Хотя с именем Петра Великого и связан целый ряд громких побед русского
оружия, сам царь был не столько полководцем, сколько организатором армии:
именно при нем создается в России регулярное войско. Но попытки в этом
направлении предпринимались, конечно, и раньше. Так, при Иване III большое
развитие получает издавна практиковавшаяся на Руси поместная система:
служивые люди наделялись землей и обязывались по первому зову являться
в строй с определенным количеством ратников. По прекращении же службы
прекращалось и их владение поместьем. Потом Иван Грозный нашел, что
у многих вотчинников скопились излишки земли, а вот воинскую повинность
они отправляют не слишком рьяно, тогда как он желал, чтобы царская служба
была «без лжи». Грозный распорядился земельные излишки изъять
и перераспределить. Были точно определены и размеры «уложенной
службы» с земли, а также создана «московская тысяча»,
для которой отобрали «лучших слуг» — бояр вместе с детьми
боярскими и окольничих. Эти «лучшие слуги» либо уже имели
вотчины под Москвой, либо наделялись ими теперь.
Именно «московскую тысячу» можно рассматривать как прообраз
будущего регулярного войска. Более или менее постоянный характер имела
и сторожевая, станичная служба, начало которой положил еще Димитрий
Донской, а расцвет пришелся на время Ивана III. Грозный постарался упорядочить
и ее и с этой целью назначил начальником над ней князя Михаила Воротынского,
знаменитого воеводу. Воротынский с помощниками написал устав службы,
утвержденный царем. Устав предусматривал правила поведения станичников
чуть ли не на все случаи жизни, например: «Два раза на одном месте
кашу не варить, а где кто полдневал, там не ночевать» или: «Ездить
по урочищам направо и налево по два человека». Пока внедрялся устав,
Воротынского настигла опала и смерть, и на его место был назначен боярин
Никита Юрьев, усиливший надзор за станичниками. Что все эти меры по введению устава и упорядочению станичной службы оказались небесполезными,
свидетельствует неудача нашествия Девлет-Гирея на Москву в 1572 году:
он полагал, что достигнет русской столицы с той же легкостью, как и в предшествующем 1571 году, а встретил организованный отпор.
Однако уже царь Алексей Михайлович видел, что войско, устроенное по типу дворянского ополчения, изжило себя: служивые оставались, по сути,
полувоенными людьми: жили на казенных землях, имели право жениться и заниматься различными промыслами. Вот с этим-то положением, весьма мало
способствовавшим правильной организации армии, и повел прежде всего
решительную борьбу Петр Великий. С казенных земель он перевел воинов
в казармы, а воинскую повинность возложил не только на дворян, но и на все классы общества, за исключением духовенства и принадлежащих к тем или иным гильдиям граждан. Естественно, дело не обошлось без издержек.
Так, резко упало количество крепких и здоровых мужчин среди новобранцев.
В 1719 году Военная коллегия сетовала: «В одни нынешние приводы
больше 700 человек за негодностью в службу не приняты». Петр не остался глух к этим жалобам, и Военная коллегия, вдохновляясь его указаниями,
предписала офицерам безотлагательно приводить рекрутов к присяге, а чтобы новоявленные солдаты не разбегались, «препоручить их круговой
порукой… и учить их непременно солдатской экзерциции и читать им воинский
артикул, дабы в полки не сущими мужиками, но отчасти заобычайными солдатами
пришли».
Упомянутый здесь Артикул был издан в 1715 году, а уже в следующем, 1716-м,
он составил вторую часть знаменитого петровского «Устава Воинского».
209 статей Артикула есть не что иное, как толкование вопросов дисциплинарного
характера. Всех же частей, или книг, в Уставе пять, и непосредственное
отношение к решению проблем военно-учредительного плана имеет из них
первая, разбитая на 68 глав. Третья, содержащая 14 глав, является процессуальным
кодексом как для гражданских лиц, так и для военных чинов. Четвертая
снова возвращает нас к воинским делам и состоит из трех частей: 1. «О эксерциции»; 2. «О приготовлении к маршу»; 3. «О должности полковых чинов». В пятой вниманию государственных коллегий
и всех подведомственных
им канцелярий предлагается Регламент, все 56 пунктов которого они и обязываются неукоснительно соблюдать.
Знакомство с «Уставом воинским» начнем с главы о волонтерах.
Согласно ей добровольцы, вливаясь в армейские ряды, не получали денежного
довольствия, зато имели перспективу дослужиться до унтер-офицера. Петр
разрешил принимать в волонтеры не только бояр и дворян, но и людей «подлого»
звания, только бы вели себя честно, трезво, умеренно, учтиво. Это положение
открывало широкий доступ в русскую армию иностранцам, которые начали
прибывать в Россию толпами. В рассказе Нестора Кукольника «Сержант
Иван Иванович Иванов, или Все заодно» описывается, как крепостной
в армии стал командиром своего барина. Что ж, бывало и такое, ибо император
всячески расширял «контингент», из которого комплектовали
офицерский корпус.
Читая «Устав» далее, ясно ощущаем заботливое, в своем роде
любовное отношение Петра к артиллерии. В тогдашние артиллерийские боевые
порядки входили пушки, мортиры, гаубицы со станками, ядрами, пульками,
большими и малыми гранатами, картечами, порохом и фитилями. Любопытен
подробный перечень инструментов: топоры, пилы, лопаты, кирки, деревянные
или веревочные лестницы, понтоны, бревна, доски, то есть все те средства,
которые помогали форсировать болота и реки, делали артиллерию мобильной.
К артиллерийским расчетам причислялось более двух десятков разного рода
специалистов — вплоть до мясников, хлебников, барабанщиков, коновалов.
Инженеры-саперы тоже относились к артиллерии и подчинялись генерал-инженеру
или генерал-квартирмейстеру.
Внимания заслуживает глава о «корволантах» — оперативных,
весьма мобильных соединениях (легких корпусах) для действия в тылу неприятеля.
Их задачей было «чинить диверзию». Насчитывал такой корпус
обычно 6−7 тысяч человек. Предусматривались совместные действия кавалерии,
пехоты и легкой артиллерии.
А теперь ознакомимся с обязанностями некоторых должностных лиц. Начнем
с генералиссимуса. Это звание перекочевало в петровский воинский устав
из Франции, где король Карл IX присвоил его своему брату Генриху III.
Генералиссимус, стоящий во главе русской армии, обо всех своих планах
обязан был доносить государю и военному совету и действовать не прежде,
чем получит их согласие. Впрочем, в экстрен-
ных случаях он мог ограничиться военным советом с последующим донесением
государю. История России знает четырех генералиссимусов: А. Д. Меншикова,
принца Антона Браун-швейского, А. В. Суворова и И. В. Сталина.
За генералиссимусом следовал генерал-фельдмаршал, он же аншеф. Командуя
армией, аншеф имел весьма широкий круг обязанностей, среди которых не забыты и такие: проявлять храбрость, ибо это «страх неприятелю
творит», а также заботу и попечительность, чтобы всякому в армии
«возлюблен и страшен был».
Прежде чем вступать в бой, генерал-аншефу предписывалось произвести
тщательную оценку театра военных действий, сил противника и собственных,
а полкам сделать внушение, чтобы они в предстоящей баталии держались
храбро. В то же время аншефу надлежало контролировать военные суды и,
случись судьям ошибиться, отдавать под суд их самих. Главное же — «блюсти
себя от лихоимства. И не только блюсти, но и других от этого жестоко
унимать и довольствоваться определенным. Ибо многие интересы государственные
через то зло потеряны бывают. Ибо такие командиры, которые великое лакомство
имеют, не много лучше изменника считаются. <> Того ради всякому
командиру надлежит сие непрестанно в памяти иметь и от оного оберегаться».
Генерал кригс-комиссар заведовал армейской казной, вел учет всех запасов
армии и берущихся с неприятеля контрибуций, чинил смотр войску и, блюдя
интересы царя, следил, «чтобы никакой кражи, також негодных людей,
лошадей, мундиру и ружья не было». Подчиненные ему комиссары во всех родах войск наблюдали, чтобы «армия везде бы снабжалась по табелю». Кригс-комиссар опрашивал при случае «всякого драгуна,
солдата, все ли достают исправно, что им определено, и в свое ли время»,
и по жалобам учинял следствие, отыскивал виновных. Без жалости отдавался
под суд в случае растраты и сам кригс-комиссар. Он же вел учет офицерских
и унтер-офицерских вакансий.
Генерал-квартирмейстер: «Сей чин требует мудрого, разумного и искусного
человека в географии и фортификации, понеже ему надлежит учреждать походы,
лагеря и по случаю фортификации». От квартирмейстера требовалось
знание артиллерии и умение ориентироваться на театре военных действий.
Он постоянно пребывал при командующем и отмечал на карте все перемещения
войск, попутно соображая, где кому и на каких квартирах стоять. Кроме
того, «наперед, пока войско в поход еще не пошло, надлежит генералу-квартирмейстеру
некоторые росписи изготовить», так как он определял порядок и маршрут
армейских продвижений, следил за обустройством дорог и снабжением войск.
Он же вел и журнал боевых действий, дабы «все походы и бывшие лагеря
записывать».
Генерал-аудитор заведовал войсковой канцелярией. Ему рекомендовалось
быть не только специалистом в своей области, но и человеком благой совести,
дабы «при написании и исполнении приговора преступник оным отягчен
не был». Выражаясь современным языком, он являлся председателем
военного трибунала, хотя его роль не ограничивалась только карательными
функциями.
Непростые обязанности лежали и на гене-рал-кригсцалмейстере. В петровской
армии это то же, что начальник финансовой части в нынешней, иначе сказать,
высшее административное лицо, распоряжающееся всеми расходами по содержанию
армии. Ничего генерал-кригс-цалмейстер так не боялся, как задерживать
жалованье и не иметь отчетные документы всегда готовые к проверке. От финансистов государь строжайше требовал не лихоимствовать, в рост деньги
не отдавать и «никаким случаем через различные вымыслы в раздаче
оного жалованья не корыстоваться».
Находим в «Уставе» также рассуждение о «вожжах»
и стоящем над ними капитане. Дело в том, что при штабе командующего
всегда находились проводники, набираемые из местного населения, которыми
заведовал человек, знающий иностранные языки. Это и был капитан над
«вожжами». Снабжали «вожжей» по солдатским нормам.
Каждой дивизии полагалось иметь доктора и штаб-лекаря; полк довольствовался
услугами одного лекаря, рота — цирюльника. Доктора и лекари всех степеней
обязаны были бесплатно лечить любого, независимо от чина, ибо за это
они получали жалованье. Но с офицеров, которые наживали себе «французскую»
болезнь или получали раны в драке, плату брали.
Полевая почта, к тому времени существовавшая, петровским «Уставом»
была просто узаконена. Прежде всего, в ее обязанности входила доставка
эстафет в армию и донесений «наверх», что являлось опять-таки
элементом боевого управления. Учреждаясь обычно при далеко отстоящем
от города войске, почта располагала нужным количеством лошадей и курьеров.
В ее штате числились почтмейстер, два писаря и почтальоны.
Существовал еще один армейский институт — полевой трибунал во главе
с генерал-гевальдигером, при котором состояли священник и палач. Отслеживали
нарушителей устава фискалы, имевшиеся в каждом полку. Полковые фискалы
обо всех посылали свои донесения дивизионному обер-фискалу, а тот, в свою очередь, — армейскому. Людям, занимавшимся этой работой, предписывалось
быть «доброй совести перед Богом, дабы никого напрасно не оскорбить,
а особливо беспорочно служащих». Ведя расследование, фискал не имел права влиять на ход дела. Если его донос подтверждался частично,
в вину ему это не ставили, если же в слишком уж малой степени, то рассматривали,
не было ли в данном случае у фискала какой-нибудь личной корысти. Из штрафных денег, изымавшихся по фискальной информации, четверть получал
информатор, другая четверть делилась между всеми его коллегами, а половина
шла в казну.
Вслед за делами фискальными идет параграф об обязанностях исполнителя
приговора трибунала — профоса. Полковые профосы надзирали над арестантами
и подчинялись генерал-профосу. Но это не все: профосам приходилось следить
также за санитарным состоянием гарнизонов, в том числе и за чистотой
отхожих мест.
Военная полиция того времени называлась «салвогвардия» — очевидно,
от латинского слова «салво» (бережение, спасение).
В одной из глав «Устава» описывается порядок несения караульной
службы. Так, командиру полка запрещалось покидать крепость без разрешения
губернатора или коменданта. Ворота крепости открывали с побудкой сержант
и четыре солдата под командой караульного офицера. Сержанты доносили
обо всем случившемся за ночь. Вечером же по вручении пароля и после
сигнального выстрела из пушки под бой барабанов маркитанты выпроваживали
гостей, если таковые были, и проверяли караулы. Когда возникала необходимость
открыть ворота ночью, это делали в присутствии дежурного майора. Часовому
«Устав» грозил «лишением живота» за самовольную
отлучку с поста. Если кому взбредет на ум проверить наличие свинца,
пороха или запального фитиля в ружье часового, тот ружья не отдавай,
а будут настаивать — стреляй.
«Воинский артикул» или, говоря современным языком, дисциплинарный
устав надо понимать несколько шире, чем просто воинский. Царь заложил
в нем основы уголовного права вообще. Прежде чем коснуться вопросов
собственно правосудия, «Устав» возглашает: «Богу единому
слава». Вопросам богослужебным уделялось большое внимание. При
фельдмаршале или высшем генерале находился обер-полевой священник, управлявший
полевыми священниками в войсках, дабы «со всякою ревностью и благочестием
свое звание исполняли». «Устав» напоминал, что каждому
христианину надлежит «не в лицемерном страхе Божием жить».
Молитвенное правило исполнялось военными людьми три раза в день по сигналу
барабанщиков. В воскресные дни и в большие праздники надлежало отправлять
«вечерни и утрени и перед молитвой бить барабану». Иноверцам
разрешали молиться по-своему. Если офицер без уважительной причины пропускал
службу, с него удерживали полтинник в пользу госпиталя. Появление офицера
на молитве пьяным грозило ему арестом у профоса, а если не исправится,
то и разжалованием в рядовые. Рядового за подобный проступок сажали
в железа. К священникам в армии относились с уважением, никто не смел
с ними пререкаться, им же вменялось в обязанность вести трезвую и умеренную
жизнь. В случаях не надлежащего исполнения священником своих обязанностей
с него взимали штраф в размере рубля — опять же в пользу госпиталя.
Банкеты и прочие суетные забавы во время службы запрещались.
Параграфы, посвященные дисциплинарным взысканиям, — суровы. Виновному
в ограблении или избиении лица, имеющего охранную грамоту от царя, назначалась
смертная казнь. Вообще артикулов, предписывающих последнюю, в «Уставе»
немало. Никто да не дерзай «вооруженною или не вооруженною рукой»
нападать не только на фельдмаршала или генерала, но даже и на офицера
и сержанта, а буде кто решится на подобное — тому голову долой.
Обсуждать приказания начальников запрещалось, замеченному же в неспешном
— по лености или глупости (только чтоб без злого умысла) — выполнении
распоряжений вышестоящих грозило разжалование в рядовые.
Офицер, несущий караульную службу, не мог покинуть самовольно пост под
«опасением лишения живота». А «кто уснет в лагере, поле
или в крепости, будучи в карауле, или напьется так, что службу нести
не может, должен быть расстрелян». За самовольные отлучки били
розгами. Постоянно пьянствующий офицер увольнялся со службы. «Кто
пьян напьется и в пьянстве своем что злого учинит, тогда тот не токмо
чтоб в том извинение получил, но по вине вящею жестоко наказан имеет
быть».
За «шалости» при раздаче денег, за подделку ведомостей и тому
подобное ответственных по финансовой части лишали чина и ссылали на
«принудительные работы». Зашедшему слишком далеко стяжателю
грозила опять же смертная казнь.
Знамя части знаменосец мог передать другому только в случае тяжкого
ранения и с разрешения офицера. Когда служивый перебегал к неприятелю,
его имя в назидание прочим прибивали к виселице. При взятии города или
крепости штурмом предписывалось под страхом смерти щадить женщин, детей,
стариков, священников. Пленного, которому пощада уже была обещана, убивать
воспрещалось, в противном случае виновный лишался чести или даже жизни.
«Вольные» сборища запрещались. Всякий бунт карался виселицей.
А вот что сказано о драках: «Кто кого пырнет ножом, тому прибить
руку гвоздем или ножом на час. Кто кого ударит по щеке, того профос
перед ротой тоже ударит».
«Пасквилянтов» сурово наказывали, а сочинения их предавались
публичному сожжению. Параграф «Устава» на этот счет, как и вообще по поводу всяких бранных слов, гласит следующее: «От позорных
речей и б.-ких песен достойно и надобно всякому под наказанием удержаться».
За «обычное» убийство отсекали голову, а вот за отравление
колесовали. Тело человека, самочинно покончившего счеты с жизнью, бросали
в «бесчестное» место.
Самыми тяжкими воинскими преступлениями при Петре Великом считались
измена и шпионаж, каравшиеся, естественно, смертной казнью…
Вышеприведенными фрагментами мы здесь, пожалуй, и ограничимся, хорошо
сознавая, насколько легко коснулись этой поистине необъятной темы —
«Воинские уставы в России: история и современность», до сих
пор представляющей собой практически нехоженное поле для исследователя.
