17 декабря 1966 года Кирово-Чепецк прощался с Борисом Петровичем Зверевым — человеком, о котором еще при жизни ходили легенды. Организаторы похорон опасались: придут ли люди? Стужа ведь стоит лютая! Пришли тысячи. Площадь у Дворца культуры? Дружба? оказалась запруженной народом. Стремящихся проводить Зверева в последний путь не смогли вместить приготовленные по этому случаю автобусы. Многие отправились пешком. Один за другим загорались на кладбище костры — источники живого тепла и одновременно символическое напоминание о человеке, так же горевшем, так же светившем…Перед авторитетом Бориса Петровича Зверева, ?всего лишь? главного инженера химического комбината, склоняли седые головы столичные академики и профессора. При этом, занимаясь всю жизнь? закрытыми? производствами, он, лауреат трех Государственных и Ленинской премий, оставался в стране практически неизвестным. Нельзя допустить, чтобы эта прижизненная неизвестность ныне переросла в забвение…***Из черновика автобиографии Б.П.Зверева:?Родился я в 1915 году в с. Торохово Тульского района Тульской области в семье служащего. Отец мой с 1917 года работал помощником директора по найму на Тульском оружейном заводе и с 1923 года в различных организациях Наркомтяжпрома вплоть до 1935 года. Мать — домашняя хозяйка, в настоящее время живет в Туле. С пяти лет после изрядной домашней подготовки меня отправили учиться в третий класс тульской единой трудовой школы, которую окончил в 1930 году. С 1930 по 1933 годы обучался в Бобриковском химическом техникуме. После окончания работал аппаратчиком, начальником смены, начальником опытных производств. В 1939 был откомандирован Наркоматом на пуск завода № 148 в г. Дзержинск. На этом заводе проработал до 1949 года и был откомандирован министерством на пуск завода в Кирово-Чепецк, где и работаю в настоящее время. В 1937 начал обучаться в вузе без отрыва от производства и закончил в 1944 году. В том же году был откомандирован в Англию, в 1945 — в Германию. Цель поездок — знакомство с рядом новых производств?.Этот сухой лаконичный набросок заключает в себе жизнь поистине государственного мужа — по осуществленным идеям и замыслам, по выдающимся научно-техническим свершениям.***Дочь Б.П.Зверева Наталья Борисовна рассказывала, что сослуживцы отца пошучивали меж собой: Зверев-де привез рецептуру оргстекла под ногтем мизинца из заграничной командировки. Это, конечно, из области легенд. История отечественного оргстекла началась задолго до поездок Зверева по европам — в 1930-е годы на одном из московских экспериментальных заводов, где Зверев, пройдя путь от мастера до начальника опытной установки, вплотную приблизился к этой технологической тайне. А само производство оргстекла — ?прозрачной брони? для знаменитых штурмовиков Ил-2 — пришлось осваивать уже в Дзержинске, на заводе? Рулон? в самый канун войны. Первыми по достоинству оценили? прозрачную броню? летчики. Ее не брали не только пулеметы, но и 20-миллиметровые скорострельные авиапушки фашистов. О чудесном стекле заговорили, на? Рулон? зачастили с заказами главные конструкторы истребителей, директора авиазаводов. ?К концу 1941 года, — вспоминает один из коллег и близких друзей Б.П.Зверева, — наш завод начал обеспечивать? прозрачной броней? истребители Лавочкина, Яковлева, Микояна. К началу 42-го ею были оснащены все наши истребители, что, несомненно, повлияло в дальнейшем на полное преимущество нашей авиации в воздухе?.Немецкие самолеты тоже были защищены бронестеклом, но оно значительно уступало по качеству? зверевскому?, за которое молодой инженер получил свой первый орден Трудового Красного Знамени. Совершенствование? прозрачной брони? продолжалось вплоть до 1946 года. В конце войны? авиаколпаки?, снятые с советских сбитых самолетов, видели в научно-исследовательских институтах не только Германии, но и нашей союзницы Англии… Однако с? прозрачной броней? в жизни Зверева связана и другая история — не столь благостная. В дни, когда немцы вплотную подошли к Москве, их авиация разбомбила завод, поставлявший для? Рулона? пластификатор. Отправка самолетов на фронт прекратилась. Начались срочные поиски заменителя. Нашли. И вновь поднялись в воздух наши? Илы? и? Яки?. А спустя три месяца на уцелевших машинах стекла начали зеленеть… В Москве завели дело о? вредительстве?, создали государственную комиссию во главе с Маленковым, в состав которой вошел (как оказалось, к счастью) Василий Сталин. 15 мая 1941 года — как раз в день рождения Зверева — его и еще двух коллег отправили на грузовике в столицу с запасом сухарей и сменного белья… Плохо пришлось бы? немецким шпионам?, не вмешайся в ход расследования сын Сталина, курировавший к тому времени авиационную промышленность. Именно он убедил членов комиссии, что наши самолеты выходят из строя гораздо раньше, чем успевает позеленеть бронестекло: в течение двух недель их либо сбивают, либо они отправляются в ремонт. Дело прекратили. А в 1946 году Борис Петрович Зверев удостоился Сталинской премии? за создание и освоение в промышленности отечественного органического стекла, нашедшего применение в производстве прозрачной авиационной брони? (после осуждения культа личности Сталина премию переименовали в Государственную).***- Ей-богу, я так и не знаю, за что отец получил вторую и третью Государственные премии… Причина смущения дочери химика-первопроходца вполне понятна: с далеких предвоенных лет за Б.П.Зверевым тянется нескончаемая череда крупнейших открытий и технологических внедрений. На? Рулоне? был создан первый в СССР цех по производству ацетона путем окисления изоприлового спирта (ранее ацетон получали из зерна способом сбраживания). По подсчетам специалистов, это изобретение высвобождало два миллиона тонн пшеницы в год! Быть может, в значительной степени благодаря Звереву и отменили хлебные карточки?.. На ?Рулоне? же впервые в мире начали производить синильную кислоту, впервые в стране — фтористый водород, фторорганические продукты. А вот далеко не полный список внедрений Зверева на Кирово-Чепецком химкомбинате: хлор, каустическая сода, хлороформ, хлористый кальций, гербициды, фреон, мономеры и фторполимеры, фторсополимеры и фторкаучуки, изделия из фторопласта, медицинский фетр и искусственные клапаны сердца… Или вот это: после ташкентского землетрясения пострадавшим срочно потребовалось огромное количество психотропных лекарственных средств — для снятия стрессов и депрессий. Поручили Звереву, и тот, как всегда, не подвел: в кратчайшие сроки создал принципиально новую линию по выпуску необходимого препарата и смог обеспечить им на долгие годы все клиники огромного государства.***Он, казалось бы, до мозга костей технарь, питал страстную любовь ко всему прекрасному: к изящным искусствам, театру, поэзии. Побывав в Ленинграде — отмечает в дневнике: ?Посетил Эрмитаж, восхищался живописью эпохи Возрождения. В театре Товстоногова смотрел? Четвертого? по К. Симонову, был в консерватории на конкурсе?. После его ухода осталась богатейшая библиотека. На полях поэтических сборников — собственноручные пометки Бориса Петровича. Порой он выписывал на отдельный листок особенно понравившиеся ему стихотворения и читал их друзьям. Один такой листок хранится у Натальи Борисовны — стихотворение Вадима Шефнера? Глоток?: До обидного жизнь коротка, Ненадолго венчают на царство -От глотка молока до глоткаПодносимого с плачем лекарства. Но меж теми глотками -заметь! -Нам немало на выбор дается: Можно дома за чаем сидеть, Можно пить из далеких колодцев. Эти строки — о Звереве. О таких, как он.***Еще одна дневниковая пометка: ?Был в Ленинграде. Говорил о развитии завода с Б.П.Константиновым (академиком. — Н.С.) и Б.А.Гаевым?. Обе цитаты из дневника мы приводим со слов брата Б.П.Зверева — Михаила Петровича, доктора химических наук, живущего в Москве. Он же пояснил, что Борис Петрович записал впечатления 1964 года, когда уже установил контакты с крупными московскими и ленинградскими учеными, чьи творческие идеи реализовывались на Кирово-Чепецком химическом комбинате. Бесспорно, здесь, на вятской земле, талант Б.П.Зверева достиг наивысшего развития. Но всю масштабность и творческую глубину его свершений могли оценить лишь самые близкие и проницательные люди. Для большинства же он до конца своих дней оставался просто очень толковым инженером и неимоверно требовательным руководителем. Когда главный появлялся на территории комбината, весть об этом мгновенно разлеталась по цехам и мастерским. Все знали: Зверев не потерпит ни малейшего беспорядка на рабочих местах. Заметит — спуску не даст никому. При нем производство было отлажено до такой степени, что и десятилетия спустя Кирово-Чепецкий химкомбинат оставался центром испытания и внедрения новых технологий.***Из воспоминаний Н.Г.Киселева — бывшего заместителя начальника ПТО завода? Рулон?:?1941 год. Борис Петрович с группой работников? Рулона? приехал на расположенный неподалеку танковый завод. Весь двор запружен танками. Ошарашенный Зверев спросил проходящего старого мастера: ?Эти танки приготовлены для отправки на фронт? — ?Танки не могут быть отправлены на фронт — они без глаз?, — ответил мастер. Оказалось, нет призм для остекления смотровых щелей. Тогда химики приняли решение произвести необходимое количество призм у себя на заводе. И уже через две недели было налажено производство призм — танки пошли? и прозрели?. А еще через две недели на? Рулон? прибыли представитель Государственного Комитета обороны Родионов и нарком танкостроения Зальцман и потребовали увеличить выпуск призм в несколько раз, чтобы обеспечить ими другие танковые заводы. Руководство? Рулона? сослалось на свои трудности. Тогда нарком заявил, что если в течение двух недель завод не увеличит выпуск призм, он вызовет сюда танковую бригаду, которая разнесет завод в щепки… Вряд ли это было сказано всерьез, однако лишний раз подчеркнуло всю сложность ситуации в начале войны. Конечно, ?Рулон? увеличил выпуск призм и до конца войны обеспечивал ими танковые заводы?.Из воспоминаний Р. Хвиливицкого — лауреата Государственной премии СССР, кандидата технических наук, и Д. Яновского — кандидата химических наук, заведующего лабораторией НИИХП:?Нетрудно представить, что командировка в Англию в 1945 году была не из легких: рассчитывать на откровенность зарубежной фирмы не приходилось. Тем не менее объем информации, привезенной Б.П.Зверевым, его инженерная эрудиция и смелость дали ему основания настоять на полной реконструкции действующего производства, без чего не могли быть решены важнейшие задачи развития отечественного самолетостроения. Под руководством Бориса Петровича на заводе, в лаборатории и в проектном отделе был проведен большой комплекс подготовительных работ. Сейчас трудно поверить, что за исключительно короткий срок от старого оборудования и технологии ничего не осталось. Была освоена новая технология, и завод начал выпускать первоклассную продукцию. Физики и химики Ленинградского физико-технического института, Академии наук СССР, НИИПП ГИПХа, Свердловского политехнического института, московских академических институтов могут сказать очень много хорошего о плодотворной совместной работе с Борисом Петровичем Зверевым. Не представляя себя вне производства, Зверев неоднократно отказывался от самых высоких должностей в министерстве химической промышленности?.***В семейном архиве есть несколько снимков, на которых Борис Петрович запечатлен с первыми космонавтами — Юрием Гагариным и Германом Титовым, когда они вместе отдыхали в форосском санатории в сентябре 1961 года. На обратной стороне одной из фотографий Гагарин собственноручно написал свой домашний адрес и номер телефона. Судя по всему, космонавты и Зверев подружились, но как произошло знакомство и получило ли оно продолжение — неизвестно. Неизвестно также, о чем они столь оживленно беседовали. Очевидно одно: не будь у истоков химической промышленности СССР таких людей, как Б.П.Зверев, ни одна ракета не преодолела бы земного притяжения…*** В последние годы жизни Бориса Петровича почти все отмечали, что он, словно предчувствуя скорую кончину, жил и творил с особой интенсивностью. Идея изготовить опытные образцы искусственных сердечных клапанов на Кирово-Чепецком химическом комбинате принадлежала именно ему. Из воспоминаний В.И.Шумакова — академика, доктора медицинских наук:?Я познакомился с Борисом Петровичем в самом начале 1963 года, когда по рекомендации Б.В.Петровского встретился с ним в одной из московских гостиниц. Первое же знакомство с ним произвело на меня очень сильное впечатление. В оживленной и длительной беседе по вопросам, которые были для него совершенно новыми, Борис Петрович высказал целый ряд оригинальных, свежих мыслей. Видно было, что он загорелся идеей создать отечественные искусственные клапаны сердца, искренне желая помочь медикам в их работе по спасению человеческих жизней. Уходил от Бориса Петровича в тот вечер с единственным сомнением: не испарился бы его энтузиазм при столкновении с первыми трудностями…Говоря откровенно, я и сам… иногда по тем или иным причинам ослаблял темп работы. В таких случаях Борис Петрович всегда стимулировал меня и других участников исследований своей энергией, фантазией, личным примером. Я знал: Зверев приехал в Москву — никому покоя не будет…В дальнейших встречах он всегда очень подробно расспрашивал, как идут дела с операциями протезирования клапанов, сколько таких операций сделано, как чувствуют себя больные. В том, что высококачественные отечественные клапаны сердца были созданы в короткий срок, — огромная заслуга Бориса Петровича Зверева. Его всегда влекло все новое, нужное нашему здравоохранению. Однако это не означает, что он разбрасывался, оставлял на половине пути начатое дело. Совсем наоборот. По каждому из начинаний он старался вникнуть более серьезно не только в самую суть, но и в мельчайшие детали. Стиль его работы напоминал снежный ком, который стремительно увеличивается в размерах, набирает скорость и заканчивается лавиной, сметающей на своем пути все преграды?.***А между тем собственное его сердце все чаще напоминало о себе острыми ночными приступами. Приезды? скорой?, уколы, таблетки… Зверев понимал: работать в прежнем режиме ему уже нельзя. В марте 1966 года Борис Петрович соглашается на операцию. После тщательного обследования лучшие кардиологи страны высказывали разные мнения. Б.В.Петровский настаивал на операции, Н.М.Амосов убеждал, что можно обойтись без хирургического вмешательства, но при этом придется, что называется, сугубо? беречь себя?. Нетрудно представить, какой вариант выбрал Зверев. В клинику имени А.Н.Бакулева Борис Петрович приехал в марте. Всю весну, лето и осень его готовили к операции. Но и здесь Зверев не переставал думать о своем деле: из палаты проводил селекторные совещания со специалистами химзавода, принимал заводские делегации. Говорят, в это время он вынашивал идею о создании на своем предприятии индивидуального аппарата искусственного сердца и часто обсуждал эту проблему с медперсоналом. Академик В.И.Шумаков, непосредственно руководивший предоперационной подготовкой, свидетельствует, что последний такой разговор состоялся у них за день до операции. А 17 декабря 1966 года Бориса Петровича не стало. Первая церемония прощания с великим инженером состоялась в Москве — в присутствии столпов отечественной химической и медицинской науки. Затем был Кирово-Чепецк, тысячные толпы скорбного народа — и костры на кладбище возле бывшего села Красное….
