ГЛУХОВСКИЙ ЕПИСКОП ДАМАСКИН

На письменном столе моего деда Семена Корнеевича стоял небольшой портрет в простой рамке: спокойно глядящий длиннобородый пожилой человек в монашеском облачении, с четками и с панагией на груди. На мой вопрос о том, кто это, дедушка кратко отвечал: ?Владыка Дамаскин?. Расспросить его более подробно я так и не успел: Семен Корнеевич умер, когда мне не исполнилось и семи лет.

Теперь эта фотография стоит на моем рабочем столе, напоминая о священномученике Дамаскине, прославленном в лике святых для общецерковного почитания в 2000 году.

Еще подростком я стремился что-то узнать о нем. К сожалению, в нашей семье к тому времени не осталось никого, кто близко знал Владыку. Зато совсем рядом, в соседнем квартале, в окруженном высокими тополями небольшом доме жили старик — иеромонах Питирим (Науменко), последний казначей Софрониевой пустыни, и две родные сестры — монахини. Жили уединенно, почти не общаясь с окружавшим их миром. Мои родители знали отца Питирима еще с довоенного времени; он меня и крестил. В Глухове тогда все храмы были закрыты, а некоторые разрушены. Во время войны из числа сохранявшихся четыре храма открыли вновь. Верующие собирались возобновить богослужения и в Троицком соборе, желая, чтобы служил там непременно монах. Однако по разным причинам это не удалось, величественный храм еще два десятилетия простоял заброшенным, пока его не взорвали. Отец Питирим тем временем продолжал служить дома. Вскоре старческие немощи вкупе с последствиями пребывания в заключении и вовсе сделали его возвращение к приходскому служению невозможным. Сегодня таких священников именуют катакомбными. Думаю, услышь это отец Питирим, он бы весьма удивился и даже возмутился, ответив, что ни от кого не прятался. Его паства не сомневалась в православности своего батюшки, а какого он поминает архиерея — людям было все равно. Наша семья поддерживала с ним самые добрые отношения, которых никогда не скрывала. Так что я, подрастая и взрослея, имел возможность часто беседовать с отцом Питиримом. И узнавать много интересного.

Однажды теплым летним вечером, сидя на скамейке в уютном дворике, я, затаив дыхание, слушал его рассказ о предреволюционных годах, о смутном периоде, ознаменованном закрытием Софрониевой пустыни и появлением живоцерковников (обновленцами таковых на Украине называли редко). Отец Питирим вспоминал, как до них, выдержавших натиск обновленцев и самосвятов (самосвятами в этих местах именовали Украинскую автокефальную церковь), дошли слухи о возвращении Патриарха Тихона к исполнению своих обязанностей по церковному управлению. Рассудили, что Глуховский округ, возникший в соседствующей с Россией северной части Черниговщины, совершенно утратил связь с епархиальным центром. Правящим архиереем тогда являлся приснопамятный архиепископ Пахомий, в основном находившийся то в Москве, то в заключении. Был еще викарный Новгород-Северский епископ Матфей, в недавнем прошлом черниговский протоиерей Михаил Храмцов, большой, как говорили, любитель кинематографа. Вот его-то и решили просить Патриарха назначить в Глухов. Послали в Москву некоего Василя, ?молодого парубка? из села Сварково. Выслушав Василя, Его Святейшество спросил: ?Вам нужен какой епископ, православный? — и, получив утвердительный ответ, добавил: ?Тогда этот не подходит. Рукоположу архимандрита из Крыма, который сейчас здесь. Будете им довольны?.

Это случилось осенью 1923 года. Перед праздником святителя Николая посланец вернулся в Глухов вместе с новохиротонисанным епископом Глуховским Дамаскином.

Преосвященный Дамаскин распорядился изготовить копии своей архиерейской грамоты и разослать их в подведомственные ему приходы. Один из экземпляров сохранился у отца Питирима. Привожу (в новой орфографии, но с сохранением грамматических форм оригинала) списанный мною тогда текст:

?Великий Архиерей Господь Бог наш Иисус Христос, иже всем человеком хощет спастися и в разум истины придти, дал есть овы убо апостолы, овы же пророки, овы же благовестники, овы же пастыри и учители.

Того спасительным промышлением Архимандрит Дамаскин от Святейшаго Патриарха и Священнаго при нем Синода утвержден и определен быти Епископом Богоспасаемаго града Глухова, Викарием Черниговския Епархии: по чиноположению Святыя Апостольския Восточныя Церкви, содействующу Всесовершающему и Всесвятому Духу, в лето от воплощения Бога Слова 1923-е, месяца Ноября в день 5-й, во граде Москве, во храме Иконы Донской Богоматери, что в Донском монастыре, Святейшим Тихоном, Патриархом Московским и всея России, Преосвященными Архиепископом Черниговским и Нежинским Пахомием, Епископом Ананьевским Парфением Рукоположен во Епископа Глуховскаго.

Во свидетельство же рукоположения Дамаскина (в мире Димитрий Димитриев Цедрик) во Епископа Глуховскаго дадеся сия грамота, руками нашими подписанная.

Тихон, Патриарх Московский и Всея России.

Никодим, Архиепископ Таврический и Симферопольский.

Пахомий, Архиепископ Черниговский и Нежинский.

Парфений, Епископ Ананьевский.

№ 139

22 ноября 1923 года?.

Богослужение епископа Дамаскина в великолепном Анастасиевском храме, ставшем отныне кафедральным собором, превратилось в торжество православных. Отец Питирим с иными исповедниками сразу же предупредили Владыку о ненадежности местного? поповства? во главе с протоиереем Иоанном Андриевским, уже побывавшим в обновленчестве. Владыка сказал, что он это в ближайшее время уладит.

Вскоре из Симферополя приехал молодой еще человек интеллигентного вида, в пенсне и в поношенном офицерском френче, которого епископ Дамаскин рукоположил сначала в сан диакона, затем — священника и назначил настоятелем Анастасиевского собора. Это был отец Евгений Сальков, юрист по образованию, целиком отдавший себя церковному служению. О нем упоминает митрополит Вениамин (Федченков) в своей книге? Божии люди?, называя, правда, лишь по имени1. Отец Евгений в короткое время сумел организовать при соборе деятельное сестричество, душой которого стала Олимпиада Андреевна Кириченко. Я смутно помню ее — уже худенькой ветхой старушкой, посещавшей в послевоенные годы Спасскую церковь. После смерти Олимпиады Андреевны где-то в середине 1950-х годов ее племянник передал мне подаренные ей отцом Евгением два его снимка. Один из них послан 27 апреля 1927 года из Харькова (к тому времени батюшка был уже в сане протоиерея и, очевидно, находился в ссылке). Жену отца Евгения звали Раисой. Она происходила из караимов — очень ревностная христианка, расстрелянная во время войны немцами вместе с сыном. Я близко знал ее подругу, Наталью Андреевну Есипенкову, по словам которой, отец Евгений скончался в лагере возле Новосибирска в 1938 году. Прихожане надолго запомнили его — доброго наставника, красноречивого проповедника и большого молитвенника.

Красноречием в своих проповедях отличался и сам владыка Дамаскин, обладавший к тому же прекрасным голосом (тенором). Он любил петь вместе с отцом Питиримом, у которого был густой бас, сохранившийся и в пожилом возрасте. Только не часто выпадала такая возможность Владыке, за постоянным отсутствием архиепископа Пахомия (Кедрова) практически управлявшему всей Черниговской епархией: бесконечные поездки по приходам чередовались с арестами, так что в своем епархиальном городе Владыка надолго не задерживался. На снимках 1925 года он еще с темной, лишь слегка тронутой сединой бородой. Говорят, через год с небольшим епископ Дамаскин стал совершенно седой.

Управлять в таких экстремальных условиях столь обширной епархией Владыка мог лишь с помощью самоотверженных и бескорыстных священников, подобных отцу Евгению Салькову. И среди местного духовенства такие были. Мне пришлось после войны близко знать одного из них — протоиерея Константина Лысенко, настоятеля сначала глуховской Вознесенской кладбищенской церкви, а с осени 1951-го по весну 1963 года — благочинного и настоятеля Анастасиевского храма. В молодые годы он служил в окрестностях города Стародуба на Брянщине, рано овдовел, был безотказным в исполнении треб и при этом бессребреником. ?Моя церковь, — вспоминал отец Константин, — осталась единственной на несколько районов, и дома я бывал лишь в течение нескольких ночных часов, потому что привозили ближе к полуночи, а рано утром увозили снова на требы. Однажды осенью 1934 года пришли поздней ночью местные комсомольцы и, показав ордер на арест, посоветовали уходить немедленно, потому что утром будет уже поздно?. Батюшка в крестьянской свитке отправился в сторону Гомеля, где, будучи превосходным регентом, устроился работать дирижером. С началом войны отец Константин, продвигаясь на восток, добрался до города Середины-Буды. Был грузчиком, бухгалтером. Скоро его опознали и пригласили организовать приход. Из Серединой-Буды он позже переехал в Глухов.

По словам отца Константина, в епископе Дамаскине его всегда восхищали величие духа и удивительно корректное отношение к пасомым.

В бумагах деда я нашел херсонский адрес родственников епископа Дамаскина. Летом 1960 года, отправляясь в Херсон к дяде, я взял с собой адрес и фотокопию портрета Владыки, принадлежавшего отцу Питириму.

Дом, указанный в адресе, стоял недалеко от места, куда мы с двоюродным братом ходили купаться. Я расспросил, кто там живет. Выяснилось, что Цедрики и среди них есть старик. В один из дней я решился туда пойти. Именно старик и открыл калитку, вопросительно меня оглядывая. Я представился, после чего Иван Дмитриевич Цедрик, младший брат Владыки, улыбаясь, сказал, что имя моего деда ему хорошо известно и отца Питирима — тоже. Пошли в виноградник, сели на скамейку, и здесь я услыхал длинное повествование о епископе Дамаскине (в миру — Дмитрии Дмитриевиче Цедрике).

Дмитрий Дмитриевич родился в 1877 году. Окончил духовную семинарию в Одессе, сельскохозяйственный институт во Владивостоке (агроном) и Институт восточных языков в Казани, после чего уже в сане иеромонаха отправился миссионером в Китай. Во время революции поселился в Киеве, хотел окончить духовную академию, но не успел. Оказавшись затем в Крыму, архиепископом Димитрием (Абашидзе) был назначен настоятелем Балаклавского Георгиевского монастыря и возведен в сан архимандрита. Вскоре его арестовывают — и освобождают благодаря помощи юриста Е.В.Салькова, впоследствии протоиерея и ближайшего помощника Владыки. Высланный из Крыма, он едет в Москву, где и посвящается в сан епископа Глуховского.

Иван Дмитриевич делал запросы о судьбе брата и получил извещение, что тот скончался в Казахстане 10 сентября 1943 года. Эта дата оказалась сфальсифицированной: в действительности епископ Дамаскин расстрелян в сентябре 1937 года. У Цедриков не оказалось ни единого его снимка — все изъяли при обысках. Я охотно оставил им привезенную из Глухова фотокопию. Посмотрев на нее, Иван Дмитриевич пояснил, что панагия на груди Владыки была подарена ему Патриархом Тихоном.

Лишь в 1993 году мне стала доступной книга протопресвитера Михаила Польского, в которой имеется глава, посвященная епископу Дамаскину (Цедрику)2. Так как ряд приведенных там фактов явно требует уточнения, нет смысла пересказывать ее содержание, тиражируя основанное на слухах и домыслах. Скажем лишь, что человеком, посланным епископом Дамаскином в деревушку Х. к митрополиту Петру (Полянскому), был все тот же Василь из Сваркова. Так свидетельствовал иеромонах Питирим (Науменко), добавивший: ?Провожали почти что на верную смерть, но Господь сохранил? (в книге речь идет о? диаконе К.?).

При канонизации епископ Дамаскин именовался Стародубским. Почему? Кто мог назначить его в Стародуб? Ведь никаких назначений от митрополита Сергия (Страгородского) он не принимал, находясь к нему в оппозиции. Недоразумение могло возникнуть из того факта, что, освобожденный из ссылки в 1928 году, Владыка не получил разрешения вернуться в Черниговскую епархию и отправился в отошедший уже к Брянской губернии Стародуб, куда прибыл в начале лета 1929 года. Но уже в ноябре того же года Преосвященного опять арестовали и сослали в Соловкиѕ

Больше паства не видела епископа Дамаскина, лишь слышала о кратких его выходах на свободу и новых арестах. Память о Владыке в народе, однако, жила — как об одном из лучей света в темном царстве лихолетья. Иначе мне не пришлось бы узнать все то, о чем пишу на этих страницах. Думается, значительно больше светлых воспоминаний люди унесли с собой в могилу, ибо записывать их не решались. Исключение представляет известная только по упоминаниям рукопись В.Н.Л-нской ?Епископ Дамаскин и борьба за православие?. Но где она теперь? Где письма и послания Владыки, коих существовало множество? Собрать и издать их значило бы внести неоценимый вклад в духовное наследие России.

1. Митрополит Вениамин (Федченков). Божии люди. М., 1991. С. 85.

2. Новые мученики российские. Первое собрание материалов. Сост. протопресвитер М.Польский. Б. м., 1949 (репринт). С. 157−163; Новые мученики российские. Второй том собрания материалов. Сост. протопресвитер М.Польский. Джорданвиль, 1957 (репринт). С. 284. См. также: Регельсон Л. Трагедия Русской церкви. 1917−1945. Послесловие протоиерея И.Мейендорфа. Париж, 1977. С. 578−579.