Русская линия
Московский журнал В. Бессонов01.09.2000 

Дачная Мельпомена
Есть в истории московской сцены позабытая страница: так называемые дачные театры.

Стоит заговорить о московских театрах — прежде всего вспоминается монументальное здание Большого с античной квадригой на фронтоне, следом — каменный Островский в каменном же кресле при входе в Малый, и дальше — по сложившейся десятилетиями негласной иерархии — МХАТ, Вахтанговский, «Современник», Таганка… Театрал со стажем, возможно, назовет еще Солодовниковский театр, театры П. Струйского на Большой Ордынке и Зона, где теперь — Концертный зал имени П.И.Чайковского. На вопрос об изначальном местонахождении знаменитого сада «Эрмитаж» (между Божедомкой и Самотекой или на месте театра А.А.Бренко, который москвичи называли «Театром близ памятника Пушкину») ответят лишь единицы.
Наконец, есть в истории московской сцены и вовсе позабытая страница: так называемые дачные театры, во множестве существовавшие в конце прошлого — начале нынешнего века в подмосковных поселках. О них сегодня напоминают старинные газеты и журналы, давно ставшие библиографической редкостью, пожелтевшие от времени афиши, свидетельства современников.
А.А.Блок: «Это тоже целый мир, в котором кипит своя разнообразная жизнь, и <> здесь — среди жестоких нравов, диких понятий, волчьих отношений — можно встретить иногда такие драгоценные блестки дарований, такие искры искусства, за которые иной раз отдашь с радостью длинные „серьезные“ вечера, проведенные в образцовых и мертвых театрах столицы. Тут есть много своего разъевшегося, ожиревшего, потерявшего человеческий образ, но есть и совершенно обратное — острое, стройное, оригинальное, свежее».
Одним из известнейших в свое время был дачный театр в селе Богородском за Сокольниками. Богородское иногда путают с Богородском-Ногинском — эта ошибка вкралась и в заметку о дачных театрах в Театральной энциклопедии. Первые известия о Богородском театре относятся к концу 1870-х годов, когда кружок любителей драматического искусства «Почин» под руководством Р.Р.Вейхеля стал давать спектакли на даче меценатки Ляховой, а затем на даче ее знакомой Ивковой.
Сегодня, чтобы хоть что-то выяснить о Р.Р.Вейхеле, приходится перерывать горы журнальной периодики начала века. Не увенчались успехом поиски в РГАЛИ и Театральном музее имени А.А.Бахрушина, нет упоминаний о Вейхеле и в Театральной энциклопедии; не удалось отыскать ни одной его фотографии. Между тем в 1910-х годах Романа Романовича Вейхеля знала едва ли не вся театральная Россия — как организатора разовых спектаклей на московских и подмосковных фабриках и особенно как «дачного» антрепренера. В той же Москве не было, пожалуй, ни одного актера, который не «подрабатывал» бы в дачной антрепризе Вейхеля — в Коломне, в Кускове, в Царицыне. Для оставшихся без ангажемента провинциальных актеров он нередко являлся последней надеждой. Зимой 1916 года, после его смерти, одесский журнал «Театр и кино» напечатал скорбную статью. «Не стало хорошего человека! Вся театральная Россия знала <> его как прекрасного, умелого руководителя драматической труппы… А сколько театральной молодежи находило отраду у Вейхеля!"1 «Король» московских фельетонистов Влас Дорошевич писал: «На днях, просматривая какой-то театральный журнал, я увидел портрет очень пожилого человека и подпись: «Вейхель. Скончался такого-то числа».
Как? Умер Вейхель? Осыпается дерево моей жизни… С Вейхелем ушел один из последних «деятелей» Секретаревского и Немчиновского театров. Где были такие театры? В Москве. Вам, молодые люди 30 — 35 лет, эти имена не говорят ничего… Это были любительские театры. Правда, очень маленькие. Театры-табакерки. Но настоящие театры!.. Тогда Москва была полна любительскими кружками. Публики не было. Все были актерами. Все играли!"2
Не без ностальгии вспоминал на склоне лет то «золотое время» и сам Вейхель, особо выделяя Богородский театр, где начиналась его карьера. Свои характерные цветастые, по определению современников, монологи-воспоминания он, как правило, начинал фразой: «Когда я играл в селе Богородском, скажу я тебе, братец ты мой…»
Богородское было известным дачным местом издавна. «Спутник москвича» за 1890 год: «Село, расположенное за Яузой, сообщается конно-железной дорогой, отличается изобилием недорогих <> дач и отсутствием купанья, так как Яуза донельзя загрязнена фабричными отбросами». По поводу последнего обстоятельства даже сочинили песенку:

И все же Богородское славилось своей живописностью: многочисленные пруды, тенистый лес, впадающий в зеленый океан Лосиного острова, наконец, Сокольнический парк… Деревянное здание летнего театра стояло на краю леса — неподалеку от современных бань. При театре имелись кегельбан, биллиард, богатый буфет «с погребами, набитыми льдом», а с 1913 года еще и синематограф, оборудованный первоклассным по тем временам аппаратом фирмы Патэ. По соседству находилась типография А.И.Серякова, печатавшая афиши и программы спектаклей. Следует добавить, что в Богородском работало четыре ресторана, где звучала «живая музыка» балалаечников и гитаристов и забавляли посетителей «электрические оркестрионы» Ю.Г.Циммермана.
На представлениях почти всегда был аншлаг. О популярности театра говорит следующее: зимой 1912 года Думская комиссия по финансам рассматривала вопрос о выдаче ссуды на постройку трамвайной линии от Сокольников до Богородского (конку незадолго перед этим ликвидировали), и одним из главных доводов «за» послужила именно статистика посещения дачного театра «Националь», как он стал называться с 1910 года при новом владельце В.А.Медведском.
Пик деятельности Богородского театра приходится на начало 1880 — середину 1890-х годов, когда здесь стабильно работал Р.Р.Вейхель. Подбор исполнителей был безупречен, приглашались звезды первой величины — например, выдающиеся русские актеры Ф.П.Горев и Н.П.Рощин-Инсаров. Последний особенно часто появлялся на местной сцене, его богородские бенефисы неизменно становились крупными событиями культурной жизни Москвы. В сезон 1895 года Рощин-Инсаров блестяще исполнил роль Городничего в гоголевском «Ревизоре», поставленном Вейхелем. Влас Дорошевич (к слову сказать, также начинавший свою творческую биографию актером на сцене в Богородском) вспоминал, что его друг и партнер страстно мечтал сыграть Городничего: «Всякий день о Городничем думаю». Согласно этим воспоминаниям, впервые воплотить свою мечту Рощину удалось опять же на дачной сцене — в Боярке под Киевом. Видимо, Дорошевич не знал о вейхелевской постановке.
Из ролей, сыгранных в дачной антрепризе Вейхеля Ф.П.Горевым, отметим роль Жадова («Доходное место» А.Н.Островского).
В 1880-х годах в Богородском несколько раз выступал Василий Пантелеймонович Далматов. Там с ним произошел довольно курьезный случай. В драме «Иудушка» по ходу пьесы он должен был застрелиться. Когда подошел этот момент, Далматов вынул из кармана револьвер, приставил его к виску, нажал на курок… осечка! Нажал второй раз — опять осечка! Далматов, однако, не растерялся, бросил револьвер на пол и закричал: «Нож мне! Сию же минуту нож, мерзавцы!» Помощник режиссера М.А.Дмитриев (в Москве более известный под псевдонимом Шпоня как организатор детских спектаклей) сунул ему оказавшийся под рукой кухонный нож. Далматов, вжившийся в образ, повернулся к публике и в возбуждении нанес себе вовсе не шуточный удар в грудь, так что его унесли со сцены на руках3.
Не раз выходил на сцену в Богородском и М.В.Лентовский, прославленный московский антрепренер и недюжинного дарования актер. Журнал «Театрал» летом 1895 года восторженно писал об исполнении Лентовским роли Любима Торцова в комедии А.Н.Островского «Бедность не порок"4.
В отличие от академических грандов, дачные театры типа Богородского для пущего привлечения зрителей постоянно обновляли репертуар: порой за сезон прогоняли до 20 спектаклей, что, конечно, не могло не сказаться на качестве. С другой стороны, именно здесь публика впервые знакомилась со многими театральными новинками. Так, в мае 1907 года в Богородском театре режиссер С.А.Корсиков-Андреев поставил «Варваров» М. Горького5 — до этого пьеса шла только в Риге и Смоленске.
Зимой дачная жизнь замирала. Занесенный снегом деревянный театральный павильон являл собой унылое зрелище. Местные театралы не могли с этим мириться. В начале века неподалеку от театра появилось капитальное здание Всесословного клуба, большая часть денег на постройку которого была собрана во время летних представлений. Здесь проводились «чемпионаты по французской борьбе», ставились любительские спектакли; сюда можно было и просто заглянуть — почитать свежую газету, попить чаю с вареньем, обсудить новости. В январе 1912 года при клубе организовали «Передвижной театр миниатюр», инсценировавший рассказы А.Аверченко.
И все же Богородский дачный театр постепенно приходил в упадок. Летом 1917 года в его стенах в основном кипели политические митинги, спектакли же давались от случая к случаю, да и те исключительно в духе времени: «Обозрение Петропавловской крепости», «Страницы французской революции». Дачников в Богородском значительно поубавилось, а вскоре слова «дачник» и «буржуй» и вовсе стали синонимами — со всеми вытекающими отсюда последствиями… Весной 1918 года попытались было организовать театральные представления «для народа», но без особого успеха. С 1922 года центр культурной жизни района окончательно перемещается в только что открытый Клуб имени Ильича на Краснобогатырской улице…
В пестром сонме дачных театров начала века заметно выделялся Перовский театр Общества дачников Перова, Шереметьева и Чухлинки6. Среди здешних постановок отметим одну из первых сценических интерпретаций «Преступления и наказания», осуществленную В. Андреевым-Бурлаком. Каждую неделю игрались детские спектакли (театр так и назывался — Семейным). По воскресеньям для детей устраивались балы.
Стоит назвать также театры «Гусли» в поселке Подосинки и «Струны» на станции Салтыковка. Последний вмещал более 700 человек и велся по образцу знаменитого московского кабаре «Летучая мышь». В сравнительно небольшом поселке, каким была в ту пору Салтыковка, действовал еще один театр — «Новые Сокольники», конкурировавший, и не без успеха, со «Струнами». Дачные театры существовали в Перловке (иждивением московского чаеторговца Н.С.Перлова), Царицыне, Кускове, на платформе Тайнинская Ярославской железной дороги (в нем летом 1913 года блистал И.И.Мозжухин). В мытищинском летнем театре при вагоноремонтном заводе часто выступали его шефы — актеры московского театра К.Н.Незлобина.
Есть уникальные примеры дачных постановок «на вольном воздухе». Однажды погожим июньским днем 1913 года в Сокольниках, на большой поляне неподалеку от Ширяева поля, собралось более шести тысяч человек: театр под открытым небом «Романтики» давал спектакль «Потонувший колокол» по сказке Г. Гауптмана. Успех был полный. О представлении с восторгом писали московские газеты7. Спектакль прошел несколько раз, готовились новые постановки, однако вскоре «Романтики» распались.
Было, разумеется, в дачной театральной жизни, особенно в годы ее упадка, и много откровенной халтуры, продиктованной расчетом на невзыскательность провинциальной публики. Труппы набирались большей частью с бору по сосенке; в них нередко обретали пристанище «непризнанные гении», этакие мастаки на все руки, считавшие выучивание ролей пустой тратой времени и к тому же круто пьющие: особый тип «дачного актера». «Горе от таких любителей — вот что могут с грустью сказать обитатели Кунцева, Чухлинки, Быкова, Перловки и прочих дачных поселков. Любители эти — народ чрезвычайно смелый, они с такой же легкостью ставят и Островского, и дешевые водевили», — сокрушался театральный рецензент.
Московский журнал «Развлечение» имел полное право иронизировать:

Приглашенный в Богородский дачный театр летом 1913 года известный актер Н.П.Россов смог выдержать лишь несколько представлений и был вынужден спешно ретироваться. Рецензент «Рампы и жизни», присутствовавший на одном из спектаклей, сетовал: «Актеры в театре были такие, каких я еще никогда не видел! Бедный, бедный г. Россов! Бедная публика!»
О своем «дачном» сезоне 1902 года М.В.Лентовский писал в дневнике: «Неурядицы, антрепренерская непригодность, мелкое тщеславие — и ко всему этому полное незнание ролей, так называемая отсебятина, желание играть роли только с хорошими словами, и потому ансамбля никакого». Знакомясь с обширной перепиской А.А.Бахрушина, встречаешь множество человеческих трагедий, порожденных неурядицами дачной антрепризы. Артистка Л. Дорогова после того как «прогорел» летом 1910 года дачный театр, где она состояла в труппе, слезно умоляет Бахрушина одолжить ей 11 рублей на билет до Симбирска, предлагая в залог последнюю ценность — гимназический аттестат8. Артистка Е. Счастливцева сообщает, что ее сына исключили из гимназии за неуплату и она теперь вынуждена продать свои театральные костюмы, без которых не сможет играть в дачном кусковском театре. Режиссер Богородского театра С.А.Корсиков-Андреев просит М.В.Лентовского одолжить ему 25 рублей, чтобы оплатить номер в гостинице «Волна» в Трехпрудном переулке9…
И все же, все же… Вспомним еще раз слова Блока, приведенные в начале, — это ведь тоже правда! Провинциальный антрепренер И.А.Панормов-Сокольский после посещения летнего театра в Сокольниках в июле 1912 года писал А.А.Бахрушину: «Я пришел в такое восхищение, что и сказать не могу. Я этот сад видел четыре года тому назад. Это было что-то ужасное, а теперь превосходный уголок, уютный, чистый. Смотрел «Девичий переполох». Пьеса сыграна превосходно, с ансамблем, хорошей режиссурой… Я старик, прослужил 31 год на сцене, из них 26 антрепренером, пришел в восхищение…"10
Эти восторги целиком и полностью следует отнести на счет А.А.Бахрушина, который тогда руководил зрелищными мероприятиями в Сокольниках и очень умно вел дело. Да, от антрепризы зависело многое. В 1903 году, например, и в печати, и в театральных кругах Москвы весьма лестно отзывались о театре в Кускове, что было вовсе не случайно: антрепризу здесь держал Сергей Иванович Зимин, впоследствии хозяин Московской частной оперы.
В дачные театры хаживала не только отдыхающая «элита». Билеты раскупались и крестьянами, рабочими подмосковных фабрик. Время от времени в просветительских целях театральные коллективы давали представления в окрестных селах. Так, кружок, руководимый Р.Р.Вейхелем, регулярно выезжал со спектаклями в Ростокино, Останкино, Кусково. В июле 1915 года Лосиноостровский дачный театр ставил «Женитьбу» Н.В.Гоголя в помещении земской школы деревни Подушкиной Ростокинской волости. Подобных примеров можно привести немало.
Посещались дачные театры и москвичами — для них в афишах указывалось расписание движения пригородных поездов.
Вот любопытный пример «воспитания чувств» дачным театром. После окончания летнего сезона 1912 года в Сокольниках журнал «Живое слово» писал: «Еще два года тому назад публика шла в Городской сад в Сокольниках главным образом, чтобы основательно выпить на лоне природы и между выпивкой рассеянно взглянуть на сцену. Наутро сторожа сада выносили корзинами бутылки. Теперь же посетители, привлеченные и завороженные настоящим театром, разительно переменились, в результате чего очень редко найдешь четвертинку из-под коньяку». При всем репортерском «розовом тумане», — наблюдение довольно характерное. А вспомним любительские спектакли на дачной сцене в селе Боблово, где выступали юные Саша Блок и Люба Менделеева. Летний бобловский театр размещался в одном из больших сараев, зрителей набивалось порой более 200 человек, почти все — окрестные помещики и крестьяне11. Играли не ради дохода, а исключительно из любви к «чистому искусству»; и глубоко справедливым представляется призыв театрального критика и драматурга Н.Д.Волкова не забывать о бобловском сарае. Мы бы добавили: и не только о нем.
…Дачный сезон скоротечен. «Дачи пустеют. На деревьях, портя кору, не будут пестреть яркие листы цветной бумаги, на которых сообщается большими буквами, что роль Анны Петровны исполнит Ольга Ивановна», — писал в 1910 году беллетрист Осип Дымов. Что ж, они и не были рассчитаны на века — дачные театры, с их деревянными колоннами, фанерными стенами, гипсовой скульптурой и сусальным золотом. Однако они явились важным звеном культурной преемственности: наследуя театрам крепостным, в свою очередь, оказали существенное влияние на развитие театрального дела в России.

Каталог Православное Христианство.Ру Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика