Случилось так, что имя Владимира
Алексеевича Гиляровского известно и дорого мне с самого раннего детства, ибо мой отец, Михаил
Михайлович Лавров (1907−1980), друживший, несмотря на существенную разницу в возрасте, с этим
замечательным человеком, любил рассказывать о нем. Сблизилась же наша семья с Гиляровским еще
при моем прадеде Вуколе Михайловиче Лаврове
(1852−1912). Вукол Михайлович в свое время издавал и редактировал толстый журнал «Русская
мысль». Отечественная словесность была его
всепоглощающей страстью. А. П. Чехов 6 февраля 1900
года писал ему из Ялты: «Так как юбилейное
настроение еще не прошло, то еще раз поздравляю
тебя с двадцатилетием твоей талантливой и беспорочной службы на пользу русской литературы,
пламенная любовь к которой так очевидна».
Первые книжки журнала вышли в 1880 году. На его
страницах печатались Ф. М. Достоевский, Л. Н.
Толстой, А. Н. Островский, К. А. Тимирязев, В. С.
Соловьев, Гл. И. Успенский, Н. Г. Чернышевский, Н. С.
Лесков, И. М. Сеченов, А. П. Чехов, В. Г. Короленко, Д.
Н. Мамин-Сибиряк, И. Н. Потапенко, Вас. И.
Немирович-Данченко, А. Н. Майков, А. М. Жемчужников,
А. Н. Апухтин, И. А. Бунин, Я. П. Полонский, С. Я.
Надсон, К. Д. Бальмонт, В. Я. Брюсов, А. Мицкевич…
Издание имело огромный успех у читателей, но обходилось Лаврову очень дорого. Впрочем, на то Вукол Михайлович и обладал миллионным
состоянием. Он любил жить на широкую ногу и много
денег тратил не только на свои издательские
проекты, но и на роскошные обеды и ужины. Иногда
за стол в его доме садилось до пятидесяти
человек. А. П. Чехов сообщал А. С. Суворину 4 марта
1893 года: «Вчера обедал у В. М. Лаврова… У Лаврова приятно бывает обедать… Выпили по пять
рюмок водки… и Лавров предложил тост за своего
дорогого хорошего друга А. П. Чехова и облобызался со мной». В 1893 году Вукол
Михайлович приобрел у купца Малеева пустошь (20
десятин) недалеко от Старой Рузы, построил на ней
дом с двумя верандами и мезонином, развел сад.
Большой оригинал и великий филантроп, он подарил
часть земли редактору «Русской мысли»
Виктору Алексеевичу Гольцеву и помог ему здесь
обжиться. Еще часть земли он выделяет Митрофану
Ниловичу Ремезову — тоже сотруднику журнала,
писавшему о театрах и художественных выставках.
Но Ремезов вскоре продал свой участок и дом
Гиляровскому. Дом не отапливался, поэтому зимой,
приезжая в Малеевку, Владимир Алексеевич жил у Лавровых. Естественно, завязалась дружба,
длившаяся до самой смерти прадеда. Мой дед Михаил
Вуколович (1874−1929) познакомился с Гиляровским,
когда учился на историческом отделении
Историко-филологического факультета
Московского университета. В 1900 году М. В. Лавров
поступил на службу в «Русскую мысль». Он начинает публиковаться — не только в этом
журнале, но и в «Детском чтении»,
«Педагогическом листке», занимается
переводами с французского и с польского языков.
Четверо приятелей — Михаил Лавров, Мишель
Свободин, Федор Арнольд и Максимилиан Волошин
называли себя «неразлучниками», что вполне
соответствовало действительности). 
На моего отца Михаила Михайловича Лаврова,
жившего с родителями в Малеевке, «дядя
Гиляй» сразу произвел неотразимое
впечатление. Гиляровскому в то время было около 60
лет, но он все еще обладал железным здоровьем и огромной физической силой. Мальчика поразил его
колоритный облик — широченные украинские
шаровары, кушак, папаха, висящие седые усы. По субботам в Сандуновские бани отправлялась из Малеевки веселая шумная компания: «дядя
Гиляй», Михаил Вуколович и его сыновья Миша и Вукол. После мытья Владимир Алексеевич брал
детей под мышки, нырял и плыл с ними под водой до противоположного бортика. Эта проделка всегда
вызывала восхищенные аплодисменты зрителей, но особенно радовала она Вукола и Мишу. Поэтому они
с нетерпением ждали очередного посещения
Сандуновских бань, когда «дядя Гиляй» снова
скажет им: «Ну, пронырнем?» В 1913 году родители
моего отца уехали в Ташкент. Михаил Вуколович
занял там пост директора Второй женской
гимназии. Очень скоро он полюбил эту азиатскую
страну, и уже в 1914 году вышел его большой труд
«Туркестан. География и история края» с 273
иллюстрациями и 6 картами. Сыновья учились в реальном училище. Кждое лето семейство посещало
Москву и Малеевку, где жила вторая жена Вукола
Михайловича Лаврова, скончавшегося в 1912 году. Не прерывалась и связь с «дядей Гиляем». В 1922
году Лавровы окончательно покинули Ташкент. По возвращении в Москву Михаил Вуколович устроился
на должность ответственного секретаря
Государственного института журналистики.
Непролетарское происхождение препятствовало
поступлению Михаила и Вукола в высшее учебное
заведение. Братьям приходилось заниматься
репетиторством, а иногда выполнять и черную
работу. Мой дед обратился за помощью к Гиляровскому, который и при новой власти сумел
найти применение своим талантам, и тот помог:
Михаил в 1926 году поступил на физико-математический факультет 1-го Московского
государственного университета, Вукол — в Бауманское училище. В 1929 году скончался Михаил
Вуколович. Жизнь осложнилась. Вдова Анна
Романовна, работавшая в театре, постоянно
находилась в разъездах. 
Перед Вуколом и Михаилом в очередной раз встал
вопрос, как прокормиться. Мой отец преподавал
химию в семилетней школе ФЗО, читал лекции на курсах повышения квалификации буровых мастеров
и десятников, от профкома МГУ направлялся на
«ликвидацию неграмотности» в войсковых
частях, в 1929 году во время летних каникул ездил с геологической партией на Памир. А зимой
произошла история, круто изменившая всю его
жизнь. В этой истории Владимир Алексеевич
Гиляровский сыграл далеко не последнюю роль. В новогоднюю ночь наступающего 1930 года братья
Лавровы возвращались домой после студенческой
вечеринки. Услышав женский крик, они бросились в подворотню ближайшего дома и там увидели мужчину
в длинном кожаном пальто, который то ли обнимал,
то ли пытался удержать женщину, одетую в одно
лишь платье. Мой отец, прозванный в университете
за физическую силу Мишей-медведем, не долго думая
свалил незнакомца ударом в челюсть. Тот, лежа,
достал свисток и засвистел. В мгновение ока
появилась милиция. Женщина тем временем
скрылась. Пострадавший изъяснялся по-немецки.
Отец вызвался переводить. Выяснилось, что он поверг наземь немецкого социалиста Макса Гельца,
бежавшего в нашу страну от преследований режима
Гитлера. При этом Гельц пользовался
дипломатической неприкосновенностью, то есть
выходило, что Михаил Лавров совершил
преступление. Братьям пришлось пройти в отделение милиции… Первым делом отца отчислили
из университета. Гельц настаивал на судебном
разбирательстве. Михаил Лавров с матерью
поспешили к Гиляровскому. Владимир Алексеевич
решил сам поговорить с Гельцем, надеясь уладить
дело без суда. Однако ситуация осложнялась тем,
что милиционер не видел никакой женщины, Гельц же упрямо отрицал ее присутствие, в итоге сводя все
к простому акту пьяного хулиганства. Женщину так
и не нашли… Пока велись переговоры с Гельцем,
«дядя Гиляй» отправил братьев не куда-нибудь, а в подземную Москву, объяснив, что
нигде они не ускользнут с таким успехом от ненужного внимания окружающих, как в ее необъятных лабиринтах. В проводники он им назначил какого-то оборванца огромного роста. В районе, кажется, Сухаревки все трое спустились в канализационный люк и после долгого блуждания по царству холода, слизи и скверного запаха
провожатый, говоривший безграмотно и с трудом,
велел братьям заняться прочисткой коллектора. В качестве орудий труда они получили мешки и деревянные палки с железным крюком на конце.
Палкой надлежало ворошить нечистоты и затем в один мешок складывать кости, в другой — тряпки, в третий — прочие отбросы. Отдав эти распоряжения,
оборванец ушел, а братья принялись за работу.
Около месяца, валясь с ног от усталости, Михаил и Вукол чистили московскую канализацию, каждый раз
в новом месте. Гиляровский рассказал им, что под
Москвой существует огромная сеть подземных
ходов, — целый город со своим особым населением.
Есть люди, которые там рождаются и там же умирают,
а наверх поднимаются только для того, чтобы
совершать воровские набеги. Однажды у братьев
случилась встреча с компанией парней,
«профессионально» занимавшихся
перебиранием отбросов и выуживанием из них
«стоящих вещей». Тем, естественно, не понравилось появление чужаков в их вотчине.
Началась драка. Однако силы были не равны. От неизбежной расправы Михаила и Вукола спасло лишь
внезапное возвращение их провожатого. После
этого случая Гиляровский решил, что дальнейшие
их рейды под землю сопряжены с неоправданно
большим риском, и труды братьев Лавровых в канализации завершились. Тем временем Гельц,
поддавшись уговорам Владимира Алексеевича, от подачи судебного иска отказался, но и простить
удар в челюсть не хотел. По совету «дяди
Гиляя» мой отец на время уехал к своим родным
теткам в Ленинград. Одна из них, Лидия Вуколовна,
была глазным врачом — первой в России
женщиной-хирургом. Михаил Лавров устроился
грузчиком в экспортпорту N 14. Работа была не из легких, однако все трудности компенсировались
беседами о литературе с М. М. Зощенко, который,
отравленный газами в первую мировую войну,
лечился у Лидии Вуколовны. Отцу тогда
исполнилось всего 22 года, и внимание известного
писателя весьма ему льстило. За это время
Гиляровский почти договорился с Гельцем, который
поставил условие: иск в судебные органы подан не будет, но над Михаилом Лавровым должен
состояться товарищеский суд в университете. Отец
почувствовал себя оскорбленным. К тому же он знал: на сторону судимого студента станут разве
что единицы, рискуя быть исключенными из университета. Советом помог тот же «дядя
Гиляй»: страна огромная, нужно скрыться
куда-нибудь — лучше всего в Сибирь, а через
несколько лет можно будет и вернуться. Отец, зная,
что худого Гиляровский не посоветует, выбрал
Иркутск. Там он экстерном сдал все экзамены,
защитил диплом, преподавал химию и литературу в школе, стал ассистентом, потом доцентом, а со временем доктором геолого-минералогических
наук, профессором Иркутского Политехнического
института. До конца жизни он не уставал
повторять, что всем этим обязан «дяде Гиляю»,
в глубочайшем уважении к которому воспитал и нас,
своих детей…
