Мое детство пришлось на 1930−1941 годы, и провела я его в подмосковном поселке Бутово, где
тогда в бывшей усадьбе Николая Александровича
Варенцова располагался радиоцентр. Лишь недавно,
прочитав книгу Варенцова «Слышанное.
Передуманное. Виденное. Пережитое», которая
вышла в серии «Россия в мемуарах», я узнала о жизни этого человека и его бутовской усадьбе.
Николай Александрович, родившийся в 1862 году,
потомственным почетным гражданином, директором
двух солидных фирм, председателем правления
крупной текстильной мануфактуры. Пользовавшийся
в деловых кругах репутацией честного,
справедливого и отзывчивого человека, Варенцов
имел и награды: орден Святого Станислава III
степени и золотую Бухарскую звезду I степени. В Москве он жил в Токмаковом переулке в собственном доме, а об основании усадьбы позже
вспоминал так:
«Я купил землю с лесом; не считая
полуразвалившейся гнилой дачи, на этой земле
больше ничего не было; в течение двадцатилетнего
владения им я оставил его почти благоустроенным.
Уже было выстроено несколько домов для жилья,
скотный двор, амбары, проложены шоссейные дороги,
канавы для спуска излишней воды, оранжерея,
фруктовый сад, приносящий уже фрукты, по всей
усадьбе проложены дорожки, огороженные
подстриженными елками, посажен хвойный лес,
сделавшийся уже высоким и толстым. Вокруг домов
был разбит дендрологический красивый сад, и на выкорчеванных из-под леса местах был хорошо
удобренный огород, дававший хорошие овощи».
Я успела застать усадьбу еще не вполне
разрушенной. О жизни здесь в начале революции
бывший владелец писал:
«Проведенное время в имении меня сильно
укрепляло: хороший чистый воздух, тишина, гуляние
на лыжах по лесу, оранжереи, наполненные разными
цветами, как-то: цинерариями, душистыми фиалками,
примулами, крокусами, сиренями, ландышами, —
действовали на меня превосходно, хотя
чувствовалась в имении большая разруха: рабочих
осталось мало, военнопленные австрийцы еще
осенью убежали. Пришлось продать часть лошадей,
коров, сократить овец и свиней, но это отчасти шло
на пользу моим нервам, не приходилось
волноваться, а пользоваться только природой,
беря все, что она дает. Возвращался в Москву
совершенно обновленным человеком».
Н. А. Варенцов умер в 1947 году. До 1922 года в национализированном имении размещалась колония
беспризорников, а затем — Московский приемный
радиоцентр всесоюзного значения. В центральной
части вокруг варенцовского дома вырос жилой
поселок, остальное отошло под так называемую
техническую территорию, охранявшуюся военным
гарнизоном.
Варенцов, вложивший в создание своей усадьбы
немало труда и средств, по его же свидетельству,
провел в ней немало счастливых дней. Понимаю
горечь утраты, испытанную им после
национализации. Однако так уж случилось, что и мне «бутовские» годы вспоминаются как самые
светлые и радостные. Я с родителями жила в большом деревянном помещичьем доме с мезонином и застекленной террасой. Крышу по всему периметру
украшали резные полотенца и карнизы, окна
окаймлялись резными же наличниками. Кроме нас, в доме проживали еще 10−12 семей работников
радиоцентра. Отапливался он печами,
облицованными белыми кафельными плитками, в нем
имелись водопровод, ванна, два туалета и две
кухни общего пользования. В этих кухнях утром и вечером собирались возле огромных плит хозяйки.
Летом, когда плиты не топили, в ход шли примусы и керогазы. И как же мы все были тогда веселы и дружны!
В 1930-х годах на территории поселка находилось
десятка полтора строений — жилые дома, клуб,
детский сад, контора, пожарное депо, столярная
мастерская, скотный двор, подсобное хозяйство,
пасека. Деревья Варенцов в свое время высадил
очень продуманно: даже через столько лет
продолжали радовать глаз березняк, спускавшийся
к пруду, аллея вековых ветл, липовая роща,
огромные дубы вокруг лужаек, ряды молодого
ельника. Обсаженная кленами и кустами боярышника
дорога вела к железнодорожному переезду и далее
к пруду.
Наша семья прожила в варенцовском доме с 1930 по 1975
год. Состав его обитателей постоянно менялся.
Неизменной оставалась атмосфера сердечности и добрососедства. Возле дома устроили
спортплощадку: волейбол, крокет, городки,
«гигантские шаги». Дети играли здесь с утра
до вечера. Самых младших водили в детский сад,
организатором и первой заведующей которого
стала моя мать Прасковья Алексеевна Марченко.
Учились мы в Бутовской неполной средней школе,
располагавшейся за железной дорогой в бывшем
поместье купчихи Москвиной. Дети дружили между
собой так же, как и их родители — не припомню ни одной крупной ссоры или тем более драки.
Первый директор радиоцентра Ландсберг сумел не только сохранить то, что не успели разрушить в революционное лихолетье, но и превратить городок
поистине в цветущий оазис. Впрочем, в конце
концов Ландсберга все же арестовали, обвинив в шпионаже. После него директорами были Коротков,
Симонова, Власов… Затем началась война. Из наших
соседей, призванных на фронт, погиб только сын А.
Г. Нагибина Александр, остальные участники
сражений вернулись живыми.
Старинный усадебный дом Н. А. Варенцова
просуществовал до 1970-х годов. Под его крышей вили
гнезда ласточки — в летнюю пору оттуда несся
веселый щебет птенцов, а в небе пронзительно
посвистывали их матери. Мы, дети, любили в дождь
бегать по лужам, и нередко случалось так, что в соседней с нами луже плескались ласточки. Дом
уничтожили в 1975 году, когда территорию бывшего
радиоцентра пересекло шоссе.
…Помню еще, как бегали мы в клуб, где
«крутили» кино и устраивались танцы. На киносеансы приходили военные из гарнизона.
Народу собиралось так много, что некоторым
приходилось забираться на подоконники и стоять
там плечом к плечу, а малыши усаживались прямо на пол перед экраном. «Чапаев»,
«Котовский», «Джульбарс», «Веселые
ребята"… При клубе работали кружки —
драматический, хоровой и хореографический. Чтобы
научить нас танго и фокстроту, из Москвы приезжал
опытный педагог. Хор собирался на спевки у нашей
соседки Анастасии Петровны Осипчик. Драмкружком
руководили А. В. Москвитинов и А. Т. Жуков.
Готовили спектакли тщательно — ездили даже во МХАТ смотреть, как играют подлинные мастера, и в конце концов поставили «Егора Булычова и других» Горького, «Юбилей» Чехова,
«Женитьбу» Гоголя. Энтузиасты вкладывали в клубную работу всю душу…
В эпоху «перестройки и гласности» клуб
продали под бар. Больно было видеть этот погром:
развороченная сцена, валяющиеся в грязи на земле
проекторы и клубки перепутанной киноленты….
Именно тогда-то, в сущности, и погибла
окончательно усадьба Николая Александровича
Варенцова.
