В феврале 1944 года 29-я Гвардейская стрелковая дивизия начала развивать боевые успехи зимней кампании в направлении Пушкинских гор. На подступах к историческим местам, связанным с именем нашего великого поэта, пришлось преодолевать сильно укрепленные пункты вражеской обороны. Противник отчаянно сопротивлялся, нередко переходил в контратаки, минировал пути отхода. Однако нам все же удалось форсировать реку Великую и захватить небольшой плацдарм на противоположном берегу. Переправа осуществлялась под шквальным артиллерийским огнем. Лед был сплошь искромсан осколками мин и снарядов. Попытки расширить плацдарм оказались безрезультатными. В боевых действиях наступила пауза. 18 апреля 1944 года по приказу командования наша дивизия приостановила наступление и перешла к жесткой обороне. Передовые подразделения заняли рубежи по правобережью реки Сороть вблизи ее впадения в реку Великую. Все высоты в окрестностях Михайловского, Тригорского, Святогорского монастыря оставались в руках немцев. Наши позиции хорошо просматривались с их наблюдательных пунктов и простреливались артиллерийским огнем. В ответ были выдвинуты гаубичные батареи 62-го артполка. Однако артиллеристы получили строжайший приказ: не стрелять по заповедным местам. Командиры и политработники разъясняли, что мы должны сохранить здешние красоты для потомков, не допустить урона строениям, сосновым рощам, водоемам. Предписывалось рассчитывать на поражающие возможности оружия ближнего боя: автоматов, пулеметов, ручных и противотанковых гранат. Ибо перед нами — дом Пушкина, домик его няни, Святогорский монастырь, где покоится прах поэта. Командир взвода управления старший лейтенант Балицкий рассказывал батарейцам о своем посещении Михайловского в довоенное время — в качестве преподавателя русского языка и литературы со школьной экскурсией. ?В Михайловском был строгий и разумный порядок. Запрещалось косить траву, нельзя было собирать грибы и ягоды, ловить рыбу, засорять водоемы. Недалеко от Михайловского — Святогорский монастырь, там могила Пушкина. Мы не можем нарушать его покой, поэтому наши гаубицы будут молчать. Ни один наш снаряд не должен разорваться на липовой аллее, у дуба зеленого, над серебристой гладью Сороти…?Командир дивизиона майор Смирнов, рассматривая вражескую позицию в стереотрубу, говорил: ?Парк перерыт ходами сообщения, большая сосна — наблюдательный пункт, в доме Пушкина стоит орудие…? И наши гаубицы молчали. В конце концов, поняв, что русские не будут крушить свои святыни, противник совсем обнаглел, безнаказанно обстреливая подступы к Михайловскому. Немцы вылезали из траншей и гуляли в полный рост, даже загорали на весеннем солнышке. Тогда нашей дивизии была придана снайперская рота, состоявшая из девушек-добровольцев. У каждой — именная винтовка. Они выходили? на охоту? вечером и занимали огневые позиции в районах боевого охранения стрелковых рот. С рассветом? стеклышки? (так называли девушек войны) начинали выслеживать фрицев. В результате за две недели они уничтожили 96 вражеских солдат и офицеров. Обстановка резко изменилась: немцы уже не разгуливали, а ползали по нашей земле; их артиллерия заметно поутихла. Между тем в подразделениях второго эшелона проводились соответствующие культурно-массовые мероприятия. В учебном батальоне было немало ребят, любивших поэзию. К примеру, комсорг Анатолий Качурин читал наизусть целые главы из? Евгения Онегина?. Вспоминается, как зачарованно слушали солдаты пушкинские строки о весне — ведь и сейчас весна стояла в Пушкиногорье:…Гонимы вешними лучами, С окрестных гор уже снегаСбежали мутными ручьямиНа потопленные луга…Однажды заместитель командира учебного батальона майор Мамаев с двумя курсантами добыл? языка?, чего никак не удавалось дивизионным разведчикам. Сведения же о противнике были крайне необходимы командованию для подготовки к летнему наступлению. Средь бела дня группа Мамаева совершила дерзкий бросок к близко расположенной траншее немцев, у которых как раз был в разгаре обед. Пленного при взятии несколько помяли, и к командиру 93-го полка его пришлось доставить на волокуше. Несколько придя в себя, он дал ценные показания о перегруппировке немецких подразделений. При этом без конца повторял: ?их бин арбайтер? (я рабочий), а также? шоне хауз? (прекрасный дом) и? гут? (хорошо) — похоже, восхищался тем, что ему пришлось увидеть в Михайловском, природу и памятники которого мы, как могли, берегли до конца. К сожалению, не нам довелось очищать пушкинские места от вражеской нечисти. Нашей дивизии было дано иное направление: в начале июля она освободила город Опочку, также связанный с именем Пушкина, и открыла путь на Латвию.
