Преобразования в государственном управлении при императоре Николае I
В николаевскую эпоху в системе высших государственных учреждений принципиально ничего не изменилось. Осуществлялись лишь некоторые дополнения и преобразования. Возникли новые министерства: Императорского двора (1826), Государственных имуществ (1837). Особняком в ряду высших административных ведомств оказалось лишь Третье отделение Собственной Его Величества Канцелярии, учрежденное в 1826 году и сосредоточившее некоторые функции ряда министерств (юстиции, внутренних дел, просвещения).
В самом начале Николай I заявил, что желает, чтобы жизнь в стране регулировалась законом. В России к тому времени существовало огромное количество распоряжений, указов и других законодательных актов. Многие из них были изданы в такие давние времена, что об их существовании мало кто и знал. Николай I решил навести в этом важном деле порядок, проведя кодификацию (систематизацию) законодательства. Эту важную работу монарх поручил в 1826 году М. М. Сперанскому, который с группой помощников к 1830 году осуществил царский замысел. В опубликованных объемных 45 томах было собрано 30 тысяч законов, появившихся в России со времен «Соборного Уложения» царя Алексея Михайловича 1649 года. Сорокапятитомный труд получил название «Полное Собрание Законов Российской Империи».
Это была первая часть задачи. Вторая же, не менее важная, состояла в том, чтобы из общей массы юридических актов отобрать лишь те, которые не потеряли свою силу и действовали на территории империи к началу 30-х годов XIX века. В 1832 году данное собрание нормативных актов было издано; оно насчитывало 15 томов и получило название «Свода Законов Российской Империи». Его отпечатали большим тиражом и разослали во все концы империи. Царь считал, что в каждом государственном учреждении («присутственном месте») должно находиться собрание государственных норм и правил.
Деятельность по кодификации законодательства протекала под постоянным контролем Николая I, который внимательно все читал и делал замечания. Он принял решение, что отныне все новые законы должны немедленно публиковаться как продолжение «Свода Законов».
Другая важная задача, вставшая перед царем сразу по восшествии на престол, касалась состояния государственных финансов. Еще во времена Екатерины II правительство начало в большом количестве выпускать в обращение бумажные деньги («ассигнации»). Первоначально стоимость бумажных и серебряных денег была равнозначной. Но постепенно, по мере того как количество ассигнаций увеличивалось, их реальная стоимость стала падать.
К началу царствования Николая I один рубль ассигнациями стоил примерно четвертую часть серебряного рубля. Истинным бедствием при финансовых расчетах являлась произвольная оценка стоимости денег. Например, если крестьянин продавал на рынке овес и получал за него ассигнациями, скажем, по курсу 25 копеек серебром за пуд, то при покупке на том же рынке сукна его просили заплатить из расчета 30 копеек ассигнациями за серебряный рубль. К тому же государство («казна») держало фиксированный курс и требовало, чтобы все платежи налогов и сборов осуществлялись по курсу 29 копеек за рубль серебром. Возникала финансовая неразбериха.
Положение складывалось совершенно ненормальное. Царь поручил министру финансов графу Е. Ф. Канкрину (1774−1845) исправить положение. Царское поручение было исполнено: за короткий срок министру удалось накопить большие государственные запасы драгоценных металлов (золота и серебра), что позволило установить твердое соотношение рублей. С 1843 года постоянный и обязательный курс составлял три рубля пятьдесят копеек ассигнациями за серебряный рубль. Постепенно правительство начало изымать из обращения ассигнации, заменяя их новыми бумажными деньгами — кредитными билетами, которые можно было обменивать на серебряную монету в соотношении 1:1. В России утвердилась система серебряного монометаллизма, обеспечившая на определенный период финансовую стабилизацию и способствовавшая экономическому развитию. Русские вексельные курсы в конце 40-х — начале 50-х годов XIX века демонстрировали устойчивую повышательную тенденцию. (…)
В период царствования Николая I в России впервые было введено регулярное пенсионное обеспечение. В 1827 году царь издал указ, гласивший, что человек, находившийся на государственной службе 35 лет, после выхода в отставку имел право на государственную пенсию, если прослужил весь срок без замечаний и нареканий («беспорочно»).
Крестьянский вопрос в эпоху николаевского царствования
Николай I с самого начала не сомневался, что наличие крепостного права есть зло. Но он знал и другое: его старший брат уже думал об отмене крепостного состояния, в котором пребывала часть населения, однако в силу различных экономических, социальных и психологических причин так и не рискнул его ликвидировать.
Как в свое время перед Александром I, так и перед Николаем I неизменно возникал один и тот же вопрос: если предоставить полную гражданскую свободу крестьянам (сделать по закону их свободными), то что же будет дальше? Ведь только предоставление юридической независимости от барина (отмена крепостного состояния) принципиально проблему не решало. Земля-то оставалась за помещиком. Насильно же, государственными мерами отнять ее у него значило нарушить незыблемый государственный принцип неприкосновенности частной собственности. В то же время использовать финансовые рычаги (выкупить землю у владельцев, а затем передать крестьянам) государство не имело возможности: для этого требовались огромные средства, которых в казне не было.
Царь принимал в расчет и иные соображения. Если освободить крестьян и позволить им самим о себе заботиться, то может возникнуть непредсказуемое положение. Помещики, сохранив в своих руках земельные угодья, неизбежно начнут сокращать их обработку, что повлечет за собой уменьшение сельскохозяйственного производства, повышение цен на внутреннем рынке и падение экспорта, а следовательно, и доходов государства. С другой стороны, крестьяне по существу ничего не выиграют, так как останутся без средств к существованию. Лишившись земли, они неизбежно будут проситься обратно в кабалу к барину на любых условиях. Не нашедшие себе применения на селе станут скитаться по стране, собираться в городах, что, как император не сомневался, создаст не только тяжелую, но, возможно, и взрывоопасную ситуацию. Печальный опыт в этом смысле имели прибалтийские губернии, где еще в 1816 году было проведено освобождение крестьян без земли, которую они ранее обрабатывали и которая осталась за дворянами-землевладельцами: крестьяне превратились в поденных работников, и экономическое положение их не только не улучшилось, но и ухудшилось.
В силу этих опасений крепостное состояние не было ликвидировано. Николай I считал, что время для этого еще не наступило. Выступая в марте 1842 года в Государственном совете, император заявил, что «крепостное право в нынешнем его положении у нас есть зло, для всех ощутимое и очевидное, но прикасаться к нему теперь было бы делом еще более гибельным». В его царствование принимались лишь меры, способные, с одной стороны, упорядочить систему отношений между помещиком и его крепостными, а с другой — создать условия для будущего раскрепощения крестьянства.
В 1842 году появился закон об обязанных крестьянах. Он позволял землевладельцам ликвидировать крепостные отношения, а крестьянину приобретать землю. Было запрещено продавать крестьян по долгам помещиков отдельно от семей. Помещик мог теперь освободить крестьян, наделить их землей и получать с них за это определенный оброк (деньгами или продуктами). Освобожденные таким образом крестьяне получали название «обязанных».
Николай I не только не раздавал частным лицам государственных имений с крестьянами, но распорядился приобретать в казну поместья разорившихся владельцев. При этом бывшие крепостные становились «государственными» крестьянами. Беглых крепостных, ушедших на окраины (юг Украины, Бессарабия, Сибирь, Кавказ), правительство оставляло на свободе, помещик же получал за них компенсацию от государства.
Заметные преобразования в эпоху Николая I коснулись значительной массы крестьян, принадлежавших государству. Этих «государственных» крестьян насчитывалось к началу
30-х годов XIX века более 8 миллионов. Для заведования их делами в 1837 году было создано министерство Государственных имуществ, во главе которого царь поставил графа П. Д. Киселева (1788−1872). Тот еще в 1816 году представил Александру I записку о необходимости постепенной ликвидации крепостного строя.
На посту министра граф деятельно занялся улучшением положения государственных крестьян, находившихся теперь под покровительством министерства Государственных имуществ. Была отменена барщина — вместо нее вводился оброк, величина которого устанавливалась не произвольно, а исходя из доходности отдельных хозяйств; была прекращена практика сдачи в аренду частным лицам государственных имений. Государственные крестьяне освобождались от многих повинностей, ранее целиком на них лежавших: починка мостов, строительство и ремонт дорог, поставка фуража и продовольствия для армии и так далее.
Государственные крестьяне получили право на самоуправление. Населенные ими районы делились на волости, которые в свою очередь подразделялись на сельские общества. Теперь крестьяне, собираясь на сходы, имели возможность выбирать из своей среды доверенных лиц (старост, сотников), занимавшихся решением текущих дел.
Кроме того, ведомство графа П. Д. Киселева наметило обширную программу распространения просвещения и благоустройства среди сельских жителей. За государственный счет начали строить большое число сельскохозяйственных школ, где крестьяне имели возможность ознакомиться с новейшими приемами ведения хозяйственной деятельности; открывались ветеринарные лечебницы.
На этих мерах и остановились. Император не рискнул бросить вызов времени, переломить сопротивление дворянства и пойти на радикальное преобразование всего сельскохозяйственного уклада. Это пришлось делать его сыну, императору Александру II.
На страже порядка и спокойствия империи: граф Бенкендорф и граф Уваров
За тридцатилетний период царствования Николая I на поприще государственного управления проявила себя целая плеяда талантливых, ярких людей. Помимо М. М. Сперанского и графа П. Д. Киселева, к ней принадлежал и граф Александр Христофорович Бенкендорф (1783−1844). Он происходил из семьи прибалтийских немцев-дворян, перешедших на русскую службу после включения в состав России восточных районов Балтийского побережья при Петре I. Его отец, генерал
X. И. Бенкендорф, при Павле I являлся военным губернатором города Риги. Получив обычное для своего времени образование, Александр Бенкендорф в 1798 году поступил на военную службу, участвовал в различных военных кампаниях во время войны с Наполеоном, в 1819 году получил свой первый заметный пост — начальника штаба Гвардейского корпуса. Стремительный взлет его карьеры начался при Николае I. С первого дня правления нового царя Бенкендорф оказался рядом с ним, деятельно помогал подавить мятеж 14 декабря 1825 года, считая, что «преступное выступление против власти» стало следствием того, что некоторые дворяне забыли свой священный долг: верно, преданно, самозабвенно служить своему государю и империи. Бенкендорф верил в силу и блестящие перспективы страны: «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно; что же касается будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение». Так писал он Александру I и в том не сомневался. Но неизменным условием благополучия и процветания являлись порядок и спокойствие в огромной империи. И граф почти два десятка лет являлся ревностным хранителем общественного порядка.
Еще когда на престоле находился Александр I, молодой генерал обращался к нему с особыми записками, где рекомендовал, во-первых, запретить все нелегальные политические собрания (о них власти знали, но смотрели сквозь пальцы), а во-вторых, создать тайную полицию, которая бы следила за подобной деятельностью, вовремя пресекая ее. Россия в тот период была единственной страной в Европе, где не было сколько-нибудь развитой системы тайного сыска. Но эти предложения тогда не нашли поддержки. Лишь по восшествии на престол Николая I и после бунта на Сенатской площади наступила пора претворять в жизнь проекты Александра Христофоровича. (…)
Среди высших государственных органов империи существовала «Собственная Его Императорского Величества Канцелярия», занимавшаяся личной перепиской императора. При Николае I роль и значение этого органа стали иными. Канцелярия была разделена на несколько подразделений («отделений»), и корреспонденцией монарха ведало теперь лишь Первое отделение. Во Втором сосредоточивались дела законодательные, Четвертое занималось благотворительными учреждениями (школами, приютами, больницами). Наиболее же значительная роль отводилась Третьему отделению. Его основной функцией стала борьба с антиправительственной деятельностью. Была и еще одна важная задача: следить за законностью действий должностных лиц и о всех злоупотреблениях немедленно сообщать руководству. Третье отделение осуществляло высший полицейский надзор, ему передавались функции цензуры, организация розыска и следствия по всем политическим и уголовным делам. Оно просуществовало более полувека и было ликвидировано лишь в 1880 году.
26 июля 1826 года А. Х. Бенкендорф был назначен на должность Главного начальника
III отделения Собственной Его Величества Канцелярии. Еще раньше он стал шефом жандармов. С новым назначением его задача усложнялась: помимо недопущения беспорядков, надлежало держать под наблюдением политические настроения различных групп населения. Сделать это возможно было лишь скрытыми методами.
Третьему отделению пришлось прибегнуть к практике, широко распространенной в других странах (Франции, Англии, Пруссии, Австрии), но почти неизвестной до того в России. Оно начало вербовать тайных сотрудников-осведомителей, внедрять доверенных людей в те организации и кружки, которые могли представлять опасность для власти. Руководитель Третьего отделения был уверен: существуй подобная служба в России ранее, дело не дошло бы до мятежа на Сенатской площади.
Внимание Третьего отделения не ограничивалось только слежкой, сыском и дознанием. Его глава представлял царю доклады, содержавшие анализ общего положения в стране и рекомендации к принятию конкретных мер общегосударственного характера. Так, Бенкендорф докладывал Николаю I о настоятельной потребности в железной дороге между Петербургом и Москвой (1838), о неудовлетворительной организации рекрутских наборов (1838), по поводу необходимости государственной заботы о народном здравии (1841), о недовольстве в обществе высоким таможенным тарифом (1842) и так далее.
Максимальное число служащих Третьего отделения во времена А. Х. Бенкендорфа составляло 32 человека. (Уместно попутно заметить, что всего в огромной империи в 1836 году, в разгар так называемой николаевской реакции, жандармский корпус насчитывал всего 5164 человека). Дела, связанные с политическими преступлениями, составляли лишь незначительную часть занятий чиновников. Ежегодно в Третье отделение поступали тысячи самых разных прошений, каждое из которых подлежало тщательному рассмотрению.
В поле зрения тайной службы находилась деятельность высших должностных лиц империи: родовитость и иерархическая принадлежность роли не играли. В обзоре Третьего отделения за 1829 год, например, говорилось, что министр финансов Е. Ф. Канкрин — «человек знающий, просвещенный, деятельный и трудолюбивый, но упрямый, он не слушает никого, кроме нескольких любимцев, которые его обманывают». Министр внутренних дел А. А. Закревский удостоился следующей характеристики: «Деятелен и враг хищений, но совершенный невежа». Министр народного просвещения А. А. Ливен был назван «обскурантом», о военном министре графе А. И. Чернышеве говорилось, что он «пользуется печальной репутацией» и является «предметом ненависти публики всех классов без исключения», а морской министр
А. В. Моллер прямо обвинялся в воровстве.
Петербургское высшее общество, где как раз и задавали тон сливки чиновного мира, не мог понять и принять новые правила жизни и службы. Бенкендорф стал объектом беспощадной критики и поношения. В глаза всесильному начальнику ничего не говорили, но в своем кругу обвиняли чуть ли не во всех смертных грехах.
Конечно, наушничество, доносительство, возведенные в ранг государственной политики, не могли не считаться злом. Но, с другой стороны, безопасность государства надежно охранялась, и за все тридцать лет правления Николая I возник лишь один значительный заговор, который власти удалось быстро раскрыть. Это был кружок, по имени организатора М. В. Буташевича-Петрашевского названный «петрашевским». Участники нелегальных собраний вынашивали план поднять крестьянское восстание, свергнуть царя и установить республику. Членов кружка арестовали в апреле 1849 года. К следствию привлекли 123 человека, 21 из которых был приговорен к расстрелу. Царь Николай Павлович заменил смертный приговор каторгой (одним из обвиняемых по делу проходил Ф. М. Достоевский).
Руководитель Третьего отделения пользовался неизменным расположением царя, что выражалось в особых знаках внимания: в 1826 году Бенкендорф стал сенатором, в 1828 году — генералом от кавалерии, в 1831 году — членом Государственного совета, а в 1832 году — графом.
В эпоху николаевского царствования взошла звезда и еще одного государственного деятеля — графа Сергея Семеновича Уварова (1786−1855). Это был один из образованнейших людей своего времени, прекрасно владевший новыми и древними языками, интересовавшийся археологией, философией, историей. Из-под его пера вышел ряд научных работ. В 1811—1822 годах С. С. Уваров занимал должность попечителя Петербургского учебного округа, в 1818 году стал президентом Российской Императорской академии наук и на этой должности оставался до самой своей смерти. Более пятнадцати лет (1833−1849) он являлся министром просвещения. За свои заслуги министр удостоился редкого поощрения: в 1846 году ему был высочайше пожалован титул графа. (…)
Однако деятельность С. С. Уварова в памяти потомков запечатлелась не конкретными служебными делами, а тем, что он сформулировал так называемую теорию официальной народности, которую ненавистники российского государства потом неизменно называли реакционной. Собственно, никакой теории (стройной системы обобщающих положений) Уваров не создавал. В 1832 году в циркуляре попечителям (начальникам) учебных округов министр высказал требование, чтобы подрастающее поколение обучалось в духе «православия, самодержавия, народности». Смысл наставления министра состоял в том, чтобы противопоставить модным теориям о «равенстве» и «свободе» особое понимание русской государственности, неповторимого духовного облика русской нации.
Еще раньше эти же мысли высказал Николай I, вскоре после восшествия на престол заявивший: «Говорят, что я — враг просвещения. Есть два просвещения: западное развращает их, я думаю, самих; совершенное просвещение должно быть основано на религии». Эту задачу — ликвидацию невежества с одновременным формированием государственных духовно-нравственных принципов — и должен был решать С. С. Уваров.
Свое «деловое кредо» министр народного просвещения сформулировал вполне отчетливо: «Мы, то есть люди девятнадцатого века, в затруднительном положении: мы живем среди бурь и волнений политических. Народы изменяют свой быт, обновляются, идут вперед. Никто здесь не может предписывать своих законов. Но Россия еще юна, девственна и не должна вкусить, по крайней мере теперь еще, сих кровавых тревог. Надобно продлить ее юность и тем временем воспитать ее. Вот моя политическая система… Если мне удастся отодвинуть Россию на пятьдесят лет от того, что готовят ей теории, то я исполню мой долг и умру спокойно».
В уваровской формуле понятие «православие» олицетворяло «мировоззрение», «самодержавие» — форму государственного устройства, а понятие «народность» подчеркивало, что «православие» и «самодержавие» отвечали духу народа, его представлениям об устройстве страны и мира.
Соединение трех этих элементов и создавало удивительный исторический феномен, называемый Россия. По сути дела Уваров лишь призывал русских людей не превращаться в «умственных рабов» иностранных учений, уважать прошлое, дела предков и не забывать, что в империи двуглавого орла слишком много неповторимого, своеобразного.
Польское восстание 1830−1831 годов
На Венском конгрессе 1815 года часть Польши, отошедшая еще в 1795 году к России, была расширена и определена как Королевство Польское (Царство Польское). Все европейские страны признали его неотъемлемой частью Российской империи. Русский император считался и царем Польским. Александр I предоставил «Русской Польше» конституцию, наделявшую поляков большими правами: здесь сохранялись прежние законы, собственная казна и войско. Высшим органом польского самоуправления признавался избиравшийся населением Сейм (в районах Польши, отошедших к Пруссии и Австрии, поляки никаких политических прав не имели).
Николай I, не питавший симпатий ни к конституции, ни к Польше, тем не менее неукоснительно придерживался обязательств своих предшественников. Конституционное устройство в Царстве Польском не отменил. Наместником (представителем императора) в Варшаве являлся старший брат Николая I Великий князь Константин Павлович, усиленно приглашавший царя нанести визит в Польшу. Ехать императору не хотелось, но он обязан был это сделать, так как еще Александр I положил начало правилу, что на польское царство надо короноваться в Варшаве.
В мае 1829 года Николай Павлович в варшавском королевском замке возложил на себя польскую корону, принес присягу в присутствии польского сейма и депутатов воеводств (областей). Царь и его свита не могли не заметить, что присутствующие на коронации польские представители не испытывали верноподданных чувств. Польская аристократия и шляхта (мелкопоместное дворянство) настроены были резко антирусски и не скрывали подобных настроений. В свое время они активно поддерживали Наполеона, многие непосредственно участвовали в военных действиях против России. Александр I простил этих поляков, но, гордые и самолюбивые, они восприняли царскую милость как «унижение».
Вражда к России в Польше имела давние корни. Многочисленные конфликты и войны между Россией и Польшей (Речью Посполитой) на протяжении веков не способствовали возникновению симпатий. Важная причина взаимного неприятия коренилась в религии. Поляки являлись католиками, а Польская католическая Церковь подчинялась Римскому папе. В то же время высшая политическая власть в Польше принадлежала православному русскому царю, имени которого действовали его представители. Православное население в восточных районах Польши подвергалось со стороны шляхты и католической церкви систематическим притеснениям и унижениям. Польское дворянство и католическое духовенство к православным крестьянам (русским, белорусам, украинцам) относились с нескрываемым презрением, иначе как «быдлом» (скотиной) их не называло.
Быть «польским патриотом» тогда почти неизбежно означало являться и врагом России. Восстановление полной политической независимости Польши являлось лозунгом всех польских националистов, для осуществления этой цели создавалось множество тайных организаций. Националисты мечтали не только о независимости, но и о создании «Великой Польши от моря и до моря» (от Балтийского до Черного), которой ранее никогда не существовало. Подобная нелегальная антирусская деятельность поощрялась католической церковью. Все это должно было рано или поздно привести к столкновению, и в 1830 году оно произошло.
17 ноября группа военных заговорщиков напала на дворец Бельведер в Варшаве, где находился Великий князь Константин Павлович. Наместнику удалось в последний момент спастись бегством, но многих из его окружения восставшие убили. На следующий день по всей Польше начались грабежи и убийства русских и всех тех, кто подозревался в симпатиях к России. В последующие недели и месяцы погибли тысячи людей. Почти все польское войско изменило присяге, данной русскому царю, и перешло на сторону мятежников. В Варшаве было создано Временное правительство, провозгласившее независимость и предложившее императору мирные переговоры.
Николай I подобное предложение отклонил, заявив, что если мятежники не сложат оружия, то они сами уничтожат Польшу. Но это предупреждение не произвело никакого впечатления в Варшаве и польская армия начала военные действия против частей русской армии. 13 февраля 1831 года около варшавского предместья Праги войска под командованием генерал-фельдмаршала графа И. И. Дибича (1785−1831) наголову разбили польские соединения, остатки которых укрепились в Варшаве. Казалось, судьба мятежников скоро будет решена, но русское командование не спешило, понимая, что штурм многонаселенной Варшавы приведет к огромным человеческим жертвам.
Существовала и другая причина этой медлительности. Весной 1831 года начала распространяться холера, завезенная в 1830-м в Россию из Индии. Она поразила и русскую армию. Умирало много солдат. От холеры 29 мая 1831 года скончался граф И. И. Дибич, а
15 июня — Великий князь Константин Павлович.
Наконец 28 августа 1831 года русская армия под командованием генерал-фельдмаршала графа И. Ф. Паскевича вступила в Варшаву. Восстание было подавлено, а большинство его активных участников бежало за границу.
За семь месяцев польского мятежа в европейских газетах появилось множество статей о событии, о нем говорили депутаты парламентов, его обсуждали при европейских королевских дворах. Немало звучало критических суждений в адрес России, а «польские герои» восхвалялись. Особенно неистовствовали газеты и различные общественные деятели во Франции, где проживало множество поляков эмигрантов.
Беспощадной была и антирусская кампания в Англии, где ее главным вдохновителем стал известный политический деятель, лидер партии вигов, тогда министр иностранных дел Пальмерстон (1784−1865). С начала 30-х годов XIX века «русский жупел» стал политическим оружием различных партий Британии. Именно в этот период старые западноевропейские антирусские предрассудки и предубеждения начали проявляться в Англии в форме открытой русофобии. Россия неизменно изображалась «варварской», ее политика «жестокой», а русская армия представлялась сборищем «дикарей», творивших «ужасы» в «несчастной Польше».
О жестокостях «польских патриотов» не писали. О том, как русских и всех православных преследовали, унижали, о том, как детей отнимали у родителей и отдавали в католические монастыри на воспитание, о том, как русских солдат пытали, сажали на кол, выкалывали глаза… Не говорили, например, во Франции, что русская армия не грабила мирное население, не сжигала города и не разоряла поместья, чем охотно занималась «Великая армия» Наполеона в России.
Так или иначе, Николай I отнюдь не был склонен проводить государственный курс с оглядкой на то, что скажут в Париже или Лондоне. Он знал, что поляки изменили присяге, сами отвергли условия договора с Россией и за это должны понести наказание. И оно последовало. 21 февраля 1832 года был издан «Органический статус», коим упразднялась польская конституция, ликвидировалось польское войско и самостоятельные финансы.
Однако царь не хотел лишать поляков всех прав. Были оставлены в силе местные судебные законы, а польский язык сохранен при судопроизводстве. На старых польских территориях в Пруссии и Австрии, где проживала значительная часть поляков, ничего подобного не существовало, однако ни в Париже, ни в Лондоне такое положение вещей осуждения не вызывало.
Император Александр II: штрихи исторического портрета
Самый известный после Петра I царь-преобразователь Александр II появился на свет в Москве в 1818 году. В 1825 году его отец стал императором Николаем I, и тогда же особым манифестом семилетний Александр был провозглашен наследником престола. В 1826 году началось регулярное обучение цесаревича. По решению Николая I наставником к нему назначается Василий Андреевич Жуковский — знаменитый поэт и один из образованнейших людей своего времени. Он составил для высокородного подопечного особую учебную программу, основополагающий принцип которой определил как «образование для добродетели». Задачи обучения и воспитания тесно переплетались. Важнейшую цель наставник-воспитатель видел не только в том, чтобы преподать цесаревичу знания конкретных предметов, но и в том, чтобы сформировать человека возвышенных духовных интересов и нравственных представлений.
Два раза в год для наследника устраивались экзамены, на которых он неизменно показывал хорошие результаты. После одного из них император Николай I писал Жуковскому: «Мне приятно сказать Вам, что не ожидал найти в сыне таких успехов. Все у него идет ровно, все, что он знает, — знает хорошо благодаря Вашему способу обучения и ревности учителей».
По достижении 16 лет, в 1834 году, Александр Николаевич в Большой церкви Зимнего дворца принес присягу на верность России. Она начиналась словами: «Именем Бога Всемогущего, пред святым Его Евангелием, обещаюсь и клянусь Его Императорскому Величеству, Всемилостивейшему Государю, родителю моему, верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего, до последней капли крови».
Важнейшей частью образования наследника являлись его поездки по стране. Весной 1837 года в сопровождении В. А. Жуковского Александр более 6 месяцев путешествовал по России. Железных дорог еще не существовало, и наследнику пришлось передвигаться на пароходах и лошадях, преодолевая огромные расстояния. Цесаревич посетил Новгород, Тверь, Углич, Рыбинск, Ярославль и Кострому, оттуда проследовал в Вятку, Пермь, Оренбург, затем осмотрел горные заводы на Урале. Первым из членов династии Романовых Александр Николаевич проехал по Сибири до Тобольска. Здесь он встретился с некоторыми из ссыльных декабристов и обратился к отцу-царю с просьбой смягчить их участь. На обратном пути посетил ряд городов на Волге, в центральной и южной России, побывал на берегах Азовского и Черного морей, на Южном берегу Крыма.
Будущий царь не только встречался с должностными лицами на местах, осматривал древние храмы, музеи, исторические и природные достопримечательности, но и интересовался бытом, хозяйственным укладом людей, охотно посещал дома простых подданных и внимательно выслушивал их рассказы о радостях и горестях своего житья-бытья. Жуковский, давно уже питавший большое расположение к своему питомцу, находился в полном восторге от ума и добросердечия царственного юноши. Увидав в Симбирске огромную толпу народа, бежавшую с криками восторга за коляской цесаревича, поэт воскликнул: «Беги за ним, Россия, он стоит любви твоей!»
Образование Александра Николаевича завершилось в 19 лет. Оно дало ему свободное владение пятью языками (русским, немецким, французским, польским и английским), а также знания военного дела, истории, математики, физики, естественной истории, географии, статистики, правоведения, политической экономии. Наследник российского престола был высоким и красивым юношей с живым складом характера и незаурядной остротой ума. Еще одно качество отличало его — доброта. Все это вместе производило самое благоприятное впечатление на большинство тех, с кем ему приходилось встречаться и в России, и за границей.
В качестве цесаревича Александр Николаевич неоднократно выезжал за границу. (…) Самый продолжительный вояж случился на 22-м году его жизни и продолжился со 2 мая 1838 года по 23 июня 1839 года. За это время Александр посетил Пруссию, Швецию, Данию, Баварию, Австрию, Голландию, Италию, Англию и другие княжества и королевства. Николай I, отправляя сына-наследника в столь продолжительное странствие, преследовал вполне конкретные цели. Во-первых, научить его самостоятельно принимать решения в необычных ситуациях. Более года Александр Николаевич вращался среди политической элиты Западной Европы, знакомился с политическими приемами управления различных стран, посещал парламенты, наносил визиты королевским особам и членам их семей. Его везде принимали с величайшим почтением, а Римский папа Григорий XVI в его честь даже распорядился специально иллюминировать купол собора Святого Петра. В качестве будущего правителя великой империи Александр Николаевич давал балы и приемы, на которых блистали самые видные политики, носители древнейших аристократических титулов. И всегда сын царя был на высоте положения, ни разу не допустил бестактности, ни единожды не уронил престиж династии.
Во-вторых, Николай I желал, чтобы сын присмотрел себе невесту. Когда наследник престола гостил в Англии, знаки внимания ему оказывала молодая и незамужняя королева Виктория. Она была всего на год моложе своего русского гостя, и он ей, несомненно, нравился. Некоторые придворные уверенно говорили о возможности брачной партии. На самом деле эти разговоры не имели никакой реальной основы. Женитьба наследника царской короны на королеве Великобритании исключалась глубокими противоречиями, существовавшими между двумя империями. Не последнюю роль сыграло и другое обстоятельство: королева цесаревичу совсем не понравилась. В дневнике гость записал о венценосной хозяйке: «Она очень мала ростом, талия нехороша, лицом же дурна, но мило разговаривает».
Сердце будущего царя пленила другая девушка: пятнадцатилетняя принцесса Мария Гессен-Дармштадтская (полное имя — Максимилиана-Вильгельмина-Августа-София-Мария; 1824−1880). Он увидел ее впервые 13 марта 1839 года на спектакле в театре, когда гостил в Дармштадте — столице небольшого герцогства, расположенного на западе Германии. Мария целиком завладела его сердцем, и ни о какой другой избраннице он отныне и слышать не хотел. 6 апреля 1841 года в Петербурге состоялось бракосочетание Александра Николаевича и принцессы Марии, перешедшей к тому времени в православие и ставшей Марией Александровной. (…)
С начала 1840-х годов Николай I приобщает сына к делам государственного управления: привлекает к участию в работе Государственного совета, Комитета министров, Финансового комитета. Во время отлучек царя из столицы на цесаревича возлагалась обязанность принимать решения по текущим делам. С конца 1840-х годов Александр Николаевич назначается председателем особых комитетов, обсуждавших важнейшие вопросы государственной жизни, в том числе и вопрос об «улучшении положения помещичьих крестьян», в 1849 году получает должность командующего гвардией и начальника всех военно-учебных заведений.
Ко времени вступления на престол Александр II являлся человеком зрелых лет, обладавшим обширными познаниями в различных областях, имевшим достаточное представление о сложной механике государственного управления. Однако никаких реформаторских намерений у него не было. Он лишь намеревался по мере возможностей улучшать положение дел и в первые месяцы царствования отказывался даже обсуждать возможность отмены крепостного права. Но очень скоро ему пришлось осознать: глубина, масштаб и острота проблем в стране столь велики, что требуются не частные меры, а фактическое преобразование всей системы хозяйственных отношений и многих традиционных методов государственного регулирования жизни империи.
Падение крепостного права в России
Николай I скончался 18 февраля 1855 года. Он уже накануне знал, что умирает. Исповедался и причастился. Рано утром позвал родню, объявил о близкой своей кончине и всех благословил крестным знамением. В этот момент императрица упала на колени, обхватила царя-супруга руками и, обливаясь слезами, воскликнула: «Боже! Отчего я не могу умереть вместе с тобою!» — «Ты должна жить для них», — сказал царь, обведя взглядом детей. Затем обратился к сыну-наследнику со словами напутствия, которые Александр II помнил всю жизнь: «Ты знаешь, что все мои попечения, все усилия стремились к благу России, я хотел продолжать трудиться так, чтобы оставить тебе государство благоустроенное, огражденное безопасностью извне, совершенно спокойное и счастливое, но ты видишь, в какое время и при каких обстоятельствах я умираю. Видно, так угодно Богу. Тяжело тебе будет». После этого Николай I впал в забытье. Как только сознание воротилось, выказал новый пример мужества, отдав последние приказания: сам назначил место в Зимнем дворце, где должны быть выставлены для прощания его останки, и указал место для могилы в Петропавловском соборе. Еще насчет одного распорядился: чтобы погребение было совершено с возможно большей скромностью, без пышного катафалка, без «всяких великолепных в зале и церкви убранств». Потом нашел силы поблагодарить дворцовых служащих за службу. Голос его начал слабеть, и вскоре после полудня император преставился.
Повелителем империи стал Александр II. Он принял бразды правления в тяжелый исторический момент. Россия вела неудачную войну, положение внутри страны становилось все напряженнее: финансы были расстроены, денег не хватало ни на что, всюду царило безрадостное настроение.
Прежде всего надлежало как можно быстрее завершить дорогостоящую войну. В первый год царствования основное внимание было уделено решению именно этой задачи. С конца 1855 года в Петербург из Западной Европы начали поступать сигналы о желании стран антирусской коалиции заключить мир. Они не остались без внимания. В марте 1856 года долгожданный мир был подписан в Париже. А в апреле 1856 года министром иностранных дел стал умный и энергичный князь А. М. Горчаков (1798−1883), сменивший престарелого графа К. В. Нессельроде (1780−1862) — с именем этого «живого реликта» связывали многие дипломатические неудачи и провалы царствования Николая Павловича.
По завершении войны перед царем и его правительством встали проблемы внутреннего порядка. Александр II очень скоро убедился, что управлять по-старому нельзя, что требуется основательная перестройка всего громоздкого государственного здания, что нужны реформы почти повсеместно. Уже на первом представленном ему отчете министра внутренних дел, где говорилось о проблемах и трудностях, новый царь сделал надпись-комментарий: «Читал с большим интересом и благодарю, в особенности за откровенное изложение всех недостатков, которые с Божией помощью и при общем усердии с каждым годом будут исправляться».
Особое место в этом ряду «недостатков» занимали проблемы крепостных отношений. Выступая весной 1856 года перед московским дворянством, царь уже во весь голос заявил о необходимости упразднить крепостничество. «Лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно само собою начнет отменяться снизу». Путь этот оказался непростым и долгим. Лишь через пять лет крепостное право отошло в область истории. За это время была проведена огромная подготовительная работа. Учреждались различные комиссии на государственном и местном уровне, рассматривавшие юридические, финансовые и административные аспекты грядущей социальной перестройки.
Царь хотел, чтобы будущий великий акт раскрепощения отражал волеизъявление всей нации. Однако некоторая часть дворянства не желала перемен. Александр II имел мужество превозмочь эти настроения и волевым актом перевернуть темную страницу истории. Однако он не хотел оскорблять «благородное сословие», так много сделавшее для монархии и империи. Он надеялся, что дворянство само осознает неизбежность грядущих изменений. Это была одна часть проблемы, объясняющая столь продолжительный подготовительный период. Другая диктовалась самой сутью планируемого преобразования, затрагивавшего в той или иной степени все стороны жизни огромной империи.
Проект отмены крепостного права был составлен особой комиссией, созванной царем в начале 1859 года. В нее вошли высшие государственные чиновники и известные деятели не из правительственных кругов. К концу 1860 года план освобождения крестьян от крепостной зависимости был разработан. Выступая в Государственном совета при его обсуждении, Александр II сказал, что «счастлив свидетельствовать об этом перед потомством». В феврале 1861 года был подписан Манифест, извещавший об отмене крепостного права. Это была великая и благотворная мера. Если бы в царствование
Александра II больше ничего не случилось, если бы он тогда же покинул земные пределы, то все равно в памяти народной остался бы Преобразователем. Он пошел на то, на что даже его отец, император Николай I, сильный и властный правитель, не отважился.
Сложность решаемой задачи состояла в том, что земля в большинстве случаев принадлежала помещикам. Просто принять закон, по которому земледельцы с такого-то числа считаются юридически свободными, значило лишить их средств к существованию. Поэтому требовалось не просто дать свободу 25% крестьян (именно такая их часть еще несла к тому времени тяготы личной несвободы), но и обеспечить им экономические условия для дальнейшей жизни.
Власть заботило и будущее положение дворянского сословия. Его представители являлись главными владельцами земельных угодий (среди землевладельцев имелись купцы, мещане, крестьяне, но в тот период им принадлежало лишь около 10% частновладельческого земельного фонда). Благополучие дворянства, дававшего основную часть офицерского корпуса и чиновничества, напрямую было связано с положением крестьянства. Правительство, приступая к выработке преобразовательных мер, стремилось, с одной стороны, предоставить свободу простым («черносошным») крестьянам, обеспечить им необходимый минимум для самостоятельного существования, а с другой — защитить интересы дворянства.
19 февраля 1861 года, в шестую годовщину восшествия на престол, монарх утвердил Манифест об отмене крепостного права и несколько законодательных актов, составивших «Положение о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости». С этого дня крепостное право отменялось, а крестьянам присваивалось звание «свободных сельских обывателей». Их юридическая принадлежность помещику раз и навсегда ликвидировалась. Манифест и новые законы были опубликованы и зачитывались в церквах по всей России.
Крестьяне получали личную свободу и право распоряжаться своим имуществом. Полицейская власть, до тех пор принадлежавшая помещикам, переходила к органам сельских общин. Судебные полномочия частично передавались избираемым крестьянами волостным судам, а частично — мировым судьям.
Помещики сохраняли право на всю принадлежавшую им землю, однако обязаны были предоставить в постоянное пользование крестьян «усадебную оседлость» (землю около крестьянского подворья), а также полевой надел (сельскохозяйственные угодья за пределами поселений). За пользование получаемой землей крестьяне должны были или отрабатывать ее стоимость на землях помещика, или платить оброк (деньгами или продуктами). Размеры усадебного и полевого надела определялись особыми «уставными грамотами», для составления которых отводился срок в два года. Крестьянам предоставлялось право выкупа усадьбы и, по соглашению с помещиком, полевого надела. Крестьяне, выкупившие свои наделы, именовались крестьянами-собственниками, а не осуществившие этого — «временнообязанными».
Выходившие из-под опеки помещиков крестьяне должны были объединяться в сельские общества и все дела своего местного управления решать на сельских сходах. Исполнять решения сходов вменялось в обязанность сельским старостам, избираемым на три года. Расположенные в одной местности сельские общества составляли крестьянскую волость, делами в которой ведали собрания сельских старост и особые выборные. На волостном сходе избирался волостной старшина. Он исполнял не только административные (управленческие), но и полицейские функции. Таковы были общие черты крестьянского самоуправления, утверждавшегося после падения крепостного права.
Правительство считало, что со временем вся земля, предоставленная крестьянству во владение, должна стать их полной собственностью. Так как большинство крестьян не имело средств, чтобы выплатить помещику требуемую сумму, деньги за них вносило государство. Эти деньги считались долговыми. Крестьянам предоставлялась возможность погашать земельные долги небольшими ежегодными выплатами, получившими название «выкупных платежей». Предполагалось, что окончательно расчет крестьян за землю завершится в течение 49 лет. Выкупные платежи платило общество, а крестьянин не мог бросить просто так свой надел и уехать в другое место — надо было получить согласие сельского схода. Такое согласие давалось с большим трудом, ибо платежи являлись общей повинностью. Это называлось «круговой порукой».
Конечно, проведенные преобразования многих не удовлетворили. Помещики теряли даровую рабочую силу и, хотя сохраняли пока рычаги финансового воздействия, в перспективе должны были абсолютно утратить свое влияние на крестьян. Крестьян не устраивало то, что землю они получали за выкуп, который следовало платить долгие годы. Кое-где даже возникли беспорядки, питаемые слухами насчет «настоящей царской грамоты», якобы передавшей крестьянам землю без всякого выкупа и «спрятанной барами». Получили известность события в селе Бездна Казанской губернии и в селе Кандеевка Пензенской губернии, где крестьяне прогнали всех государственных служащих и установили свою, «правильную» власть, — там дело дошло до кровавых столкновений.
В целом же это событие огромного исторического значения свершилось без серьезных социальных потрясений. В России наконец-то было ликвидировано право собственности на людей. В ряде западноевропейских стран подобное произошло ранее, другие же государства заметно отстали от России. Например, в Соединенных Штатах Америки рабство (не крепостное право, при котором крестьянин имел свой дом, инвентарь и скот, а именно рабство, когда человек вообще ничего своего не имел) было ликвидировано лишь в 1865 году в результате жесточайшей гражданской войны. У нас же все обошлось практически без жертв.
* Избранные очерки из книги «История человечества» (том VIII. «Россия». М., 2003), которой был целиком посвящен N 3 «Московского журнала» за 2004 год. Материалы этого номера вызвали всплеск читательского интереса и многочисленные просьбы продолжить публикацию отрывков из «русского» тома.
