РУССКАЯ ЭМИГРАЦИЯ В ХХ ВЕКЕ

Предисловие

Эмиграция в истории человечества явление не новое. Масштабные события внутренней и внешнеполитической истории цивилизационного характера всегда сопровождаются миграционными и эмиграционными процессами. Например, открытие Америки было связано с мощной эмиграцией в страны Нового Света европейцев из Великобритании, Испании, Португалии и других стран; колониальные войны XVIII—XX вв.еков сопровождались переселением англичан, французов в Северную Америку. Французская революция XVIII века, казнь Людовика XVI вызвали аристократическую эмиграцию из Франции. Все эти вопросы уже были освещены в предшествующих томах «Истории человечества».

Эмиграция — всегда конкретно-историческое явление, окрашенное породившей ее эпохой, зависимое от социального состава эмигрантов, соответственно — от их образа мыслей, условий, принявших эту эмиграцию, и от характера соприкосновения с местной средой.

Мотивы эмиграции были различны — от желания улучшить свое материальное положение до политической непримиримости с господствующей властью.

В силу этих особенностей та или иная эмигрантская общность или диаспора приобретает свои индивидуальные черты, характерные для нее.

Одновременно с этим сама природа эмиграции, ее сущность определяет общие особенности, свойственные феномену эмиграции.

Отъезд из родной страны в разной степени, но всегда связан с раздумьями, с сожалением, с ностальгией. Чувство потери Родины, почвы под ногами, ощущение уходящей привычной жизни, ее защищенности и благоустроенности неизбежно рождает настороженность в восприятии нового мира и нередко пессимистический взгляд на свое будущее. Эти эмоционально-психологические свойства присущи большинству эмигрантов, за исключением тех немногих, кто в эмиграции прагматично создает свой бизнес, свое дело или свое политическое поле.

Важной общей особенностью эмиграции разных времен, проявленной также по-разному, является сам факт культурного взаимодействия, интеграция историко-культурных процессов, присущих отдельным народам и странам. Соприкосновение с другой культурой, с другой ментальностью и образом мышления накладывает отпечаток на взаимодействующие стороны — на культуру, несомую эмигрантами, и на культуру страны, где они осели. <>

В России миграция населения практически не прекращалась. В XVI—XVIII вв.еках имели место как отъезд из России, так и приток в нее иностранцев. Начиная с 70-х годов XIX века тенденция преобладания выехавших из России над прибывавшими становится стабильной и долговременной. За период ХIХ — начала XX века (до 1917 года) Россию покинуло от 2,5 до 4,5 миллионов человек. Политические причины отъезда из России не были ведущими, таковыми они стали лишь после Октябрьской революции 1917 года.

Русская эмиграция постреволюционной поры — эмиграция особого рода, имеющая свои специфические черты. Эмигранты этого времени были людьми, вынужденно оказавшимися за пределами своей страны. Они не ставили перед собой меркантильных целей, не имели материальной заинтересованности. Сложившийся строй убеждений, утрата привычных условий жизни, неприятие революции и связанных с ней преобразований, экспроприация собственности и разруха определяли необходимость покинуть Россию. К этому добавлялись преследования новой властью инакомыслия, аресты, тюрьмы и, наконец, насильственная высылка из страны интеллигенции.

Данные об эмиграции в период гражданской войны и в 1920—1930-е годы разноречивы. По сведениям разных источников, за пределами России оказались от 2 до 2,5 миллионов человек.

Центры русской эмиграции 1920−1930-х годов в Европе

Русские эмигранты разместились в европейских странах. Центры эмиграции возникли в Париже, Берлине, Праге, Белграде, Софии. К ним примыкали и «малые» русские колонии, находящиеся в других городах Франции, Германии, Чехословакии, Югославии, Болгарии.

Та часть русских, которые после 1917 года находились в Латвии, Литве, Эстонии, Финляндии, Польше, Норвегии, Швеции и других странах, не составила столь организованных эмигрантских сообществ: политика правительств этих стран не была направлена на создание российских диаспор.

Однако существование устойчивых эмигрантских центров в Европе не остановило потока миграции русских. Поиски более благоприятных условий работы и бытовой благоустроенности заставляли многих из них переезжать из страны в страну. Поток миграции усиливался и по мере того, как гуманитарная деятельность тех или иных стран сокращалась в силу экономических трудностей и надвигающейся нацистской опасности. Многие русские эмигранты со временем оказались в США, Аргентине, Бразилии, Австралии. Но это относилось в основном к 1930-м годам.

В 1920-е годы европейские эмигрантские центры, как правило, находились на пике своей деятельности. Но как бы ни была успешна и благотворна эта деятельность, решить все эмигрантские проблемы было невозможно. Эмигранты должны были найти жилье, работу, обрести правовой статус, адаптироваться к местной среде. Бытовые и материальные трудности усугублялись ностальгическими настроениями и тоской по России.

Эмигрантское существование усугублялось и сложностями идейной жизни самой эмиграции. В ней не было единства, ее раздирали политические распри: монархисты, либералы, эсеры и другие политические партии оживили свою деятельность. Возникли новые течения: евразийство — об особом пути развития России с преобладанием восточных элементов; сменовеховство, движение малороссов, в которых ставились вопросы возможного примирения с советской властью.

Спорным являлся вопрос о путях освобождения России от большевистского режима (с помощью иностранной интервенции или путем внутренней эволюции советской власти), об условиях и способах возвращения в Россию, о допустимости контактов с ней, об отношении советской власти к потенциальным возвращенцам и так далее. <>

Франция

Париж по традиции являлся мировым центром культуры и искусства. Преимущественное число русских эмигрантов — художников, писателей, поэтов, адвокатов и музыкантов — было сосредоточено в Париже. Это не означало, однако, что во Франции не было представителей других профессий. Военные, политики, чиновники, промышленники, казаки даже численно превосходили количество людей интеллигентских профессий.

Франция была открыта для русских эмигрантов. Она являлась единственной страной, признавшей правительство Врангеля (июль 1920 года), и брала под защиту русских беженцев. Стремление русских обосноваться во Франции поэтому было естественным. Этому способствовали и экономические причины. Людские потери Франции во время первой мировой войны были значительны — по разным данным, от 1,5 до 2,5 миллионов человек. Но отношение французского общества к русской эмиграции не было однозначным. Католические и протестантские, особенно богатые слои населения по политическим мотивам сочувственно относились к изгнанникам из большевистской России. Правые круги приветствовали появление во Франции главным образом представителей аристократического дворянства, офицерского корпуса. Левые партии и сочувствующие им осторожно и избирательно воспринимали россиян, отдавая предпочтение либерально и демократически настроенным выходцам из России.

По данным Красного Креста, до второй мировой войны во Франции проживало 175 тысяч русских.

География расселения русских эмигрантов во Франции была достаточно широка. Департамент Сены во главе с Парижем в 1920—1930-е годы включал от 52 до 63 процентов от общего числа эмигрантов из России. Выходцами из России были значительно заселены еще четыре департамента Франции — Мозель, Буш-дю-Рон, Альп-Маритим, Сены-Уазы. В пяти названных департаментах было сосредоточено более 80 процентов русских эмигрантов.

Департамент Сены-Уазы, расположенный недалеко от Парижа, департамент Буш-дю-Рон с центром в Марселе дали приют значительной части русской эмиграции, прибывшей из Константинополя и Галлиполи, среди которой были военные, казаки, мирные беженцы. В рабочих руках особенно нуждался промышленный департамент Мозель. Особое положение занимал департамент Альп-Маритим, еще до революции заселенный русской аристократией. Здесь были построены особняки, церковь, концертный зал, библиотека. В 1920—1930-е годы богатые жители этого департамента занимались благотворительной деятельностью среди своих соотечественников.

В этих департаментах возникли своеобразные очаги русской культуры, сохранявшие свои традиции и стереотипы поведения. Этому способствовало строительство православных церквей. Еще в царствование Александра II в 1861 году в Париже на рю Дарю был возведен первый православный храм. <> В 1920-е годы количество православных церквей во Франции возросло до 30. Известная мать Мария (Е. Ю. Скобцова; 1891−1945), мученически погибшая в гитлеровском концлагере, основала в 1920-е годы общество «Православное дело».

Национальные и конфессиональные особенности русских определяли их известную этническую целостность, замкнутость и сложное отношение к западной моральности.

Организацией работы по обеспечению эмигрантов жилищем, материальной помощью, трудоустройством ведал Земско-Городской союз. Его возглавляли бывший председатель первого Временного правительства князь Г. Е. Львов, бывшие министры Временного правительства А. И. Коновалов (1875−1948), Н. Д. Авксентьев (1878−1943), бывший городской голова Москвы В. В. Руднев (1879−1940), ростовский адвокат В. Ф. Зеелер (1874−1954) и другие. «Комитет по делам русских беженцев» возглавлял В. А. Маклаков (1869−1957), бывший посол Временного правительства во Франции, с 1925 года до занятия немцами Парижа, когда был арестован гестапо и препровожден в тюрьму Шерш Миди.

Большую благотворительную помощь эмигрантам оказывал созданный в Париже «Красный Крест», имевший свою бесплатную амбулаторию, «Союз русских сестер милосердия».

В Париже в 1922 году был создан объединительный орган — Центральный Комитет по обеспечению высшего образования за рубежом. В него вошли Русский академический союз, Российский земско-городской комитет, Российское общество Красного Креста, Российский торгово-промышленный союз и другие. Эта централизация должна была обеспечить целенаправленный образовательный процесс во всей российской диаспоре в духе сохранения российских традиций, вероисповедания и культуры. В 1920-е годы эмигранты готовили кадры для будущей, освобожденной от советской власти России, куда они надеялись в скором времени вернуться.

Как и в других центрах эмиграции, в Париже были открыты школы, гимназия. Русские эмигранты имели возможность обучаться в высших учебных заведениях Франции.

Наиболее многочисленной из русских организаций в Париже был «Русский общевоинский союз» (РОВС), основанный генералом П. Н. Врангелем. РОВС объединял все военные силы эмиграции, организовывал военное образование и имел свои филиалы во многих странах.

Наиболее значительным из военных учебных заведений Парижа признавались Высшие военно-научные курсы, выполнявшие роль военной академии. Цель курсов, по словам их основателя, генерал-лейтенанта Н. Н. Головина (1875−1944), состояла в «создании необходимого звена, которое свяжет прежнюю русскую военную науку с военной наукой возрожденной России». Авторитет Н. Н. Головина как военного специалиста был необычайно высок в международных военных кругах. Для чтения лекций его приглашали в военные академии США, Великобритании, Франции. Он состоял ассоциированным членом Международного института социологии в Париже, преподавал в Сорбонне.

Военно-патриотическое и патриотическое образование осуществлялось и в скаутском, сокольском движении, центр которого также находился в Париже. Активно действовали «Национальная организация русских скаутов» во главе с основателем русского скаутизма О. И. Пантюховым, «Национальная организация русских витязей», «Казачий союз», «Русские соколы» и другие.

Возникло большое количество землячеств (петербургское, московское харьковское и другие), объединения лицеистов, полковых военных, казачьих станиц (кубанцев, терцев, донцов).

Многочисленным (1200 человек) был «Союз русских шоферов». Жизнь парижского шофера, типичного явления эмигрантской действительности, талантливо отражена в романе Гайто Газданова (1903−1971) «Ночные дороги». <> За рулем автомобиля можно было встретить князей, генералов, офицеров, адвокатов, инженеров, купцов, писателей.

В Париже работали «Союз русских художников», «Союз русских адвокатов» во главе с известными петербургскими, московскими, киевскими присяжными поверенными Н. В. Тесленко, О. С. Трахтеревым, Б. А. Кистяковским,

В. Н. Новиковым и другими. «Союз бывших деятелей русского судебного ведомства» — Н. С. Таганцев, Е. М. Киселевский, П. А. Старицкий и другие.

В 1924 году был основан «Российский торгово-промышленный финансовый союз», в котором участвовали Н. X. Денисов, С. Г. Лианозов, Г. Л. Нобель. Во Франции работала «Федерация русских инженеров за границей», в которую входили П. Н. Финисов, В. П. Аршаулов, В. А. Кравцов и другие; «Общество русских химиков» во главе с А. А. Титовым.

«Объединение русских врачей за границей» (И. П. Алексинский, В. Л. Яковлев, А. О. Маршак) организовало в Париже «Русский госпиталь» во главе с известным московским профессором- медиком В. Н. Сиротининым.

Лицо Парижа как центра русской эмиграции было бы неполным без характеристики российской прессы. С начала 1920-х годов в Париже выходили две крупные ежедневные русские газеты: «Последние новости» и «Возрождение». Главная роль в формировании знаний о России и ее истории принадлежала «Последним новостям». Влияние газеты на складывание общественного мнения о России было определяющим. Так, заведующий иностранным отделом газеты М. Ю. Бенедиктов в 1930 году свидетельствовал: «Никто (коммунисты, конечно, не в счет) более не отождествляет большевиков с русским народом, никто не говорит об интервенции; никто не верит в социализм сталинских экспериментов; никого больше не вводит в заблуждение революционная фразеология коммунизма».

Характерно, что французы помогали «Последним новостям» финансами, наборной техникой, типографскими станками.

Информацией «Последних новостей» пользовались многие иностранные газеты, некоторые из них завели своих «русских сотрудников», которые имели постоянный контакт с редакцией газеты.

Германия

Русская колония в Германии, прежде всего в Берлине, имела свой облик и отличалась от других эмигрантских колоний. Основной поток беженцев устремился в Германию в 1919 году — здесь находились остатки белых армий, русские военнопленные и интернированные; в 1922 году Германия приютила высланную из России интеллигенцию. Для многих эмигрантов Германия являлась транзитным местом. По архивным данным, в Германии в 1919—1921 годах насчитывалось около 250 тысяч, а в 1922—1923 годах — 600 тысяч русских эмигрантов, из них до 360 тысяч человек — в Берлине. Небольшие русские колонии находились также в Мюнхене, Дрездене, Висбадене, Баден-Бадене.

Известный писатель-эмигрант <> Р. Гуль (1896−1986) писал: «Берлин вспыхнул и быстро угас. Его активная эмигрантская жизнь продолжалась недолго, но ярко… К концу 20-х Берлин перестал быть столицей русского зарубежья».

Становлению российской диаспоры в Германии в начале 1920-х годов способствовали как экономические, так и политические причины. С одной стороны, относительное экономическое благополучие и низкие цены создавали условия для предпринимательства, с другой — установление дипломатических отношений между Германией и Советской Россией (Рапалло, 1922) стимулировало их экономические и культурные связи. Создавалась возможность взаимодействия эмигрантской и Советской России, что особенно проявлялось в создании крупного издательского комплекса за рубежом.

Берлин в силу этих причин являлся не только пристанищем эмигрантов, но и точкой соприкосновения с Советской Россией. У советских граждан появилась возможность с советским паспортом и визой ездить в Берлин в командировки, их основную массу составляли представители издательского дела. Русских в Берлине было так много, что известное издательство «Грибен» выпустило русский путеводитель по Берлину.

Известный писатель Андрей Белый, нашедший себе в начале 1920-х годов приют в Берлине, вспоминал, что район Берлина Шарлоттенбург русские называли Петерсбург, а немцы — Шарлоттенград: «В этой части Берлина встречаются вам все, кого не встречали вы годами, не говоря о знакомых; здесь «некто» встречал всю Москву и весь Питер недавнего времени, русский Париж, Прагу, даже Софию, Белград… Здесь русский дух: весь Русью пахнет!.. И изумляешься, изредка слыша немецкую речь: Как? Немцы? Что нужно им в «нашем городе?»

Жизнь русской колонии сосредоточилась в западной части города. Здесь «царили» русские, здесь у них было шесть банков, 87 издательств, три ежедневные газеты, 20 книжных лавок".

Известный немецкий славист, автор и редактор книги «Русские в Берлине 1918−33 гг. Встреча культур» Фриц Мирау писал, что взаимоотношения немцев и русских в Берлине были сложными, у русских с берлинцами было мало общего. Очевидно, они не признавали рационалистического отношения к жизни, характерного для немецкой нации, а после 1923 года многие уехали из Берлина.

Как и в других эмигрантских колониях, в Берлине были созданы многочисленные общественные, научные, профессиональные организации и союзы. Среди них «Общество помощи русским гражданам», «Российское общество Красного Креста», «Союз русских журналистов и литераторов», «Общество русских врачей», «Общество русских инженеров», «Союз русской присяжной адвокатуры», «Союз русских переводчиков в Германии», «Русский общевоинский союз», «Союз российских студентов в Германии», «Клуб писателей», «Дом искусств» и другие.

Главное, что отличало Берлин от других европейских эмигрантских колоний, была его издательская деятельность. Выходившие в Берлине газеты «Руль» и «Накануне» играли в эмиграции большую роль и ставились в ряд за парижскими «Последними новостями». Среди крупных издательств были: «Слово», «Геликон», «Скифы», «Петрополис», «Медный всадник», «Эпоха».

Многие издательства преследовали цель — не потерять связи с Россией.

Основатель журнала «Русская книга» (далее — «Новая русская книга»), доктор международного права, профессор Петербургского университета А. С. Ященко (1877−1934) писал: «По мере сил своих мы стремились создать… мост, соединяющий зарубежную и русскую печать». Эту же мысль проводил и журнал «Жизнь», издаваемый В. Б. Станкевичем, бывшим верховным комиссаром Ставки генерала Н. Н. Духонина. В журналах печатались и эмигранты, и советские писатели. Издательские связи с Советской Россией в то время поддерживали многие издательства.

Разумеется, тему сближения с Россией эмигранты воспринимали по-разному: одни с энтузиазмом, другие с осторожностью и недоверием. Вскоре, однако, стало очевидно, что идея единства русской культуры «поверх барьеров» была утопичной. В Советской России утверждалась жесткая цензурная политика, не допускающая свободы слова и инакомыслия и, как стало очевидно позднее, по отношению к эмигрантам имевшая во многом провокационный характер. Со стороны советских издательских органов не выполнялись финансовые обязательства, принимались меры к разорению эмигрантских издателей. Финансовый крах потерпели издательства Гржебина, «Петрополис» и другие.

Издательства, естественно, несли на себе отпечаток политических взглядов их создателей. В Берлине имелись правые и левые издательства — монархические, эсеровские социал-демократические и так далее. Так, издательство «Медный всадник» отдавало предпочтение публикациям монархического толка. При посредничестве герцога Г. Н. Лейхтенбергского, князя Ливена и Врангеля оно выпустило сборники «Белое дело», «Записки» Врангеля и так далее. Однако профессиональная работа издателей выходила за рамки их политических симпатий и пристрастий. В большом количестве публиковалась художественная литература, русская классика, мемуары, детские книги, учебники, труды эмигрантов — первое собрание сочинений И. А. Бунина, произведения З. Н. Гиппиус, В. Ф. Ходасевича, Н. А. Бердяева.

Художественное оформление и полиграфическое исполнение книг и журналов находились на высоком уровне. Мастера книжной графики М. В. Добужинский (1875−1957), Л. М Лисицкий (1890−1941), В. Н. Масютин, А. Э. Коган (?-1949) активно трудились в издательствах Берлина. По признанию современников, немецкие издатели высоко оценивали профессионализм своих русских коллег. <>

Книжный ренессанс в Берлине длился недолго. С конца 1923 года в Германии была введена твердая валюта, сказывалась нехватка капиталов. <> Многие эмигранты стали покидать Берлин. Начался, по выражению Р. Гуля, «исход русской интеллигенции… Берлин в конце 20-х — в смысле русскости — совершенно оскудел». Эмигранты уезжали во Францию, Бельгию, Чехословакию.

Чехословакия

Чехословакия занимала особое место в эмигрантской диаспоре. Интеллектуальным и научным центром эмиграции Прага стала не случайно.

Первые десятилетия XX века стали новым этапом в общественно-политической жизни Чехословакии. Президент Т. Масарик (1850−1937) формировал новое отношение Чехословакии к славянской проблеме и роли в ней России. Панславизм и русофильство как идеологическое обоснование политической жизни утрачивали свое значение. Масарик отрицал теократизм, монархизм и милитаризм как в Чехословакии, так и в России; он отвергал монархические, феодальные и клерикальные основы старой славянской общности под скипетром царской России.

Новое понимание основ славянской культуры Масарик связывал с созданием общеевропейской культуры, способной подняться над национальной ограниченностью до общечеловеческого уровня и не претендующей на расовую избранность и мировое господство. По словам Милюкова, Масарик «снял с России романтическое освещение старых панславистов и взглянул на русское настоящее и прошлое глазами европейца и демократа». Этот взгляд на Россию как на европейскую страну, отличающуюся от других европейских стран лишь уровнем развития, «разницей исторического возраста», был созвучен русским либералам-демократам. Мысль Масарика о том, что Россия — отсталая страна, но не чуждая Европе и страна будущего, разделяла демократически настроенная русская интеллигенция.

Общая направленность политических взглядов деятелей чехословацкого освобождения и русских либералов-демократов значительно способствовала благосклонному отношению чехословацкого правительства эмигрантам из большевистской России, которую все они не могли ни принять, ни признать.

В Чехословакии развертывалась так называемая «Русская акция» помощи эмиграции. «Русская акция» была грандиозным мероприятием как по содержанию, так и по масштабам своей деятельности. Это был уникальный опыт создания иностранного, в данном случае — русского научно-образовательного комплекса за рубежом.

Т. Масарик подчеркивал гуманитарный характер «Русской акции». <> Он критически относился к Советской России, но надеялся на создание в будущем сильной демократической федеративной России. Цель «Русской акции» — помощь России во имя ее будущего. Кроме того, Масарик, учитывая срединное геополитическое положение Чехословакии — нового образования на карте Европы нового времени, — осознавал, что его страна нуждается в гарантиях и с Востока, и с Запада. Будущая демократическая Россия могла стать одним из таких гарантов.

В силу этих причин проблема русской эмиграции становилась составной частью политической жизни Чехословацкой республики.

Из 22 тысяч зарегистрированных в 1931 году в Чехословакии эмигрантов 8 тысяч были земледельцами или людьми, связанными с сельскохозяйственным трудом. Студенчество высших и средних специальных учебных заведений насчитывало около 7 тысяч человек. Интеллигентские профессии — 2 тысячи, общественные и политические деятели — 1 тысяча, писатели, журналисты, ученые и деятели искусства — 600 человек. В Чехословакии проживало около 1 тысячи русских детей школьного возраста, 300 детей дошкольного возраста, около 600 инвалидов. Наиболее крупными категориями эмигрантского населения являлись казаки-земледельцы, интеллигенция и студенчество. <>

Основная масса эмигрантов устремлялась в Прагу, часть ее оседала в городе и в его окрестностях. Русские колонии возникли в Брно, Братиславе, Пльзене, Ужгороде и в ближайших областях.

В Чехословакии были созданы многочисленные организации, осуществляющие «Русскую акцию». <> Прежде всего это был пражский Земгор («Объединение земских и городских деятелей в Чехословакии»). Цель создания этого учреждения состояла в оказании всех видов помощи бывшим российским гражданам (материальной, юридической, медицинской и так далее). После 1927 года в связи с сокращением финансирования «Русской акции» возникла постоянно действующая структура — «Объединение русских эмигрантских организаций» (ОРЭО). Роль ОРЭО в качестве координирующего и объединяющего центра среди русской эмиграции усилилась в 1930-е годы после ликвидации Земгора.

Земгор изучал численность, условия жизни эмигрантов, помогал в поисках работы, в защите правовых интересов, оказывал медицинскую и материальную помощь. С этой целью Земгор организовывал для русских эмигрантов сельскохозяйственные школы, трудовые артели, ремесленные мастерские, земледельческие колонии, кооперации, открывал общежития, столовые и так далее. Главной финансовой основой Земгора были субсидии МИДа ЧСР. Ему помогали банки и другие финансовые организации. Благодаря этой политике в начале 1920-х годов в Чехословакии появились многочисленные специалисты из эмигрантов в различных областях сельского хозяйства и промышленности: огородники, садоводы, птицеводы, маслоделы, сыровары, плотники, столяры и квалифицированные рабочие других специальностей. Известны переплетные, сапожные, столярные, игрушечные мастерские в Праге, Брно. Популярность приобрели часовой магазин В. И. Маха, парфюмерные магазины, рестораны в Праге.

К концу 1920-х годов, когда в Чехословакии начался экономический кризис и образовался избыток рабочих рук, многие эмигранты были отправлены во Францию.

Земгор проводил огромную культурно-просветительскую работу с целью поддержания и сохранения связи русских эмигрантов с культурой, языком и традициями России. Одновременно ставилась задача повышения культурно-образовательного уровня беженцев. Организовывались лекции, доклады, экскурсии, выставки, библиотеки, читальни. Лекции охватывали широкий круг общественно-политических, исторических и литературно-художественных тем. Особый интерес вызывали доклады о современной России. Циклы лекций читались не только в Праге, но и в Брно, Ужгороде и других городах. Проводились систематические занятия и лекции по социологии, кооперации, русской общественной мысли, новейшей русской литературе, внешней политике, истории русской музыки и так далее.

Важным для чешско-русского взаимообмена была организация Земгором семинара по изучению Чехословакии: читались лекции о конституции и законодательстве ЧСР, об органах местного самоуправления.

Огромная работа проводилась Земгором и по организации высшего образования для эмигрантов в Чехословакии.

В 1930-е годы ОРЭО включало в свой состав большое число организаций: «Союз русских инженеров», «Союз врачей», студенческие и различные профессиональные организации, «Педагогическое бюро русской молодежи». Большую известность приобрела организованная для русских детей гимназия в Моравской Тшебове. Ею активно занималась А. И. Жекулина, бывшая в дореволюционной России крупным деятелем Союза земств и городов. По инициативе Жекулиной в эмиграции в 14 странах проводился «День русского ребенка». Собранные от этого мероприятия деньги расходовались на обеспечение детских организаций.

Эмигрантская колония в Чехословакии не без основания признавалась современниками одной из самых организованных и благоустроенных русских диаспор.

Югославия

Создание значительной русской диаспоры на территории Королевства сербов, хорватов и словенцев (с 1919 года — Югославия) имело свои исторические корни.

Общая христианская религия, постоянные русско-славянские отношения традиционно связывали Россию с южнославянскими странами. Пахомий Логофет, хорват Юрий Крижанич (около 1618−1683), сторонник идеи славянского единства, генералы и офицеры русской армии славянского происхождения М. А. Милорадович, Й. Хорват и другие сыграли свою роль в российской истории и оставили о себе благодарную память. Россия же постоянно помогала южным славянам в отстаивании их независимости.

Народы Югославии считали своим долгом помочь русским беженцам, которые не могли примириться с советской властью. К этому добавлялись и прагматические соображения. Страна нуждалась в научно-технических, медицинских и преподавательских кадрах. Для восстановления и развития молодого югославского государства нужны были экономисты, агрономы, лесоводы, химики, для защиты границ — военные.

Русским эмигрантам оказывал покровительство король Александр. С императорской Россией его роднили и политические симпатии, и родственные узы. Его родные тетки по матери Милица и Анастасия (дочери короля Черногории Николы I) были замужем за великими князьями Николаем Николаевичем и Петром Николаевичем. Сам Александр учился в России в Пажеском корпусе и затем в Императорском училище правоведения.

По данным Министерства иностранных дел, в 1923 году общее число русских эмигрантов в Югославии насчитывало около 45 тысяч человек.

В Югославию прибыли люди разных социальных слоев: военные, казаки, осевшие в сельскохозяйственных районах, представители многих гражданских специальностей; среди них были монархисты, республиканцы, либерал-демократы.

Три гавани Адриатического моря — Бакар, Дубровник и Котор — принимали беженцев из России. Перед расселением по стране учитывали их специальности <> и направляли в те районы, где в них больше нуждались.

В портах беженцам вручались «Временные удостоверения на право жительства в Королевстве СХС» и по 400 динаров пособия на первый месяц; продовольственные комиссии выдавали паек, который состоял из хлеба, горячей мясной пищи два раза в день и кипятка. Женщины и дети получали дополнительное питание и снабжались одеждой и одеялами. Первое время все русские эмигранты получали пособие — 240 динаров в месяц (при цене 1 килограмма хлеба в 7 динаров).

Для оказания помощи эмигрантам была образована «Державная комиссия по делам русских беженцев», в которую входили известные общественные и политические деятели Югославии и русские эмигранты: лидер сербской радикальной партии, министр вероисповедания Л. Йованович, академики А. Белич и С. Кукич, с русской стороны -профессора В. Д. Плетнев. М. В. Челноков, С. Н. Палеолог, а также представители П. Н. Врангеля.

«Державной комиссии» помогали «Правление государственных уполномоченных по размещению российских беженцев в Королевстве СХС», «Управление российского военного агентства в Королевстве СХС», «Собрание представителей эмигрантских организаций» и другие. Создавались многочисленные гуманитарные, благотворительные, политические, общественные, профессиональные, студенческие, казачьи, литературные и художественные организации, общества и кружки.

Русские эмигранты расселялись по всей территории страны. В них нуждались восточные и южные районы, особенно пострадавшие во время первой мировой войны, северо-восточные сельскохозяйственные области, входившие до 1918 года в состав Австро-Венгерской монархии и теперь подверженные миграции (немцы, чехи, венгры уезжали из Королевства). Центральная часть государства — Босния и Сербия — испытывали большую нужду в рабочих руках на заводах, фабриках и промышленных предприятиях, на строительстве железных и шоссейных дорог, куда направлялись главным образом военные. Из военного контингента формировалась и пограничная служба — в 1921 году в ней было занято 3800 человек.

На территории Королевства СХС возникло около трехсот малых «русских колоний» в Загребе, Новом Саде, Панчево, Земуне, Белой Церкви, Сараево, Мостаре, Нише и других местах. В Белграде, по данным «Державного комитета», находилось около 10 тысяч русских, в основном интеллигентских профессий. В этих колониях возникали русские церковные приходы, школы, детские сады, библиотеки, многочисленные военные организации, филиалы русских политических, спортивных и других объединений.

В Сремских Карловцах расквартировался Штаб главнокомандующего Русской армией во главе с генералом Врангелем. Здесь же находился Архиерейский Синод Русской Православной зарубежной Церкви во главе с иерархом Антонием (Храповицким) (1863−1936).

Военная эмиграция в Югославии являлась наиболее значительной по численности. П. Н. Врангель своей главной задачей считал сохранение армии, но в новых формах. Это означало создание воинских союзов, сохранение штатов отдельных воинских соединений, готовых при благоприятной ситуации включиться в вооруженную борьбу с советской властью, а также поддержание связей со всеми военными в эмиграции.

В 1921 году в Белграде действовал «Совет объединенных офицерских обществ в Королевстве СХС», целью которого являлось «служение восстановлению Российской империи». В 1923 году в Совет входило 16 офицерских обществ, в том числе «Общество русских офицеров», «Общество офицеров Генерального штаба», «Общество офицеров-артиллеристов», Общества военных юристов, военных инженеров, морских офицеров и другие. В целом они насчитывали 3580 человек. Создавались гвардейские военные организации, различного рода военные курсы, предпринимались усилия по сохранению кадетских корпусов. В конце 1920 — начале 1930-х годов Первый русский кадетский корпус стал крупным военно-учебным заведением российского зарубежья. При нем был открыт военно-учебный музей, где хранились знамена русской армии, вывезенные из России. Проводилась работа не только по материальному обеспечению военных, но и по повышению их военно-теоретических знаний. Проводились конкурсы на лучшие военно-теоретические исследования. В итоге одного из них премиями были удостоены работы генерала Казановича («Эволюция пехоты по опыту Великой войны. Значение техники для нее»), полковника Плотникова («Военная психология, значение ее в Великую войну и в гражданскую») и других. В среде военных проводились лекции, доклады, беседы.

Интеллигенция занимала в Югославии второе по численности место после военных и внесла свой большой вклад в разные области науки и культуры.

В картотеке МИДа Югославии в период между двумя войнами зарегистрировано 85 русских культурных, художественных, спортивных обществ и объединений. Среди них «Общество русских юристов», «Общество русских ученых», «Союз русских инженеров», «Союз деятелей искусств», Союзы русских агрономов, врачей, ветеринаров, промышленных и финансовых деятелей. Символом русской культурной традиции был «Русский дом имени императора Николая II» в Белграде, открытие которого состоялось в апреле 1933 года. Смысл его деятельности заключался в сохранении национальной эмигрантской культуры, которая в будущем должна вернуться в Россию. «Русский дом» стал памятником братства югославского и русского народов. Архитектором этого здания, построенного в стиле русского ампира, был В. Баумгартен (1879−1962). На открытии Дома председатель Государственной комиссии помощи русским беженцам академик А. Белич сказал, что Дом «создан для всех многосторонних отраслей эмигрантской культурной жизни. Оказалось, что русские люди и вне своей поруганной Родины могут еще многое дать старой мировой культуре».

В Доме разместились Государственная комиссия помощи русским беженцам, Русский научный институт, Русский военно-научный институт, Русская библиотека с архивом и издательской Комиссией, Дом-музей императора Николая II, Музей русской конницы, гимназии, спортивные организации.

Болгария

Болгария как славянская страна, исторически связанная с российской историей, радушно встретила российских эмигрантов. В Болгарии сохранилась память о многолетней борьбе России за ее освобождение от турецкого владычества, о победоносной войне 1877−1878 годов.

Здесь разместились в основном военные и часть представителей интеллигентских профессий. В 1922 году в Болгарии находилось 34−35 тысяч эмигрантов из России, а в начале 1930-х годов — около 20 тысяч. Для территориально небольшой Болгарии, понесшей экономические и политические потери в первой мировой войне, это количество переселенцев было значительным. Часть армии и гражданские беженцы были размещены на севере Болгарии. Местное население, особенно в Бургасе и Плевне, где располагались части Белой армии, выражало даже недовольство присутствием чужестранцев. Однако это не влияло на политику правительства.

Болгарское правительство оказывало медицинскую помощь российским эмигрантам: выделялись специальные места для больных беженцев в Софийской больнице и Гербовецком госпитале Красного Креста. Министерский совет Болгарии оказывал материальную помощь беженцам: выдача каменного угля, выделение кредитов, средств на обустройство русских детей, их семей и так далее. Указы царя Бориса III разрешали принимать эмигрантов на государственную службу.

Однако жизнь русских в Болгарии, особенно в начале 1920-х годов, была трудной. Ежемесячно эмигранты получали: рядовой армии — 50 болгарских левов, офицер — 80 (при цене за 1 килограмм сливочного масла 55 левов, а пары мужских ботинок — 400 левов). Эмигранты работали в каменоломнях, шахтах, хлебопекарнях, на строительстве дорог, на фабриках, заводах, на обработке виноградников. Причем за равную работу болгары получали зарплату примерно в два раза большую, чем русские беженцы. Перенасыщенный рынок труда создавал условия для эксплуатации пришлого населения.

С целью помощи эмигрантам общественные организации («Научно-промышленное болгарское общество», «Русско-балканский комитет технических производств, транспорта и торговли») начали создавать доходные предприятия, магазины, коммерческие фирмы. Их деятельность привела к возникновению многочисленных артелей: «Дешевая столовая для русских беженцев», «Русская национальная община» в городе Варна, «Пасека в районе города Плевна», «Первая артель русских сапожников», «Русская торговая артель», председателем которой являлся бывший член Государственной думы, генерал Н. Ф. Езерский. В Софии, Варне и Плевне открывались русские гимназии, детские сады, приюты; организовывались курсы по изучению русского языка, истории, географии России; создавались русские культурно-национальные центры; работали совместные русско-болгарские организации, деятельность которых была направлена на оказание помощи русским эмигрантам.