ПОЛИЭТНИЧНОСТЬ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ.
НАЦИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА И МЕЖЭТНИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ

С самого своего возникновения Русь-Россия интегрировала в свой состав различные племена и народности. Да и сам русский этнос сложился в результате длительного процесса абсорбции различных этнических элементов, обитавших на просторах Восточно-Европейской равнины. Во второй половине XIX века Россия окончательно сформировалась как полиэтническая империя, включавшая в свой состав около 150 народностей, насчитывавших от нескольких тысяч человек до многих миллионов. Самым многочисленным был русский этнический компонент, составлявший более половины всего населения страны, значительная часть которого размещалась плотной массой в центральных районах Европейской России. Здесь уместно сделать одно важное пояснение: в русской исторической традиции, которую восприняла в полной мере и статистическая наука, к русским в широком смысле относились не только русские по крови, но и вообще все владеющие русским языком и принадлежащие к Православной Церкви. Именно конфессиональный аспект был определяющим при этнической бифуркации населения, и понятие «православного народа», возникшее еще на заре русской государственности, не потеряло своего значения до самого крушения монархической России. Согласно переписи 1897 года, к «православному народу», в составе которого наиболее значительные группы представляли украинцы и белорусы, относилось около 70 процентов населения Российской империи, а в Европейской России этот показатель превышал 80 процентов. На втором месте по численности шли тюркоязычные племена, исповедовавшие ислам, — более 13 процентов, католики (главным образом поляки) — около 7 процентов и евреи — 4,2 процента. Кроме основных конфессиональных групп <…> в России имелись буддисты, протестанты, баптисты-евангелисты и другие, вплоть до языческих идолопоклонников.
Национальная политика империи была направлена на утверждение мирного сосуществования разных этносов и конфессий на основе их лояльного отношения к самодержавно-монархической системе. В том случае, если таковая лояльность присутствовала, государственная власть не вводила каких-либо специальных запретов и ограничений на деятельность тех или иных конфессионально-этнических организаций или структур. Как заключил современный немецкий историк А. Каппелер, «Россия была не национальным государством русских, а династически-сословно легитимизированным многонациональным государством. Хотя в имперском патриотизме, который его объединял, имелись элементы, общие с русским этническим самосознанием (православие, общность истории культуры), в нем все же превалировали наднациональные черты».
В тех же случаях, когда определенные этноконфессиональные группы проявляли враждебное отношение к власти, их деятельность существенно ограничивалась или вообще пресекалась. Наиболее ярким проявлением политики подобного рода были отношения центральной власти и католической церкви, которая весь XIX век явно или тайно поддерживала польские сепаратистские общественные настроения и антирусские политические движения. В этой связи отношения Ватикана и Петербурга, которые и раньше, в силу старых антагонистических религиозных причин и мотивов, трудно было назвать толерантными, в XIX веке постоянно осложнялись и обострялись. Времена затишья и умеренности в этих отношениях не раз прерывались периодами взаимных обвинений и конфронтации. В апреле 1877 года, когда Россия начала войну с Турцией за освобождение славянских народов, римский папа Пий IX произнес в Риме перед паломниками страстную речь, в которой фактически признал правоту исламских фанатиков. «В это самое время, — заявлял римский первоиерарх, — выставила еретическая великая держава многочисленное войско для наказания неверной державы, жалуясь на то, что эта последняя несправедливо управляет и утесняет своих подданных, исповедующих учение православное. Война уже началась. Не знаю, которая из этих двух держав победит, но знаю, что на одной из этих держав, которая называет себя Православною, но есть схизматическая, тяготеет рука Правосудия Бога за бесчеловечное преследование католиков». Ясно, что подобные заявления, равносильные объявлению войны, лишь усугубляли взаимную враждебность.
Неразрешимой дилеммой являлась проблема Польши. После разгрома восстания 1863 года польский регион лишился остатков своей автономии. Были ликвидированы органы местного самоуправления, упразднено Наместничество, в образовании, в судопроизводстве и при богослужениях стал вводиться русский язык. Все эти меры заметных результатов не принесли и никакой «русификации» в Царстве Польском не произошло. Да имперская власть никогда и не помышляла о превращении поляков в русских. Она лишь намеревалась укрепить государственное влияние в этом неспокойном районе. Правительство в Петербурге всячески старалось избежать конфессионального противостояния, ведя борьбу не с «польским народом», а с определенными сепаратистскими группами, угрожавшими целостности государства. В то же время польские повстанцы и их ватиканские покровители все время старались придать этой борьбе характер межнационально-конфессиональный. Эта деятельность не прошла бесследно. После обретения Польшей суверенитета в 1918 году в стране началось преследование и искоренение не только русских и всего русского, а именно православия.
При Александре III начало происходить формирование национально-государственного политического курса, преследовавшего цель защитить национальные, религиозные и культурные интересы и ценности основной православной массы жителей империи. Это был первый царь, которого с полным правом можно назвать «русским националистом». Потом, уже в XX веке, понятие «националист» будет дискредитировано крайними, гипертрофированно-шовинистическими его проявлениями (фашизм, нацизм). Для предыдущего периода ничего предосудительного данное определение не содержало. Становление нации, духовно-нравственное самоопределение ее во всех странах на определенных этапах истории неизбежно приводило к торжеству национальной идеи и национальных лидеров. В России такое время — вторая половина XIX века.
Признавая националистические настроения Александра III, следует сразу же оговориться, что никакой травли других народов, преследования их культур и верований только потому, что они нерусские, по инициативе монарха не велось. Империя веками являлась многонациональной и таковой должна была остаться. Однако мириться с дискриминацией русских в своем доме — России — царь не мог и не хотел. Наиболее наглядно это проявилось в отношении Прибалтийского края. Три прибалтийские губернии — Лифляндская, Эстляндская и Курляндская — находились в империи в привилегированном положении. Местные помещики — немецкие бароны — ревностно охраняли свои права и преимущества, полученные ими еще в XVIII веке при присоединении этих территорий к России. Крестьяне-латыши и эстонцы (эсты) находились в полном закабалении, православные же (как русские по крови, так и нерусские) облагались большими сборами в пользу лютеранских церквей, а сами православные приходы подвергались всевозможной дискриминации. Более того. Русский язык вообще не являлся государственным: в учебных заведениях, в судах и даже в казенных учреждениях господствовал немецкий язык. Дело доходило до абсурда: на территории Российской империи государственные ведомства не принимали документы, написанные по-русски, а на право погребения православного мирянина надо было получать разрешение у лютеранского пастора! Царь решил положить этому предел и ликвидировать административную и культурную замкнутость прибалтийских территорий. Защита православных верующих и православных общин стала делом государственной важности. В этой связи был принят ряд новых законов.
10 февраля 1886 года появился указ о мерах к обеспечению православных церквей, причтов и школ в балтийских губерниях потребными помещениями и об отводе земельных участков под православные кладбища. В случае невозможности достичь добровольного соглашения с местной властью и собственниками недвижимости необходимый участок земли мог быть занят принудительно, с уплатой владельцу соответствующего вознаграждения, подобно тому, как это всегда делалось при отчуждении недвижимых имуществ для государственных и общественных нужд. Святейший Синод начал получать специальные средства для строительства церквей и школ в трех балтийских губерниях. Кроме того: лютеранские консистории (территориальные церковно-административные управления) были поставлены под контроль центральной власти, а лютеранские проповедники, препятствовавшие принятию православия местным населением и деятельности православных приходов, теперь отрешались от должности.
Еще раньше этих мер появились указы относительно русского языка. 11 января 1882 года Александр III утвердил мнение Государственного совета, обязывавшего все государственные учреждения Прибалтийского края принимать к рассмотрению прошения и заявления, написанные на русском, эстонском, латышском и немецком языках. Следом, 12 апреля 1882 года, вышел указ, вводивший русский язык в качестве обязательного в делопроизводстве местных по воинским повинностям присутствий («военкоматов»). Наконец 14 сентября 1885 года царь утвердил закон, предписывавший всем присутственным местам и должностным лицам вести делопроизводство на русском языке. Потом появилось еще несколько законодательных актов, устанавливавших обязательное использование государственного русского языка при судопроизводстве, в учебных заведениях, в делопроизводстве городских управлений, при составлении метрических книг.
Эти, как и некоторые другие меры, направленные на ликвидацию обособленности трех западных губерний от России, вызвали бурные протесты местных немецких дворян, увидевших в них угрозу своим старым привилегиям. Однако они никак не повлияли на царя. Он знал, что единая империя должна управляться на единообразных основах, и утверждал принцип, являвшийся непременным законом существования любой империи.
Среди проблем национально-государственной политики России далеко не последнее место занимала старая, запутанная и больная проблема российского еврейства. В 1839 году, назначая генерала Д. Г. Бибикова (1792−1870) киевским генерал-губернатором, император Николай I произнес монаршее напутствие: «Ты знаешь, что я поляков не люблю, поэтому ты должен предо мною за них заступаться и ни в коем случае не играть на этой струнке». Отношение верховной власти к евреям было сходным. Последние цари никогда не превращали свои этносимпатии или антипатии в импульс государственной политики. И уж тем более никогда не приветствовали социальные беспорядки.
Сам по себе «еврейский вопрос» возник в 1772 году, при Екатерине II, когда в результате раздела Польши к России отошли территории со значительным еврейским населением. Именно тогда и появились первые законодательные акты, регулировавшие статус евреев в Российской империи. На протяжении последующего столетия государственная политика по отношению к этой самобытной религиозно-этнической группе колебалась от предоставления полного равенства в правах с прочими подданными (указ Екатерины II от 16 августа 1772 года) до строгих ограничительных мер.
При Александре I указом от 9 декабря 1804 года для жительства евреев отводились территории ряда западных, южных и юго-западных губерний, получившие название «черты оседлости». При Николае I в 1835 году появилось общее положение, законодательно регулировавшее статус еврейского населения. Согласно этому своду норм, многие из которых сохраняли свою силу на протяжении последующих десятилетий, все евреи разделялись на разряды: земледельцев, купцов, ремесленников и мещан. Им дозволялось постоянно проживать в 15 южных и западных губерниях, за исключением городов Киева, Николаева и Севастополя. Вне черты оседлости разрешалось только временное проживание для принятия наследства, для торговых дел, подрядов, поставок и откупов и «для усовершенствования в науках, художествах и ремеслах». В черте оседлости разрешалось переселяться из одного места в другое, приобретать недвижимость (кроме населенных имений), устраивать промышленные предприятия и селиться для хлебопашества на казенных землях. В последующие годы издавалось немало нормативных актов, то смягчавших общие условия, то ужесточавших их. Задача ликвидации этнической обособленности евреев не раз возникала перед властью, принимались законодательные меры различного свойства: от упразднения кагалов (общин) до запрещения ношения особой одежды и обычая брить женщинам голову.
При Александре II появился ряд законов, существенно смягчавших ограничения. В 1856 году купцы-евреи первой гильдии получили разрешение на проживание в любом районе империи; в 1861 году право повсеместного жительства и поступления на государственную службу было предоставлено лицам, окончившим высшие учебные заведения и имевшим ученые степени. В 1865 году царь утвердил мнение Государственного совета, в соответствии с которым евреям механикам, винокурам, пивоварам, как и всем ремесленникам, дозволялось для занятий ремеслами и промыслами проживать на всей территории России. В 1879 году эти права получили все окончившие курс в высших учебных заведениях, а также дантисты, аптекарские помощники, фельдшеры и повивальные бабки, как и те, кто изучал фармацию и повивальное искусство. К этому времени евреи (лица иудейского вероисповедания) составляли менее 4 процентов населения империи.
Расселение евреев в среде православного населения нередко приводило к возникновению межэтнического напряжения. Этому способствовало то, что они часто оказывались владельцами винных лавок и ростовщиками, ссужавшими деньги в долг под большие («лихвенные») проценты.
Уже вскоре после восшествия на престол Александр III помимо своей воли столкнулся с еврейским вопросом. В апреле 1881 года в городе Елизаветграде (Кременчуге), а затем и во многих других пунктах случились антиеврейские выступления — погромы, вспыхивавшие потом на протяжении нескольких месяцев. Поводом к ним послужили широко расходившиеся в народной массе слухи, что якобы именно евреи были повинны в убийстве царя Александра II. Правительство России и лично царя Александра III потом много раз будут совершенно бездоказательно обвинять в пособничестве таким насильственным акциям. В действительности все выглядело совсем иначе. Специально рассматривавший данный сюжет А. И. Солженицын аргументированно заключил: «Хотя уже тогда выяснилась и не оспаривалась несомненная стихийность погромной волны и никак не была доказана причастность к ней властей, а напротив — революционных народников, однако не простили этих погромов именно русскому правительству — и уже никогда впредь. И хотя погромы происходили в основном от населения украинского — их не простили и навсегда связали с именем русским».
После начала погромов, приведших к разорению домов, магазинов, лавок, к расхищению имущества и к жертвам (за время событий погибло 2 еврея и 19 крестьян, участвовавших в погромах), царь настаивал на применении жестких мер в отношении смутьянов. Войска для прекращения беспорядков использовались без колебаний. Именно для предотвращения подобных волнений 14 августа 1881 года появилось «Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия». Оно предусматривало возможность введения в той или иной местности положения или «усиленной», или «чрезвычайной» охраны. Генерал-губернаторы и министр внутренних дел получали право отрешать от исполнения обязанностей должностных лиц, закрывать собрания и печатные органы, арестовывать и высылать без суда возмутителей спокойствия. В связи с этим законом потом было произнесено множество обличительных тирад, обвиняющих царскую власть в желании чрезвычайными мерами задушить «права и свободы», в попытках именно таким путем одолеть «революционную опасность». Эти риторические инвективы лишены исторической обусловленности. Никакая «революция» летом 1881 года России не грозила — подобной возможности тогда просто не существовало. Террористы-народовольцы (общее их число не превышало в тот период 500 человек) или были арестованы, или затаились в глубоком подполье, или скрывались за границей.
Причины межэтнических беспорядков стали предметом изучения особого сенаторского комитета, учрежденного 19 октября 1881 года. Комитет признал необходимым, помимо общего пересмотра действовавших о евреях законов, немедленно принять ряд временных мер, способных успокоить население и предотвратить беспорядки в будущем. Эти рекомендации вызвали появление разработанных Комитетом министров временных правил, утвержденных царем 3 мая 1882 года. Они касались лишь губерний «черты оседлости» — местностей, где и происходили в основном антиеврейские выступления. Правила носили ограничительный характер и предусматривали: запрет евреям селиться вне городов и местечек, совершать покупку и аренду недвижимого имущества вне городов и местечек, а также производить торговлю в воскресные дни и в дни больших христианских праздников.
Весной 1882 года, принимая делегацию еврейской общественности, состоявшую из богатейших предпринимателей-евреев (барон Г. О. Гинбург, С. С. Поляков, М. А. Варшавский) и просившую об отмене ограничительных норм, министр внутренних дел граф Н. П. Игнатьев изложил как бы правительственную программу: «Ваше положение не утешительно, но от Вас во многом зависит его исправить. Живя среди чуждого Вам населения, Вы навлекли на себя такую ненависть, что я несколько месяцев вынужден напрягать все силы, чтобы только охранять Вас… Русский народ, как и государство, очень веротерпимы — много нужно, чтобы его вывести из терпения. На Востоке среди русского населения живет много инородцев, нехристиан. Там, однако, не приходится употреблять войск для их защиты. Глубоко скорбя о прошедших беспорядках и делая все, что от меня зависит для их предотвращения, я предупреждаю Вас, что не буду действовать односторонне… На штык можно опереться, на него нельзя сесть. Помните, что Вас ограждают, но что нет возможности терпеть порядок вещей, при котором постоянно нужно ограждать евреев от последствий народной ненависти. Старайтесь отыскать себе производительные, трудовые занятия, бросайте шинкарство (виноторговлю. — А. Б.), ростовщичество. Не рассчитывайте на обходы закона, которые Вам доселе удавались».
В 1883 году была учреждена государственная комиссия под председательством члена Государственного совета графа К. И. Палена для подготовки единого свода нормативных актов. Она проработала пять лет и представила свои соображения. Суть их сводилась к следующему. Не следует формулировать новое законодательство в виде особого положения или устава, что «принципиально противоречило бы усилиям правительства ликвидировать обособленность евреев»; в этом деле следует соблюдать постепенность и «величайшую осторожность», система репрессивных и исключительных мер должна со временем уступить место системе «уравнительных и освободительных законов». Но пора такого рода законов так и не наступила.
Говоря об административно-правовых ограничениях и стеснениях, касавшихся главным образом еврейской этнической группы, следует иметь в виду два важных исторических момента. Во-первых, все запретительные меры относились не вообще к «лицам еврейской национальности», а лишь к лицам иудейского вероисповедания. История России знает немало примеров, когда этнические евреи, не принадлежавшие к своей исторической племенной конфессии, делали прекрасную служебную карьеру, добивались видного положения в различных областях социальной деятельности, в том числе и в административно-государственном аппарате. Во-вторых, дискриминационные меры ущемляли права по преимуществу низов российского еврейства. Богатые слои никаких особых тягот в империи не испытывали, занимая ведущие позиции в сфере частного предпринимательства. В начале XX века среди руководителей российских банков, страховых обществ, транспортных и промышленных корпораций представители еврейства занимали ведущие позиции; во многих случаях их удельный вес среди членов правлений и наблюдательных советов составлял от 30 до 50 процентов.
Межэтническое напряжение во многих районах со смешанным населением, которые принято называть «контактными зонами», существовало практически всегда. Латентные формы этнических предрассудков время от времени вырывались наружу, принимая форму открытых насильственных действий. Поводом к ним мог стать обыденный слух, ссора на рынке, оскорбительный выпад отдельного лица в адрес другой национальности. В 1900 году в Одессе в результате бытовой стычки между евреями и солдатами на местной барахолке почти два дня продолжалось избиение евреев. В апреле 1903 года случились кровавые события в Кишиневе, поводом к которым послужили нелепые слухи о якобы совершенных евреями ритуальных убийствах. Во время кишиневских беспорядков погибло несколько десятков человек, количество раненых исчислялось сотнями. Все эти, как и другие, случаи явились предметом расследований судебных и административных властей. Должностные лица, не предпринявшие своевременно предупредительных мер, отрешались от должностей, участники погромов арестовывались, их предавали суду. Однако такие действия межэтнические страсти охлаждали ненадолго. Самая мощная погромная волна прокатилась в революционные 1905−1906 годы, затронув сотни городов и местечек «черты оседлости», где проживала основная часть еврейского населения. По мере ослабления революционного хаоса межэтнические конфликты начали затихать и в конце концов совсем прекратились.
Случавшиеся насильственные действия порождали вполне законные страхи среди еврейства и за свою жизнь, и за свое имущество. Эти чувства способствовали нарастанию волны эмиграции, в основном в США. В общем эмиграционном потоке из Европы в Северную Америку удельный вес российского еврейства был весьма существенным, составляя не менее 40 процентов. За тридцать лет с 1871 года из России эмигрировало 411,1 тысяч евреев. С начала XX века этот процесс заметно усилился: за десять лет, с 1903 по 1913 год, Россию покинуло более 750 тысяч евреев.
Когда в 1905—1906 годах в России начались государственно-правовые преобразования, на повестку дня встал и вопрос о пересмотре сотен нормативных актов, касавшихся лиц иудейского вероисповедания. Узловым пунктом «еврейского вопроса» была ликвидация «черты оседлости». В декабре 1906 года состоялось специальное заседание Совета министров под председательством П. А. Столыпина, на котором обсуждались пути и средства решения застарелой проблемы. Сановники пришли к единодушному мнению, что оставлять все так как есть невозможно, но и простым волевым решением отменить ту систему, которая складывалась более ста лет, нельзя. Самое главное положение сводилось к тому, чтобы предоставить всем евреям право жительства во всех городах и селениях 15 западных и юго-западных губерний и в губерниях Царства Польского (еще 10 губерний). Остальные рекомендации касались более частных законоположений. Историческая власть не рискнула бросить вызов традиции и поставить вопрос о введении общегражданского равноправия евреев. К тому же в империи изменилась законотворческая процедура и подобный закон подлежал одобрению Государственной Думы. Изучив представленные соображения министров, царь Николай II начертал резолюцию: «Внести на рассмотрение Государственной Думы». Однако и этот законодательный орган не принял закон о равноправии. Еврейская проблема осталась больной и острой.