После всего уже читанного в последние годы может ли вызвать интерес изданная совсем недавно переписка Н.В.Гоголя с Н.Н.Шереметевой (М.: ?Наследие?, 2001). Письма Гоголя к Надежде Николаевне есть в академическом издании его сочинений, а вот ответные послания? старомосковской помещицы? публикуются впервые. Помещенные рядом, они наводят на размышления, иногда довольно неожиданные.?Патриархальная ?простота? Н.Н.Шереметевой, — говорится в предисловии, — была хорошо известна в Москве и подчас даже воспринималась как? странность, юродство?. Вот это? юродство?, наверное, и привязало Гоголя к Шереметевой. Мог ли он встретить такую? старушку? в холодном Петербурге? Вряд ли. Северная столица в пеленах западничества и масонства взращивала? старушек? иного качества. Там теснился петровский протестантизм. Потому-то и потянуло в Москву правоверного Гоголя, уговаривавшего Жуковского: ?В Москву ты приедешь, как в родную свою семью. Она предстанет тебе желанной пристанью?. По словам Гоголя, Москва? ближе к родине небесной?. Именно? многолетняя дружба… с благочестивой и набожной? старосветской помещицей? Шереметевой является одним из свидетельств глубокой духовной связи Гоголя с православной Москвой?, — отмечает автор предисловия. Оба глубоко верующие, монархисты, они не отгораживались наглухо от людей иных убеждений, напротив: Шереметева через родство, Гоголь через Шереметеву были связаны с бывшими декабристами и масонами, подходя к этому с принципиальных христианских позиций: никого нельзя отторгать окончательно, дабы не закрыть человеку путь к покаянию. И доходило до того, что декабрист Г. С.Батеньков писал из ссылки Гоголю в стиле Белинского, а Николай Васильевич отвечал ему едва ли не с той же сдержанностью, как и? неистовому Виссариону?.С другой стороны, по утверждению составителей, Гоголя пытались смутить: в качестве приложения к книге даются? Материалы по изучению масонского и декабристского движения, полученные Гоголем от декабриста И.А.Фонвизина и Н.Н.Шереметевой? — выписка из неизданных сочинений графа Сперанского, переданная Гоголю с вполне определенной целью. Документ этот до сих пор не был востребован из архива. Между тем он весьма интересен — не в деле познания, а в деле дознания: какое иезуитское коварство сквозит в? Антихристе? Сперанского, в какой непримиримой злобе по отношению к православию пребывало масонство. Главное же — появляется настоятельный повод окончательно уяснить отношение Гоголя ко всей этой бесовщине. ?На протяжении всей своей жизни Гоголь скептически относился к мысли о возможности исправить мир с помощью всевозможных внешних? ревизий? — от полицейского государственного надзора до? революционной чистки?. Его отношение к той или иной форме радикальной политической деятельности в? декабристском? духе было всегда отрицательным: помимо ее бесплодности, писатель видел в этом прямую угрозу русской государственности?.Православный христианин и не мог мыслить иначе. Здесь настроения Гоголя и Шереметевой созвучны. Тем не менее в? Приложении? приводится переписка Надежды Николаевны с князем И.С.Гагариным, перешедшим в 1842 году в католичество и оставшимся за границей. Мотив все тот же: нельзя закрывать человеку путь к покаянию. Но вот подумалось: не больше ли от такой терпимости вреда, чем пользы? Или ничему не научил урок 1825 года? Барон А.И.Штейнгель 11 января 1826 года писал императору Николаю I из Петропавловской крепости: ?О Государь!.. истинный корень республиканских порывов скрывается в самом воспитании и образовании, которые в течение 24 лет само правительство давало юношеству… Общее бедствие 1812 года наклонило умы и сердца к набожности. Отселе начался период мистицизма. Началось издание Сионского вестника, удостоенное потом высочайшей награды. Явились сочинения Штеллинга, внушающие мысль о ненадобности духовенства, о наружных обрядах Церкви; потом переводы г-жи Гион, де Тума и проч., из коих многие напечатаны на казенное иждивение, и переводчики и издатели удостоены от монарха наградами… Между тем, как все это происходило, высшее заведение для образования юношества, Царскосельский лицей, дал несколько выпусков. Оказались таланты в словесности, но свободомыслие, внушенное в высочайшей степени, поставило их в совершенную противоположность со всем тем, что они должны были встретить в отечестве своем при вступлении в свет. Тот же самый дух разлит на всех, кои образовались в университетах, в университетских и частных пансионах, училищах иезуитов и во всех других заведениях, кроме корпусов…?Все верно: отнюдь не крепостные крестьяне подтачивали государственные устои Российской империи. Что представляло собой тогдашнее дворянство? После победного заграничного похода многие смутились и готовы были во имя? всемирных идеалов? предать и веру, и Отечество. В 1825 году подавлена была лишь инициативная группа? ревнителей свободы?. В результате вся Россия оказалась заражена масонством — где ссыльный декабрист, там и новая ложа. На другом полюсе находилось дворянство национально мыслящее — славянофилы: движение широкое, но беспомощное против агрессивного западничества. Были еще? миролюбы?, проводившие в своих усадьбах жизнь почти обломовскую. Они радушно встречали гостей, писали друг другу письма, полные размышлений о том, как спастись, но мало думали о завтрашнем дне Отечества. В такой ситуации Гоголь занимал совершенно определенную позицию. Ни в чем не поступаясь своими убеждениями, он поддерживал связи с энергичными западниками типа Белинского, духовно принадлежа к кругу людей национально-державного умонастроения, но и из их среды все больше удаляясь — вместе с немногими наиболее близкими людьми — в сферу православного подвижничества. Западничество — в самом широком понимании — было ему абсолютно чуждо и даже враждебно.
