В пору создания Петербургской, а затем и Российской академии наук, когда собственные научные кадры в России практически отсутствовали и приходилось призывать на помощь иностранцев, одним из «рекрутов» зарождающейся отечественной учености явился естествоиспытатель и путешественник Георг Генрих (Григорий Иванович) Лангсдорф (1774−1852), принявший в 1808 году русское подданство. Он известен прежде всего как участник кругосветного путешествия И. Ф. Крузенштерна и Ю. Ф. Лисянского, видный специалист по Южной и Русской Америкам, исследователь Камчатки и Дальнего Востока. Превосходным образом зарекомендовал себя Григорий Иванович и на дипломатическом поприще, став вторым по времени российским генеральным консулом в Рио-де-Жанейро. Георг Генрих фон Лангсдорф родился 6 апреля (здесь и далее все даты приведены по старому стилю) 1774 года в семье Готлиба Эмилиуса и Анны Катарины Лангсдорфов в небольшом городке Вёлльштейн на юго-западе Германии. Небогатый дворянский род Лангсдорфов известен с ХIII века. Готлиб Эмилиус — адвокат, окончивший Геттингенский университет, — часто менял место работы, поэтому детство и юность будущего ученого прошли в постоянных переездах. 4 октября 1793 года Георг Генрих поступил в тот же Геттингенгский университет и в 1797 году, защитив диссертацию о повивальном искусстве, получил звание доктора медицины1. Служба лейб-медиком при влиятельной особе — принце Христиане Августе фон Вальдеке — привела Георга Генриха в Португалию, где он после смерти своего патрона остался как практикующий врач и приобрел много пациентов из числа знатных немецких, английских и португальских вельмож. Лангсдорф одним из первых стал применять оспопрививание, только что открытое англичанином Э. Дженнером. Досуг он посвящал естественнонаучным исследованиям, сборам зоологических и ботанических коллекций. В 1801 году, во время испанского нашествия, Лангсдорф служил в госпиталях союзной Португалии Англии. Вскоре у него возникают дружеские отношения с членами Петербургской Академии наук — физиком Л. Ю. Крафтом и географом-естествоиспытателем Н. Я. Озерецковским, высоко оценившими талант и научный потенциал молодого немецкого коллеги. Именно по их протекции 7 января 1803 года «доктора медицины из Лиссабона» избрали членом-корреспондентом Петербургской Академии наук2. Между тем русские готовились к кругосветному путешествию. Узнав об этом, Лангсдорф, в ту пору трудившийся уже в университете Гейдельберга, обратился к Крафту с просьбой походатайствовать о включении его в состав экспедиции. Академик в ответном письме сообщил, что комплектование команд завершено и просьба немецкого энтузиаста удовлетворена быть не может. Однако Лангсдорф не сдавался. Ранним утром 12 августа 1803 года он разыскал в столице Дании гостиницу, где остановились русские моряки с кораблей «Надежда» и «Нева», и предстал перед руководителями экспедиции И. Ф. Крузенштерном, Ю. Ф. Лисянским и Н. П. Резановым. Так не состоявший на русской службе, а потому лишенный возможности получать жалованье Георг Генрих Лангсдорф сделался участником кругосветного плавания с заданием сосредоточить внимание на ихтиологии и минералогии3. Однако его деятельность во время путешествия оказалась гораздо многограннее и была впоследствии по заслугам оценена российским правительством. Уже 7 сентября 1803 года, на пути из Дании в Англию, Лангсдорф начал свои знаменитые наблюдения за свечением моря. В Португалии ученый проявил недюжинную энергию в изучении морской фауны, способов добычи олова, серебра, меди и каменного угля на пиренейских рудниках. На Канарах он спускался в пещеры и гроты с мумиями коренных жителей — гуанчей, наблюдал народный праздник в селении Санта-Урсула. Особое внимание Лангсдорф уделил ботаническому саду в городе Ла-Оротава, где испанский маркиз де Нова посадил и акклиматизировал привезенные из Америки растения, предполагая впоследствии культивировать их в метрополии. После утомительного перехода через Атлантический океан участники экспедиции два месяца провели на бразильском острове Санта-Катарина. В сущности, это был первый прорыв изоляции, в которой власти Португалии несколько веков держали свою колонию Бразилию. Здесь Лангсдорф продолжил исследования свечения моря. Интересовали его и островные бабочки. Со временем ему удалось переехать с корабля на берег и поселиться в доме местного натуралиста Матеуша Кардозу Калдейры. Вместе с ним, а также с лейтенантами М. И. Ратмановым и Е. Е. Левенштерном и швейцарским астрономом И. К. Горнером он совершил на лодке каботажное путешествие. «Нет, кажется, — писал пораженный разнообразием бразильской флоры и фауны Лангсдорф, — ни единой земли, в которой бы в столь короткое время можно было бы собрать так много редкостей. В собрании моем есть новые породы мелких морских раков. Набитые жабы, также ящерицы, рыбы, чужеядные и другие растения, морская капуста составляют прочую часть моих редкостей». 23 января 1804 года двинулись к мысу Горн. По пересечении тропика Козерога И. Ф. Крузенштерн поручил Лангсдорфу и Горнеру ежечасные наблюдения за атмосферным давлением, температурой и влажностью воздуха. Увлекшись работой, ученый проводил по нескольку дней подряд без сна, параллельно продолжая свои попытки разгадать природу морского свечения. В результате он высказал догадку, что последнее «не имеет в себе ничего электрического», то есть предположил здесь чисто биохимические причины. 3 июля 1804 года «Надежда» бросила якорь в бухте Петра и Павла на Камчатке. Ее командир И. Ф. Крузенштерн стал готовиться к походу в Японию с целью высадить на берег первое русское посольство в этой наглухо закрытой для иноземцев стране. Свободно говорившего и писавшего на латинском, французском, английском и португальском языках Лангсдорфа включили в состав посольства и по личному указанию Н. П. Резанова, то есть как бы авансом, произвели в надворные советники. Из вольнонаемного натуралиста, принятого на «Надежду» только благодаря любезности руководителей экспедиции, Лангсдорф превратился в члена весьма ответственной дипломатической миссии с чином капитана II ранга. 25 августа «Надежда» покинула Камчатку, а 26 сентября, весьма потрепанная после сильнейшего шторма, вошла в порт Нагасаки. Шесть месяцев российская дипломатическая миссия, подвергаемая всяческим унижениям и содержащаяся фактически в полутюремном режиме, безуспешно пыталась установить контакт с японским правительством. Но и в таких условиях Лангсдорфу удалось собрать обширный материал по ихтиофауне Японии. 6 апреля 1805 года «Надежда» взяла курс к Сахалину, а 5 июня возвратилась на Камчатку. На этом кругосветное путешествие для Георга Лангсдорфа закончилось. Н. П. Резанов тут же предложил немецкому ученому подписать контракт об участии в следующем предприятии — в поездке по Русской Америке, во время которой тот должен был вести естественнонаучные наблюдения. До начала зимы 1805/1806 года корабли посетили остров Уналашку в группе Лисьих островов Алеутской гряды, острова Прибылова и Кадьяк, где исследователь изучал быт алеутов и эскимосов-коняг. В конце октября он вместе с американским капитаном Д. Вольфом побывал на острове Баранова, заселенном индейскими племенами тлинклитов, а в феврале-мае 1806 года отправился на корабле «Юнона» к берегам Калифорнии. В этом плавании матросы отнеслись к немцу не лучшим образом: бумагу для гербариев свалили в трюм, высушиваемые на палубе шкурки коллекционных животных выбрасывались в море, а пойманных птиц по ночам выпускали из клеток, а то и отрывали им головы. 8 июня в Ново-Архангельске Лангсдорф расторг контракт. 19 июня на небольшом судне компании «Ростислав» он отбыл на Камчатку, изучению которой и предался, путешествуя на лодках, лошадях, собачьих и оленьих упряжках. Итогом стали обширные минералогические, зоологические, ботанические коллекции, а также коллекции предметов культуры и быта местного населения. Посетив в мае 1807 года с упоминавшимся уже американцем Д. Вольфом Охотск, Лангсдорф выехал по тракту в Якутск, откуда совершил исследовательские рейды в Олёкминск, Витим, Киренск, Верхоленск, Качуг. Наконец он добрался до Кяхты — тогдашнего центра торговли между Россией и Китаем — и, дождавшись установления санного пути, проследовал в Санкт-Петербург. В столицу доктор Лангсдорф прибыл 16 марта 1808 года — как писал его коллега по кругосветному путешествию И. К. Горнер, «с двумя кибитками, нагруженными 16 большими и маленькими ящиками. С ним был один казак и две большие камчатские собаки». Сам Георг Генрих, находясь на перепутье, говорил И. Ф. Крузенштерну: «Мое теперешнее положение и будущее назначение весьма неопределенны. Родственники зовут меня в Германию, многие — в Академию, другие — в Москву, г-г (генерал-губернатор Сибири И. Б. Пестель. — Н. В.) — на Камчатку. Я буду ждать, что сделает для меня Румянцев (граф Н. П. Румянцев, министр иностранных дел, покровитель Лангсдорфа в России. — Н. В.), и это приведет меня к дальнейшему решению». Последующая судьба Георга Генриха Лангсдорфа определилась 29 марта 1808 года, когда граф Румянцев отправил в Академию наук ходатайство о зачислении немецкого ученого в «российское научное ведомство». Академия определила его на службу адъюнктом, но поскольку к такой службе допускались только россияне, Лангсдорф в июле 1808 года принял российское подданство и стал Григорием Ивановичем. Он представил в Академию свои коллекции и не только получил жалование за все эти годы, но и удостоился официального утверждения в чине надворного советника. В течение трех последующих лет Г. И. Лангсдорф систематизировал собранный материал и публиковал научные статьи. В Германии, куда Григорий Иванович ездил с лекциями, вышло его завоевавшее впоследствии всемирную известность двухтомное описание кругосветного путешествия Крузенштерна-Лисянского. В октябре 1810 года Лангсдорф закончил труд о Камчатке, рассмотренный 14 февраля 1812 года на заседании вновь созданного Комитета по делам Камчатки под председательством генерал-губернатора Сибири И. Б. Пестеля и в апреле того же года утвержденный императором. За эту работу ученый получил орден Святой Анны II степени. 1 апреля 1812 года Петербургская Академия наук избрала Г. И. Лангсдорфа своим экстраординарным членом4, а в сентябре по его просьбе, направленной Н. П. Румянцеву, тогда уже канцлеру, Григория Ивановича назначили генеральным консулом в Бразилию — взамен первого тамошнего консула М. И. Лабенского. Жизнь в Бразилии все еще строго контролировалась португальскими властями, однако положение изменилось к лучшему после вынужденного переселения бразильского императорского дома Браганса из метрополии в Рио-де-Жанейро. Местные порты получили разрешение принимать заграничные суда, Алмазный округ и его ресурсы — одно из главных богатств страны — стали доступны для иностранного капитала. Что касается России, она проявляла заинтересованность в бразильском сахаре, хлопке, кофе, какао, идущих в обмен на лес, пеньку, смолу, железо, парусину. 10 апреля 1813 года принц-регент Жуан VI, правивший от имени своей больной матери Марии I, издал указ о признании Г. И. Лангсдорфа русским генеральным консулом в Бразилии. От нового консула в Петербург регулярно поступали подробные донесения, письма и аналитические материалы. Торговля между двумя странами оживилась. На южно-американский континент отправлялись корабли из Петербурга, Риги, Либавы, Архангельска… Через три года после приезда в Южную Америку Лангсдорф приобрел фазенду Мандиока, расположенную в 50 верстах от Рио-де-Жанейро, где на участке в 25 квадратных километров построил большой двухэтажный дом и на разбитых вокруг плантациях стал выращивать кофе, маниок, маис, индиго, другие сельскохозяйственные культуры. На новоявленного плантатора трудилось до шестидесяти рабов, к которым, впрочем, придерживавшийся прогрессивных взглядов Лангсдорф относился как к детям. «Голубой мечтой» его было создание в Мандиоке европейской колонии. Между тем продолжалось и научное изучение страны. Григорий Иванович всячески содействовал приезжавшим туда экспедициям. Посетивший однажды Мандиоку русский мореплаватель М. Н. Васнецов так отозвался о хозяине: «Бабочки и букашки есть его герои». Деятельность генерального консула Лангсдорфа в Бразилии была многогранной: расширение русской дипломатической миссии, организация консульской службы, прием на практику выпускников Петербургского коммерческого училища, учреждение постов внештатных российских вице-консулов. Дважды, в 1814—1815-м и 1816−1817-м годах, когда из Бразилии уезжал наш посол, Григорий Иванович исполнял его обязанности. Постепенно Лангсдорф завоевал огромный авторитет у зарубежных коллег как знаток бразильской политической и торговой жизни. Правительством Португалии — фактической хозяйки Бразилии — привлекло его на службу в качестве главного консультанта по вопросам европейской колонизации этой части южно-американского континента. В декабре 1816 года Г. И. Лангсдорф взял отпуск и отправился в экспедицию по капитании (административно-территориальная область в Бразилии) Минас-Жеранс. Сопровождал его французский натуралист Огюст Сент-Илер, ученик известного ботаника А. Л. Жюссе. Жуан VI специальным распоряжением обязал власти на местах оказывать путешественникам всестороннюю помощь. Весной 1821 года Григорий Иванович вернулся в Петербург. За самоотверженный и плодотворный труд на научной и государственной ниве его наградили орденом Святого Владимира III степени и произвели в статские советники. Однако намерение организовать в Бразилии европейскую колонию не оставляла Лангсдорфа, и 13 июня 1821 года он обратился к министру иностранных дел К. В. Нессельроде с просьбой о передаче на рассмотрение Александру I проекта большой комплексной экспедиции в Южную Америку. Император повелел выделить на это 40 тысяч рублей единовременно и в дальнейшем по 10 тысяч ежегодно — из тех соображений, что русское освоение бразильских просторов может принять затяжной характер. Воодушевленный императорской щедростью ученый выехал в Европу набирать необходимых для его предприятия специалистов. В Германии к нему присоединились сначала натуралист Жан-Морис-Эдуард (на русской службе — Эдуард Петрович) Менетрие и художник Иоганн Мориц Ругендас, а затем еще тридцать «сагитированных» Лансдорфом семейств кузнецов, плотников, столяров, угольщиков, каменотесов, пекарей. В ноябре 1821 года все они прибыли в город Бракс, в устье реки Ведер, где уже находился зафрахтованный Лангсдорфом пароход «Дорис». Переезд шестидесяти пяти переселенцев Григорий Иванович субсидировал из своих собственных средств. Будущие колонисты везли с собой сельскохозяйственные и ремесленные орудия, а их предводитель — научные приборы, книги, коробки для коллекций. 21 февраля 1822 года «Дорис» бросил якорь в гавани Рио-де-Жанейро. Там Лангсдорфа ожидали еще трое — Людвиг Ридель, молодой ботаник, получивший финансовую поддержку от российского правительства, Нестор Гаврилович Рубцов, штурманский помощник унтер-офицерского звания, которому поручались «точные науки и астрономия», и Георг Вильгельм Фрейрейс, охотник и чучельник, немало странствовавший по Бразилии и прежде. Вскоре, однако, Лангсдорфу пришлось убедиться, что осуществить свою мечту куда труднее, чем представлялось в Петербурге. Предприятие уже обошлось ему в 6 тысяч рублей, и он оказался в тяжелом материальном положении. Переселенцы, столкнувшись с трудностями, повели себя скверно: почтенные немецкие плотники и угольщики, заметно опростившись на лоне дикой природы, предались ссорам, нередко переходившим в драки. Кто-то из них покинул Мандиоку, не выплатив долга, кто-то расторгнул договор с Лангсдорфом и нашел себе новых нанимателей. Пришло в упадок и хозяйство фазенды. Лангсдорф вынужден был обратиться к премьер-министру Бразилии с просьбой о финансовой помощи. Тот не остался равнодушным к замыслу бывшего консула организовать первую европейскую колонию в его стране, и правительство выделило энтузиасту сумму, равную примерно 4 тысячам рублей. Дела в Мандиоке удалось несколько поправить, вместо ушедших рабочих взяли других. Лангсдорф, Рубцов, Ругендас и Менетрие смогли наконец приступить к научным изысканиям. Обследование ранее не посещавшихся учеными тропических джунглей и горных хребтов в провинции Рио-де-Жанейро продлилось до начала зимы. Далее к путешественникам присоединился Ридель, и они занялись изучением сельвы, долин рек и горных систем в окрестностях Мандиоки. В 1823—1824 годах в адрес Петербургской Академии наук поступили первые отчеты, коллекции, гербарии, этнографические материалы. В начале 1824 года экспедиция на мулах и лошадях, в сопровождении «тропейро» (погонщиков-проводников), отправилась в капитанию Минас-Жеранс. За десять месяцев в непролазных лесах было пройдено около тысячи километров, обследовано несколько девственных районов, описан так называемый Алмазный округ — богатейшее горное месторождение алмазов и золота. В дальнейшем российское правительство в три раза увеличило финансирование экспедиции Г. И. Лангсдорфа. Каждый экспедиционный сезон приносил новые открытия и находки. Исследователи покорили труднодоступные и совершенно не изученные регионы тропической Бразилии, проплыли по рекам в утлых лодчонках не одну сотню миль, добывая сведения о животном и растительном мире, об индейском населении, живущем по берегам Амазонки и других крупных рек страны. Однако в 1828 году отряд поразила жестокая лихорадка. Болезнь настолько ослабила Лангсдорфа, Рубцова и Ругендаса, что последние не могли уже ходить, а Григорий Иванович — продолжать свои записи, обрывающиеся на 26-й тетради. Единственным, кто еще в состоянии был письменно фиксировать происходящее, оставался художник Эркюль Флоранс, присоединившийся к экспедиции в начале 1825 года. 12 января 1829 года бразильский бриг «Дон Педру I» доставил изнемогших путешественников в Рио-де-Жанейро. Лангсдорф сообщил К. В. Нессельроде о нвозможности для него далее руководить экспедицией по болезни (ученый полностью утратил память о том, что с ним было начиная с 3 сентября 1825 года). Тем временем научные материалы продолжали поступать в Петербург, где им предстояло составить ядро академических собраний по южноамериканским странам (например, 100 тысяч листов бразильского гербария Лангсдорфа до сих пор являются одной из крупнейших в мире коллекций тропических растений)5. Остававшийся до 1836 года на русской службе Л. Ридель продолжил начатые Григорием Ивановичем исследования в Бразилии. Сам же Лангсдорф с семьей отплыл в Европу и, добравшись в октябре 1830 года до Баденского герцогства, временно обосновался в Фрайберге. Постепенно физическое состояние ученого улучшилось, но в психическом отношении он так никогда уже и не поправился. В июне 1831 года его уволили из Академии, а перед тем в феврале — из Министерства иностранных дел. Русское правительство назначило ему пожизненную пенсию. В 1837 году Лангсдорф с семьей окончательно обосновался в Германии, приняв подданство Баденского герцогства. Там Григорий Иванович и умер 17 июня 1852 года.1. Комиссаров Б. Н. Григорий Иванович Лангсдорф. 1774−1852. М., 1976. С. 7−10. 2. Там же. С. 12−13. 3. Там же. С. 14−17. 4. Там же. С. 53. 5. Александрова К. А. Академик Г. И. Лангсдорф и русская экспедиция в Бразилию 1821−1836 гг. Л., 1979. С. 6−7.
