной ответственности за причинение вреда жизни и здоровью ребенка в утробе матери. В США человеческий эмбрион и плод на любом этапе признается субъектом права на жизнь и самостоятельной жертвой преступления, совершаемого в отношении беременной женщины.

Статья 157 УК Испании устанавливает уголовную ответственность за причинение человеческому плоду травмы или вызов у него заболевания, которые существенно ухудшают его нормальное развитие или вызывают серьезные физические или психические нарушения, и предусматривает наказание в виде лишения свободы на срок от одного до четырех лет с лишением права заниматься какой-либо медицинской деятельностью на срок от двух до восьми лет.

В Австралии человека, в результате действий или бездействий которого, ребенок не выжил во время родов, ждет пожизненное заключение в тюрьме.

Странно, что такие яркие подробности международного права ускользнули от внимательного взора главного российского акушера и сторонников ее точки зрения.

Сколько стоят права пациента?

Однако стоит признать: если уж наша правовая база действительно не готова, то пожалуй с обеих сторон. Судебные споры о врачебных ошибках, даже в отношении рожденных детей и взрослых, достаточно сложны, чтобы потерпевшая сторона могла доказать вину медиков. Это скорее редкое исключение. А о том, как за крепкими стенами больницы история болезни «если что» переписывается за ночь, сложено немало легенд. Чего уж бояться несправедливых обвинений акушерам-гинекологам, добросовестно и со знанием дела выполняющим свою работу?

Закрепление за человеческим плодом статуса самостоятельного пациента и признание его охраняемым субъектом уголовного права неизбежно повлечет за собой не только бесчисленные уголовные дела о врачебных ошибках, но и многие другие юридические последствия. Неизбежно изменение позиции государства в отношении использования человеческих эмбрионов в исследовательских и коммерческих целях, и конечно, в отношении абортов. И если для большинства акушеров-гинекологов — это рядовая операция, то для определенной части — еще и источник прибыли, причем как в частных, так и в бюджетных медицинских учреждениях. До тех пор пока за аборты, не покрываемые ОМС, врачи государственных поликлиник получают «бонус», пока нелегальная продажа препаратов для искусственного прерывания беременности не квалифицируется как тяжкое преступление против жизни и здоровья, бесправный человеческий плод — не что иное, как источник обогащения, не облагаемый ответственностью, не связанный ни с какими рисками. И любое заявление о каких-то там правах нерождённого пациента — посягательства на лакомый кусок.

К слову сказать, сам Геннадий Сухих, выступивший против позиции Следственного комитета в защиту «акушерского оазиса», в недалеком прошлом снискал себе печальную известность опытами с младенческими эмбриональными клетками для лечения широкого круга заболеваний. Его патент описывает приготовление «омолаживающего коктейля» из абортивных плодов 17−21 недели внутриутробного развития весом 150−450 г.

1000 дней безответственности

Тот факт, что эмбрион и плод — лишь этапы развития ребенка, на которых он одинаково является человеком, обоснован огромным объемом научных знаний в сферах биологии, эмбриологии, генетики, физиологии и других наук, собранных в том числе российскими учёными. Но до тех пор, пока юридически он остается лишь внутренним органом матери, все утверждения об этом неизбежно относятся к области философских, моральных или этических убеждений. А о морали можно спорить бесконечно.

Кому же предстоит реально отвечать за ребенка, здоровье и развитие которое во многом зависит от того, как прошел внутриутробный период его жизни? Кому расхлебывать ошибки, допущенные по недосмотру, халатности и некомпетентности, в итоге приведшие к трагическим последствиям?

«Каждый второй случай детской смертности на первом году жизни — последствие неправильного ведения беременности и родов. Такая же зависимость по инвалидности до 4 лет, — утверждает профессор Альбицкий. — Когда подводится итог работы акушеров, максимум учитывается перинатальная смертность, сколько родилось недоношенных, сколько с патологией. Дальше никто не отслеживает. Мы (педиатры — прим. ред.) давно требуем введения показателей у ребенка в более позднем возрасте — 1000 дней (это чуть больше двух с половиной лет), когда картина видна полностью — какие последствия беременности были, какого качества ребенка получили мы от акушеров. Получение ребенка с высоким качеством здоровья — это проблема общая — акушерско-педиатрическая».

Но пока что на практике проблемы непризнанных пациентов все еще остаются проблемами только детских врачей, и гораздо в большей степени — родителей, чьи дети стали жертвами просто потому, что по закону не считались еще людьми.

http://www.uezdny-gorod.ru/novosti/plod-bespraviya-komu-predstoit-otvechat-za-oshibki-akusherov-ginekologov.html?sphrase_id=2147