Золотое шитьё судьбы

В мае в духовно-просветительском центре Свято-Троицкого кафедрального собора Саратова прошёл семинар по древнерусскому лицевому золотному шитью. Его провели мастера школы церковной вышивки и древнерусского лицевого шитья золотошвейной мастерской Свято-Троицкой Сергиевой Лавры Надежда и Нина Осиповы. Мы попросили сестёр-мастериц рассказать о себе и о деле своей жизни.

+ + +

— Наверное, нужно учиться с юных лет, чтобы на таком уровне заниматься церковной вышивкой?

— Мы начали вышивать ещё во втором классе, потом пошли в художественную школу в нашем родном Саранске, где стали заниматься народным искусством — живописью, рисунком. А после восьмого класса поступили в Московское промышленное художественное училище им. Калинина. Там мы изучали вышивки народов России под руководством прекрасных преподавателей. Оказавшись в Москве, мы приобщились к огромному источнику творческой, а потом и духовной жизни. Это были семидесятые годы, мы были далеки от Церкви, но в столице нас как-то сразу потянуло в храм. Одна из преподавательниц потихоньку нас воцерковляла: она вела кружок, где рассказывала, как церковные праздники были связаны с народным бытом.

— А что было написано в ваших дипломах?

— Мастер по вышивке.

— То есть о золотном шитье не было ещё и речи?

— Среди прочих видов вышивки мы изучали народное золотное шитьё, традиции которого бытовали в Торжке, — народные костюмы, платки и т. д. Но о церковном шитье тогда действительно и речи не было. Однажды мы поехали в Троице-Сергиеву Лавру, где всё и увидели, и сразу очень захотели заниматься именно этим видом шитья. Однако получилось не сразу: по окончании училища мы по распределению проработали три года художниками на одной из фабрик в Иваново. И всё это время мечтали о Лавре, тем более что тогда уже воцерковились. Потом оказалось, что работать для Лавры нет возможности, и мы ещё год были вышивальщицами на фабрике народных промыслов в Александрове. Там мы шили гладью и одновременно для себя занимались лицевым шитьём — делали маленькие иконочки. Потом нам стали давать вышивать золотом митры. Мы вышивали их народным приёмом, чуть-чуть отличавшимся от церковных приёмов. Заказы нам давал наш духовник из Лавры.

— Как у вас в те годы появился духовник?

— Мы просто его искали — ходили на исповедь к разным батюшкам. Мы любим искусство, музыку, и Господь послал нам духовника, который понимал это, поддерживал нас в наших стремлениях. Это был архимандрит Вонифатий, теперь он уже схиархимандрит Захарий в Оптиной пустыни. Будучи необыкновенно образованным, начитанным человеком, он руководил нами не только в духовной, но и в творческой жизни. В Лавре было сообщество образованных людей, с которыми мы тоже сошлись. Отец Андроник (Трубачёв) — внук отца Павла Флоренского — познакомил нас с ведущими реставраторами древнерусского шитья, которые работали в Лаврском филиале реставрационных мастерских И. Грабаря. Возглавляла мастерские заслуженный реставратор Маргарита Павловна Рябова, с которой мы очень подружились. Часто бывали в мастерских, рассматривали, например, фелонь преподобного Сергия, покровы XIV—XV вв.еков.

— Вы погрузились в этот мир.

— Да, ведь в Лаврском музее собрана потрясающая коллекция древностей — даже в Кремле нет такой. Через Маргариту Павловну к нам как бы протянулась ниточка из дореволюционной России: её тётушки были золотошвейками и научили её, а она передавала свои знания дальше. И постепенно у нас складывался на основе всех этих знаний свой собственный стиль.

— Трудоёмкое это дело?

— Конечно. Особенно учитывая, что в Лавре нам приходилось создавать ризницу буквально с нуля. Работать нужно было быстро, сочетать мелкое шитьё с крупным — так, собственно, и в древности шили. Главное, чтобы это укрупнение не шло в ущерб художественности образа. Например, мы шили в две нити, но особое внимание обращали на лики, на цветовое решение.

— Вспомните вашу первую работу?

— Это «Явление Божией Матери преподобному Сергию». Благодаря этой работе нас взяли в Лавру.

— Как сегодня получается сочетать традиции в вашем творчестве с использованием цифровых технологий? Сейчас многое вышивается на машинах, но, мне кажется, вышивка требует тепла человеческих рук.

— Действительно, сложно это сочетать, и нас долго подвигали к этому отцы. Как-то из Австралии приехал один архимандрит, у которого там иконописная мастерская. Он увидел, как мы шьём вручную кресты, и говорит: «Да что вы делаете? Вот иконы — это да, их надо вручную вышивать, а все орнаменты, тексты можно на машину переводить». Сначала мы это не восприняли. Но когда наш наместник, архимандрит Фео­гност, стал архиереем, и нужно было сделать облачение — а это огромное количество вышивки, вручную на неё уйдёт несколько лет, — мы поняли, что всё-таки можно частично прибегнуть к помощи машины. Так что теперь мы ещё и художники-программисты. Подбираем ткани, делаем выкройки, прорисовываем на бумаге вручную, разрабатываем орнаменты, зашиваем кусочки ткани и смотрим, как это будет выглядеть вживую, а не на компьютере — это всё большая работа. Потом мастера нам отшивают всё.

— Как вы передаёте свой опыт другим мастерицам?

— Владыка Феогност благословил создать такую школу шитья, чтобы человек в неё не просто приходил, учился и уходил, а чтобы мог постоянно возвращаться, добирать знания, опыт. Мы готовим кадры не только для себя, к нам приезжают из других городов перенять наши приёмы, особенности, то есть появилась уже в широком смысле лаврская школа. Начинали мы в безвестности, не писали о себе ничего, только работали. В 1990-е годы, слава Богу, много открылось мастерских: в Ростове-на-Дону, Москве, Санкт-Петербурге. Елена Катасонова из Петербурга приезжала к нам, она проделала огромную работу по возрождению лицевого золотного шитья. Их мастерская была создана на подворье Оптиной пустыни. Они издают очень полезный журнал «Убрус», посвящённый вышивке, публикуют научные труды по шитью, его истории.

— Насколько мне известно, вы проводите мастер-классы даже в Финляндии!

— Да, уже почти тридцать лет мы занимаемся этим в Ново-Валаамском монастыре. Там работают реставрационные мастерские, проходят различные курсы.

— Кто ваши ученицы?

— В основном это финки-лютеранки, православных немного. Приезжают женщины, которые уже умеют что-то делать: занимаются реставрацией, шьют, вышивают. Кто-то приезжает уже и десять, и пятнадцать, и двадцать лет.

— А что они вышивают?

— Православные иконы, представьте себе. Хотя в храмах у них нет икон, они их очень любят. Могут вышить какого-нибудь святого или Рождество и подарить детям, внукам. Из соседнего женского монастыря приезжают сёстры учиться, бывают матушки с православных финских приходов — они вышивают пелены, хоругви для своих храмов. Из других стран приезжают ученики: из Америки, из Голландии, из России. Группы собираем большие: по двадцать-двадцать пять человек. Помогают переводчики, хотя нашему делу можно и без перевода учить.

— Любого человека можно научить вышивке?

— Нет, это далеко не всем даётся, и это бывает сразу видно. Возраст не имеет значения: бывает, восьмидесятилетняя бабушка сидит, и всё у неё хорошо получается, а молодая девушка никак не может справиться с заданием. Вроде всё у неё есть — и руки ловкие, и зрение хорошее, а не выходит ничего.

— Вы живёте в Лавре?

— До 2000 года жили в Лавре, а потом по благословению построили себе маленький домик в деревне Деулино, в шести километрах от Лавры. Там лаврское подворье, братское кладбище, очень красивая деревня.

— Ваша жизнь сложилась счастливо, вы живёте и работаете там и так, как вам этого хочется. А как ваши родители восприняли такой жизненный выбор?

— Из дома мы уехали очень рано и больше не вернулись, так как на нашем пути возникла Лавра, без которой мы себя не мыслили. Родители, конечно, очень переживали, а мы их как могли утешали. У нас в училище была замечательная преподавательница, она сказала нам: «Вы вдвоём уехали от мамы, ей это очень тяжело. Поэтому вы должны каждый день писать ей письма». И мы писали! Ездили домой каждые два месяца. Потом стали звонить каждый день. И когда мама с папой увидели, как и чем мы живём, понемногу успокоились. К тому же они и сами постепенно воцерковились, приезжали к нам в Лавру.

— Какие традиции, какое отношение к жизни вам привили в семье?

— Семья наша простая: мама работала на заводе, а папа был шофёром. Папа очень много читал, знал и умел, имел прекрасную память. Бабушки наши были верующие, хотя и не демонстрировали этого особенно. Но дома всегда были иконы. Одна из бабушек, когда кто­то строил планы, всегда говорила: «Если Богу будет угодно». Папы уже нет, а мама очень старенькая, стараемся почаще бывать у неё. В семье нам привили почитание старших, так что мы ещё в юности всегда тянулись ко взрослым, мудрым людям, были близки со своими педагогами ещё со школы.

— А есть у вас какая-то мечта или всё в вашей жизни исполнилось?

— Наша давняя мечта осуществилась не так давно, в Деулино. Мы всегда хотели посещать приюты, но духовник не благословлял. В деревне же оказался семейный детский дом, и мы стали общаться с этой семьёй. Там восемь детей, они растут на наших глазах, у некоторых уже появились свои дети. Мы очень любим друг друга. В деулинском храме на приходе также есть дети, и мы приглашаем их к себе в гости, устраиваем чаепития, ёлку на Рождество. Собираемся по десять человек, говорим о церковных праздниках, обсуждаем книги.

— Получается, Господь дал вам и детей, и внуков. Это ли не чудо?

— Жизнь рядом с преподобным Сергием — это настоящее чудо. Он ведёт нас по жизни, всегда поддерживает. И что ещё важно: у нас никогда не было необходимости выбирать, как у большинства людей. Однажды увидев Лавру, будучи совершенно далёкими от Церкви, мы навсегда «заболели» ею, и у нас уже не стало выбора. Господь устроил наше счастье.

Беседовала Елена Гаазе. Фото из архива Свято-Троицкого собора г. Саратова

Газета «Православная вера» № 11 (607)