Наиболее выдающийся московский врач-терапевт «всех времен», Григорий
Антонович Захарьин, родился 8 февраля 1829 года в Саратовской губернии,
в старинной дворянской семье. В шестнадцать лет он становится студентом
медицинского факультета Императорского московского университета. По завершении университетского образования Захарьин — ординатор факультетской
терапевтической клиники. В 1854 году им защищена докторская диссертация
о послеродовых заболеваниях, и молодой доктор, отправившись за границу,
стажируется у тогдашних медицинских светил Европы: Р. Вирхова, А. Труссо,
Й. Шкоды и других. Вернувшись в Россию, читает курс диагностики внутренних
заболеваний. В 1860 году избирается профессором родной терапевтической
клиники, а через два года — ее директором. Возглавлял клинику Григорий
Антонович почти 35 лет — до самой своей смерти в 1897 году.
Захарьин создал уникальный клинический метод, основу которого составляет
тщательное и всестороннее изучение пациента, стремление проникнуть в его жизнь, в его психологию. Поэтому беседа с больным могла продолжаться
и час, и два, и дольше.
Известные ученые-медики наших дней, профессора В. И. Маколкин и А. В.
Недоступ, писали: «Лечение, назначаемое Захарьиным, было глубоко продуманным
и необременительным (как это всегда бывает у выдающихся врачей, он лечил
легко). Назначал немногие, но хорошо известные ему средства (по нашему
убеждению, врач должен лечить прежде всего теми препаратами, которые
он хорошо „чувствует“, а это исключает безграмотность их списка, что,
конечно, не противоречит стремлению использовать новые эффективные лекарства).
Порой он вовсе ничего не выписывал, зато давал множество советов по гигиене, питанию, укладу жизни и т. д.».
А профессор Н. А. Митропольский, лично знавший Захарьина, вспоминал
такой эпизод. Однажды к Григорию Антоновичу прибыл из Сибири «очень
богатый и грубый купец, пустившийся без стеснения рассказывать о своих
похождениях, приведших к болезни». Захарьин начал сердиться, наконец
не выдержал: «Ах ты скот, — завопил он, — ты делаешь и делал разные
пакости и о них, как ни в чем не бывало, рассказываешь! Тебя бить за это мало! — и схватился за палку. — Если ты так будешь жить, как жил,
— кричал он, наступая на опешившего купца, — то тебя должен каждый бить,
да ты и помрешь, если не оставишь своих скверных обычаев! Говорить с тобою противно!» Тем не менее последовал ряд врачебных указаний, и перепуганный
пациент поклялся, что исполнит все в точности. Затем вошла великосветская
дама, к которой Захарьин, вдруг преобразившись, обратился на прекрасном
французском языке. Он почтительно усадил ее в мягкое кресло, крайне
любезно и внимательно расспросил и проводил с величайшей предупредительностью,
после чего сказал Митропольскому: «Если б я эту даму встретил как давешнего
купца, ведь она пошла бы везде и всюду поносить меня за мою неслыханную
грубость, — теперь будет славить мою любезность. А этот скот-купец тоже
до гробовой доски не забудет своего визита ко мне и точно исполнит,
что ему велено. Будь я с ним вежлив, как с дамой, он ничего не стал
бы делать и считал бы, кроме того, меня за дурака».
Со своей стороны терапевт В. Д. Шервинский в своих воспоминаниях отмечает:
«Я с Захарьиным немало встречался на консультациях и могу только одно
сказать, что все те чудачества, о которых рассказывали в связи с посещением
Захарьина, мне думается, были в значительной мере преувеличены, а иной
раз просто выдуманыЕ Я лично могу сказать, что встречал в профессоре
Захарьине серьезного, строгого, но вежливого и корректно держащегося
человекаЕ Никаких чудачеств, о которых так много рассказывали в Москве
в связи с Захарьиным, повторяю, лично я не зналЕ Что Григорий Антонович
ругался в купеческих домах, так это не диво, так как подчас никакого
терпения недоставало, чтобы переносить все те нелепости, которыми была
полна домашняя обстановка замоскворецких купцов».
Так или иначе, дыма без огня не бываетЕ
Известно, как профессор Захарьин ратовал за улучшение гигиенических
условий жизни москвичей. Он бранил богатых купцов, чьи дети жили в душных
маленьких комнатках антресолей, тогда как огромные парадные комнаты
дома пустовали. «Первое условие всякого успешного лечения — удовлетворение
требованиям гигиены», — говорил он.
Своеобразная и глубокая, «психологическая» метода диагностического опроса
в сочетании с упором на гигиену явились базисом для формирования особого
«захарьинского» клинического подхода. И теперь к школе Г. А. Захарьина
относят как терапевтов Н. Ф. Голубова, В. Ф. Полякова, П. М. Попова,
А. А. Остроумова (последний развил учение своего патрона и основал собственную
научную терапевтическую школу), так и педиатра Н. Ф. Филатова, гинеколога
В. Ф. Снегирева, невропатолога А. Я. Кожевникова и многих других.
Нельзя обойти вниманием и талант Захарьина-лектора.
ЕАудитория переполнена: сотрудники клиники, врачи, приехавшие из «медвежьих
углов», студенты — не только с медицинского, но и исторического, юридического,
филологического факультетов. Появляется Григорий Антонович. Шум стихает.
С трепетом, на цыпочках проскальзывают опоздавшиеЕ
По воспоминаниям профессора И. Ф. Огнева, «лекции Г. А. Захарьина были
удивительно талантливы и при том вовсе не блистали красноречием или
глубокой продуманностью. В них чувствовалась одаренность лектора, умевшего
выдвинуть самое нужное и существенное, указать на значение часто на вид самого малого признака; чувствовался прекрасный терапевт, учивший
пользоваться небольшим запасом лекарств, но с полным пониманием того,
что делаешь. В лекциях все было оригинально: и короткий, ясный стиль
их, и опытность, и полное отсутствие книжной мудрости, и умение приступиться
к больному просто, с огромным здравым смыслом».
Захарьин внес много нового в такие, на сторонний взгляд, «экзотические»
отрасли медицины, как курортология, бальнеология. Он один из первых
в России начал изучать терапевтическое действие минеральных вод во внекурортной
обстановке, после чего в Москве появились ныне столь привычные бутылки
с минеральной водой, рекомендованной от той или иной хвори. Захарьин
утверждал, что со временем в России откроют источники, не уступающие
по эффективности зарубежным. И это сбылось.
Григорий Антонович неустанно старался развеять миф о необходимости отрывать
легочных больных от их привычной среды обитания, отправляя их в горные
или южно-приморские районы, всячески пропагандировал введение в широкую
практику кумысолечения, исследовал поражения легких и сердца при сифилисе,
а также такие болезни, как хлороз, геморрой, образование желчных камней.
Г. А. Захарьина можно смело назвать реформатором медицинского образования.
Во многом благодаря его усилиям возникли специальные курсы педиатрии,
гинекологии, неврологии и были организованы клиники: детская, пропедевтическая,
гинекологическая, кожно-венерологическая, глазная, болезней уха, горла
и носа. С его легкой руки А. И. Войтов начал читать курс бактериологии,
тем самым положив начало кафедры микробиологии. Вместе с тем Захарьин
возражал против чрезмерной специализации обучения: «Что было бы и с преподаванием, и с наукой, если бы существовали лишь специальные клиники,
если бы не было такой, которая имела бы главной целью достижение связи
всех явлений данного болезненного строя. Такой клиникой была и всегда
будет клиника внутренних болезней». Это справедливо и по сей день.
В море бушующих человеческих страстей Захарьин высился подобно скале.
Его не любили как либералы, так и консерваторы. Отказался от почетного
звания лейб-медика — возмущены правые. Согласился лечить императора
Александра III — взрыв негодования в лагере левых. Нападки шли беспрерывно.
Он де реакционер, при свечах сидит, об электричестве и телефоне знать
не желает. Он, видите ли, слишком консервативен в своих научных трудах.
Да, лекции Захарьина не были насыщены новейшими сведениями по генетике,
физиологии, биологии, общей патологии, но они являлись подлинным кладезем
глубочайшей клинической мысли. И опять же: свои «Клинические лекции»,
изданные за три года до кончины, профессор Захарьин, вызвав негодование
либеральной публики, посвятил «Его Императорскому Высочеству Государю
Великому Князю Константину Константиновичу Августейшему Президенту Академии
Наук».
Но более всего доставалось Захарьину за действительно огромные гонорары,
которые он брал с богатых купцов и буржуа, и за его доходные дома. Однако
посмотрим, на что тратились захарьинские капиталы. О бесплатном лечении
и консультациях в его клинике хорошо известно. Гигантскую по тем временам
сумму в 500 тысяч рублей Григорий Антонович пожертвовал на церковноприходские
школы (впрочем, ему и это поставили в вину как радетелю «реакционного»
министерства народного просвещения). Профессорское жалованье Захарьина
шло в пользу нуждающихся студентов, за свой счет он отправлял молодых
врачей стажироваться за границу, выделял средства на издание журнала,
на нужды физико-медицинского общества, на приобретение экспонатов для
Музея изящных (ныне изобразительных) искусств. Узнав о бедственном положении
с водоснабжением в Даниловграде (Черногория), Григорий Антонович посылал
туда деньги на строительство водопровода, за что в Черногории его почитали
едва ли не святым. Жертвовал он немалые суммы и на оснащение медицинского
отряда в помощь сербам, воевавшим с турками.
Между тем нападки на Захарьина продолжались, становясь все злее. Человек
не камень. После особенно жестокого оскорбления со стороны собственных
же студентов Григорий Антонович решил уйти в отставку и через год скончался
от кровоизлияния в мозг.
***
Время все расставляет по своим местам. Ныне никто не отрицает великих
заслуг Григория Антоновича Захарьина перед отечественной медициной.
Его называют основоположником московской терапевтической школы. Ему
посвящают книги, статьи, очерки, чтения, конференции. В экспозиции Музея
истории ММА имени И. М. Сеченова почетное место занимает мраморный бюст
Захарьина, выполненный знаменитым скульптором А. С. Голубкиной. Имя
Г. А. Захарьина носит больница в Пензе.
Рядом с храмом Владимирской иконы Божией Матери в Куркино, воздвигнутым
в 1672 году в память спасения Москвы от нашествия крымского хана Махмет-Гирея,
находится склеп-часовня, которую по заказу вдовы Г. А. Захарьина Екатерины
Петровны построил академик архитектуры Ф. О. Шехтель. В часовне обращает
на себя внимание замечательная мозаика распятого Спасителя, выполненная
по эскизу В. М. Васнецова. Это и есть место погребения великого врача.
