 |
| Московский журнал | Н. Маркелов | 01.06.2003 |
24 апреля 1803 года император Александр I издал рескрипт, предписывающий
инспектору Кавказской линии князю П. Д. Цицианову «приступить к устроению
всех тех заведений, кои для удобства врачевания и для выгодных больных
в обоих местах признаются нужными». Под «обоими местами» подразумевались
горячие и кислые минеральные источники, первое упоминание о которых
находим у знаменитого арабского географа XVI века Ибн Баттуты. В своей
книге «Подарок созерцающим о диковинках городов и чудесах путешествий»
он пишет: «Из Азова я отправился в город Мажар и из указанного выше
города я со спутниками собрался ехать в ставку султана, находящуюся
в четырех днях езды, в местности, называемой Бишдаг («биш» — пять, «даг»
— гора. — Н. М.). На этом Пятигорье находится ключ горячей воды"1.
Гора Бештау, кстати, обозначена и на первых известных русских картах
Северного Кавказа. На «Карте Большой и Малой Кабарды», составленной
геодезистом Степаном Чичаговым в 1744 году, помечено: «Бештовые горы,
из одной течет вода горячая"2.
Первые шаги к устройству русского поселения близ источников были сделаны
еще в царствование Екатерины II. В 1777 году государыня подписала указ
о строительстве Азово-Моздокской укрепленной линии, дабы оградить южные
российские пределы от набегов и разбоя. В состав линии первоначально
входило десять крепостей. О том, что их оказалось недостаточно, красноречиво
свидетельствует рапорт астраханского военного губернатора генерал-поручика
И. В. Якоби, направленный 23 июля 1779 года на имя светлейшего князя
Г. А. Потемкина:
«Хотя при поднесении всеподданнейшего Ея Императорскому Величеству от Вашей светлости доклада о заведении линии и не полагалось крепости при
Бештовых горах по неизвестности испытанных дерзновений кабардинского
народа и в рассуждении подданства к Самодержавному Ее Величества скипетру,
но как по обстоятельствам открылось, что кабардинцы, соединяясь каждый
раз под теми горами с кубанцами, беслиненцами и прочими своими соседями,
все советы, все приуготовления свои к злодейству устраивают там и в случае погони находят свое закрытие в ущелинах их, то для пресечения
таковых скопищ и для предудержания от злодейства весьма за нужное полагаю
я там построить сверх прежде апробированных одно укрепление, сообразное
прочим крепостям"3.
Крепость, возведенную на берегу Подкумка под сенью пятиглавого Бештау,
назвали Константиногорской — по имени внука Екатерины II, Великого князя
Константина Павловича, родившегося в том же 1779 году. Близ крепости
у минеральных источников вскоре возникло поселение Горячие воды, и завоеватель
Кавказа генерал А. П. Ермолов сумел организовать в нем лечение больных
и раненых чинов Отдельного Кавказского корпуса. Он одним из первых по достоинству оценил значение целебных ключей Пятигорья и положил начало
благоустройству этой местности. Когда же поселение преобразовывалось
в город, то решено было «дать оному название Пятигорска, по уважению,
что гора Бештов, к подошве которой прилегает предназначенное для сего
города место, известна под сим именем и в древних Российских летописях"4.
Первый герб Пятигорска утвердили в 1842 году. Приводим его описание
из гербовника, составленного П. П. фон Винклером: «Щит разделен на две
половины: в верхней герб Кавказской области, а в нижней на голубом поле
гора Бештау (или Пятигорье) с вытекающим из подошвы ея источником минеральной
воды"5. Символические «ключи здоровья» украшают и современный герб города.
Популяризации курорта в XIX веке немало помог прославленный доктор Гааз,
который считал, что едва ли еще на свете известно такое место, «в котором
бы можно было способствовать к излечению столь многих болезней, как
здесь при Кавказских водах».
Федор Петрович Гааз (Фридрих Иозеф Хааз) родился в Германии в 1780 году.
Медицинский факультет окончил в Вене и вскоре, поддавшись уговорам заезжего
русского вельможи, перебрался в Москву. В 1807 году был назначен главным
врачом военного госпиталя, а несколько времени спустя посетил «для поправления
здоровья» южную, или, как говорили в старину, полуденную провинцию России
— далекий и загадочный Кавказ. На Горячие воды Гааз приезжал дважды
и о своих впечатлениях поведал в книге «Мое путешествие на Александровские
воды в 1809 и 1810», написанной на французском языке (книга сохранилась
в считанных экземплярах, остальные погибли в огне московского пожара
1812 года. В русском переводе впервые издана на Ставрополье в 1989 году).
Машукские минеральные источники ученый назвал Александровскими по имени
российского императора, а тот наградил первооткрывателя орденом Св.
Владимира и званием надворного советника. Профессор А. П. Нелюбин писал:
«В особенности должно быть благодарным Гаазу за принятый им на себя
труд — исследовать, кроме главных источников, еще два серных ключа на Машуке и один на Железной горе, которые до того времени еще никем не были испытаны. <> Сочинения Гааза принадлежат, бесспорно, к первым
и лучшим в своем роде"6. А заслуженный боевой генерал, герой Отечественной
войны 1812 года И. В. Сабанеев сообщал своему приятелю Арсению Закревскому:
«Живущий в Москве доктор Гас <> знает чудесные источники Кавказа
и может быть весьма полезным наставником. Я был два раза на Кавказе
и пользовался его наставлениями, говорю по опыту"7.
Как только Горячие воды получили известность в столичном обществе, сюда
потянулись вереницы повозок с желающими изведать их целительную силу,
за описание Пятигорья берется русская литература.
Первым из отечественных классиков действие «струй целебных» испытал
на себе А. С. Пушкин. Почти все лето 1820 года он провел на Кавказских
водах с семьей генерала Н. Н. Раевского. Память о днях, проведенных
под южным небом, поэт навсегда сохранил в своем сердце. «Суди, — писал
он брату Льву, — был ли я счастлив: свободная беспечная жизнь в кругу
милого семейства, которую я так люблю и которой никогда не наслаждался».
В это время Пушкин создает стихотворение «Я видел Азии бесплодные пределы…»,
где есть выразительное описание зарождающегося курорта:
Ужасный край чудес!.. там жаркие ручьи
Кипят в утесах раскаленных.
Благословенные струи!
Надежда верная болезнью изнуренных.
Мой взор встречал близ дивных берегов
Увядших юношей, отступников пиров,
На муки тайные Кипридой осужденных,
И юных ратников на ранних костылях,
И хилых стариков в печальных сединах.
Этот первый краткий очерк «водяного общества» Пушкин во многом повторит
впоследствии, приведя на берега Подкумка Евгения Онегина.
Новой встречи с поэтом Кавказ ждал долгих девять лет. Предприняв в мае
1829 года путешествие в Тифлис и далее в действующую русскую армию,
Пушкин, как явствует из его путевого дневника, «решился пожертвовать
одним днем и из Георгиевска отправился в телеге к Горячим водам», где
«нашел большую перемену»: «В мое время ванны находились в лачужках,
наскоро построенных. Источники, большею частию в первобытном своем виде,
били, дымились и стекали с гор по разным направлениям, оставляя по себе
белые и красноватые следы. Мы черпали кипучую воду ковшиком из коры
или дном разбитой бутылки. Нынче выстроены великолепные ванны и дома.
Бульвар, обсаженный липками, проведен по склонению Машука. Везде чистенькие
дорожки, зеленые лавочки, правильные цветники, мостики, павильоны. Ключи
обделаны, выложены камнем; на стенах ванн прибиты предписания от полиции;
везде порядок, чистота, красивость… Признаюсь: Кавказские воды представляют
ныне более удобностей; но мне было жаль их прежнего дикого состояния;
мне было жаль крутых каменных тропинок, кустарников и неогороженных
пропастей, над которыми, бывало, я карабкался».
В прежние времена в Пятигорске существовал Сабанеевский источник. Были
и ванны с тем же названием, причем целебное действие их считалось очень
сильным. Иван Васильевич Сабанеев — о нем мы упоминали выше — русский
генерал, георгиевский кавалер, прошедший долгий и славный ратный путь.
В молодости он окончил Московский университет. Участвовал во второй
турецкой войне, в кампании против польских конфедератов, в Итальянском
и Швейцарском походах Суворова. Раненый и взятый в плен в бою при Альтдорфе,
Иван Васильевич был отправлен во Францию, где тотчас вступил на поприще
военного разведчика в тылу врага. Тщательно изучив новый рассыпной строй
стрелков, введенный во французской армии, он по возвращении в Россию
представил проект о применении его в наших войсках, что и было исполнено.
В 1807 году Сабанеев отличился в битвах с Наполеоном на полях Восточной
Пруссии, воевал со шведами и снова с турками. В Отечественную войну
1812 года дошел с войсками до Парижа, в конце ее командуя уже пехотным
корпусом. Портрет генерала помещен в Военной галерее Зимнего дворца.
После четырех тяжелых ранений Сабанеев нуждался в лечении и по совету
врачей отправился на юг, к знаменитым пятигорским ключам, где поспешил
внести вклад в благоустройство молодого курорта. Над каменной ванной
с минеральной водой он распорядился поставить калмыцкую кибитку. «В ванну Сабанеев назначил для себя вход с 4 до 8 часов утра, предоставив
в прочее время дня пользоваться ею всем обоего пола желающим, о чем
сделано от коменданта письменное извещение"8. После этого источник в верхней части Горячей горы и получил название Сабанеевского.
В. Г. Белинский, принявший 50 сабанеевских ванн, явно проникся верой
в их целительный эффект. «В самом деле, — писал он из Пятигорска в 1837
году, — судя по началу, я надеюсь воскреснуть от серной воды». А вот
Валерий Брюсов, побывавший в Пятигорске в 1896 году, в письме к другу
изобразил их уже не без иронии: «Ванны эти особенно сильные и прописываются
самым отчаянным больным, например, разбитым параличом. Для удобства
этих больных вода Сабанеевского источника не проведена в Пятигорск,
а утилизируется на месте, т. е. на самом хребте Теплой горы, куда ведет
от Пятигорска крутая дорожка версты в три длиною. Почему-то в Сабанеевских
ваннах никто не купается, но надо отдать справедливость — служащие при
них не бездействуют. За неимением пациентов человеческого рода они купают
в своей воде раков. Вода столь насыщена серой, что раки за три часа
покрываются как бы корой и делаются как каменные (полагаю что они и умирают кстати). Этих раков служащие потом продают посетителям, а те везут их на родину в подарок друзьям и знакомым. Дорогой мой! Я привезу
тебе рака!»
Когда в самом начале ХХ века в Пятигорске были выстроены два новых ванных
здания, питавшихся минеральной водой того же источника, их назвали Ново-Сабанеевскими.
В советское время они стали именоваться Пушкинскими.
С горячими водами с детских лет был знаком Лермонтов, и никто, пожалуй,
не сделал для славы Пятигорска больше, чем он. В 1837 году переведенный
из Петербурга на Кавказ, поэт провел здесь целое лето. «Я теперь на водах, — пишет он Марии Лопухиной, — пью и принимаю ванны, словом, веду
жизнь настоящей утки. <> Надеюсь изрядно поскучать все то время,
покуда останусь на водах».
Великолепное каменное здание Александровских и Николаевских ванн, переименованных
ныне в Лермонтовские, сохранилось до наших дней: как удалось установить
лермонтоведам, именно здесь, в кабине N 4, поэт принял 20 ванн, о действии
которых сообщал своему другу Святославу Раевскому: «Простудившись дорогой,
я приехал на воды весь в ревматизмах; меня на руках вынесли люди из повозки, я не мог ходить — в месяц меня воды совсем поправили; я никогда
не был так здоров».
Бывали на Кавказских водах и другие русские литераторы. В войсках Отдельного
Кавказского корпуса служил рядовым декабрист Александр Бестужев, известный
в то время читающей России под псевдонимом Марлинский. Когда писатель
тяжело занемог, командующий войсками Кавказской линии генерал А. А.
Вельяминов разрешил ему пребывание в Пятигорске в июле и августе 1835
года. В письмах к братьям писатель приводит некоторые подробности: «Я еще не был на кислых, но дней на пять необходимо съездить. Теперь принимаю
первый нумер Александровских и сварился уже вкрутую». Горячую воду источника
тогда не разбавляли, ее температура достигала 46 градусов, и слова Бестужева
«сварился уже вкрутую» не выглядят большим преувеличением.
В последующие годы Пятигорск посещали Л. Н. Толстой, А. П. Чехов, В.
Г. Короленко и многие другие деятели русской культуры — в итоге сегодня
по количеству упоминаний в художественной литературе этот город уступает
разве что Петербургу и Москве.
1 Сборник статей по истории Кабарды. Вып. 3. Нальчик, 1954. С. 208.
2 Кабардино-русские отношения в XVI—XVIII вв.еках. М., 1957. Т.2. С. 19.
3 Центральный государственный военно-исторический архив. Ф. 52, оп.
1/194, д. 191, л. 39.
4 Пятигорск в исторических документах. Ставрополь, 1985. С. 105.
5 Винклер П. П. Гербы городов, губерний, областей и посадов Российской
империи. СПб., 1899. С. 125.
6 См.: Окуджава Булат. У Гааза нет отказа / Наука и жизнь. 1980, N 12.
С. 131.
7 Там же.
8 Пятигорск в исторических документах. Ставрополь, 1985. С. 85.1
